* * *
Я сидел на краешке широкой тахты и перебирал баночки и флакончики, стоявшие на туалетном столике хозяйки.
Первым моим побуждением после разговора с Еанем было немедленно найти выход и, несмотря на запрет, удрать отсюда. Однако после того как я обошел комнаты и залы и убедился в том, что при желании покинуть этот дом не составит большого труда, мысль о побеге перестала меня занимать. Не для того я пришел в Город и искал встречи с нормальными людьми, чтобы при первых шероховатостях в отношениях с ними удариться в бега.
Да и куда бежать? Зачем? Я слишком мало знаю, чтобы действовать разумно. Более того, после недолгих размышлений у меня возникло чувство, что все происходящее со мной как бы укладывается в некий неизвестный мне сценарий, который по ходу развития должен привести или даже вынудить меня к действиям естественным, необходимым и единственно возможным.
Если говорить по совести, то и особых поводов для побега не было. В конце концов худшее, что меня ждет, - это объяснение с госпожой Сихэ, но объяснение это должно быть неприятно ей гораздо в большей степени, чем мне, и, надо надеяться, она сумеет его избежать. А то, что она прониклась ко мне симпатией, скажем так, должно тешить мое самолюбие, а вовсе не пугать.
Я развалился на тахте, прикрыл глаза и подумал, что, не встреться мне Се, еще неизвестно, как бы сложились мои отношения с госпожой Сихэ. Человек, попавший в чуждый ему мир, не должен привередничать и пренебрегать добрым к себе отношением. Я рассмеялся собственной зауми, но тревожные мысли о ждущей меня девушке прогнать не смог.
Собственно, о любви здесь не могло быть и речи. Но звук голоса, соприкосновение тел, запах - это ведь тоже что-то значит. И пусть ханжи рассуждают о плотском как о чем-то второстепенном, много ли без него будет стоить единство душ? На земле соединились две половины человека, созданные на небе… А не встретились бы, не произошло бы дивной случайности, в которой кто-то усматривает закономерность, неужели они так бы и остались одинокими в мире? Вовсе нет. Нашлась бы другая половина для каждого, потекла бы жизнь по другому руслу. Значит, много наших половин бродит по земле. А уж с какой повезет соединиться и что этому поможет - взгляд, слово, пожатие рук - не все ли равно?
Мысли мои все больше теряли определенность, все дальше уходили от дома Чанси, от госпожи Сихэ, от ждущей моего возвращения девушки, к которой я испытывал нечто большее, чем простую симпатию. Но и на них, еще не названная, почти никак не ощутимая, лежала тень, накрывшая и уничтожившая Город Желтой Черепахи, - тень Лабиринта.
* * *
- Я считаю, что вечерняя трапеза - дело интимное и присутствие посторонних может только все испортить.
Я кивнул. Госпожа Сихэ разлила бульон по чашам, поставила между нами блюдо с жареным мясом.
- Как тебя принял господин Гуанли?
- Как нельзя лучше. Мы обменялись кольцами. - Она слегка повернула ладонь, чтобы я мог видеть символ помолвки. - С сегодняшнего дня я его невеста, а свадебные формальности мы завершим по возвращении на родину.
- И когда вы собираетесь отбыть?
- Как можно скорее. Последний корабль Гуанли должен прийти через один-два месяца. Большую часть товаров мой жених уже отправил, и по крайней мере три корабля прибыли благополучно.
- А много ли еще восточных купцов осталось в Городе?
- Пятеро, и с ними около сотни слуг.
- Им удается противостоять влечению Лабиринта?
- Влечению Лабиринта? - Госпожа Сихэ удивленно вскинула брови. - Ах да, мой отец… Никакого влечения нет. Кто хочет, идет, кто не хочет - нет. Но идут в основном люди, не имеющие цели в жизни или отчаявшиеся этой цели достичь. Трусы, боящиеся смерти, глубокие старики, неудачники или уроды.
- Уроды?
- Ну да. Для того чтобы Лабиринт изменил их внешность. А нормальному человеку что делать в Лабиринте? - Госпожа Сихэ поднесла к губам бокал, из которого еще вчера пил Чанси.
- Значит, твой отец?..
- Да, он всегда грезил, не мог остановиться на достигнутом и насладиться прелестью доступного. Философия - для купца штука вредная. На родине он мог бы достигнуть очень высокого положения. Мог иметь все, чего душа ни пожелает, но душа его жаждала самопознания, и ясно, что он был обречен.
- Значит, твоя цель занять высокое положение?
- Все мы, кто остался и не ушел в Лабиринт, хотим этого. Тщеславие, жажда власти, стремление возвеличиться, наверно, самый прочный канат, привязывающий человека к жизни. Нет его - и появляется "влечение Лабиринта". - Госпожа Сихэ улыбнулась. - А я хочу власти! Хочу видеть толпы людей у моих ног! И я их увижу! - Глаза ее сверкнули, и она на миг прикрыла их ресницами.
- Но почему же тогда не бегут слуги?
- Большинство ушли. Нормальных людей так мало. - Она потянулась к плодам. - Остались только те, кто хочет возвыситься. Это здесь они слуги, хотя ты мог заметить, что отношения у нас почти семейные. - Она вновь улыбнулась. - Иначе тут нельзя. Однако, вернувшись на родину, они сразу станут значительными господами. Пятая часть всего, что есть в доме, по уговору принадлежит им, а это, поверь, совсем не мало.
- Вероятно, - согласился я, вспомнив сваленные в зале приемов вещи. - Значит, остались только властолюбцы? А правда, что Лабиринт может изменять внешность людей?
- Может. Он даже может сделать женщину мужчиной, а мужчину - женщиной. Он даже способен женщину сделать девушкой. - Госпожа Сихэ захихикала. - Да только никому в этом проку не бывает.
- Почему? - У меня уже мелькнула догадка, и я поспешил ее проверить. - Прошедшие Лабиринт не могут иметь детей?
- Ха! Они не только не способны делать детей, они не могут любить. Им это не надо, они этого не хотят. Ну правильно, должен же Лабиринт брать что-то взамен. Ведь это только в сказках чудеса творят бесплатно. - Госпожа Сихэ пригубила бокал. Я и не заметил, что она успела изрядно подзаправиться.
- А какая разница между шуанами и шапу?
- Ну… Шуаны - это те, кто входил в Лабиринт раз или два и еще что-то чувствует, соображает. А шапу - это уже готовые. Те, кого Лабиринт слопал. Их уже ничто не интересует, они даже есть не хотят, потому и мрут. Если бы не это, на острове давно уже было бы нечем дышать. А впрочем, это все ерунда. Это нас не должно волновать. - Госпожа Сихэ отодвинула недопитый бокал. - Мы-то не шуаны и не шапу. Мы в состоянии получить от жизни массу приятного и, главное, способны хотеть это получать. - Она поднялась и подошла ко мне. - Ты ведь еще способен хотеть, не так ли?
Она нагнулась и попыталась поцеловать меня, но я отстранился.
- Погоди, сядь. Я способен хотеть, но тебя не хочу.
- Ну, яг-не-но-чек! - укоризненно и слегка насмешливо протянула госпожа Сихэ. - Не огорчай меня. Ты вел себя вчера просто прекрасно. Не порть впечатление, не набивай цену. Или ты хочешь что-нибудь получить за услуги? - Она направилась к туалетному столику и вернулась с двумя уже знакомыми мне фарфоровыми чашечками. - Пей, а потом проси чего хочешь. Возьмешь в доме любое барахло. Все, что приглянется. Человеческие отношения дороже.
- Не буду пить, - твердо сказал я. - У тебя мужиков, кажется, и так хватает.
- Ревнуешь? Да ведь это не мужчины - рухлядь безмозглая! Для них что женщина, что корова. Надоело! Ну, пьешь?
- Нет, - сказал я и поднялся из-за стола. В одном из соседних залов есть выход в коридор, ведущий на крышу дома, с которой можно перебраться на крыши соседних зданий. Кажется, пришла пора им воспользоваться.
- Ладно, - неожиданно согласилась госпожа Сихэ. - Не хочешь - не надо. Раз договорились ждать до вечера, будем ждать. Может, тогда ты смилостивишься. - Она несколько раз хлопнула в ладоши. - Орехов, сладостей, вина?
- Лучше продолжим нашу беседу.
- Ну-ну, - подбодрила она меня.
- Расскажи мне, что такое Лабиринт, как он возник и кто такие рыбаки?
- Про Лабиринт я и сама ничего толком не знаю, да, пожалуй, и никто не знает, а рыбаки… - Госпожа Сихэ задумалась.
В этот момент на пороге комнаты появились Еань и черноволосый.
- Ты звала нас, госпожа?
- Да. Этот мальчик не хочет пить мой бальзам. Помогите ему. - И, повернувшись ко мне, добавила: - А о рыбаках мы поговорим в другой раз, хорошо?
Я рванулся из-за стола, опрокинул его и схватил скамеечку, на которой сидел, - единственное оружие, оказавшееся под рукой. Швырнул ее в Еаня, но промахнулся. И тут же слуги повисли у меня на плечах. После непродолжительной борьбы я был принужден к смирению.
- Любопытно, что из этого выйдет? - задумчиво спросила госпожа Сихэ, подступая ко мне с бокалом, до краев наполненным любовным зельем. - Держите его крепче.
Я шарахнулся в сторону, но держали меня крепко.
- Открой ротик, птичка! - прощебетала Сихэ, поднося бокал к моему лицу.
- Открой, не все же нам страдать! - хихикнул Еань и легонько ткнул меня под дых, так что я согнулся и повис на руках слуг. Драчун я никудышный, и даже последнее средство - лягание ногами не вернуло мне свободы.
Я кашлял, захлебывался и задыхался, но совместными усилиями мучители все же влили мне в глотку содержимое бокала.
- Подержите его еще минуточку, а то опять начнет спрашивать о Лабиринте и рыбаках, - сказала госпожа Сихэ, приближаясь, и принялась вглядываться мне в глаза.
Гадина, подумал я, решив, что уж этого издевательства ей точно не прощу. Пусть только эти вышибалы меня отпустят - удушу!
Госпожа Сихэ придвинулась вплотную и положила руки мне на бедра. Видимо, она что-то высмотрела в моих глазах.
- Ну хорошо. Довольно. Отпустите его и уходите.
Как только руки мои оказались свободны, я сжал их на горле госпожи Сихэ… У нее была очень нежная кожа, она имела такой чудесный желтоватый оттенок. И плечи… Ее плечи не были безвольно-покатыми - прямые и узкие, они, казалось, созданы для поцелуев… А эти трогательные ключицы… Нет, надо быть варваром, чтобы думать об убийстве, хотя мести эта женщина, конечно, заслуживает. Но пусть эта месть будет сладка и доставит нам обоим удовольствие…
* * *
- Скажи, а почему ты в медсестры пошла?
- Случайно. На биофак провалилась, в медицинский по конкурсу не прошла. Куда, думаю, деваться? А тут школьную подругу встретила, она и сманила в медучилище. А мне было все равно куда. Тем более меня туда без экзамена взяли - я им только бумажку из института принесла о том, что там сдавала, они и зачислили.
- А теперь как же?
- В этом году опять поступала. Снова баллов не набрала.
- Еще поступать будешь?
- Наверно. Не колоть же всю жизнь таким, как ты, задницы.
- А что, тоже работа.
- Работа. Если бы задницы были мягкие, а иголки твердые. А если все наоборот, то какая же это работа? Одно мучение. Кстати, я тебе книжку принесла.
- Да у меня есть. Вон ребята целую кучу натащили.
- Такой нету. Это мне подруга на неделю дала. Агата Кристи. Самое чтиво для больных, чтобы о своих ранах поменьше размышляли и унынию не предавались.
- Ну, спасибо, ну, благодетель! Я же теперь ночь спать не буду. Вот уж истинная сестра милосердия!
- Ручки целуй. Не каждому так с сестрой везет.
- С удовольствием. И ручки, и ножки, и губки!
- Ну-ну, я же пошутила!
- А я шуток не понимаю. И вообще, такымы вэщамы нэ шутат, как говорят грузины.
- Ну отпусти, с ума сошел! У тебя щеки, как наждак! Что с моими бедными ручками будет! Ой, ну не надо, ну пожалуйста!
- А лекарствами от тебя пахнет! Как на фармацевтической фабрике.
- Ты разве там когда-нибудь бывал?
- Бывал. Нас в школе на экскурсию водили. В целях профориентации.
- А я вот не бывала.
- Ничего, побываешь еще. Какие твои годы.
- А твои-то! Старик! Молчал бы уж.
- Без пяти минут тридцать. Все-таки.
- Ха! Все-таки! Ладно, лежи тут, читай.
- Верочка, вы не заболтались? Больные ждут!
- Иду-иду! Ну вот, теперь мне из-за тебя старшая нагоняй устроит.
- Ты ее сюда посылай. Я ей мозги запудрю, она тебя сиделкой ко мне определит.
- Была нужда. Тоже, счастье несказанное.
- Иди-иди, тебя больные ждут.
* * *
Я сидел на холодных камнях и смотрел на тускло светящееся озеро с поэтическим названием Озеро Звездного Блеска. Что делать дальше, я не знал.
Со времени побега от госпожи Сихэ прошло трое суток, но дома, где ждала меня Се, я так и не смог найти. Временами мне начинало казаться, что его никогда и не было в Городе Желтой Черепахи, да и сама Се лишь плод моей фантазии.
Улица за улицей обошел я всю западную часть города, облазил каждый мало-мальски похожий дом, но все тщетно. Ноги у меня гудели, а в голове крутилось утешительное изречение Гераклита, гласящее, что в один и тот же ручей нельзя войти дважды.
Мысль эта относилась и к таинственно исчезнувшему дому Се, который я уже отчаялся найти, и ко всему Городу. Теперь, когда я основательно с ним познакомился, он уже не напоминал мне декоративные руины, словно специально созданные для того, чтобы радовать глаз. Это был действительно заброшенный, мертвый город с заросшими улицами, разрушенными и неумолимо разрушающимися домами. Одни сохранились лучше, в другие заходить было опасно. Трухлявые полы, готовые обвалиться кровли, затопленные плесневелой водой подвалы, снующие по безлюдным комнатам крысы, одичавшие кошки и какие-то мелкие неизвестные мне зверьки - все это производило тягостное впечатление. Особенно гнетущим было зрелище шапу, живших в некоторых домах среди гниющих фруктовых объедков и там же безмолвно и равнодушно умиравших, когда пропадала охота есть и пить.
Несколько раз я взбирался на смотровую площадку, надеясь встретить там Гу, но безумная женщина не появлялась. Часто среди развалин мне встречались люди, рыщущие в поисках ценных вещей. Мы обменивались короткими фразами, после чего меня приглашали посетить того или иного купца и устроиться к нему на службу, я отказывался, и тем разговоры обычно заканчивались. Один раз какой-то мужчина даже попытался силой затащить меня к своему хозяину, но мне удалось вырваться и скрыться.
Я избегал людей, опасаясь, что они могут помешать розыскам Се, но сейчас, когда тщетность моих усилий стала очевидной, меня снова потянуло к общению. Я сделал все возможное, чтобы найти девушку, и единственное, что мне оставалось, - это попытаться расспросить о ней купцов и их слуг. Вряд ли они что-нибудь знают, но вдруг… Так уговаривал я себя, отчетливо сознавая, что на самом деле потерял всякую надежду, устал от бесплодных поисков и, главное, соскучился по людям. Мне хотелось услышать их речь, ощутить тепло их рук, удостовериться, что я не один в этом угасающем городе.
Поднявшись с прибрежных камней, я еще раз окинул взглядом озеро, поверхность которого начала металлически поблескивать в первых лучах восходящего солнца, и побрел вверх по дороге, к смотровой площадке.
* * *
- Не бойтесь, не бойтесь меня! Я не сделаю вам ничего плохого!
Мужчина, бежавший последним, остановился, угрожающе подняв копье:
- Что тебе надо?
- Я Пришедший и ищу людей!
- Мы не те, кто тебе нужен, иди своей дорогой. - Мужчина махнул рукой в противоположную сторону.
- Погоди! - Женщина и второй мужчина, остановившиеся поодаль от моего собеседника, подбежали к нему и принялись горячо спорить. До меня долетали только отдельные слова: "Чужой… может указать дорогу… если возьмем с собой… трудно…"
- Хорошо, беги за нами! - наконец крикнул один из мужчин, тревожно озираясь по сторонам.
Я перебежал дорогу и присоединился к незнакомцам. Мельком взглянув на меня, они продолжали путь.
Мы свернули на одну улочку, потом на другую, перелезли через разрушенную каменную ограду, продрались сквозь колючий кустарник, вскарабкались по крутой узкой лестнице, вырубленной прямо в скале, и оказались в каком-то круглом помещении без крыши, похожем на колодец.
- Здесь мы сможем переждать погоню. Устраивайся, Шун. - Один из мужчин начал расстегивать плащ, собираясь передать его женщине.
- Погоди, успеем еще отдохнуть, - остановила она его движением руки и выжидающе посмотрела на меня. Мужчины последовали ее примеру.
Несколько минут мы молча разглядывали друг друга. Знакомство наше произошло так быстро, что только сейчас я смог как следует рассмотреть моих новых товарищей.
Все они были темноволосы, одеты в традиционные для горожан синие одежды и удивительно молоды. Юноши, которых первоначально я принял за взрослых мужчин, сжимали в руках длинные копья с плоскими стальными наконечниками; на широком поясе девушки висел короткий, похожий на кинжал меч в кожаных ножнах. Юноши были хорошо сложены, но ничего примечательного в их внешности я не заметил. Девушка же показалась мне настоящей красавицей - судя по всему, она-то и была вождем и душой компании. Чуть раскосые глаза, придававшие ее смуглому круглому лицу особое очарование, смотрели на меня с нескрываемым любопытством и симпатией, однако я почему-то не сомневался, что при всей ее женственности Шун в случае необходимости не замедлит пустить в дело меч.
- Значит, ты Пришедший? - помедлив, спросила она. - И зачем же ты ищешь людей?
- Плохо быть одиноким в чужом мире.
Она кивнула:
- Одиноким плохо быть в любом мире. Но ты, как я вижу, не первый день в Городе и уже встречался с людьми? - Вероятно, она имела в виду мою одежду: штаны Лэя, плащ и сандалии, полученные мною в доме Чанси. - Почему же ты не ужился с ними?
- Ну, тому были особые причины…
- Какие? - тут же спросил один из юношей, тот самый, что предлагал мне идти своей дорогой.
- У нас нет оснований доверять каждому встречному. Мы и так проявили легкомыслие, позволив тебе присоединиться к нам, - добавил второй.
- Что ж, у меня нет причин что-либо скрывать.
- Вот и отлично. За беседой время пройдет быстрее. Эхуань, где твои запасы? Итсу, выгляни, посмотри, что происходит снаружи, - распорядилась Шун и, выйдя в центр окруженного стенами пространства, опустилась на земляной, поросший желтоватой травой пол.
Эхуань, передав девушке свой плащ, отошел к глухой стене, сложенной из плотно пригнанных каменных глыб, и принялся копьем раскидывать кучу булыжников у ее основания. Второй юноша исчез в низком полукруглом лазе, ведущем на лестницу.
Едва Шун успела устроиться на плаще, а я как следует осмотреться, вернулся Итсу и сообщил, что погони не видно. Вслед за ним подошел Эхуань, держа в руках небольшой сверток. Усевшись рядом с нами, он распаковал выпачканную в земле холстину и достал несколько кусков вяленого мяса и пригоршни три сморщенных сушеных плодов.
- Итак, ты собирался рассказать нам о себе, - напомнил он, сопровождая свои слова приглашающим жестом.