В принципе ничего нового для себя Сашка не услышал, примерно так он и представлял свою дальнейшую деятельность, но тут вдруг ему вспомнился Адаш, и на душе у него заскреблось по меньшей мере две сотни кошек одновременно. Стоило ему представить старого солдата, оставшегося с убогим Тимошей на руках за несколько тысяч километров от родины, как ему тотчас же стало стыдно.
- Роман Михайлович, - попросил Сашка, - а можно на себя в зеркало посмотреть?
Лобов, даже если он и удивился этой просьбе, то ничем не показал этого. Он выглянул из бокса и громким голосом справился:
- Верочка, а мы могли бы для Саши зеркало организовать?
Не прошло и десяти секунд, как в боксе появилась Вера с зеркальцем в руках. Сашке стоило бросить в него лишь один взгляд, чтобы убедиться - да, это он, Саша Ракитин, он же - старший сержант Ремизов.
- Решил удостовериться - ты это или не ты? - рассмеялся Лобов.
Сашка лишь пожал плечами. Все правильно. Он здесь, в Москве двадцать первого века, а Адаш в Норвегии вместе с Тимофеем, вновь ставшим гугнивым, мычащим, пускающим слюни придурком тотчас же после того, как Сашка покинул его тело. Неожиданно для самого себя ему стало жаль того Сашку. Сашку, нежданно-негаданно попавшего в четырнадцатый век и поначалу воспринимавшего окружающую действительность как некое экзотическое реалити-шоу, а впоследствии ощутившего себя настоящим Воронцовым-Вельяминовым, представителем рода, стоящего у самой вершины власти. Ему стало жаль, что он не оправдал надежд Марьи Ивановны и преподобного Сергия, жаль, что не сумел покончить с Некоматом, жаль потерянной Ольгиной любви, жаль, что так и не поговорил по-человечески с князем Дмитрием, жаль, что так и не сумел довести до конца ни одного начатого им дела. Ему стало жаль русских людей, с которыми он там познакомился - Марью Ивановну и преподобного, Адаша и Куницу, Ольгу Тютчеву и великую княгиню, своих братьев Мамая и Микулу, Фленушку, монаха Ослябю и многих других. Ему стало жаль ту Россию, застывшую в священном ужасе в одном шаге от гражданской войны.
- Роман Михайлович, - смущаясь, начал Сашка, - а нельзя ли… Короче говоря, зачем мне неделю отдыхать? Я и сейчас готов, я здоровый, выдержу… Роман Михайлович, жалко бросать ту действительность. Я уже там освоился, акклиматизировался, можно сказать. Может, вы дадите задание, а я начну оттуда, из четырнадцатого века. Ведь мы же не знаем, где точно их надо искать?
- Нет, не знаем, - подтвердил Лобов.
- Ну вот, - вдохновился полученным ответом Сашка, - оттуда и начнем. И будем потихоньку двигаться по направлению к нашему времени, пока их всех не уничтожим. К тому же я теперь все сделаю правильно. Портал создам… Короче, часто буду возвращаться.
- Это рискованно, Саша, - с самым серьезным видом сказала Вера. - У вас попросту могут иссякнуть силы. Я против, Роман Михайлович.
- А вы меня подкормите. Ведь вы же эти девять суток что-то мне кололи?
Вера кивнула, подтверждая сказанное. Роман Михайлович пристально поглядел на нее и наконец промолвил:
- В конце концов, мы должны доверять самоощущению слипера. Если он говорит, что способен на новый полет, то… Почему бы нет? Опять же теперь у нас все-таки будет связь.
- Как хотите, Роман Михайлович, но я умываю руки. - Вера была непреклонна.
- Роман Михайлович, нельзя упускать такой шанс, - затараторил Сашка. - Сейчас я в том мире вхож на самые верха, элита, так сказать. Типа нынешний Абрамович или Дерипаска какой-нибудь. Так у меня больше шансов разыскать заговорщиков. А где гарантия, что после отдыха я вновь сумею занять такое выгодное положение?
- В этом есть смысл, - поддержал его Лобов. - Минуточку. - Он вышел из бокса и через некоторое время вернулся с пачкой фотографий в руках. - Смотри, Саша. - Он разложил перед ним десяток фотографий. - Это верхушка организации. Среди них, как полагал твой отец, находится и руководитель заговорщиков, но, как нам удалось выяснить, его здесь нет.
Сашка внимательно перебрал все десять фотографий, тщательно вглядываясь и запоминая каждое лицо.
- А кто руководитель? - уточнил он. - Вам удалось его вычислить?
- Да, это - Рыбас Юрий Анатольевич, заместитель руководителя федеральной службы стратегических резервов. - Лобов протянул Сашке фотографию.
- Да это же Некомат! - вскричал ошеломленный слипер.
- Кто? - не понял Лобов.
- Некомат Сурожанин, купец. Первейшая сволочь и мой личный враг по совместительству. Он там стравливает моего брата Мамая и великого князя Дмитрия. Гражданскую войну, гад, хочет устроить.
- Саша, ты ничего не путаешь? - засомневался Лобов. - Какая гражданская война? Это ты о Куликовской битве? Так там сражались русские под предводительством Дмитрия Донского и монголо-татары, которых возглавлял Мамай.
- Все не так, Роман Михайлович. Нет там никаких монголов. То, что нам рассказывали в школе, - чушь сплошная и враки. Но давайте не будем отвлекаться от дела. Про историю я вам потом как-нибудь расскажу.
- Что ж… Это действительно большая удача - в первом же пробном полете случайно встретить своего главного противника. Пожалуй, ты прав и тебя надо срочно отправлять обратно.
- А я о чем… - обрадовался Сашка. - Тем более что мне на него Вещая Гота точную наводку дала. Достану гада и выпушу ему кишки.
Вера, до того молча наблюдавшая за происходящим, наконец видя, как эти двое впадают в боевой раж, не выдержала и, громко фыркнув, вышла из бокса. Верина реакция слегка отрезвила отставного подполковника.
- Саша, этот человек очень опасен. Валентин от него еле ноги унес. Правда, есть надежда, что в четырнадцатом веке он несколько слабее, чем сейчас, но все же… Поэтому, Саша, прошу тебя, будь там предельно осторожен.
- Да, мне про него все уже рассказали. Он повелевает духами и стихиями и вообще он не человек.
- И ты туда же… - тяжело вздохнул Лобов. - Нина Федоровна мне уже давно твердит, что они не люди. Кто же он тогда, этот Рыбас?
- Слуга дьявола, - ляпнул Сашка и тут же поправился: - Это так Вещая Гота его определяет. Про духов и стихии - она же. Делая скидку на средневековое сознание, можно предположить, что он обладает климатическим и психотронным оружием.
- Видишь ли, Саша… - В задумчивости Роман Михайлович почесал кончик носа. - То, чем мы здесь занимаемся, - он обвел рукой вокруг себя, - с точки зрения официальной науки даже лженаукой не является. Это - бред сумасшедшего, шаманство, шарлатанство, мошенничество и так далее. Но… это существует. Мы делаем это на практике. А теории нам не хватает. Понимаешь? - Сашка кивнул, соглашаясь. - Для средневековой колдуньи, вполне возможно, термин "слуга дьявола" наполнен определенным смыслом. Он, может быть, предполагает набор определенных качеств, которыми обладает данный субъект. Мне же хотелось бы иметь более, скажем так, научное определение изучаемого субъекта и его свойств. Что такое дьявол? Что такое слуга дьявола? Мы не знаем. Потеряв веру как природную связь со сверхъестественным, мы разучились ощущать действительность, а научных знаний у нас катастрофически не хватает. В конце концов, этого слугу дьявола, может, и невозможно физически уничтожить. Тогда я тебя отправляю на верную смерть.
- Убить его можно, - уверенно сказал Сашка. - Это Вещая Гота знает точно.
Лобов вздохнул и достал из кармана еще несколько фотографий.
- Ну, нынешнего Рыбаса ты уже видел. А это - Клименко Порфирий Петрович, заместитель министра сельского хозяйства. Сопровождает руководителя государства Брежнева в поездке на целину. Тысяча девятьсот семьдесят первый год. - Лобов продемонстрировал следующую фотографию. - Заместитель начальника Главного управления лагерей, руководитель спецстройуправления железных дорог Абрамзон Израиль Борисович на прокладке железной дороги в районе Сталинграда. Тысяча девятьсот сорок второй год. - Еще одна фотография. - Генерал Прозоров Илья Прокопьевич, заместитель начальника Генерального штаба. Тысяча девятьсот тринадцатый год. Дает пояснения государю императору на маневрах в Киевском военном округе. И везде… - Лобов потряс собранными в пачку фотографиями у Сашки перед носом. - Везде твой Некомат. Одно и то же лицо. Меняются только прически и форма растительности на лице в соответствии с модой. Он не становится ни на йоту старше. На всех фотографиях ему 40–45 лет.
- Ну да. И Некомату столько же. Но там он носит эспаньолку и короткие усики, - подтвердил Сашка.
- Вот видишь. И это на протяжении шестисот с лишним лет. Он что же, вечный? Или просто долгоживущий, как Мафусаил? Мы не знаем. А может быть, он биоробот с огромным сроком службы? Мы не знаем. Каковы его стратегические цели? Чего он добивается, в конце концов? И этого мы тоже не знаем. Кстати, обрати внимание - он всегда при власти. При любых режимах. Не на самых высших должностях, но все же…
- А может, он как Горец? Ну как в кино… - перебил Сашка Лобова. - Но вы не беспокойтесь, я это учту и срублю ему башку, чтобы он ненароком не ожил.
- Как бы то ни было, Саша, желательно его не только устранить физически, но и получить от него хоть какую-то информацию.
- Я все понял, Роман Михайлович. Не будем терять времени. Отправляйте меня обратно. Я готов.
Умом Лобов понимал, что не имеет права нарушать им же установленные правила работы со слиперами, не имеет права рисковать чужой жизнью и здоровьем, но сердцем чувствовал, что Саша Ракитин - не обычный слипер. У него сил и здоровья действительно хватит на троих. А с другой стороны, посылать своих подчиненных на смерть - это тяжкая обязанность любого командира во время войны. А в том, что они ведут самую настоящую войну не на жизнь, а на смерть, Лобов не сомневался ни секунды. Эти нелюди, не задумываясь, уничтожили Сашиного отца, полковника Ракитина и точно так же готовы стереть с лица земли Лобова с его командой, как и любого, вставшего у них на пути.
Погружение в сон прошло штатно, и Сашка, едва почувствовав себя свободным от собственного тела, тут же приступил к строительству портала, о необходимости коего он, чтобы опять не забыть, мысленно твердил, как заклинание, даже будучи погруженным в глубокий гипнотический сон. Стоило ему только вспомнить могучую стену замка Бьорклунд, как такая же точно стена начала складываться из невесть откуда берущихся валунов вправо и влево от Сашки. Сашка задрал голову, желая посмотреть - достаточно ли высока стена, и она начала надстраиваться ввысь так, что, как он ни задирал голову, верхушки ее не видел. Вправо и влево стена тоже уходила в бесконечность. "Хорошо", - подумал Сашка и тут же услышал голос Лобова:
- Саша, там должна быть дверь. Хорошо запирающаяся. И желательно не одна, чтобы получилось нечто вроде тамбура.
Сашка пару секунд подумал и влепил в стену, прямо напротив себя, башню с воротами. Хорошие такие дубовые ворота, окованные железом, с добрыми, надежными запорами. Вот тебе и тамбур получился. Открываешь одни ворота, входишь в башню, закрываешь ворота. На выходе из башни еще одни ворота. Осталось их открыть и выйти во внешний мир.
- Сделай окно на передней стене башни, тогда я буду видеть внутренность портала! - Это вновь Лобов. Голос его звучит глухо, с трудом пробиваясь сквозь толстые дубовые ворота.
Сашка обернулся и поглядел на ту стену башни, через которую он вошел в портал. Хотел представить вполне себе средневековое стрельчатое окошко, а получилась огромная пошлейшая витрина, как в каком-нибудь магазине. Манекенов в ней только не хватает. В портале сразу стало светло как днем.
- Отлично, - похвалил Лобов. - Теперь на вторых воротах поставь замки и запоры, причем с обеих сторон. - Когда выйдешь наружу, ворота лучше запереть.
- Так и сделаю. До связи, Роман Михайлович.
Сашка вышел за ворота, задвинул засов и повесил на него пудовый замок. По эту сторону стены все окружающее пространство было наполнено клубящимся туманом, таким плотным, что и на шаг вперед ничего уже не было видно. Сашке вспомнилось лобовское наставление: "Если ты был прислан Вещей Готой, то у тебя с ней должна сохраниться внутренняя связь. Когда окажешься по ту сторону портала, прислушайся. Ты должен услышать, как она тебя зовет". Он закрыл глаза и стал слушать туман, медленно поворачивая голову, как локатор, из стороны в сторону. Наконец он услышал ее. Старуха ругалась и звала его, негодуя на бессовестного клиента, пропавшего без вести. Сашка резко оттолкнулся от земли и поплыл сквозь туман на голос старой колдуньи. Он только начал получать удовольствие от своего стремительного, но плавного полета, как ощутил всем телом небольшую встряску. Белесый туман куда-то пропал. Темнота, не видно ни зги.
Сашка открыл глаза. Рядом с ним, сидя за столом, спит Адаш, уткнувшись в грудь подбородком. Его оселедец свесился вниз и висит теперь перед самым носом. Напротив - Вещая Гота. Она тоже спит или просто сидит с закрытыми глазами. Но, в отличие от спокойного Адаша, она ерзает на стуле, подергивает плечами, а губы ее беззвучно шевелятся, будто она что-то бормочет себе под нос. С блюда, стоящего посреди стола, медленно поднималась вверх чахлая струйка дыма, тающая под потолком.
- Эй, Адаш, - толкнул Сашка своего наставника.
- А… Что?.. - Проснувшийся сотник вытаращил на Сашку очумевшие, полные ужаса глаза. - Ты, государь? У-уф-ф… - Вздох облегчения, вырвавшийся из могучей казачьей глотки, окончательно загасил тлевшее на блюде колдовское снадобье. - Это мы снова у ведьмы? - Адаш встал, поискал взглядом икону и, не найдя ее, размашисто перекрестился на входную дверь. - Спасибо тебе, Господи, что вернул меня с того света!
- Меня благодари, неуч, - буркнула открывшая глаза старуха. - Я выполнила все твои просьбы, отрок, - молвила она, обращаясь к Сашке. - Теперь иди, не задерживайся.
Сашка отвесил ей поясной поклон.
- Спасибо вам, Вещая Гота. Вы мне не только помогли вспомнить, но, можно сказать, и от смерти спасли.
- Идите, идите уж, - поторопила она их.
Выходя из домика ведьмы, Сашка положил золотой на скамью у двери. Адаш же, только вырвавшись наружу, радостно заголосил, как школьник, удравший с уроков:
- Солнышко вышло! Ого-го! Снег блестит! Ого-го! Елки! Елки зеленые! Коники наши!
Кони, по-прежнему привязанные к ближайшей елке, нервно храпели, припадали на передние ноги и, шарахаясь из стороны в сторону, так и норовили лягнуть Адаша с Сашкой.
- Что это с ними? Может, волки испугали?
Адаш покачал головой.
- Если они побывали там же, где и я, то они теперь на волков и внимания обращать не будут.
Он наконец поймал своего коня за узду и, ласково поглаживая его по морде, принялся шептать что-то на ухо. Успокоив лошадей, они вскочили в седла и только тут заметили, что на каменном гребне, где их должен был ждать Везучий Оле, никого нет.
- В этом они все, варяги-то, - недовольно ворчал Адаш, пока его конь взбирался на каменный гребень. - Нет им от меня никакого доверия. Что ни говори, а испорченная кровь есть испорченная кровь. Все эти норги, свей, даны, саамы… Что хорошего они могли добавить в русскую кровь? Они могли ее только испортить. Вот и испортили. Вот ты мне скажи, государь, ты себе можешь представить казака, который сказал: буду ждать, а сам уехал? А? Сколько мы были у ведьмы? Часа два?
- Может, три. Как бы то ни было, без проводника до Нидаруса добраться будет сложно. Возвращаемся в Бьорклунд?
- А как же! Там я этому сукину сыну Оле все скажу, что о нем думаю. Возьмем другого проводника и, если поторопимся, еще сегодня будем в Нидарусе.
Они миновали гранитную гряду и спустились на тропинку, ведущую в Бьорклунд.
- Ну, ты теперь все вспомнил, государь? - аккуратно поинтересовался у Сашки Адаш.
- Все.
- Хорошо. Не зря, значит, я претерпел все те ужасы…
- О каких ужасах ты говоришь, Адаш?
- Я, государь, пока ты вспоминал, наверное, в аду побывал. Если это не ад, то тогда не знаю, каким он должен быть, ибо ужаснее места, чем то, где я был, и представить невозможно.
- И где же ты побывал? - спросил Сашка лишь для того, чтобы поддержать разговор.
- Открываю я глаза, а надо мною чайки. Тучи несметные чаек. Небо застилают. Мечутся, кричат… И вонь нестерпимая. Такая вонь, государь…
Далее последовала исповедь бомжа, с горчайшего похмелья проснувшегося посреди одной из московских городских свалок. Когда Адаш частично ознакомился со своим внешним видом, он пережил еще один шок. Знакомство же с бульдозером едва не стало для него роковым. Спасло его то, что бульдозерист заметил его в последний момент и остановил машину. Зато он вылез из кабины и увесистыми ударами подкованных сапог прогнал полупьяного бомжа. Заключительный аккорд в этой какофонии впечатлений прозвучал, когда Адаш, пытаясь выбраться со свалки, подошел к ее краю. С высоты мусорной горы он узрел МКАД, забитую автомобилями, и затянутую смогом панораму Москвы двадцать первого века. Здесь в голове у него окончательно помутилось, ноги подкосились, и он покатился вниз с мусорной горы. В этот самый момент Сашка его и разбудил.
- Вот и не пойму, государь, сон то был или явь. Чертова ведьма! - ругался Адаш и, на всякий случай оглядываясь по сторонам, приговаривал: - Чур меня, чур…
Из-за поворота уже показался замок Бьорклунд, и Адаш заторопил коня, видимо желая поскорее увидеть Оле и высказать ему все, что он о нем думает. Не успели путники подъехать к воротам, как Адаш, узревший Везучего Оле между зубцами надвратной башни, разразился длинным, замысловатым матерным ругательством, состоящим из двадцати восьми коленец, как любовная трель соловья. Оле, то ли никогда не слышавший подобных произведений ораторского искусства, то ли обалдевший еще по какой-то иной причине, едва не выпал наружу, свесившись меж зубцов башни.
- Ваши светлости, вы ли это? - сдавленным голосом прокричал он, когда Адаш взял небольшой перерыв, чтобы вновь набрать воздуха в легкие.
- Эй, Оле, спускайся вниз и проводи нас, в конце концов, в Нидарус, - обратился к нему Сашка.
Адаш только приготовился взять нужную ноту, как Оле будто корова языком слизнула с башни. Адаш шумно выдохнул - не колебать же воздух словами попусту. Когда Оле, приоткрыв ворота, протиснулся между створок, запал у Адаша уже угас.
- Что же ты нас не дождался, Везунчик? - укоризненно спросил он.
- Ваша светлость, господин Адаш, - с выражением благоговейного ужаса на лице ответствовал тот, - я ждал вас до самого вечера в тот день. И… и… с тех пор прошло ровно два года.