Королевские жандармы имели прекрасных командиров, они сумели так сманеврировать своими эскадронами, что, те, объехав городской фонтан по кругу, смогли следовать к местам постоянной дислокации в районе города Руана. Четыре колонны конных жандарм красочно прошли под окнами горожан, чтобы покинуть этот провинциальный городок. Горожане раскрыли окна своих домов, они свистели и хлопали в ладоши, когда колонны жандармов проходили под их окнами. Вскоре на площадь выскочили и мои мушкетеры, которые одобрительным свистом и громкими армейскими насмешками провожали своих недругов, жандармов.
Один только дядюшка Густав, как человек, у которого было все нормально с совестью, продолжал крепко посапывать на своем неудобном ложе, на обеденном столе своей таверны. Его ничто не обеспокоило, он спал подобно младенцу. Дикий шум, некоторое время стоявший на городской площади, также не смог разбудить этого человека. После этого ночного спектакля очень немногим горожанам, включая и мушкетеров, удалось снова заснуть.
Глава 5
1
Был превосходный майский вечер, кондиционеры, скрытые за потолочными карнизами, бесшумно охлаждали и очищали воздух в помещениях только что отремонтированного и обставленного мебелью моего особняка. В комнатах поддерживалась воздушная атмосфера, в которой отсутствовал смрад и зловоние, который окутывал Париж простолюдинов и городских рынков. Мне пришлось приложить немалые усилия для того, что свой особняк превратить в некое подобие термоса, внутренние помещения которого были самым тщательным образом и полностью изолированы от внешней среды.
Даже магически мне было трудно достичь такого великолепного результата!
Следуя правилам того времени, мне пришлось для поддержания своего престижа в глазах соседей и знакомых из высшего общества нанять большое количество домашней прислуги, простолюдинов - мужчин и женщин. Этим же парижанам, которые имели одну только извилину в голове, было практически невозможно объяснить, тем более, их заставить каждый раз, когда они входили или выходили из особняка, на пару минут задерживаться в компрессионных тамбурах, где и производилась очистка воздуха. Вот мне и пришлось поломать голову, чтобы придумать, как производить процедуру очистки воздуха, не привлекая внимания своей прислуги. На всех входах магически я создал неприметную пелену из уплотненного воздуха, препятствующую проникновению дурных запахов, поддерживающую прохладу и свежесть во внутренних помещениях особняка.
После только что принятого душа я, будучи одетым в один только махровый халат и, полураспластавшись на софе маленькими глотками из фужера прихлебывал великолепное красное вино. Одновременно я прислушивался к тому, о чем сейчас бубнил Бунга-Бунга, мой мажордом или дворецкий, решившего поделиться со мной последними парижскими новостями. Мажордом важно расхаживал по гостиной и, внимательно наблюдая за тем, как меня обслуживает лакей, сейчас он говорил о том, что мадам Сюзанна де Монморанси несколько раз интересовалась датой моего возвращения из Ла-Рошели. Лейтенант де Сен-Мар прислал слугу с запиской, в которой клялся в верной дружбе до гроба, благодарил меня за проявленное благородство и деяния, совершенные по дороге из Руана в Париж.
В этом месте мой умница мажордом сделал смысловую паузу, надеясь услышать от меня пояснения, каким это образом я вдруг оказался в Руане, когда ездил в Ла-Рошель?! Но я проигнорировал его этот тонкий, словами не высказанный намек, нетерпеливым жестом руки потребовав от Бунга-Бунга продолжение своего рассказа о парижских новостях. Видимо, тот обиделся на меня за непочтительное невнимание, в отместку, Бунга-Бунга тут же поменял тональность всего своего повествования. Он перешел на сухое и скучное изложение, перечисление голых фактов без единого намека на свой комментарий к тому или иному факту.
Я же продолжал его слушать, одновременно размышляя о творимых в этом французском мире делах, когда этот мир запутался в кознях и интригах королевского двора. Перед отъездом в Ла-Рошель я через Конона Зотова, неофициального представителя государя Петра Алексеевича в Париже, отправил Алексею Васильевичу Макарову в Санкт-Петербург небольшую такую цидульку о своих делах, о своих перспективах на будущее. Ну, небольшой такой отчетец, в котором рассказал о своем появлении, становлении в этом французском Париже. Сейчас же ожидал от Бунга-Бунга услышать о том, что тот получил ответ на этот мой отчет. Но этот хитрец лягушатник говорил о чем угодно, о предстоящем замужестве мадемуазель герцогини де Шеврез, о новых выкрутасах маркизы де Ментенон и о том, что король отвратительно себя чувствует, но пока ни единым словом не упомянул о каком-либо письмеце из Московии.
Но рано или поздно Бунга-Бунга должен был перейти к рассказу о поступившей корреспонденции в мой парижский адрес.
Оказывается, не смотря на то, что я все еще оставался незнакомцем для парижского высшего общества. Французы еще в те времена особо не любили иностранцев, в частности русских дворян, прибывавших в их чертову Францию на учебу, на работу, на отдых или попросту для того, чтобы немного полениться. Нечто подобное происходило и со мной, меня парижане, скажем так, не то, чтобы особо невзлюбили, или не хотели допустить в свое общество! Нет, такого не было, лягушатники явно интересовались моими похождениями. Постепенно я становился узнаваемой персоной в этом самом Париже. Может быть, узнаваемость или признание со стороны парижан приходили ко мне благодаря тому, что я в свое время приобрел особняк, модную мебель, потрясая воображение парижан своими непомерными тратами.
Одним словом, чтобы со мной ближе познакомиться на мой парижский адрес все чаще и чаще начали поступать приглашения, чтобы я в качестве иностранного гостя я принял бы участие в дамских салонах, явился бы на бал или прием, которые устраивал средней руки представитель парижской знати. Меня слали приглашения с просьбой нанести визит вежливости той или иной даме или кавалеру, побывать на рождение или на крестинах ребенка. Но представители высшей знати Парижа, наиболее приближенные придворные короля меня пока не замечали, парижский свет явно чего-то выжидал по этому поводу.
Именно в этот момент я услышал, что Бунга-Бунга сообщил о том, что пришло письмо от маркиза Антуана де Монморанси, в котором он информировал меня о том, что не против того, чтобы вместе со мной заняться организацией торговли с Московией, что он готов отправить свой корабль к моим родителям в Архангельск. Эта записка от маркиза де Монморанси меня порадовала, но в этом деле была одна небольшая загвоздочка, которую хотелось бы разрешить, как можно раньше.
Я хорошо знал о том, что мой государь Петр Алексеевич всячески способствовал тому, чтобы развивались торговые отношения своей Московии с Францией. Он в этих целях направил в Париж своего торгового поверенного, сына своего ближайшего, но давно умершего друга, Ивана Лефорта. Так этот молодой человек, став уполномоченным советником государя по торговле в Париже, вместо того, чтобы ставить на ноги торговлю между двумя великими государствами, решил на свои проживание и увеселения в Париже качать бесплатные деньги из нашего государя. К слову сказать, пока это ему успешно удавалось делать. Государь Петр Алексеевич хотел завязать с Францией дружеские, торговые отношения, поэтому денег на это дело не жалел. Но теперь немалая часть этих денег оседала в карманах Ивана Лефорта.
Мне же совершенно не хотелось влезать в это грязное, кляузное и паскудное дело, мог бы и сам сильно испачкаться. Не так уж я был силен своим положением при дворе нашего государя, чтобы Петр Алексеевич прислушивался к моему мнению. Ну, в начале своей карьеры во Франции я был для него каким-то там лейб-гвардии капитанишкой, да и только! Поэтому на Ивана Лефорта я натравил Конона Зотова, приближенного слугу вице-канцлера Петра Шафирова, которому очень хотелось занять место этого самого Ивана Лефорта.
Одним словом, в этом деле я должен был бы поступить так, чтобы в Санкт-Петербурге подумали, что как будто это сама Франция выступает инициатором создания такой компания по торговле между нашими странами, а не я сам пытаюсь свой карман набить государственным золотом. Поэтому сейчас мне требовался француз, который мог бы все это дело взять в свои руки, чтобы начать торговлю с моими родственниками в Архангельске.
Я еще раз внимательно осмотрел Бунга-Бунга, отчего он засуетился, застеснялся, подумав о том, что этот молодой французский парень мог бы заняться непосредственно этим самым делом. На первых порах он мог бы совмещать обе должности, моего мажордома и главы торговой компании, которую мы с маркизом Антуаном де Монморанси учредим в ближайшее время. Я тяжело вздохнул, поставил фужер с вином на стол, хотел было подняться с софы, как вдруг услышал слова Бунга-Бунга о том, что к нам поступило очень странное письмо.
- Чем же это письмо показалось тебе, уважаемый Бунга-Бунга, странным? - Поинтересовался я, оставаясь полулежать на софе.
- Монсеньор, оно адресовано тебе, но в нем такая тарабарщина, что ничего не понятно, о чем в нем идет речь? Кто это письмо вам вообще написал?
- Хочу на него взглянуть, может быть, я сам в нем разберусь!
- Одну минуточку, монсеньор! - Сказал Бунга-Бунга и, повернувшись лицом к лакею, застывшему у двери, попросил. - Жак, не могли бы вы подняться в мои покои, чтобы принести конверт с письмом. Этот конверт лежит под ножницами на моем письменном бюро.
Лакей моментально исчез за дверьми.
Я уже давно высоко оценил совет, который мне в свое время дал мой знакомый медик, мосье Слюсар, порекомендовав Бунга-Бунга на должность мажордома. Этот парень быстро нашел общий язык с прислугой, он оказался требовательным, но справедливым мажордомом, от слуг и служанок требовал реальной работы, ни с кем не панибратствовал. Если и возникал какой-либо трудовой конфликт, то в нем Бунга-Бунга старался сам разобраться, только в исключительных случаях прибегая к моему совету или вмешательству. В свою очередь шестьдесят человек прислуги не то, чтобы воспылали любовью к Бунга-Бунга, но они сильно его зауважали, беспрекословно ему подчиняясь.
Мы еще с ним еще не стали закадычными друзьями, но в нас обоих было столько общего, что уже сейчас мы понимали друг друга с полуслова или полувзгляда. Бунга-Бунга был честен, открыт и, главное, умен, не лебезил передо мной. В иных случаях даже оспаривал мое решение, когда считал его несвоевременным и несправедливым. Он с пониманием относился к моим слабостям в области магии, делая вид, что ни о чем не догадывается. Но даже к тех случаях, когда мне приходилось непосредственно перед ним щелкать пальцами, творить немыслимые для него вещи, и тогда Бунга-Бунга не кричал дурным голосом о моих связях с дьяволом. Он не был канальей или пробивным парнем, идущим на риск только ради того, чтобы всем окружающим доказать, что может все достать, любой ценой выполнить указания своего работодателя. К сожалению, из богатства или недвижимости за душой у него ничего не было, но я лично полагал, что это дело временное. Сейчас Бунга-Бунга был молодым парнем без какой-либо профессии, но со временем обещал стать доверенным мажордомом, тогда бы, наверняка, стал бы одним из выдающихся и уважаемых людей своего столетия.
Мне пришлось вернуться к мысли о том, почему бы мне сейчас не предоставить этому парню возможности стать крупным международным торговцем, сделав его главой фирмы, которую мы совместно с маркизом Антуаном де Монморанси собираемся создать в самое ближайшее время?!
В этот момент в гостиную вернулся лакей Жак, он протянул Бунга-Бунга желтый конверт, а тот в свою очередь этот самый конверт передал мне в руки. Приняв сидячее положение на софе, я вскрыл уже разрезанный конверт, достал и перед своими глазами развернул вложенный в него лист бумаги, весь покрытый какими-то каракулями. Поднял голову, чтобы внимательно посмотреть на своего мажордома. Бунга-Бунга моментально понял, правильно оценил значение этого моего пристального взгляда. Он повернулся к лакею Жаку, чтобы тому посоветовать:
- Жак, мне с хозяином нужно кое о чем переговорить тет-а-тет. Вы свободны, когда нужно, то я вас снова приглашу!
Как только за лакеем прикрылась дверь, я поднялся на ноги, подошел к столу и аккуратно разложил письмо на столе. Затем взял солонку и густо посыпал солью бумагу, взмахнул обеими руками. Последовал очень короткая вспышка пламени, которая, словно корова языком, слизала старый текст письма и восстановила тот, который под ним скрывался. Не обращая внимания на Бунга-Бунга, я поднял письмо со стола, чтобы тут же углубиться в его чтение. У меня было всего две минуты для того, чтобы успеть его прочитать.
В тот момент, когда содержание текста шифрованного письма окончательно закрепилось в моей памяти, то конверт и лист бумаги я сжег в стеклянной вазе для фруктов, которая стояла на столе. Затем я подошел к окну, через окно второго этажа начал рассматривать панораму французского Парижа. В тот момент этот город был накрыт вечерним туманом и, кроме своей улицы, проглядывающей сквозь деревья, я ничего не смог рассмотреть.
В этот момент моя голова работала над анализом, была крайне занята мыслями по поводу того, что я только что прочитал в шифрованном письме, полученным из самого Санкт-Петербурга.
В своем письме Алексей Васильевич Макаров дал мне ясно понять, что доволен результатами проделанной мной за месяц работы в Париже. Он также сообщал мне о том, что с этого месяца выделяет на постоянную мысленную связь со мной одного из своих дьяков писцов с тем, чтобы тот вовремя получал и доносил о поступающих сообщений из Парижа. Такие контакты в мысленном диапазоне должны осуществляться один раз в месяц, в последнюю субботу каждого месяца. В конце письма государев личный секретарь и помощник по внешней разведке интересовался, буду ли я иметь свободное время для того, чтобы в ближайшее время посетить какой-либо германский город на побережье Балтийского моря, где мы могли бы встретиться, переговорить без свидетелей?! Время такой встречи Алексей Васильевич пообещал сообщить дополнительно!
Я развернулся, медленно побрел в свою спальню комнату, где хранил носимую повседневную одежду. Мне нужно было переодеться и отправляться на очередную встречу с Антуаном де Монморанси. Спиной я почувствовал внимательный взгляд Бунга-Бунга и, развернувшись к нему лицом, я вдруг понял, что этот парень явно ожидал продолжения нашего разговора. Но только что прочитанное письмо из Санкт-Петербурга прямо-таки выбило меня из седла, я забыл, на чем конкретно мы в нашей беседе остановились.
Поэтому решил, не откладывая в долгий ящик, уже сейчас сделать деловое предложение своему мажордому Бунга-Бунга:
- Э, Бунга-Бунга, а что ты думаешь по отношению того, чтобы стать международным торговцем, начать торговлю Франции с Московией?
Этот вопрос для Бунга-Бунга оказался совершенно неожиданным, он выбивался из русла нашего предыдущего разговора. Поэтому мажордом резко притормозил с ответом, замерев на месте с широко раскрытым ртом. Мажордом Бунга-Бунга явно такого не ожидал! Ведь, сейчас он решил сыграть роль добропорядочного слуги, попросту хотел мне помочь, раскрыв дверь в спальню.
- Но монсеньор, вы мне ничего подобного не предлагали! Я нанялся к вам с тем, чтобы блюсти ваш распорядок дня, руководить прислугой. Сейчас покидать вас и Париж мне совершенно не хотелось бы! А в Московии, там же страшно холодно!
- Не спеши со своими глупыми выводами о Московии, Бунга-Бунга. Я же тебе не предлагаю меня покидать, наоборот организовывать эту торговлю мы будем вместе. Только ты, помимо того, чтобы быть моим мажордомом, станешь еще главой фирмы, которая займется торговлей между нашими двумя государствами. Помимо шестидесяти человек прислуги, ты будешь распоряжаться еще одним десятком клерков торговой компании. Причем, можешь не искать людей на стороне, а работу фирмы организовать так, чтобы наши слуги составили бы ее персонал. Так что сейчас все в твоих руках, у тебя имеется достаточно времени для того, чтобы хорошенько обдумать это мое предложение. Когда вечером я вернусь домой, тогда ты мне сообщишь свое окончательное решение по этому вопросу!
И, не дав Бунга-Бунга возможности мне снова возразить, я ловко проскользнул за дверь своей спальни. Мой мажордом прекрасно знал о моей привычке в том, что я ненавидел присутствие и помощь своих слуг и лакеев, когда облачаюсь в верхнюю одежду. Поэтому сейчас он вряд ли решится на то, чтобы нарушить этот мой распорядок дня, это мое одиночество в спальне.