Антон относился к той категории отпрысков, которым с самого раннего детства было позволено всё или почти всё. Стоило ему что-то захотеть, как это что-то было разрешено, или доставлено уже на следующий день. Он отказался прозябать в частной школе за границей, так как сразу понял, что там его статус претерпит существенные изменения, и он будет равный среди неравных. Его круг друзей - дети друзей его родителей, такие же, как и он "барчата". Поступить в этот колледж он согласился сразу по той причине, что здесь ему не будет равных, и спонсорство его предков заставят Наблюдательный совет смотреть на его шалости сквозь пальцы. Но в овечьем стаде всегда найдётся овца, которая норовит ходить сама по себе, не подрывая авторитета вожака, она нарушает целостность стада, заставляя всё стадо и предводителя обращать внимания на неё всё чаще. Он - первый, но вторых не потерпит, ибо не он назначал их.
Весь первый курс они пикировались с Яной, на контакт она не шла, а поступить с ней, как он поступал с парнями невозможно. Пороками она не поражена, зависимости конкретной не выявилось, кроме игровой, но там ему с её интеллектом было трудно бороться, потому он стал прибегать к деньгам, нарушая основные принципы игры. В результате добился своего, их портал забанили, и Яна, хотя уже забросила игру из-за него, потенциально в будущем не имела возможности проявить своё лидерство в данной области.
Но тут она взбунтовалась, и он даже рад этому, хоть какое-то развлечение. Сломать он всё равно её сломает, но при этом поиграет, как кошка с мышкой. Менять правила во время игры - это его правила, и жизнь не может быть всегда сладкой, иначе всё опротивеет на вкус, этот принцип он уже освоил, хотя был ещё молод.
Всё же эксперименты с голограммами на людях Антону пришлось проводить, и начал он с себя. Погрузившись в "электронный туман", так он назвал голографическое свечение объектов, кроме эйфории, он ещё почувствовал связь с некой сущностью из информационного поля Земли. Сущность представилась Каином. Разговор с ним походил на диалог внутри самого себя, но ценная информация, полученная неоткуда, говорила о том, что Антон действительно общается с кем-то посторонним.
"- Кто ты?
- Я проводник твоих мыслей из сознательного в бессознательное.
- А так бывает?
- А как хочешь ты, чтобы было?
- Я хочу, по своей воле входить в такое состояние и выходить из него.
- Ты можешь не найти перехода и остаться там.
- Так случилось с Коляном?
- Это тот, который пропал? Да, он за переходом жив и чувствует себя хорошо.
- Могу я переместиться к нему?
- Можешь.
- А вернуться?
- Сам нет.
- А если туда отправить человека, как его вернуть обратно?
- Нужно чтобы кто-то здесь разрушил переход, тогда там, в момент разрушения образуется электронный туман, и если человек окажется в этом тумане он вернётся сюда.
- Каин, я могу увидеть тебя?
- Воспользуйся визуализатором мыслей.
- Но это лишь мои мысли…
- Я - мысль, я в другом измерении, как ты себе представляешь увидеть меня, если у меня нет плотной оболочки?
- Могу я увидеть сам переход?
- Представь его себе, и визуализатор сделает его для тебя.
- А как правильно называется переход?
- Переход фракталов.
- Каин, а ты сам перемещаешься в бессознательное?
- У меня нет бессознательного, поэтому туда переместиться я не могу.
- Зачем ты мне помогаешь?
- Ты попросил.
- А может, тебя и нет?
- Ты сам решаешь, есть я или нет.
- А почему раньше при пользовании эгрегоростратумом не заметили эффекта электронного тумана?
- Никто не пытался наделять голограммы психофизическими свойствами.
- А если у людей убрать бессознательное то, что произойдёт?
- Они станут как голограммы, но если отключить эгрегоростратум, они могут и распасться на составляющие. Если не отключать, им не нужен отдых, еда и прочие процедуры, сопутствующие человеку в жизни.
- А как это сделать?
- Ты же качаешь психофизические свойства объекта из информационного поля Земли, проделай обратную процедуру.
- Да, но я не знаю адреса куда качать?
- А тебе не всё равно?
- А как потом всё вернуть в исходное?
- Хорошо, качай на меня.
- А ты не пропадёшь?
- Это зависит от тебя: как ты захочешь, так и будет".
После такого сеанса Антон некоторое время сидел в замешательстве. Все технические средства отключены и обесточены, но тревога в голове росла. Это было новым состоянием чувствительности для него, когда нет мыслей, а беспокойство присутствует. На него нахлынули воспоминания о давно забытой болезни.
Однажды в детстве, когда ему едва исполнилось пять лет, он переболел ангиной и получил осложнение, как говорили доктора не от самой болезни, а от лечения. Его стали посещать странные мысли, что он слабый беззащитный мальчик, близким до него нет дела, а все остальные хотят его обидеть. Если родители и воспитатели говорили ему, что разговаривать с незнакомыми людьми нельзя, то он это воспринимал по-своему: все незнакомые только и ждут когда он останется один, чтобы заговорить его и сделать с ним что-то нехорошее, увести в незнакомую местность и там бросить одного, или просто украсть.
В его детской психологии наступил переломный момент, так как его родители и воспитатели прививали ему то самое, злополучное чувство превосходства над другими, в его маленькой голове с неокрепшим сознанием с трудом уживались два понятия: превосходство и подчинение страху.
Его отец был небедный человек, бизнесменом-строителем. Жили они в хорошем престижном районе, за городом. Тех, кто не попал в этот элитный посёлок, отец презирал, считал их недоразвитыми, неспособными к нормальной жизни. Чувство превосходство он культивировал в семье, прививал своему наследнику. Это начиналось с самого раннего детства, с пелёнок. Антон убедился в этом позднее, просматривая видеозапись со своего первого дня рождения, которое отмечали его родители в узком кругу.
Вот он симпатичный малыш под возгласы взрослых шлёпает по ковру. Он только научился делать это, и родители хотят показать гостям, как прекрасно передвигается их чадо на двух ногах. Они ставят ему задачи, пройти от и до, и он выполняет их, но с каждым разом делает это всё неохотней. И вот, чтобы в очередной раз его заинтересовать у стены ставят красивую куклу. Он идёт под ободряющие возгласы, пошатываясь, теряет равновесие и всего в метре от вожделённого объекта падает и далее уже ползёт. Подползает и хватает куклу за подол платья, валит её на пол. За кадром слышится комментарий отца:
- Правильно, задери ей подол, так поступают настоящие мужчины!
Но за кадром слышится и голос матери:
- Настоящие мужчины так делают, а не декларируют на словах…
Отец и мать уже тогда жили плохо, их совместная семейная жизнь катилась в пропасть. Когда он подрос и начал осознавать окружающий мир, то бывал частым свидетелем семейных сор. В конце концов, родители развелись, адвокаты отца сумели добиться того, что его оставили жить с отцом.
Вот тогда и заболел он этой пресловутой ангиной. Он, конечно, не рассказывал о своих мыслях никому, ни отцу, ни врачам, скорее не детализировал, просто говорил, что ему страшно. Боялся всего: темноты, грозы, дождя, больших машин - они могли нечаянно раздавить его, пауков, которые вызывали у него панику только одним своим видом. Когда засыпал, проваливался в глубокую чёрную яму, падая, летел вниз до бесконечности, кричал во сне диким беззвучным голосом, а просыпался от истеричного крика и чувствовал, как сердце выпрыгивало из груди. Врачи говорили, что это пройдёт, это такой период роста. Чтобы бороться с посещаемыми его мыслями о своём ничтожестве, доктор в качестве терапии посоветовал больше игрового общения. Он стал играть в он-лайн игры, где старался побеждать всех, проецируя на своих виртуальных противников свои беспокойные мысли. Каждый раз, выигрывая схватку, он проникался чувством превосходства, которое вытесняло другие - боязнь и страх.
Со временем такие мысли стали всё реже посещать его, но привычка всех побеждать осталась. Только она приобрела атрофированную форму, сузившись до одной процедуры, после каждого выигрыша встречаться с побеждённым геймером, смотреть тому в глаза и если надо, приободрить и, проявляя благородство, расстаться с ним, наделив его подарком на память.
После окончания местной элитной школы, семейный врач и педагоги не советовали отцу отправлять сына за границу, ввиду конфликтности, связанной с необходимостью подчинять себе своих сверстников. А семейный референт - консультант по личным и вопросам бизнеса порекомендовал устроить Антона для начала в какой-нибудь колледж, нуждающийся в спонсорской помощи. Он пообещал подыскать такое заведение, благо их соседом справа в посёлке был высокопоставленный чиновник из министерства образования, с которым они поддерживали неплохие отношения. Чиновник в свою очередь вынашивал проект о коррекционном учебном заведении, способным неким образом сгладить негативные последствия школьной реформы.
Референт отца, пройдоха о двух высших образованиях, зацепился за эту идею, уговорил отца стать одним из спонсоров нового колледжа, войти в попечительский совет. В качестве спонсорской помощи предоставить шестнадцатиэтажное здание, вот уже несколько лет простаивающего без дела, числящегося на балансе фирмы отца, не приносящее никакой пользы, а лишь одни убытки, в виде налогов.
С этим зданием, вот какая произошла оказия. Фирма отца, занималась строительством жилых и нежилых объектов, её руководители покупатели землю под строительство, где выгодней. Один такой участок в Подмосковье приобрели почти задаром, но там были какие-то сложности, толи с разломом плит, то ли ещё с чем-то. Выстроили жилой дом, решили не продавать квартиры, так как район ещё не обжитой, а сдавать их в аренду, заселили арендаторами. В доме стали происходить странные вещи, среди пожилых людей резко вырос суицид и умопомешательство, но только среди пожилых. Всевозможные санитарные и геофизические инспекции выявили неизвестное излучение, исходящее из разлома геофизических плит, проходивших прямо под домом. Дом временно запретили эксплуатировать как жилой, всех выселили, напичкали датчиками и оставили под наблюдением, не зная, что с ним делать дальше. Прошло уже несколько лет, про дом стали уже забывать, датчики уже не фиксировали никакого излучения, но дурная слава за ним ещё осталось. Специалисты порекомендовали составить календарь дома, когда в нём можно жить, а когда нет, периодичность десять через пять, т. е десять лет там всё нормально, а потом пять лет возможны кое-какие излучения. Сейчас как раз эти пять лет и прошли.
Антон помнит, как референт уговаривал отца, войти в этот проект, он даже однажды присутствовал при таком разговоре.
" - Мы сделаем колледж привлекательным, в состав попечительского совета войдёт даже зарубежная православная церковь, - говорил референт.
- Почему зарубежная, почему нашу не можем вовлечь? - удивился отец.
- Мороки много, тогда нужно все конфессии привлекать, - пояснял референт, - она и зарубежная со своими условиями.
- В смысле опять про царя убиенного?
- Если бы, коллаборациониста Власова порекомендуют изучать.
- Государство не пропустит.
- Пропустит, если правильно подать.
- Ну, смотри, тебе видней, только не завали проект, а то перед соседом неудобно, пообещаю ведь.
После небольшой паузы отец спросил:
- Да, а что там с домом?
- А что с домом?
- Жёлтая пресса на своих сайтах про параллельные миры пишет.
- В смысле?
- Пишут, что-то этот дом на каком-то разломе стоит, там какой-то портал периодически открывается.
- Да чушь всё это, фобии, вот вы уже заразились и в вашем подсознании теперь зреют бредовые идеи.
- Ты думаешь?
- Уверен".
Воспоминания лишь утвердили Антона в мыслях, что он прав, всегда прав…
"Да, всё правильно сделал по Коляну, иначе начнётся такое… возможно и колледж закроют, чёрт с ним с этим колледжем, не мне решать проблемы отца, не успокоюсь, пока не раздавлю этих "римлян".
Глава 12
Они встретились за шесть дней до наступления ноября в фойе на первом этаже. Со стороны это могло выглядеть как маскарадное шоу. Римский полководец, советский генерал, фокусник в чёрном. Мифические существа: изящная женщина с длинной косой и головой кошки, три мужских фигуры, непонятно кого изображающих, толи это демоны, толи простые "киксы" из общаги. Держались двумя разными кучками независимо и враждебно по отношение друг к другу, линия раздела проходила по оси входной двери. У каждой кучки - группа поддержки современной молодёжи. Двое парней и две девушки сопровождали разнородную четвёрку: полководца, генерала, мага и женщину. Трое ребят - троих "киксов".
Это было утро после воскресного дня, снующих ещё не было. Оно было не настолько ранним, чтобы отметиться возращением молодых обитателей общаги с ночных развлечений, но и не настолько поздним, чтобы загудело как улей с началом светового дня. Одни уже спали, другие ещё спали. Время выбрано не случайно и грамотно, меньше зевак, меньше вопросов.
Всё бы хорошо, но было одно "но". Вся эта масса, заполнившая фойе - голограммы.
И вот подчиняясь виртуальному зову или программному алгоритму, со стороны, конечно, не определить, на линии раздела встретились девушка и парень. Они сошлись как капитаны футбольных команд, но без арбитра, бросили монетку, разыграли что-то и вернулись, каждый к своим партнёрам.
Первыми исчезли "демоны", раз и их не стало.
- Мы атакуем, они обороняются, - произнесла девушка, приблизившись к своей группе.
- Какой план используем, капитан? - обратился к ней римский полководец.
- Начинаем третий, - коротко ответила девушка.
- Всё пошли, - отдала она же команду.
Исчезла группа поддержки вместе с женщиной-кошкой.
От оставшихся троих мужчин, отделился факир. Он переместился вглубь фойе, туда, где были охранный блок, лифт и лестничные проемы на этажи. Взмахнув рукой, он сделал стену и прилегающею к ней лестницу голограммой. Остановился, дождался момента, когда генерал и император пересекли грань между естественным освещением и свечением голограммы, шагнул сам в голубоватое мерцание. Всё закрылось, как будто ничего и не было, закончились и помехи на экранах слежения за фойе. Утро продолжилось, так же, как и всегда.
- Старый дурень, зачем потащил нас по лестнице, нужно было воспользоваться лифтом, - ворчал генерал, вяло переставляя ноги в хромовых сапогах по бетонным ступенькам. Одной рукой он придерживал длинные полы шинели, чтобы не наступить на них, другой оттягивал автомат ППШ, висевший на плече и готовый к боевому применению.
- Кто придумал шинели для военных? В них же невозможно воевать, - ругался Власов.
- Ваши солдаты часто, наверное, сдавались в плен, вот их и одели в рубашки смертников, - сделал замечание, следующий за ним Август.
- Не вижу никакой связи ваших слов с Женевской конвенцией, - возразил генерал.
- В них убежать - не убежишь, и руки высоко вверх не поднимешь, если надумаешь сдаваться, убьют и не станут разбираться, почему выше не поднял, - пояснил свою мысль римлянин.
Замыкал шествие Мессинг. Он как всегда был молчалив и мрачен, пребывая в постоянном ожидании трагедии или несчастья, которые вот-вот должны произойти.
Так они достигли между лестничной площадки. Генерал остановился и посмотрел вверх, туда, где на втором этаже заканчивались ступеньки, ничего не увидев, он повернулся к товарищам и, показывая на банку из-под пива, спросил:
- Пропустим или уж начнём?
- Какая разница с чего начинать? - поддержал его Август.
- Ну, кому не терпится, тот пусть и начинает, - дополнил Мессинг.
Власов хмыкнул и резко поддел пустую банку, вытаскивая её носком сапога из угла. Она загремела и полетела в низ. В этот момент случилось то, что все трое и ожидали. Угол, где лежала банка, засветился и открыл им пространство, спутать которое нельзя было уже ни с чем, - это лесной массив. Так сработал первый триггер и битва началась.
Власов нырнул в голубое свечение леса. Мессинг и Август дождались, когда виртуальное окно закроется, и стали подниматься на второй этаж уже вдвоем.
Вывалился у лесной дороги на краю болотной топи. Осмотрелся. Никого.
- "Мне куда?" - спросил он мысленно поддержку.
- "Если напрямую, то через болото, а так вправо в обход по дороге".
Дорога петляла между деревьями и скрывалась за кустарниками. Поправив очки, Власов присел и потрогал влажную колею рукой, самый верхний кончик. Он ещё не успел заветрить. Подбросив для удобства на плече автомат, оглядываясь и прислушиваясь, он пошёл сбоку колеи по сухому грунту.
Пройдя несколько шагов, он насторожился, услышав сорочий треск, переросший затем в мотоциклетный. Звук приближался сзади. Недолго думая, генерал сошёл с дороги и спрятался за стволами сосен у обочины.
- "Транспорт! Есть возможность добыть и воспользоваться", - проинформировали его.
Он скинул автомат, передёрнул затвор и улёгся сбоку дерева, положив ствол на мощные корни.
- "Нужно сразу же попасть в водителя", - рекомендовали ему.
Мотоцикл показался неожиданно. Трещал, трещал где-то там и вдруг визуализировался уже в метрах двадцати от засады. Трое немецких солдат в касках, двое с автоматами на груди, третий в люльке с пулемётом. Они продолжали ехать, петляя по дороге и мелькая между деревьями.
Власов прицелился и стал их сопровождать. Вот они появились в большом проёме, ничего не мешало траектории обстрела, и он нажал на спусковой крючок. Автомат дёрнулся, выпустил короткую очередь и заглох. Власов нервно продолжал жать на курок, но ничего не происходило. Как в замедленном кино, впереди взмахнув руками, упал тот, кто сидел за спиной управляющего мотоциклом.
- "Попал!" - обрадовался Власов и стал передёргивать заевший затвор. Затвор заупрямился и не поддавался. Лёжа делать это неудобно, генерал привстал и потянул сильнее, затвор наконец-то поддался и, хрустнув, выбросил перекосившийся патрон. Взвелся курок. Генерал перевёл взгляд на мотоцикл и ничком упал вниз за корни. Вовремя. Жерло пулемёта было направлено в его сторону и тут же засветилось и стало плеваться свинцом. Полетели щепки сосны. Одна из них больно ударила по правой скуле. Власов дёрнулся рукой к больному месту и сбил очки. Они упали где-то рядом, но найти их теперь было возможно только на ощупь.
- "Черт!", - выругался Андрей Андреевич, вытирая кровь с ободранной щеки.
Немец прекратил стрелять, но мотоцикл продолжал трещать уже где-то совсем рядом.
Власов высунул из-за дерева автомат и начал поливать огнём, не целясь наугад, в сторону дороги. Очередь была бесконечно длинной, так ему показалось. Она закончилась вместе с патронами. В наступившей тишине никто больше не стрелял, и двигатель мотоцикла не урчал. Генерал стал лихорадочно ощупывать окружающую поверхность, до тех пор, пока очки не нашлись. Вернув их на прежнее место, он осторожно выглянул поверх корней.