– Ты, может быть, и потащишь, – ехидно сказал Добрый Друг, – а мы транспортер подождем. Он нас отвезет вместе с грузом…
Мастер связался с поселком с помощью спутникового передатчика. Потом в небо взвилась осветительная ракета и повисла там, будто любопытная звездочка, решившая поглядеть, чем занимаются люди, и спустившаяся для этого пониже.
Через пятнадцать минут из полутьмы, яростно светя фарами и рыча, точно целая стая хищников, вынырнул транспортер.
158-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
Сегодня "религиозный пристрой" оказался украшен так же скупо, как и в прошлый раз. Единственное, что добавилось – потертый прямоугольный коврик, расстеленный прямо на полу. Зачем нужна эта вещь, Джафар понял по окончании проповеди, когда отец Ренье отыскал его в толпе взглядом и гулко сказал:
– Сегодня мы испытываем на верность нового брата. Джафар Абу-Наср Ибн-Мухаммед Аль-Фараби, подойди ко мне!
Не чуя под собой ног, Джафар робко шагнул вперед.
– На колени! – велел священнослужитель. – И голову опусти! Сегодня для тебя начинаются дни смирения!
Коврик оказался очень кстати. Опустившись на него, Джафар уставился в покрывающий ткань рисунок, вытершийся, но все же различимый.
– Знаешь ли ты, в чей храм привела тебя судьба? – спросил отец Ренье, начиная ритуальный обмен вопросами и ответами.
Но здесь, в отличие от масонского или иного ритуала, правильные ответы неофиту не сообщались заранее, и приходилось отвечать интуитивно, надеясь на то, что не брякнешь какую-то глупость.
– Знаю, – изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал твердо, отозвался Джафар, – в храм Всевышнего! Судя по одобрительному гулу прихожан, ответ удался.
– Готов ли ты отринуть личную свободу ради служения? Отдать истинному учению всего себя без остатка?
– Готов! – Иных вариантов ответа явно не предусматривалось.
Последовало еще с полдесятка вопросов, которые не особенно затруднили Джафара.
– Хорошо, – сказал отец Ренье, выслушав последний ответ. – Ты выступил достойно! Послушаем, что скажет брат, которому было поручено наблюдать за кандидатом!
Джафар уловил за спиной шорох шагов. Он попытался поглядеть, кто именно вышел из рядов, чтобы обличить или похвалить его, но сделать это стоя на коленях с опущенной головой оказалось непросто.
Только шею чуть не свернул.
– Отец Ренье. – Голос был знакомый, и именно по нему Джафар опознал "наблюдателя". Луизао, немолодой, тихий рабочий из их десятка, в прошлый раз он тоже был на службе, но держался, как обычно, скромно, и Джафар не обратил на него внимания. – Порученный моему попечению брат держал себя достойно, ни в чем предосудительном замечен не был…
– Хорошо, – кивнул священнослужитель. – Это добрая новость. Мы принимаем в нашу общину не паршивую овцу! Помолимся же, чтобы Всемилостивый Создатель сделал пути нашего брата прямыми, а сердце – чистым!
Последовала длинная и довольно нудная молитва. На ее протяжении Джафар неловко мялся на коленях. Поза была неудобной, хотелось распрямиться и встать. Только осознание того, что он совершает, возможно, самый важный шаг в жизни, приобщаясь к истинной вере, удерживало его от того, чтобы пошевелиться…
– Встань, брат! – Мощный голос отца Ренье звучал ликующе. – Теперь ты один из нас!
Джафар поднялся, с трудом сдерживая радостную улыбку. Священнослужитель резкими, рваными движениями изобразил священный знак, после чего извлек из кармана какой-то предмет на цепочке.
– Прими же этот крест, как знак принадлежности к крестоносцам ислама! – сказал отец Ренье.
Джафар склонил голову, и крестик, составленный из четырех полумесяцев, сходящихся на кружочке, из центра которого благостно улыбался Будда, мягко лег ему на грудь.
– Теперь прими же наставления! – гремел отец Ренье. – Как нужно вести себя брату, дабы быть достойным пребывания в нашей общине!
Список наставлений тоже оказался не особенно коротким. Большинство его пунктов не вызывали удивления – называть других верующих "брат", быть скромным, не употреблять спиртного и наркотических веществ, избегать сексуальных излишеств. Но отдельные требования наводили на мысль о тоталитарной секте – беспрекословное подчинение старшим по рангу, обязательное посещение еженедельных служб с исповедью.
– Это только в первые полгода, – пояснил отец Ренье, – которые станут для тебя испытательным сроком. После того как твоя верность общине будет доказана, обязательность исповеди снимается!
Джафар покорно кивнул, подтверждая тем самым, что понял, готов принять все и исполнять с величайшим рвением.
– Так возблагодарим же Аллаха за дарованный тебе свет понимания! – проговорил отец Ренье. – А чтобы ты мог молиться вместе с нами, прими вот эту книгу молитв.
Джафару была вручена тоненькая книжица в черном кожаном переплете. Внутри оказались молитвы, разбитые по группам: "Утренние", "Вечерние", "На службе", "По случаю" и пронумерованные.
– Сейчас номер двадцать! – подсказал священнослужитель.
Совместная молитва вызвала у Джафара неожиданно сильные переживания. Впервые в жизни он почувствовал, что слова, читаемые им, – не просто набор звуков, а воззвание и одновременно благодарность, уносящаяся куда-то в трансцендентные дали, к престолу Творца.
Сердце переполнял яркий, живой восторг.
– Обряд совершен. – Отец Ренье устало улыбнулся. – А теперь, новый брат, нам нужно обсудить с тобой пару совсем небогословских вопросов. Отойдем-ка в сторонку…
Верующие потянулись к выходу, а священнослужитель отвел Джафара к боковой стене, где они могли спокойно побеседовать.
– Старостой в Семнадцатом поселке является брат Фрэнк Петерсон, – сказал отец Ренье и кивнул в сторону невысокого худощавого бригадира барака, соседнего с тем, где жил Джафар. – Слушайся его во всем, а если возникнут какие-то трудности, то обращайся без промедления – он всегда поможет.
– Хорошо, – кивнул Джафар.
– Да, и еще. – Отец Ренье извлек из-под одеяния несколько листов пластика,
– Что это?
– Во-первых, твое заявление с просьбой о вступлении в нашу религиозную организацию с упоминанием о том, что ты делаешь это добровольно. – Нарочито вздохнув, священнослужитель пожал плечами: – Его требует управление юстиции нашей планеты. А во-вторых, заявление, что с сего дня десять процентов твоего заработка будут перечисляться на счет церкви крестоносцев ислама.
– Хорошо… – Упоминать о низменном в столь торжественный день не хотелось, не говоря о том, чтобы спорить, и Джафар просто достать идентификационную карточку.
– Вот и славно, – сказал отец Ренье, когда все документы были надлежащим образом оформлены и подписаны. – Теперь все. Увидимся через неделю! Я искренне надеюсь, что в испытательный срок ты не содеешь ничего предосудительного!
Джафар на это лишь улыбнулся. Он точно знал, что ничего подобного не совершит и сделает все, чтобы стать образцовым братом общины крестоносцев ислама.
И Виктор был с ним в этом случае солидарен.
165-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
Земля дрожала, точно от боли. Вгрызающиеся в нее громадные машины выглядели исполинскими жуками-древоточцами, добравшимися до особенно вкусного ствола.
Десяток, к которому был приписан Джафар, наблюдал за работой механических исполинов с приличного расстояния. Только вчера они закончили убирать "грелки", которые сделали свое дело. Панцирь вечной мерзлоты расплавился, и почва стала доступна для зубов бурильных агрегатов.
– И долго они будут так копать? – спросил Джафар у мастера. Чтобы разговаривать, приходилось орать в ухо собеседнику – грохот и лязг, несущиеся над равниной, заглушали все звуки.
– Трое суток, – ответил старший десятка. – Не меньше. И днем и ночью. У них экипажи сменные. Но ты не бойся, мы без работы не останемся…
– Уж в этом-то я не сомневаюсь, – приуныв, промолвил Джафар, но поскольку он не кричал, то никто его и не услышал.
Мастер поднес к уху спутниковый передатчик и принялся внимательно слушать. Лицо его почти тут же исказилось гримасой неудовольствия.
– Ну вот, сам себе и накаркал, – прочитал Джафар по его губам. Навык этот Виктор со времени обучения на острове Грасъоса не утратил и сейчас позволил себе немного попрактиковаться.
– Собираемся! – взревел мастер так, что на мгновение перекрыл грохот, исходящий от гигантской стройки.
– Куда еще? – недовольно заворчал Добрый Друг. – Вечер уже, ужин скоро!
– Там вспомогательный агрегат в болоте увяз, – сообщил мастер. – Требуется наша помощь. Вперед!
"Вспомогательный агрегат" оказался механическим "жуком" размером с двухэтажный дом. Водитель, судя по всему, не удержал– машину на проложенной к поселку дороге, и та боком сползла на обочину, где и провалилась в болото, образовавшееся совсем недавно под воздействием "грелок".
– И они надеются, что мы ее вытащим? – скептически поинтересовался Добрый Друг, глядя на торчащие из густой грязи шланги и трубки. – Мы что, сплошь Геркулесы?
– Тащить найдется кому, – мрачно отозвался мастер, кивнув на три мощных тягача, которые рычали моторами у места аварии, – а вот лезть в грязь и закреплять тросы придется нам!
И он оказался прав.
Об ужине пришлось забыть. В барак десяток вернулся далеко за полночь, грязи на каждом было столько, словно разнорабочие принимали грязевые ванны прямо в одежде.
Сил у Джафара хватило только на то, чтобы добрести до кровати. Испачканная и промокшая одежда, смерзшаяся и от этого ставшая похожей на доспехи, полетела прямо на пол.
Единственное, чего ему хотелось, – упасть и уснуть. Но руки сами нашарили спрятанный в тумбочку у кровати молитвенник. Свет уже выключили, и в бараке царила тьма, но книжечка была нужна Джафару просто по привычке. Ежедневные молитвы он уже выучил наизусть.
– Аллах, единственный и милосердный, иже еси на небесах, да придет… – зашептал он, опустившись на колени.
На соседних койках беспокойно ворочались и похрапывали менее религиозные рабочие.
198-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
– Помолимся же, братья, и вознесем хвалу Создателю! – Голос отца Ренье звучал подобно медной трубе и отражался от стен с такой мощью, словно служба проходила не в небольшой комнате, едва вмешавшей два десятка верующих, а в огромном соборе.
Как уже выяснил Джафар, обученных священнослужителей крестоносцам ислама не хватало, и каждый из них имел приход, состоящий из нескольких рабочих поселков, который и объезжал, используя для этой цели выходные.
В обычные, рабочие дни службу удалось бы провести разве что ночью.
Церемония всякий раз проходила одинаково – сначала краткая молитвенная служба с преданием анафеме Зла и Греха, под масками которых прозаически подразумевалась Земля и ее ненасытное население, именуемое "неверными": Для контраста следовало благословение всем истинно верующим, сражающимся за духовную чистоту и дело Господа.
После молитв наступало время проповеди. Отец Ренье не забывал обрушиться с громами и молниями на неверных, вознести хвалу праведникам, растолковать то или иное спорное положение из синкретического и, как следствие, запутанного учения крестоносцев…
И Виктор Зеленский, прослушавший курсы религиоведения, психологии и социологии религии, оценивал качества отца Ренье как проповедника очень высоко. Что уж говорить о Джафаре, который на Земле прозябал простым продавцом в одном из универмагов, а на Новой Америке поднялся немногим выше?
Сегодня темой проповеди стали рай и ад. Священнослужитель ловко смешал в одну кучу христианское учение, теории правоверных и истину Будды о нирване, превратив их в коктейль, усвоить который могли даже мозги, не отличающиеся особой мощью.
Получившие благословение прихожане удалились, а для Джафара настало время исповеди.
– Поведай же мне, сын мой, – сказал отец Ренье, усаживаясь на скамью, в то время как кающемуся приходилось стоять на коленях, – какие греховные дела совершил ты в последние двадцать дней?
– Осквернил уста ругательствами, – ответил Джафар с величайшим смирением, – а еще…
Грехи, по большому счету, были мелкие, и перечисление их не заняло много времени. Пастырь слегка пожурил кающегося, но тут же напомнил о вреде самобичевания и велел особенно не переживать.
– Сие есть пакости мелкие, – сказал он, – замаливаемые легко. Какие же греховные помыслы овладевали твоей душой? Отвечай честно, без утайки, ведь ложь духовному отцу – страшный проступок!
Тут Джафар покраснел. Греховных помыслов, учитывая, что из поселка он так ни разу и не выезжал, хватало, и касались они в основном женщин. Временами являлись искусительные сны, почти такие же, как в юности…
Когда исповедь закончилась, Джафар ощутил, что вымотался так, словно целый день ворочал "грелки".
– Ничего. – Отец Ренье, похоже, хорошо понимал состояние подопечного. – Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься! Иди с миром, сын мой!
214-й день 160 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
– Эй, эй, куда-куда! – разочарованно воскликнул Тан Юнтун. "Раковина" в его руках, казалось, надежно схваченная, вдруг лопнула, осколки кости рассыпались, а небольшое розовое существо, похожее на ящерку, рванулось в сторону.
Попытавшись схватить добычу, Тан Юнтун запнулся о кочку и с протяжным хрустом рухнул в рыхлый, подтаявший сугроб.
– Весна на дворе, – заметил мастер с улыбкой, – последний раз на добычу вышли. Еще пяток дней, и "раковин" не останется. Придет время другой охоты!
– Это какой же? – спросил Джафар, распрямляясь и вытирая пот со лба. Последние несколько дней можно было работать без маски и стеганой куртки. Ветра потеряли холодную свирепость, потеплели и казались теперь почти ласковыми. Снег выпадал реже, и с неба чаще сыпались крупные хлопья, а не колючие иглы. В бараке тепло сохранялось даже под утро.
– А на тех, кто в холодное время был активен, а теперь в почву зароется, пережидать тепло, – ответил мастер. – Как тот же камнеед, например. Мясо у него жесткое, но зато вкусное.
– Ничего, попробуем. – Джафар вновь взялся за лопату.
– Если будет время, – мрачно вздохнул Добрый Друг, ухитрявшийся во всем выискивать негативные стороны. – Сейчас рудник почти отрыли, а что машины не доделали, кому исправлять придется? Нам! Так что и не мечтай о камнеедах!
– Все, хватит болтовни! – одернул его мастер. – Работайте!
На участке, на котором копался десяток, воцарилась тишина.
Неплотный снег разгребать было легче, и мешки заполнились задолго до того, как солнце – маленький белый шарик – достигло горизонта. Мастер вызвал транспортер, и десяток вернулся в казармы почти за два часа до ужина.
Джафар добрался до койки и рухнул на нее. Натруженные мускулы ныли, мысли текли вяло.
– А ну, стой, козел!.. – Раздавшийся из проход а между койками возглас заставил Джафара открыть глаза.
Драки в месте, где собрано несколько десятков мужчин, не страдающих излишней интеллигентностью, – дело неизбежное. Предотвращать их не пытались, просто бригадир и мастера следили за тем, чтобы отдельные конфликты не перерастали в настоящую вражду.
Набил морду ближнему – тут же помирись и зла не держи.
Кто не следовал этому принципу, терялся в снегах или становился жертвой иного несчастного случая.
– Это ты мне? – Голос оскорбляемого Джафар узнал. Дмитро Цыбуля, эмигрант из Киева, был одним из прихожан отца Ренье.
– Тебе-тебе, – ответил зло кто-то неопознанный. – Когда я говорю стоять – значит стоять!
Время было раннее, большинство обитателей барака еще оставались на работе, и Цыбуля, недавно повредивший руку, оказался в жилом помещении один из своего десятка.
– А кто ты такой? – спросил он недоуменно.
– Сейчас узнаешь! – Послышался звук удара и дружный гогот.
"Помоги брату своему в беде и горести", – вспомнил Джафар и кое-как поднялся с койки. Вообще-то он был трусоват и драк избегал, но сейчас весь страх куда-то испарился.
Позорно оставить единоверца один на один с врагами.
– Эй, вы! – Трое здоровенных молодцев, прибывших на Новую Америку всего несколько дней назад и еще не успевших, судя по всему, понять, что здесь к чему, повернулись к Джафару. – Оставьте его!
На тупых физиономиях нарисовалось удивление.
– А если не оставим? – спросил самый здоровый, тот, что начал разговор.
– Тогда я вас заставлю! – Джафар вскинул руки, изобразив жалкое подобие боксерской стойки. Первый удар он даже сумел отразить.
Глава 15
ШАГ ЗА ШАГОМ
215 день 160 г. летоисчисления колонии
Новая Америка, Семнадцатый поселок
Мироздание состояло исключительно из боли. Она просачивалась через кожу, впитывалась в мышцы и ткани, превращая организм в сплошной клубок раздраженных нервов.
Ныл даже мозг, вроде бы лишенный способности ощущать дискомфорт.
Второе, что осознавал Джафар, была темнота. Он плавал в ней, подобно струйке тумана в темном облачном небе, и не был в состоянии разглядеть что-либо. Сквозь мрак доносились какие-то звуки.
Напрягшись, Джафар попытался сдвинуться в их сторону и тут же, к собственному удивлению, осознал, что темнота редеет. Тело стремительно обретало плотность, а боль становилась все сильнее.
– … били ногами. – Голос этот был смутно знаком, и принадлежал он врачу Семнадцатого поселка, работа которого большей частью заключалась в освидетельствовании смерти рабочих в результате тех или иных несчастных случаев. – Когда успели вмешаться его товарищи, то он уже валялся без сознания, с сотрясением мозга. Хорошо хоть, что переломов серьезных нет…
Неимоверным усилием Джафар смежил веки и застонал от хлынувшего под них света. Глаза пришлось закрыть.
– Смотрите, шевелится. – Обладателем второго голоса, даже на слух жирного, точно машинное масло, был Джанни Ди Бьяджо, заместитель главы администрации поселка по работе с персоналом. – Он нас слышит?
– Вряд ли, – ответил врач. – Повреждения слишком серьезны, так что это могут быть только судорожные движения.
– И каковы его перспективы? – Ди Бьяджо даже не пытался скрыть неудовольствия. Понятное дело, что произошедшее чепэ не могло вызвать у него ничего, кроме головной боли.
– Трудно сказать. – Судя по голосу, врач пожал плечами. – В хороших условиях он бы непременно поправился, но у нас даже нет медпункта. Он лежит в душном вонючем бараке, и я могу навещать его не чаще раза в день…
– То есть он умрет?
– Вероятно.
– Пусть тогда это случится поскорее… – Джафар из последних сил напрягал слух. Темнота, наполненная болью, вновь манила к себе, и противостоять ее влечению было сложно, – чтобы зря не тратить медикаменты…