Так и тянет посоветовать вспомнить заветы и привычки наших неуёмно-героических предков и отправить на кабанью охоту с рогатиной и ножом. Думаю, что неслабое удовольствие люди бы получили. Если бы смогли вернуться, хотя бы живыми. Так ведь нет - подавай им то, что пострашнее, Район подавай, охоту на Изменённых. Одно слово: тебе повезло, ты - такой как все, ты работаешь в офисе. Вот прав был этот древний поэт-песенник, чью запись я слушал как-то у Сдобного. Тот фанател от записей начала века и коллекционировал их непременно в оригинальных, бешено дорогущих, компакт-дисках. А наши "туристы" как раз подходили под героев песни: глупые, дорогие и гниющие в собственной скучной крутости. Хотя вряд ли они смогли бы в этом признаться сами себе. Придумывают себе самоубийственные развлечения, не думая о том, какие последствия могут быть. Да и наплевать им, наверное. Одно последствие как раз осталось на Пустыре, гнить под моросящим дождём.
Так, не время расслабляться и предаваться очередной нудной философии. Вон, впереди, виднеется что-то, весьма напоминающее одну заковыристую "якорную" ловушку. Ну-ка, сосредоточились и пошли аккуратнее…
Глава 6: Привыкание. Неделю спустя
За окном хлестал дождь. Был он странный и нехороший. Мирону было чётко видно, как на глазах чахнет и желтеет трава на газоне. Хотя его это практически и не волновало. Его вообще - мало что интересовало в последнее время.
Когда он пришёл в себя, лёжа на старой железной койке, то сначала ничего не понял. Открыл глаза, уставившись в белый, плохо видимый из-за тусклого света, потолок. Попытался сесть, и тогда же пришла боль. Чуть позже пришло осознание того, что ног ниже колена у него нет. Вместо них торчали аккуратно забинтованные обрубки.
Мирон смотрел отупевшим взглядом на бинты, на которых после его рывка выступили красные пятна. Пытался понять: а как же так? Всё, что он помнил, так это несколько вырванных кусков, в которых его тащил на руках Лёха, какой-то плохо освещённый коридор, рыжеволосая девушка, дающая ему пить и ноющая, бьющая рывками от ступней боль. Нет, не такая, как сейчас, а более сильная. И ещё там был запах. Точно. Сладкий запах разложения, который поднимался оттуда, где угнездилась ржавая пила, постоянно проходящаяся зубьями по его ступням и голеням. А потом - ничего. Тёмный провал, в который он скатился, не выдержав всего этого. Да, его кидало то в жар, то в озноб. Это тоже было. А теперь?..
Теперь не было ни запаха, ни рывков пилы, ни жара. И ног тоже не было. Культяпки-то эти ногами было назвать очень тяжело. Он сидел и смотрел на них, пытаясь понять: а правда ли это? Сидел, глупо всматриваясь в них, кусая себя за губы и тря правый глаз. Слишком горячо и влажно там было, на самом его краешке. Странное такое чувство, которого он давно не испытывал. Даже совсем недавно, глядя на тела матери и соседей, обгоревшие до полной неузнаваемости, этого такого давно забытого чувства - не было. А сейчас было, вернувшееся из того времени, когда соседские пацаны забрали у совсем маленького Мирона пластмассовый оранжевый трактор, который ему купили в большом магазине, куда они заехали, когда были у родственников в столице области. Который тогда ещё живой отец купил, глядя на половину тележки игрушек, которую дядька загрузил для своего сына и на Мирона, смотревшего на них с плохо скрываемой завистью. Тогда родители поругались в электричке, возвращаясь назад. Мама говорила, что у них и так мало денег, и можно было потерпеть и не выпендриваться. А отец только скрипнул зубами и ушёл в тамбур, где стоял до самого Радостного и одну за другой курил свои вонючие сигареты без фильтра.
А мальчишки из соседнего двора, которые были старше, подошли к нему, радостно ковырявшему ковшом этого оранжевого чуда песок в песочнице, и забрали его. И потом, не обращая внимания на его отчаянные просьбы и разбив нос, когда он кинулся на них с кулаками, кинули на дорогу, прямо под колёса грузовика. Трактор треснул и развалился на куски, превратившись в лепёшку. И Мирон пошёл домой, смахивая тихие и злые детские слёзы. Дома уткнулся маме в колени и долго плакал, вздрагивая плечами. На следующий день сосед, работающий водителем на рейсовых автобусах, привёз точно такой же. И они ничего не сказали уставшему отцу, который вернулся со своей первой "северной" газовой вахты, которые снова стали хорошо оплачиваемыми. Но тот мальчик из песочницы пропал, и больше не вернулся. Вместо него появился новый Мирон, который спустя десять лет арматурой выбил зубы каждому из тех трёх соседей. И у него, у нового Мирона, больше никогда не было горячо и влажно в уголках глаз. До того момента, пока он не очнулся и не понял, что ходить больше точно не сможет.
Через несколько минут, лязгнув металлом и низко нагнувшись, в дверь протиснулся Лёшка, довольно заулыбавшийся при виде сидящего товарища. Вот только улыбка очень быстро сползла с его лица, когда он понял то, что происходит. Он не стал ничего говорить, молча, поковырявшись в большой сумке, прицепленной к металлу поясного каркаса, выложил пачку сигарет и бутылку воды. Вышел, потемнев лицом, и вернулся только после того, как Мирон позвал его. Разговора не получилось. Он просто рассказал ему про то, как нашёл врача. Тому пришлось ампутировать обе ноги чуть ниже колена, иначе - каюк был бы бывшему пэтэушнику. Тот вроде бы и понял, но лучше от этого не стало. Ещё неделю он молчал, изредка бросая короткие фразы, когда они в три не самых ловких руки делали перевязки. И потом ещё две Мирону приходилось, стискивая зубы, делать вид, что всё хорошо. А вот сегодня, когда им пришлось выбраться вдвоём наружу, он не выдержал.
- Да на кой хрен мне оно надо, чурка ты железная? - Он брызгал слюной, давясь собственным криком. - Мало того, что сам стал - не пойми чем, так и меня в инвалида превратил. Морда охреневшая! Ты мне кто, бля, а? Тебя кто просил мне вот так помогать, козёл?!! Хрена ль мне теперь делать-то? Сука, с-у-к-а-а-а…
Лёшка молчал, смотря на него сверху вниз, опустив руки вниз. Глазами шарил по разбитым плиткам пола в операционной, в которую пришлось влезть для того, что бы пополнить запас медикаментов. Было заметно, что в больницы активно пытались проникнуть не только они, но для большинства других "посетителей" это закончилось очень плачевно. То, что от них осталось, почти полностью растащили мелкие местные обитатели. Хотя, судя по полностью очищенному кабинету для перевязок - у кого-то всё ж таки получилось. А вот двум товарищам помешать никто и не пытался. Скорее всего, из-за того, что Лёшка уже пару раз заходил на территорию больничного городка. И каждый раз убедительно доказывал, что связаться с ним лучше не стоит.
Он не нашёл ничего из медикаментов в бункере, как не искал. Зато нашёл две нормальных и одну спрятанную двери, ведущих куда-то. Открыть, правда, не смог, так как на них стояли механические кодированные замки. Но надежд на то, что может получиться добраться до них посерьёзнее - не терял. Заживало на Мироне всё хорошо, без проблем, но закончилось и обеззараживающее, резко пахнущее спиртом средство, и специальная мазь для культей и бинты. Потому и пришлось выбираться. Да и Мирон попросился наружу.
А сейчас, прооравшись, смотрел за окно. Насколько Лёха успел понять, сидеть им придётся не меньше часа. Такие дожди на последней неделе шли постоянно, утром, и вечером. По полтора часа. Нонсенс, конечно, ждать дождь по часам, но так оно и было. Может, оно даже было и к лучшему, потому что за час вполне можно было успеть поговорить с товарищем по несчастью. Так как ничего хорошего в срыве не было.
Мирон покосился на него, возвышающегося сюрреалистичной композицией из плоти и металла, даже когда Лёшка сидел на полу. На плохо скроенную из кусков мешковины сбрую, в которой голем притащил его сюда. На выражение лица, с которым тот рассматривал аляповатый узор трещин на битых плитках. Пустота, которая крепко охватила бывшего пэтэушника, заволновалась, чувствуя, как начинает давать трещину. Ей, запустившей корни глубоко внутрь искалеченного молодого парня, очень не хотелось рассыпаться кусками терракотовой глины. Как и самому Мирону, который понимал, там, в глубине, что он не прав. Потому как искалеченный куда как больше его Лёшка - не закрывался от него. Наоборот, старался стать ему как можно ближе. А ведь он даже не поинтересовался у Изменённого: что с твоей семьёй? Хотя прекрасно помнил, как тот пропал где-то на сутки, оставив ему запас воды в двух пластиковых канистрах, несколько банок консервов и автомат с полным подсумком. Мало того, что Мирону даже не пришло в голову поинтересоваться тем, откуда он всё это притащил, так после его появления он даже ни разу не спросил того, непривычно молчаливого о том, где тот был.
Лёшка поднял голову, прислушиваясь. По коридору кто-то тихо крался. Вернее, думал, что крался, так как этот "некто" наверняка не знал о том, что голем услышал движение ещё тогда, когда тот задел кусок стекла на первом этаже.
- Что там? - Мирон тоже постарался прислушаться.
Голем приложил палец к губам и медленно приподнялся, стараясь не скрипнуть чем-нибудь. Аккуратно подкрался к двери, зацепил крюк левой руки на ручке и отступил назад, поднимая "кувалду". Мирон сглотнул, вспомнив, как застал Лёшку за тем, что тот отмывал её бьющую часть от липкой красной массы. За дверью чуть слышно зашелестел неплотно натянутый линолеум. Голем дёрнул дверь на себя, одновременно шагая вперёд и занося руку для удара. Из двери выстрелила молния.
Живая, орущая что-то нечленораздельное и размахивающая заточенной штыковой лопатой. Кувалда с хрустом впечаталась в темечко Изменённого, которого от удара согнуло пополам. За спиной Мирона со звоном вылетело стекло, впуская в операционную двух невысоких и гибких, мгновенно бросившихся на голема со спины. А с коридора влетели ещё трое, сумевших чуть столкнуть замешкавшегося Лёшку с места.
Тот попытался выпрямиться, чтобы скинуть хотя бы одного из тех, что висели у него на спине. Ему это почти удалось: он смог ударом кулака зашвырнуть в угол того, что был побольше, одетого в донельзя рваный тренировочный костюм.
Мутант отлетел, взрыкнув и мгновенно вскочив на четвереньки, и увидел вжавшегося в противоположный угол Мирона. Жадно облизнулся, глядя безумными голодными глазами на него и начал, осторожно пригибаясь, заходить сбоку, больше не вмешиваясь в ураган, воцарившийся посреди операционной.
Парень расширившимися глазами смотрел на то, что ещё совсем недавно было, наверное, мальчишкой лет двенадцати-тринадцати и никак не мог достать из-за спины зацепившийся за что-то АКСУ. Тварь пригнулась для прыжка и оскалилась.
* * *
Кир злился. Ходил кругами по собственной комнате на территории бывшего автохозяйства и доламывал остатки мебели. Обезьяна, сидевшая у двери в качестве сторожа, несколько раз порывалась выскочить, понимая, что Хозяин не в духе. Но каждый раз останавливалась, получив жёсткий, как удар хлыста, мысленный приказ.
Недовольство объяснялось просто: он не мог удерживать контроль над Стаей дальше, чем на три километра, как не старался. Аксиома, которая стоила ему потерянной части стаи обезьян, которых теперь осталось всего три и двух собак. Как не крути, а сил у него осталось очень мало. И ведь успел, успел привыкнуть к той силе, что ему давали животные, а? С людьми тоже получалось не ахти, если честно. Сил на них приходилось тратить намного больше и отвлекаться от зверей, которые немедленно начинали самостоятельную деятельность. Зоотехник, разозлившись, саданул ногой по крышке низенького столика, разнеся его в щепки. Обезьяна попятилась подальше в угол, присела на лысеющий зад, вытянув вперёд заметно удлинившуюся морду, и подслеповато заморгала тёмными глазками.
В дверь деликатно постучали. Кир повернулся в её сторону, и рявкнул:
- Кто там?
- Это Паук, Хозяин. Можно войти?
- Входи.
В дверь протиснулся один из тех Изменённых, которые не требовали постоянного контроля. Он остался в живых и прибился к Стае ещё неделю назад, только благодаря тому, что смог удивить Кира ударом, проломившим голову одной из собак. Загнанный в угол между высокими стенами автобазы, высокий, худой, с дополнительной парой верхних конечностей он не испугался. Когда высокая, облезлая тварь с двумя головами кинулась на него, захлёбываясь злым рычанием, то Паук, не долго думая пожертвовал нижними руками, которыми вцепился в обе мохнатые шеи. И пока собачьи пасти рвали на них плоть, схватил валяющийся рядом кусок арматуры и хладнокровно, парой сильнейших ударов, размозжил ей черепные коробки.
Кир остановил двинувшуюся в сторону Изменённого стаю и заговорил с ним. Как оказалось потом - абсолютно не зря. Он уже тогда задумывался о том, что иметь нужно не только зверей. Пауку, который до Волны был обычным бомжом, идти было некуда. Как и искать и пытаться выбраться с территории Радостного. Так и получилось, что он прижился, и потом притащил ещё двоих, которых знал ещё по прошлой жизни. Какими-то особенностями они не отличались, разве что стали ещё более грязными и заросшими.
И к тому моменту, когда Радостный начали шерстить военные, у Кира уже сложилась самая настоящая команда. Стая и три человека, вернее трое Изменённых.
- Что такое? - Зоотехник внимательно посмотрел на Паука.
- Вроде как к станции что-то движется по "железке", Хозяин.
- Опять?
- Да скорее - снова.
Кир довольно хохотнул. Настырные вояки, и прочие силовики вкупе с какими-то учёными, всё продолжали радовать его собственной глупостью, смешанной с храбростью. Начиная с третьего дня после Волны, получив, скорее всего первые данные о состоянии воздуха и всего прочего, лезли очень активно. Те спецназовцы, с которыми Стая столкнулась утром первого дня - в счёт не брались. Они были явно залётными ласточками, случайно прорвавшимися со стороны Черкасс. Безрассудный, хотя и очень храбрый поступок, ничего не скажешь.
Зоотехник вспомнил, как пожалел тогда о том, что не прихватил их оружие, но было уже поздно. Несколько автоматических стволов и сколько-то там патронов к ним - как в воду канули. Благо, что через пару дней их запас на территории Радостного стал резко пополняться. Военные решили вмешаться и превентивными мерами навести хоть какое-то подобие порядка. Не получилось.
Пущенные впереди наземных сил, заходящих с трёх сторон на бронетехнике, несколько звеньев вертолётов, оказались не готовы к сюрпризам. А сюрпризы заключались в громадных, бешено живучих и очень агрессивных, плюющихся кислотой крылатых тварях. Они, эти змеи-горынычи, очень умело зашли с тыла, разом обрушив на землю пять из восьми "вертушек". Поплатились жизнью - трое из двенадцати тварей. И то, только одного сбили пулемётами. Остальных сбивали ракетами. Зверюшки бросились вдогонку за улепетывающими "крокодилами", с явным желанием завалить и их. Но не тут-то было. Неизвестно, что там произошло, этого Кир наблюдать не мог. Но грохотало очень даже неплохо, и назад вернулись всего шесть "птеродактилей". Так что, сами того не подозревая, военные облегчили жизнь Изменённым в Городе. И к слову - одна "вертушка" ляснулась сама по себе, долетев где-то до самого начала посёлка на Орлова.
И нет бы воякам тогда про это задуматься… а не фига. И лишь когда у них, на самом подъезде к Городу, начали глохнуть все "коробочки", то только тогда кому-то там, за Чертой, как теперь её стали называть, пришла в голову мысль о том, что что-то не так. Да ещё и как не так-то. Феноменально просто всё прояснилось: неизвестное поле, появившееся внезапно и сразу, полностью вырубает всю электрику и, соответственно, электронику в полосе, равной десяти метрам в ширину. А укатить вручную вперёд БТР с полными баками и боекомплектом вряд ли сможет даже взвод спецназа. Вот и тогда не смогли, и пошли пешком. Всё то, что случилось потом, Кир наблюдал с крыши девятиэтажки, находившейся как раз напротив въезда в Город. Туристический бинокль, который он взял в витрине магазина спорттоваров, оказался как раз кстати. Он хотя бы давал возможность оценить всю сложность ситуации, в которую попали силовики.
Как оказалось, Изменённый Радостный приготовил им немало сюрпризов. Даже психика Кира, ставшая после последних событий весьма сильной, не выдержала и он блеванул. Было отчего…
Военные, двигались аккуратно, наверняка так, как очень хорошо умели и гибли прямо на глазах. Сразу две "двойки", пытавшиеся перебежками продвинуться к гаражному массиву, попали в мгновенно вспучившуюся большими пузырями чёрную лужу. И почти сразу, ушли вниз. Вот только при этом они очень громко кричали и кровь, которая пошла у них и через нос с горлом, и через уши, была видна в бинокль очень хорошо. Ещё двое наступили на участок травы, который Киру с высоту был чётко виден из-за странного, стального отлива. И всё. Их просто разрезало на много частей, быстро и донельзя кроваво. До окраины добрались человек десять, прошедшие в прямом смысле "по трупам товарищей". И там их уже ждала Стая.
С ними было сложнее. Кир смог взять под контроль только трёх, которые убили двоих своих бывших коллег. Но к тому моменту стая, дополненная целым десятком собак, добралась до них. Уже когда Кир закончил собирать и навьючивать на обезьян оружие, вдали показалось несколько людей. Они прятались за большой мусоркой, находящейся прямо за микрорайоном из пяти домов. Он выстрелил несколько раз в их сторону, и те убежали. Бег был странный, неуклюжий, как будто они ещё не привыкли к своим новым телам.
Что творилось на других окраинах - Кир узнал уже позже, от Паука и его товарищей.
Те, которые заходили со стороны газоперерабатывающего завода - попали под плотную волну обезумевших Изменённых, которые бросились на прорыв. И Изменённые и военные положили много с обеих сторон, прежде чем отступить.
Колонна, шедшая со стороны реки и Ключей, напоролось на детский лагерь, находившийся в лесу. Военные, пробравшись через лес с минимальными потерями, решили изобразить благородство и начали прочёсывать лагерь в поисках детей. Нашли… на свою голову. Про это Кир узнал от Багиры, как он окрестил девочку-подростка, с которой столкнулся в бывшем парке несколькими днями позднее. Девочка, превращённая Волной в идеальную боевую машину с непередаваемой кошачьей грацией, украшенную густой порослью из чёрной шерсти, рассказывала про это, умилительно щуря большие неправдоподобно зелёные глаза с узкими, вертикальными зрачками. Как подозревал зоотехник - она, скорее всего и сама там неплохо повеселилась. Во всяком случае, к моменту встречи она уже обладала приличной коллекцией уже заживающих шрамов и следов пулевых попаданий.
Естественно, что на этом попытки прорваться военные не бросили. И в числе их "находок" оказались не больше - не меньше, а паровозы, которые были извлечены из каких-то, наверняка совсем уже давно законсервированных складов. Простая механика, позволившая им добраться до станции. По какой-то странной причине железнодорожная ветка не оказалась забита всякими странностями, погубившими десант с бронетехники. Лишь изредка что-то прорывалось, и тогда в любой момент насыпь под составом могла вздыбиться фонтаном огня, или той самой чёрной хренотени. И вот тогда рядом сразу же появлялись падальщики. И те, которые хотели утолить голод, и те, которые хотели заполучить оружие, боеприпасы, одежду с амуницией и даже сухие пайки. Фляги с обычной, набранной на Той стороне, водой стали драгоценными.