– Сограждане! – обратился президент к притихшей аудитории. – Биармы! Друзья мои! Сегодня мы собрались не только для того, чтобы отметить мой скорый отъезд в московскую командировку, но и чтобы запомнить этот день как праздник. Возможно, этот день не станет общепризнанным государственным праздником независимой республики Биармия, однако в историю он всё же войдёт. Потому что именно в этот день мы сделали то, что раньше считалось невозможным, – мы вернули себе наши исторические земли. Чтобы понять, сколь значителен этот шаг, давайте вспомним, с чего всё начиналось. А начиналось всё в ноябре 1991 года, когда был принят закон "О правовом статусе национального района, национальных поселковых и сельских Советов в республике Карелия". Этот закон позволил местным жителям – карелам, вепсам, ингерманландцам, биармам – самостоятельно формировать национально-территориальные образования в местах компактного проживания коренных народов. В декабре 1993 года появилась Вепсская национальная волость. Ещё через полгода, в июне 1994-го, впервые был поднят вопрос о создании Биармской национальной автономии в республике Карелия. Тогда же сформировался Фронт национального возрождения. Он обратился ко всем биармам, проживавшим на территориях Советского Союза и за его границами, с призывом вернуться на свою историческую родину и послужить делу её восстановления. А в 1998 году, как вы все прекрасно знаете, состоялись первые президентские выборы, и Биармия де-юре стала республикой. Сделать всё это было очень непросто. Мы встретили сопротивление на самых разных уровнях. И если бы не уверенная поддержка со стороны всех народностей, проживающих в Карелии, не их ясно высказанное на референдуме желание вершить свою судьбу собственными силами, вряд ли на карте мира появилось бы новое государственное образование под названием Республика Биармия…
Брумман сделал паузу, и все, сидящие за длинными столами, зааплодировали. Не участвовала во всеобщем выражении одобрения только одна гостья, и Марк Айле сразу обратил на неё внимание. Инга Бьярмуле, занявшее место довольно близко от четы Брумманов, сидела с унылым видом, чёлка падала ей на лицо, закрывая глаза, и казалось, она находится где-то далеко, в ином пространстве или измерении, отделённом от здесь и сейчас миллионами световых лет. Капитан вспомнил, что обещал ему Керро, но, честно говоря, с трудом представлял себе, как можно вывести певицу из депрессии и заставить её поделиться информацией по делу об убийстве.
Дождавшись, когда аплодисменты стихнут, Борис Брумман продолжил:
– Но нельзя обольщаться и расслабляться. Мы ещё в самом начале пути к независимости. Ещё очень многое предстоит сделать. Ещё многие и в России, и на Западе скажут, что мы слишком многого хотим, что мы своими действиями пытаемся разрушить Федерацию. Нас попытаются сломить морально и уничтожить физически. И мы можем противопоставить этому только нашу уверенность в собственной правоте, наше желание распоряжаться тем, что принадлежит нам по праву. На этой ноте мне хотелось бы закончить своё выступление, а в качестве постскриптума позвольте процитировать слова первого вождя биармов Чоурраута, зафиксированные неизвестным летописцем в рунах нашего народного эпоса "Бьярмскрингла", посвящённых Великому Восточному походу:
И промолвил Чоурраут:
"Пусть свидетелями будут
Ветер северный и южный,
Все леса и все озёра -
Мы пришли на эту землю,
Здесь останемся навеки…"
На этот раз хлопали куда громче и дольше. Осталось произнести тост, что Брумман и не замедлил сделать:
– Я поднимаю этот бокал за День независимости, который когда-нибудь наступит!
Дальнейшие события развивались очень стремительно. Президент ещё не успел поднести к губам бокал с шампанским, как Инга Бьярмуле вскочила из-за стола и, отшвырнув в слепой ярости стул, устремилась к чете Брумманов. Она быстро шла, выставив руки перед собой, и, подумалось, сейчас вцепится в роскошную бороду главы биармской исполнительной власти и от того полетят клочки шести, как от пса, столкнувшегося себе на беду с разъярённой кошкой.
Президентских охранников поблизости не было – Брумман, выказывая уважение к собравшейся здесь элите, оставил их за дверью. Сама элита была ошарашена и явно не готова встать на защиту своего президента. В итоге Марку Айле ничего другого не оставалось, как вскочить вслед за Ингой и кинуться ей наперерез. Однако певица остановилась в шаге от Бруммана и выкрикнула ему в лицо:
– Убийцы! Вы – убийцы детей!
Президент, побледнев, отшатнулся, и в тот же момент хлопнул выстрел.
Пуля вжикнула на столом и разбила стекло одного из панорамных окон ресторана. Гости завопили. В зал, распахнув двери, влетела охрана. Айле всё-таки добрался до Инги и крепко ухватил её за плечи. И успел увидеть небольшой пистолет в руках Инары Брумман. В глазах первой леди Биармии читалось безумие, а оружие было нацелено прямёхонько в грудь Инги. Марк сделал единственно возможное в этой ситуации: развернулся и прикрыл собой певицу. Однако пистолет рассмотреть успел. Это был "ЗИГ-Зауэр", модель "П-239". Как сказал когда-то старший оперуполномоченный Холодов, "редчайшая вещь в наших краях".
А потом набежала охрана, всё смешалось, и второй выстрел не прозвучал…
2.
– "ЗИГ-Зауэр"?
Это было первое, что спросил Феликс Керро у своего капитана, когда они после часового разбирательства наконец-то смогли уединиться в салоне генеральской машины.
– Вы знали? – удивился Айле. – Но почему тогда я ничего не знал?
– Я догадывался, – отвечал Керро с хитрой улыбкой. – Но не знал наверняка. Итак, это был "ЗИГ-Зауэр"?
– Да… И я… не знаю теперь, что думать… как строить следствие…
– Следствие по делу об убийстве Магды Калхайно закрыто! – объявил генерал.
– Как это?
– А так. Мы знаем, кто её убил, и этого достаточно.
– Но ведь есть процедура…
– Не беспокойся, с прокуратурой и сыскарями из "убойного" я легко договорюсь. Дело закрыто.
– Инара останется безнаказанной?
– Почему же? Накажем. Но по-другому. Пойми, капитан, главное в этом деле – не преступление Инары Брумман. Главное – компромат, который мы теперь имеем на семью Брумманов. И когда придёт время, этому компромату будет дан ход.
– А когда придёт это время? – глупо спросил Айле.
– Когда вся афера с независимостью лопнет, как мыльный пузырь.
– Мне казалось… вы… за независимость…
– И правильно казалось. Так должно казаться всем окружающим, и особенно – президенту Брумману. Для того я и прекращаю дело об убийстве. Это будет ещё одно подтверждение моей лояльности. Ещё один правильный сигнал заинтересованным лицам.
– А что на самом деле?
Керро помолчал, словно бы раздумывая, стоит ли открывать капитану всю правду, и сказал так:
– Есть мнение, капитан, что история ничему и никого не учит. Так вот, я из числа хороших учеников, помню уроки истории. И я знаю, чем кончали правительства, которые добивались независимости для своих республик. Жизнь после отделения не становится лучше, и на волне народного возмущения во власть приходят другие люди с другими лозунгами. Из недавних примеров – Прибалтика, Украина, Белоруссия, Грузия… Из-за всех этих неизбежных пертурбаций страдают прежде всего силовые министерства. Такие как я лишаются званий и орденов, а порой – самой жизни. Поэтому я – за Федерацию. Пока Биармия остаётся частью России, я остаюсь при делах. И я сделаю всё от меня зависящее, чтобы сохранить существующий статус-кво…
– А при чём тут американцы? – решился Айле задать ещё один острый вопрос.
– Американцы – из той же серии. Переговоры с ними я веду с согласия Бруммана. И если правда о переговорах и поставках оружия станет известна Президенту России, наш Борис долго в своём кресле не продержится. И эту правду, в случае надобности, открою я… – Керро тихо засмеялся, очень довольный, торжествующий. – Как думаешь, получу я Звезду Героя за заслуги перед Отечеством?
Марку Айле очень хотелось спросить: "А что получу я?!", но он смолчал, потому что уже догадался, что может ответить Керро.
3.
Никогда не знаешь, где и почему тебе "вставит".
Бывает достаточно одной случайно услышанной фразы, чтобы весь твой внутренний мир всколыхнулся, меняя систему оценок, восприятие, рефлексию. У капитана госбезопасности Айле опора для такого переворота готовилась давно, но последней каплей стала фраза о Звезде Героя, которую генерал Керро уже увидел у себя на груди.
Всю ночь после этого Марк не спал, сидел на балконе своей квартиры в "хрущобах". Выкурил три пачки дешёвых сигарет, перебирая в памяти услышанное и увиденное, а утром, только умывшись и побрившись, отправился в центральный офис сети магазинов "Охота-рыбалка". Погода оставляла желать лучшего: снова лил дождь, и было холодно, словно на дворе стоял октябрь, а не июнь. Однако Айле не замечал ни мерзкого климата, ни посеревшего и съёжившегося города вокруг – он шёл прямо по лужам, на лице его застыла нелепая улыбка, а в голове царила гулкая пустота. Встречный прохожий, пробегающий от дома к навесу автобусной остановки, если бы захотел, то мог бы услышать, как капитан госбезопасности бормочет себе под нос, повторяя раз за разом припев из какой-то молодёжной песенки:
Как нас вставило, как нас вставило,
Как нас вставило, Боже!
И так нас вставило, и сяк нас вставило,
И чтоб вас так вставило тоже!
Самое смешное, что эти незамысловатые стишки как нельзя точно отражали душевное состояние Айле, которому действительно "вставило". И, судя по всему, "вставило" надолго.
В офис "Охоты-рыбалки" он вошёл решительно, хлопнув дверью. Поискал глазами работника, шагнул к застеклённому прилавку, внутри которого красовались демонстрационные образцы швейцарских ножей.
– Чем могу помочь? – приветливо улыбнулся немолодой уже работник, на бэдже которого значилось, что зовут его просто-запросто Денис.
– Мне нужен господин Ивановский, – сказал Айле, словно в омут нырнул.
Приветливая улыбка исчезла.
– Зачем он вам?
– По очень важному делу.
– В таком случае – до свидания! – отрезал Денис сурово.
– Э, нет, – сказал Айле, который уже принял решение и отступаться не собирался. – Я его увижу. Более того, вы сами приведёте его ко мне. Сейчас же. Потому что или я его увижу, или через полчаса в этом офисе будут шуровать СГБ!
– Вы угрожаете? – с подчёркнутой вежливостью осведомился работник.
– Нет, предупреждаю. И я не сумасшедший, – Марк извлёк и продемонстрировал своё служебное удостоверение. – Когда найдёте Ивановского, передайте ему, что в СГБ знают: ваша "Охота-рыбалка" – прикрытие спецоперации. Вырабатываются контрмеры. Но о них я расскажу только старшим офицерам вашего подразделения.
Денис очень убедительно хохотнул, а потом сказал, широко улыбаясь:
– Это значит, что у вас в СГБ все – сумасшедшие.
Айле похолодел, решив, что ошибся в своих подозрениях, но тут офисный работник посерьезнел и добавил проникновенно:
– Вообще-то я человек маленький. Пусть начальство разбирается, правда?
Начальство заставило подождать. Пока Денис дозвонился до нужного номера, пока переговорил, пока Ивановский добирался до офиса, прошёл час. Марк старался казаться невозмутимым, не ёрзал на предложенном стуле, сидел, как бы погрузившись в себя, и только повторял про себя одну и ту же фразу: "Как нас вставило, как нас вставило, как нас вставило, Боже!"
Стремительно вошёл Ивановский. Окинул помещение офиса быстрым цепким взглядом, прищурился на капитана, узнал и жестом пригласил следовать за собой. В кабинете директора он по-хозяйски расположился в кресле и с ходу спросил:
– Я правильно понял, вы представляете госбезопасность?
– В данном случае, – ответил Айле, – я представляю самого себя. И я хочу быть искренним с вами. А потому расскажу всё по порядку.
И он рассказал всё по порядку. Начал с поручения, которое ему дал Керро. Потом рассказал о деле депутатши Калхайно и о поездке на "Спираль". Закончил кратким описанием инцидента, произошедшего на закрытом праздновании в ресторане гостиницы "Биармия". И сразу перешёл к собственным умозаключениям.
– Я долго не мог понять, – говорил Айле, – какую роль мне уготовил генерал Керро во всей этой игре. Его объяснения, будто бы он видит во мне "преемника", не выдерживала ни малейшей критики, – он мне не дядя, не кум, не сват, даже в бане с ним ни разу не мылся – я самый обычный мент, участковый. Не складывалось у меня, но он сам объяснил. Когда сказал, что играет не за Бруммана, а за Путина. Вот и выходит: когда заговор Бруммана и американцев будет раскрыт, Керро получит орден, а я – одиночную камеру. Ведь именно на меня все контакты с американскими агентами завязаны. А это – прямая измена Родине, и карается по максимуму. Только думаю, до суда мне тоже не дожить – изобразят самоубийство. Или попытку к бегству…
Ивановский внимательно слушал, ни разу не перебив. И чем больше Марк Айле говорил, тем больше убеждался: перед ним именно тот человек, который ему нужен.
– Короче, я не люблю, чтобы меня использовали как пешку, – несколько севшим от продолжительного монолога голосом заявил капитан. – И вижу только один способ остановить Керро.
– Какой же? – с явным интересом спросил Ивановский, нарушив своё затянувшееся молчание.
– Я должен сорвать планы Бруммана по расширению территории Биармии. Я по происхождению биарм и хотел бы, чтобы моя национальная республика росла и крепла, но не такими средствами. И ещё одно. Я слабо разбираюсь в генной инженерии, но, судя по всему, на "Спирали" изобрели что-то действительно страшное. И это можно использовать как оружие. Не удивительно, что американцы так суетятся вокруг комбината. Я опасаюсь, что семейка нашего президента собирается использовать нас как подопытных кроликов, испытать на нас это оружие…
– На чём основывается ваш вывод?
– Инга Бьярмуле, – просто сказал капитан. – Я не верил ей, считал убийцей, но оказалось, что она на другой стороне. А для неё возрождение Биармии – не пустой звук. В этом её жизнь и душа. Значит, и я с ней. Значит, Брумманы – убийцы. И я обязан их остановить.
– Достойный выбор, – кивнул Ивановский. – Но почему со своей проблемой вы пришли ко мне? Чем я могу помочь? Ведь я всего лишь бизнесмен…
– Вы не бизнесмен. Я видел, как вы интересуетесь Брумманами. А потом узнал, что вы в короткий срок открыли десятки магазинов по всему городу. Вы сорили деньгами и мало задумывались о прибыли. Так не делают настоящие бизнесмены. Когда же я прикинул, сколько оружия вы смогли ввезти в город под прикрытием "охоты-рыбалки", мне многое стало ясно…
– Вот чёрт! – Ивановский порывисто хлопнул себя по колену. – Так и знал, что кто-нибудь догадается!
– Поэтому я пришёл к выводу, что вы представляете какую-то из силовых структур. Какую, другой вопрос, но он меня не интересует. Важно, что вы копаете под Бруммана, а значит, тоже на моей стороне. И вы не из местных и сможете сделать то, о чём я вас попрошу.
– Хорошо, – сказал Ивановский. – Мы пойдём навстречу. Но имейте ввиду, вашим словам я верю лишь отчасти. И всё постараюсь перепроверить. Но пока допустим, что вы тот человек, за которого себя выдаёте. И допустим, что вы были искренни. Какую помощь мы могли бы оказать?
Айле не сразу ответил, но в голосе его прозвучала твёрдость:
– Выведите из игры американцев. Но выведите шумно. Чтобы был скандал и пресс-конференция. Чтобы Брумман понял: его плану швах и пора уносить ноги.
– Но вас же посадят…
– Нет. Меня посадят только в том случае, если заговор раскроет Керро. А так он пойдёт в числе заговорщиков.
– А вы умны, капитан, – одобрительно покивал Ивановский. – И смелы. На простого мента не похожи… Ладно, показывайте ваших американцев. Чем можем, тем поможем…