Началась собственно новогодняя служба. Точно такие же проходили сейчас на всей планете, везде, где имелся обученный священнослужитель, – в занесенных снегом поселках, в больших городах, где были храмы, в больницах, тюрьмах и общежитиях, куда эмиссары крестоносцев специально отправлялись в канун праздника.
Чувство сопричастности к процессу, который разворачивался сейчас на всей планете, захватило Джафара с такой силой, что он едва не задохнулся. Судя по потрясенным лицам, прочие студенты переживали что-то похожее.
– Вознесем тебе хвалу за то, что ты изверг нас из пучины греха! – Голос ректора, ставший вдруг сильным и звонким, легко разносился по залу. – И подарил нам новую родину, где мы сможем очиститься и стать достойными тебя!
– Достойныымиии! – вновь грянул хор, перейдя к "Гимну о Достоинстве". – И да вознесется честь и слава до пределов небееесных!
Гимн сменялся речитативом, тот – общей молитвой, потом вновь звучало пение. Свечи заморгали, словно от усталости, воздух наполнился удушливым ароматом расплавленного воска, но Джафар не чувствовал утомления. Сердце его преисполнилось восторгом и благоговением.
– Да восславится! – выкрикнул ректор в последний раз, воздев к потолку руки. – Ом Мани Падме Хум! А теперь прошу вас, братия, на торжественный ужин…
И в этот момент Джафара посетила парадоксальная мысль, что, несмотря на все пережитые здесь унижения, на физическую и моральную боль, он ни за что бы не отказался от того времени, которое провел в стенах духовного училища крестоносцев ислама.
А если была бы возможность, то вернулся бы сюда еще.
Вполне вероятно, что именно такой и была цель пророка и его сподвижников, которые придумали изуверскую, полностью не совместимую с гуманизмом и даже простой порядочностью, но столь действенную систему обучения.
19-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
– Итак, кхе-кхе. – Отец Зигмунд, преподающий в духовном училище медицину, имел привычку все время покашливать. Это, а также его медлительность вызывали раздражение у многих студентов, и иногда Джафар начинал подозревать, что преподаватель нарочно так себя ведет. – Сегодня мы займемся практикой осколочных ранений, кхе-кхе…
Отец Зигмунд замолчал и оглядел класс круглыми совиными глазами. Выражение в них было самое сонное, точно у ночной хищницы, которую неожиданно разбудили в полдень.
– Томаш, сын мой, подойдите сюда, кхе-кхе, – сказал преподаватель после паузы. – У вас, насколько я знаю, имеется на совести нераскаянный грех. Я дам вам шанс его искупить.
Томаш, рыжий и розовощекий увалень, был пойман за кражей еды с кухни. Плетей ему всыпали нещадно, молился он больше, чем все остальные, но такое наказание сочли недостаточным.
– Слушаюсь, отец, – проговорил провинившийся и поднялся из-за стола, по привычке чуть не опрокинув его.
Могучему телу Томаша вечно не хватало положенной порции, и Джафар его вполне понимал. Понимал, но оправдывать не собирался – не человек для плоти, а плоть для человека…
– Идите сюда, сын мой, кхе-кхе. – Отец Зигмунд ловким движением извлек из стоящей на столе баночки что-то зазубренное и изогнутое. – И закатайте рукав, во имя милости Господней!
Полгода назад подобное зрелище вызвало бы у большинства из сидящих здесь омерзение. Сейчас же все спокойно наблюдали, как отец Зигмунд аккуратно вдавливает осколок в мякоть плеча Томаша.
Несмотря на некоторую пухлость сложения, преподаватель отличался немалой силой. Кожа лопнула легко, как бумага, из раны засочилась кровь. Зрители безмолвствовали, Томаш спокойно улыбался.
Преподаватель Темного искусства, кто бы он ни был, ел хлеб не зря. Будущие священнослужители стали на самом деле господами боли, могли спокойно причинять и видеть ее и без всяких эмоций переносить такое, что у обычного человека вызвало бы потерю сознания от болевого шока.
– Вот так осколочек углубляется у нас в мясо, кхе-кхе, – негромко объяснил отец Зигмунд, фиксируя кусок железа в ране. – Только обычно происходит это куда быстрее, да и вряд ли вам повезет, кхе-кхе, получить себе в тело обрывок металлического листа, обработанный антисептиком. Как вы, сын мой?
– Все в порядке, отец. – Томаш слегка побледнел, но в остальном держался молодцом.
– Тогда приступим к извлечению. – Преподаватель взял в руки скальпель и длинные щипцы. – Я покажу на живом человеке, а вы потом потренируетесь на манекенах…
Обнаружить медицину в духовном училище было само по себе странно, да еще и преподавали ее довольно своеобразным образом. Будущих священников учили экстремальным разделам медицинской науки – как справляться с ожогами, ранами и переломами, причем в полевых условиях, имея лишь минимум необходимых средств и никакой диагностической техники.
Сегодня любой из них смог бы принять роды, откачать утопающего или справиться с острым отравлением, но ни один не знал, что делать с обыкновенной простудой или гастритом.
– Вот так. – Отец Зигмунд держал в окровавленных щипцах обрывок металла, а раскрытая рана на руке Томаша походила на жадно раззявленный рот, истекающий алой слюной. – Надеюсь, вы уяснили основные принципы, во имя Господа, кхе-кхе?
Ответить отрицательно, понимая, что это может привести к еще одной демонстрации на несчастном Томаше, было как-то неловко, так что отец Зигмунд увидел только кивки.
– Тогда вперед, к манекенам, – сказал он. – А вы, сын мой, кхе-кхе, обработайте рану и присоединяйтесь к ним! Грех ваш прощен!
31-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
– Огонь! – гаркнул отец Паоло так, как, должно быть, кричал на солдат в те времена, когда носил не одеяние священнослужителя, а военную форму, а стрелять ему приходилось не по мишеням, а по живым целям, которые сами были не против выстрелить в ответ…
Крик оказал нужное воздействие. Студенты, находящиеся у огневого рубежа, и в том числе Джафар, дружно нажали на спусковые сенсоры. Загудели генераторы, ослепительно-белые лучи полоснули воздух в сторону мишеней.
Излучатели были выставлены на самую малую мощность и не прорезали толстые листы стали, а лишь оставляли на них черный выжженный след. Джафар легко вырезал на своем замысловатую финтифлюшку, похожую на вензель. У других получалось не так хорошо, но мимо мишени диаметром в полметра с расстояния в три десятка шагов никто не промахнулся.
Довольно неплохой результат.
Тем не менее отец Паоло в лучших традициях армейских начальников был вечно недоволен.
– Генераторы сменить! – прорычал он зло. – Быстро! И по движущимся целям! Кто не собьет десяток за три минуты – отправится к отцу-исполнителю…
Руки, привыкшие обращаться с излучателем, действовали сами, предоставляя Джафару возможность думать о чем-то постороннем. Несколько мгновений, и он был вновь готов к стрельбе.
– Давай! – Отец Паоло, не обращая внимания на то, что половина испытуемых еще не закончили замену, пустил в дело движущиеся цели.
Джафар вскинул излучатель к плечу.
Вдоль стены на разных уровнях поехали закрепленные на веревках красные шарики. При попадании каждый из них лопался с противным хлюпающим звуком. Студенты палили непрерывно, и создавалось впечатление, что кто-то многоногий топает по болоту.
– Вот так! Отлично! Молодец, Джафар! – одобрительно вопил отец Паоло, и не успела пройти и половина срока, отведенного на испытания, как Джафар уже опустил оружие.
Так уж получилось, но на занятиях по "Практике джихада" он всегда оказывался лучшим.
55-м день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
– Приветствую вас, святые отцы, в стенах нашего училища. – Ректор, стоящий впереди выстроившихся в вестибюле преподавателей и студентов, слегка поклонился. – Мы с нетерпением ожидали вас, во имя Господа!
Нетерпение относилось в первую очередь к студентам, из которых в эту последнюю перед выпускным экзаменом ночь мало кто спал крепко.
– И я приветствую тебя, отец Ван, – возвращая поклон, ответил глава приехавшей в училище приемной комиссии, которым, к удивлению Джафара, оказался отец Гарсия. Его смуглое лицо излучало важность. – Готовы ли твои подопечные к испытаниям?
– Готовы, во имя Единого. – Уверенности ректора мог бы позавидовать любой из студентов. – Начнем прямо сейчас или вы желаете передохнуть с дороги?
Джафар сглотнул, пытаясь преодолеть волнение. Сегодня все полугодичные труды, мучения и подлости, которые пришлось пережить, могли оказаться напрасными.
Если он не выдержит испытания.
– Начнем прямо сейчас, – решил отец Гарсия, предварительно посоветовавшись с сопровождающими.
– Тогда следуйте за мной. – Ван Цзун величественно развернулся на месте и первым шагнул в коридор, ведущий к храму.
За ним шествовали члены комиссии, еще дальше – преподаватели, а замыкали процессию потеющие и клацающие зубами от страха студенты. Что их ждет, им объяснили еще вчера.
В зале святилища будет смонтирована установка виртуальной реальности. Именно в ней каждый должен будет продемонстрировать свои навыки и умения в таких ситуациях, какие трудно смоделировать в мире реальном.
Установка – шар из металлических прутьев – оказалась на месте. Вокруг расположились столы для комиссии, над каждым из которых мерцал виртэк. На нем экзаменатор будет видеть, что происходит с испытуемым.
– Помолимся, во имя Господа! – сказал ректор.
Никогда еще студенты не молились так истово. Вряд ли слова в их просьбах к Творцу совпадали с каноном, но в искренности обращенных к Вседержителю просьб можно было не сомневаться.
– Приступим, – сказал отец Гарсия, когда молитва завершилась. – Кто первый?
По традиции первым из будущих священников экзаменовали того, кто показал лучшие результаты на внутренних испытаниях.
– Джафар Аль-Фараби – сказал ректор, занявший место за одним из столов.
– Вот как? – Отец Гарсия изогнул бровь. – Ну хорошо!.. Начинаем испытания!
Студенты и преподаватели училища, из которых присутствовать на экзамене дозволялось только ректору, заспешили к выходу из зала.
– Ни пуха ни пера! – Отец Паоло подмигнул Джафару и ободряюще улыбнулся.
Тот смог ответить только слабым кивком.
– Займи свое место, Джафар Аль-Фараби! – приказал отец Гарсия.
Джафар глубоко вздохнул, ощущая, как на нем скрестился десяток любопытных взглядов. Дверца в металлическом шаре негромко клацнула, пропуская испытуемого внутрь.
– Приступим! – объявил отец Гарсия.
Перед глазами Джафара потемнело, и тут же он ощутил, что больше не волнуется. Совсем. И по одной простой причине – ему необходимо пройти это испытание, а сделать это, трясясь от возбуждения, будет несколько затруднительно…
Глава 17
СУДЬБА ЛУЧШИХ
56-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
Проснувшись, Джафар сразу смекнул: что-то не так. Несколько мгновений вслушивался в тишину и только затем осознал, что никто не колотит в дверь с воплем: "Отверзайте очи, братья, во имя Божие!"
А часы на полочке рядом с кроватью показывали, что время утренней службы прошло и неумолимо приближается завтрак.
– Вчерашние испытания!.. – Вместе с восклицанием вернулась память, спавшая в этот день несколько дольше хозяина.
Потирая ноющую голову, Джафар сел на кровати. Вчерашний день вспоминался туго, словно он провел его в пьяном угаре – мелькали какие-то лица, точно вырванные из тьмы отдельными вспышками, в ушах звучали отголоски реплик, но все это никак не связывалось в целостную картину.
Единственное, что помнилось ярко и отчетливо, – ситуации, пережитые в виртуальной реальности. Там Джафару довелось провести самую настоящую службу, правда обыденную, без особых изысков, прочитать проповедь перед агрессивно настроенной аудиторией, а потом, и это было самое странное, – очутиться в шкуре настоящего коммандос…
Вместе с отрядом виртуальных партнеров ему приказали прорваться к тщательно охраняемой электростанции. Он должен был взорвать ее, заложив взрывчатку так, чтобы несколькими не очень мощными зарядами нанести максимально возможные повреждения.
Тут пришлось и побегать, и пострелять, и попользоваться знаниями, полученными от отца Зигмунда, когда одному из партнеров оторвало руку, а другой получил пулю в бок.
В голове до сих пор не утихал грохот взрывов, а тело помнило боль от падения, которое хоть и не было настоящим, едва не оставило на коже вполне реальных синяков.
– Какой кошмар! – Джафар аж передернулся от страха, поспешно перекрестился и пошел в душ.
В столовой он появился одним из последних. Студенты (в любом случае бывшие), которым довелось проходить испытание ближе к вечеру, все еще отсыпались. Но сегодня никто не будет за это наказан.
– Доброе утро, – сказал со своего места Томаш, непривычно хмурый и бледный.
– Доброе, – кивнул Джафар и сел. Завтрак проходил в странной тишине, место проповедника оставалось пустым.
– Подходите в храм к полудню, – сказал отец Владимир по окончании трапезы, – там будут объявлены результаты. Да, и зайдите к тем, кто на завтрак не пришел – они тоже должны явиться.
Претендентов на алые одежды священнослужителя со вчерашнего дня стало на одного меньше. С Токугавой в виртуальном мире случилось что-то, стоившее ему сердечного приступа.
Неудачника увезли в клинику Детей Бога, а в святилище, под самым крестом зажгли одинокую свечу за здоровье пострадавшего брата…
Она или уже другая, но на том же месте, горела в полдень, когда в святилище собрались студенты, преподаватели духовного училища и члены комиссии, проведшие ночь в стенах "замка".
– Во имя Господа, единственного и милосердного! – объявил ректор. – Я рад сообщить, что испытания закончились успешно! Таких, кто не прошел их, – нет! Остальное вам скажет отец Гарсия!
На тонком смуглом лице играла улыбка, которую вполне уместно было бы сравнить с дьявольской.
– Поздравляю вас, дети мои, – произнес глава приемной комиссии, – или лучше теперь сказать, братья? Ибо наше братство, община истинных бойцов Крестового джихада, стала больше почти на три десятка! Сердце мое поет от радости, а душа разливается весенним жаворонком…
Отец Гарсия говорил долго. В лучших традициях классического церковного красноречия, которое крестоносцы ислама столь яростно отвергали на словах, но которым пользовались на практике, и только в самом конце приступил к делу.
– Теперь я объявлю, кто какие баллы получил…
Список зачитывали, начиная с худших, и Джафар с нетерпением ждал, когда назовут его. Он понимал, что был одним из лучших на курсе, но все же вовсе не жаждал оказаться на первом месте. Один из главных принципов деятельности агента СЭС – "не высовываться", и Виктор Зеленский старался по возможности его соблюдать.
– … Томаш Галашек, – объявил отец Гарсия, и только тут Джафар сообразил, что неназванным остался он один.
– Молодец!.. – Кто-то шибко догадливый хлопнул по спине.
– И первым стал… – отец Гарсия выдержал паузу, как заправский шоумен, – Джафар Аль-Фараби!
Джафар стоял, точно оглушенный. Его наперебой поздравляли, пожимали руки, но он ничего не слышал. Даже того, как отец Гарсия объявлял, что через два дня после церемонии посвящения им всем надлежит прибыть в главное духовное управление, где произойдет начальное распределение…
Все это он узнал уже вечером, от счастливых однокашников.
А в этот момент просто стоял и смотрел, как к нему идет отец Гарсия.
– Поздравляю, – сказал он негромко и добавил с непонятной усмешкой: – Рад, что пророк не ошибся в тебе.
58-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
Стоять голым на коленях было холодно и неудобно, но любая другая поза сейчас оказалась бы фальшивой – в час посвящения, обретения новой жизни нужно пребывать нагим и смиренным, как и в тот миг, когда ты впервые приходишь в этот мир.
– Да снизойдет милость и свет Единого в храм души сей! – объявил Ван Цзун, капая на макушку Джафара каплю освященного масла.
– Светом окормляемся, светом живем, в свете пребываем!.. – мощно и яростно затянул хор преподавателей. Песнопение звучало словно боевой гимн и в определенном смысле им и было: в училище готовили воинов для Крестового джихада и лишь по совместительству – священнослужителей …
– Да станет эта жертва плоти залогом бескорыстного и вечного служения духа!
Прядь волос была срезана откуда-то с затылка. Жалкое подобие обряда пострижения.
– Дух во всем! Дух есть все! – вновь заголосил хор. От могучего пения у Джафара звенело в ушах.
– Встань же, брат! – Ректор осторожно приподнял Джафара за плечи, и тот распрямился, оказавшись на голову выше посвящающего. – И прими эти одежды, и не снимай их иначе как по приказанию старших!
Стоящий за спиной Ван Цзуна отец Джон подал тому сложенное одеяние багрового цвета, который, как Джафар уже знал, символизировал готовность пролить кровь в Крестовом джихаде и заодно – пылающее огнем веры сердце.
Темнота невежества осталась в прошлом.
Легкая ткань, коснувшись тела, вызвала приятную щекотку. Сразу стало чуть теплее, хотя босые ноги, соприкасающиеся с холодным полом, по-прежнему мерзли.
– Прими же это как знак твоего сана! – Ван Цзун протянул Джафару толстую книгу – сборник молитв и крест, закрепленный на четках. В отличие от того, который полагался мирянину, он был велик, почти в ладонь, и носить его нужно было поверх одежды.
Джафар немного помедлил и протянул руки.
Только теперь он стал полноправным священнослужителем крестоносцев ислама.
60-й день 161 года летоисчисления колонии
Новая Америка, Новая Филадельфия
Здание главного духовного управления крестоносцев ислама располагалось на самой окраине города. Тут не было никаких архитектурных излишков – обыкновенный для Новой Америки полукруглый купол, прячущий под собой множество подземных этажей.
Транспортер, привезший вчерашних студентов, фыркнул мотором и исчез в метели, а отец Владимир, сопровождающий новоиспеченных священнослужителей, строго распорядился:
– Заходим, братья! А то замерзнете!
Внутри, в просторном помещении, оказалось тепло. Кроме скучающего за стойкой священнослужителя и парочки охранников с парализаторами, никого не было видно.
– Что вам угодно? – поинтересовался священнослужитель, но тут же в его глазах мелькнуло понимание. – Ага, вы из училища… Вас ждут. Третий уровень, кабинет двадцать.
Одна из стен комнаты отъехала в сторону, обнажив чрево громадного лифта. Туда вполне можно было загнать небольшой транспортер, да еще осталось бы немало места.
Во всяком случае, три десятка человек уместились там вольготно.