Створки невидимых ворот со скрежетом захлопнулись, и этот стук отдался эхом в самых глубинах моего существа.
- Верно, - признал я бесстрастно. - Ты права. Я бы сказал "нет".
Я посмотрел на Лизу, сидящую среди осколков нашей общей мечты. И кое-что вспомнил.
- Когда ты в первый раз пришла сюда, - начал я медленно, суровым тоном, потому что она снова была почти что моим врагом, - ты упомянула о словах Падмы, о том, что ты знаешь одну из двух дверей ко мне. А что же вторая? Я тогда не спросил.
- Теперь ты ждешь не дождешься, чтобы закрыть и ее? - спросила она с горечью, - Хорошо, тогда ответь мне кое-что.
Она подобрала с земли возле себя один из упавших лепестков, бросила его в неподвижные воды бассейна, и он закачался подобно маленькой хрупкой желтой лодочке.
- Ты уже связывался со своей сестрой?
Ее слова обрушились на меня подобно молоту. Я даже не заметил, как оказался на ногах. Меня прошиб холодный пот.
- Я так и не смог… - Мой голос отказался повиноваться мне. Горло словно сжало тисками, и я смолк, сознавая собственную трусость.
- Они ей все сообщили! - яростно заорал я на Лизу, которая сидела и смотрела на меня снизу вверх. - Кассиданское командование должно было сообщить ей об этом. Какое это имеет значение… не думаешь же ты, что она не знает, что случилось с Дэйвом?
Но Лиза ничего не ответила. Она просто сидела и смотрела на меня. Я понял, что она больше ничего не скажет. И обучавшие ее экзоты тоже не сказали бы, что мне делать дальше.
Но ей не нужно было этого говорить. В моей душе снова проснулся дьявол. И теперь он стоял, хохоча, на дальнем берегу реки из горящих углей, призывая меня переправиться через нее и присоединиться к нему. Ни человек, ни дьявол еще не бросали мне вызов впустую.
Я отвернулся от Лизы и ушел.
Глава 15
Как полноправному члену Гильдии мне больше не требовалось сообщать о целях поездки, чтобы получить на нее деньги. Миры рассчитывались между собой знаниями и умениями людей. Межзвездная служба новостей могла предложить в качестве платежа необходимую планетам информацию. Так что Гильдия не была бедной. И примерно две сотни ее полноправных членов имели достаточно средств, причем которым могли бы позавидовать многие главы правительств.
Деньги как таковые перестали иметь для меня какое-либо значение. Та часть моего разума, которая раньше интересовалась всем, что касалось средств к существованию, теперь зияла пустотой, но туда уже хлынули воспоминания, заполняя ее, как и во время долгого перелета с Куль-тиса на Кассиду. Воспоминания об Эйлин.
Я никогда не думал, что она занимала столь важное место в моей жизни, как при наших родителях, так и - особенно - после их трагической гибели. Но теперь космический корабль совершал один фазовый сдвиг за другим, а воспоминания толпясь проходили перед моим мысленным взором, пока я сидел в одиночестве в каюте первого класса.
Они не были драматическими. Подарки, которые она дарила мне на дни рождения или по другим поводам, ее участие, когда она помогала мне справляться с давлением Матиаса на мою душу. Неожиданно я понял, что она часто не обращала внимания на свои проблемы, чтобы хоть как-то помочь мне. А я не мог вспомнить ни одного случая, когда бы я забывал о себе, чтобы прийти на помощь ей.
И по мере того, как воспоминания все сильнее захватывали меня, мои внутренности словно скручивались в тугой, холодный узел. Я попытался между одной из серий фазовых сдвигов потопить это ощущение в алкоголе. Но обнаружил, что не ощущаю ни вкуса, ни действия спиртного.
В таком состоянии я и прибыл на Кассиду.
Более бедная, несколько меньшая соседка Ньютона, Кассида не имела устоявшихся связей с соседним миром, и соответственно приток научных умов был довольно незначительным. А ведь именно интеллектуальный капитал сделал богатым несколько ранее колонизированный мир Ньютона.
Из космопорта неподалеку от столицы Моро я на челноке совершил перелет в Албан, спонсируемый Ньютоном университетский городок, где Дэйв изучал механику фазовых сдвигов и где они с Эйлин какое-то время вместе подрабатывали.
Город напоминал муравейник. Не то чтобы не хватало земли - просто основная его часть была построена на кредит, предоставленный Ньютоном. И в целях экономии средств все необходимые здания компактно располагались на весьма небольшой территории.
В порту, где совершил посадку челнок, я обзавелся указателем и настроил его на адрес Эйлин, который она сообщила мне в единственном письме, полученном мной утром того самого дня, когда погиб Дэйв. Следуя показаниям прибора, я должен был миновать серию вертикальных и горизонтальных тоннелей и проходов. Это был не самый удобный, но наиболее короткий путь.
Я повернул в последний раз и увидел нужную мне дверь. Вновь перед моим взором возникла, подобно кошмару, та сцена на лесной прогалине, и тогда страх и ярость снова овладели мной.
Я замедлил шаг - почти остановился. Но все же через некоторое время нажал клавишу вызова.
Прошла бесконечная секунда ожидания. Затем дверь открылась, и я увидел незнакомую женщину среднего возраста.
- Эйлин… - только и смог выдавить я, - Я имею в виду - миссис Дэвид Холл? Ее здесь нет? - Затем я сообразил, что эта женщина не может меня знать. - Я ее брат - с Земли. Журналист Там Олин.
Конечно же, на мне были куртка и берет, и само по себе это - достаточный опознавательный знак. Но в эти мгновения я совершенно забыл об этом. Женщина чуть замешкалась. Наверное, прежде она никогда не видела действительного члена Гильдии во плоти.
- А, так она переехала, - произнесла женщина. - Это жилье стало слишком велико для нее одной. Она переехала на несколько уровней севернее. Одну минутку, я сейчас напишу вам ее адрес.
Она метнулась прочь. Я слышал, как она о чем-то говорила с мужчиной, затем вернулась с листком бумаги.
- Вот здесь, - Она чуть запыхалась, - Я написала адрес. Пойдете прямо по этому коридору - о, я вижу, у вас есть указатель. Тогда настройте его. Это недалеко.
Я поблагодарил ее.
- Не стоит благодарности. Мы рады… Рада была помочь вам. До свидания.
- До свидания, - пробормотал я и пошел по коридору, одновременно настраивая указатель. И вот наконец нужная дверь. Я снова нажал клавишу вызова.
На этот раз мне пришлось ждать дольше. Но когда дверь открылась - я увидел сестру.
- Там, - произнесла она.
Казалось, она совсем не изменилась. В ней не было заметно никаких перемен и признаков горя, и во мне неожиданно воспрянула надежда. Но когда она осталась стоять, глядя на меня и ничего не говоря, надежда снова покинула меня. Я ничего не мог сделать, кроме одного - ждать, поэтому просто стоял и ждал.
- Входи, - наконец проговорила она тем же тоном, затем посторонилась, и я вошел внутрь. Дверь плавно закрылась за мной.
Я осмотрелся, и меня на мгновение потрясло то, что я увидел. Комната в серых тонах, ничуть не больше, чем та каюта первого класса, которую я занимал на корабле по пути сюда.
- Почему же ты живешь здесь? - взорвался я.
Она равнодушно посмотрела на меня.
- Это дешевле, - безразлично ответила Эйлин.
- Но тебе не нужно экономить деньги! - воскликнул я. - Я уже устроил дело, касающееся твоей доли наследства. Мы договорились с кассиданином, работающим на Земле, чтобы он передал тебе деньги через своих родных. Ты хочешь сказать, - такая мысль никогда не приходила мне в голову, - что здесь возникли какие-то проблемы? Разве его семья не заплатила тебе?
- Заплатила, - достаточно спокойно ответила она. - Но есть еще и семья Дэйва, о которой тоже надо побеспокоиться.
- Семья? - Я тупо уставился на нее.
- Младший брат Дэйва учится в школе - впрочем, это не имеет значения.
Она по-прежнему стояла, не предлагая сесть и мне.
- Это слишком долгая история, Там. Зачем ты приехал?
Я умоляюще уставился на нее.
- Эйлин!
Она ждала.
- Послушай, - начал я, хватаясь как за соломинку за то, что услышал в начале нашей беседы, - даже если ты и помогаешь семье Дэйва, с этим тоже нет никаких проблем. Теперь я полноправный член Гильдии. Я могу предложить тебе столько, сколько нужно.
Она отрицательно покачала головой.
- Но, во имя небес, почему? Говорю же тебе - у меня теперь неограниченный…
- Мне ничего не нужно от тебя, Там, - сказала она. - И все же спасибо. Мы прекрасно справимся - семья Дэйва и я. У меня неплохая работа.
- Эйлин!
- Ты не ответил на мой вопрос, Там. - Она по-преж-нему не двигалась с места. - Зачем ты сюда приехал?
Если бы Эйлин обратилась в камень, и то в ней не произошло бы столь значительной перемены. Эта женщина ничем не напоминала мне мою сестру.
- Повидаться с тобой, - ответил я. - Я думал, что ты, наверное, хотела бы узнать…
- Я все знаю об этом. - Голос ее звучал абсолютно бесстрастно. - Мне рассказали. Я знаю, что ты тоже был ранен, но сейчас с тобой все в порядке, не так ли, Там?
- Да, - в отчаянии произнес я. - Но не совсем. Мое колено еще побаливает и не гнется. Врачи сказали, что оно таким и останется.
- Это плохо, - произнесла она.
- Черт побери, Эйлин! - взорвался я. - Не разговаривай со мной так, словно мы не знакомы! Я ведь твой брат!
- Нет, - Она покачала головой. - Единственные родственники, которые у меня теперь есть, - это семья Дэйва. Они нуждаются во мне. Ты же не нуждаешься во мне, да и никогда не нуждался, Там. Ты всегда жил для себя, только для себя.
- Эйлин! - снова умоляюще произнес я. - Послушай, я знаю, что ты винишь меня - хотя бы отчасти - в смерти Дэйва.
- Нет, - ответила она. - Ты ничего не можешь сделать с самим собой. Ты такой, какой ты есть. Все эти годы я пыталась убедить себя, что ты - не такой, каким кажешься на самом деле. Я думала, что в тебе было что-то, до чего Матиас так и не добрался, что-то, чему нужен лишь шанс, чтобы проявиться. Именно на это я рассчитывала, когда просила тебя помочь мне принять решение насчет Джэми. И когда ты написал, что собираешься помочь Дэйву, я обрадовалась, что наконец-то проявились твои хорошие стороны. Но, к сожалению, я ошиблась в обоих случаях.
- Эйлин! - вскричал я. - Я не виноват, что нам встретился сумасшедший. Может быть, я должен был поступить иначе, но я пытался заставить его покинуть меня, после того как меня ранили, однако он не захотел. Разве ты не понимаешь, это что в этом не только моя вина.
- Конечно же не было, Там, - вздохнула она, - Вот почему я не виню тебя. Ты не более ответственен за свои поступки, нежели полицейская собака, которая обучена бросаться на всякого, кто бежит. Ты стал именно тем, что из тебя пытался сделать дядя Матиас, - ты разрушитель. Это не твоя вина, но это все равно ничего не меняет. Несмотря на всю борьбу, которую ты с ним вел, учение, что исповедовал Матиас, наполнило тебя до краев, Там, и ничего другого в тебе не осталось.
- Ты не можешь так говорить! - заорал я на нее. - Это неправда. Дай, ну дай мне еще один шанс, Эйлин, и я докажу тебе! Я докажу тебе - это неправда!
- Сожалею, но это - правда, - твердо сказала она. - Я знаю тебя, Там, лучше, чем кто-либо. Я просто не хотела этому верить, да вот пришлось. А теперь уйди - во имя семьи Дэйва, которая во мне нуждается. Я не смогла помочь Дэйву, но я в состоянии помочь им - сколь долго, не знаю, но только если никогда больше не увижу тебя. Если я позволю тебе приблизиться к ним, ты и их уничтожишь.
Она замолчала и посмотрела на меня. Я открыл было рот, чтобы возразить ей, но ничего не приходило в голову. Мы просто молча стояли на расстоянии в несколько футов и смотрели друг на друга через пространство, которое на самом деле было гораздо глубже и шире всего, с чем до сих пор мне приходилось сталкиваться.
- Так что, Там, тебе лучше уйти, - наконец проговорила она.
Ее слова вернули мне ощущение реальности.
- Да, - уныло согласился я. - Кажется, так будет лучше.
Я пошел к двери. Какое-то мгновение во мне еще теплилась надежда, что она окликнет меня. Но позади была тишина. Переступив порог, я в последний раз оглянулся.
Она так и не двинулась с места.
Я ушел и совершенно подавленный вернулся в космопорт.
Один, один, совсем один…
Глава 16
Я вылетел на Землю первым же кораблем. Теперь у меня было преимущество практически перед кем угодно, кроме лиц с дипломатическим статусом, и я воспользовался им.
Мне вновь предоставили каюту первого класса, но теперь я чувствовал себя еще более одиноко, чем раньше. Эта каюта очень подходила отшельнику вроде меня. Словно кокон, в котором я мог прийти в себя, прежде чем снова появлюсь на людях. Ибо теперь с меня было содрано все, вплоть до самой сути моего прежнего "я", и не осталось ни одной иллюзии, которая могла бы успокоить меня.
От большей части иллюзий меня избавил еще Матиас. Но оставалось еще кое-что - наподобие омытой дождем памяти о руинах Парфенона, на которые я привык смотреть через видеоэкраны еще мальчишкой. Парфенон, как казалось моему юному разуму, опровергал все аргументы Матиаса простым фактом своего существования по соседству с мрачным домом дяди.
Парфенон существует, значит, Матиас не прав - так я успокаивал себя прежде. Если бы люди Земли соответствовали определению Матиаса, его просто никогда бы не построили. Правда, сейчас это уже только руины, а учение Матиаса выдержало испытание временем. О чем же говорила Лиза? Если бы я тогда сумел понять ее, то мог бы предвидеть эту ситуацию и не строил бы иллюзий, что Эйлин может простить мне смерть Дэйва. Лиза тогда упомянула о двух дверях. Теперь я знал, что это были двери, сквозь которые до меня может достучаться только любовь.
Любовь - смертоносная болезнь, забирающая людскую силу. Не только плотская любовь, но любая, даже слабая тоска по привязанности, по красоте, по надежде на явление чуда. А Матиас? Он никого и ничего не любил. И таким образом, отринув Вселенную, он ее же и заполучил, потому что для него Вселенная тоже была ничем. И в этой превосходной симметрии, когда ничто - ничто, он и отдыхал, умиротворенный, подобно камню.
Неожиданно я понял, что хочу и могу выпить.
Я громко рассмеялся. Потому что тогда, по пути на Кас-сиду, когда мне столь необходима была эта анестезия спиртным, я не смог ею воспользоваться из-за ощущения вины и надежды. А теперь, когда в ней не было необходимости, я мог хоть плавать в спиртном, если бы того пожелал.
Естественно, всегда с оглядкой на значимость моего профессионального положения и на то, чтобы не перебрать на публике. Но теперь не было никакой причины, удерживавшей меня от того, чтобы в одиночестве напиться в своей каюте прямо сейчас, если мне того хотелось. Ибо был повод для празднества - час моего освобождения от слабостей плоти и разума, которые причиняли боль всем обычным людям.
Я заказал бутылку, бокал и лед. И поприветствовал стаканчиком шотландского виски свое отражение в зеркале напротив дивана.
"Slainte, Tam Olyn bach!" И в этот момент в моих жилах забурлила кровь моих предков - шотландцев и ирландцев. Я начал пить крупными глотками.
Доброе виски разожгло внутри меня огонь. Спустя некоторое время тесные стены каюты как бы раздвинулись, и на меня нахлынули воспоминания, яркие и красочные, - о том, как я летал среди молнии тогда, в Энциклопедии.
И я еще раз почувствовал силу и ярость, пришедшие ко мне в ту минуту, и впервые понял, что во мне нет больше человеческой слабости, сдерживающей меня и способной помешать использовать молнии. Ибо теперь я увидел возможности для их применения, по сравнению с которыми то, что сделал Матиас, или то, чего я уже достиг, было детской игрой.
Спустя некоторое время меня охватил алкогольный транс, сон или забытье, не знаю. Сон, в который я погрузился прямо из состояния бодрствования, без всякого, как казалось, перехода.
Неожиданно я очутился там - и это там оказалось странным местом на каменистом холме, между горами и морем на западе. Маленькая каменная конура без очага, с примитивным горном: дыра в крыше для выхода дыма. На стене, на двух деревянных колышках, вбитых в пазы между камнями, висела единственная ценная для меня вещь.
Это было семейное оружие, настоящий старинный палаш шотландских горцев клайдхэммор - "великий меч". Длиною свыше четырех футов, прямой, обоюдоострый, с широким лезвием, не сужающимся к концу, и простой рукояткой. Меч был тщательно завернут в промасленные тряпки: у него не было ножен.
Я снял и развернул его, ибо мне предстояло встретиться с человеком через три дня, примерно в полудне пути отсюда. Два дня надо мной сияло безоблачное небо, и хотя солнце светило ярко, было холодно. Я сидел на берегу, затачивая лезвие длинного меча с обеих сторон серым, сглаженным морем камешком, подобранным тут же. Утром третьего дня начался легкий дождь. Поэтому я сунул меч под плед, что накинул на себя, и отправился к месту' встречи.
Дождь яростным холодным потоком хлестал мне в лицо. Дул пронизывающий ветер, но под толстым пледом я и мой меч были сухими, и прекрасная, яростная радость поднималась во мне - чудесное чувство, превосходящее все, что я когда-либо ощущал прежде. Я мог попробовать его на вкус - так волк, должно быть, ощущает вкус горячей крови в своей пасти. Я шел, чтобы отомстить.
И неожиданно я очнулся. Увидел, что бутылка почти пуста, и почувствовал тяжелое, вялое похмелье. Но радость из моего сновидения по-прежнему была со мной. Я вытянулся на диване и снова заснул.
На этот раз мне ничего не приснилось.
Когда я проснулся, то не почувствовал никаких признаков похмелья. Рассудок был холоден, чист и свободен. Я мог вспомнить, словно это было секунду назад, ощущаемое мной нарастающее чувство радости, когда я с мечом в руке шел под дождем на встречу. И неожиданно я отчетливо увидел перед собой свой путь.
Я закрыл обе двери к моему сердцу - и это означало, что я отбросил от себя любовь. Но теперь я нашел ей замену - чувство радости отмщения. Я едва не рассмеялся вслух при мысли об этом, потому что вспомнил слова сержанта-квакера, когда он оставлял меня наедине с телами тех, кого он убил.
"…я, который есть перст Господень, написал кровью этих людей Его волю, которую тебе не стереть никогда".
И это было правдой. Я не мог стереть именно это, особое его начертание. Но я - один-единственный среди всех обитателей шестнадцати миров - имел силу и возможности стереть нечто гораздо большее. Я мог стереть инструменты, которыми создавались подобные надписи. Я был повелителем молний. И я мог уничтожить культуру и население обоих Квакерских миров. Я уже приблизительно знал, как это сделать.
К тому времени, когда корабль достиг Земли, мой план вчерне был готов.