Трое военных в пятнистых камуфляжных костюмах с автоматами ходили во взбудораженной толпе. Ш. в отстранении его недомыслия кривил свои узкие губы, не замечая своей полупричудливой мимики.
- Они говорят, скажи, Казимир, что думаешь, - продолжал коротышка с новым дыханием его и смыслом. - Они говорят, Казимир - то, они говорят, Казимир - се. Никто не может без Казимира. И вот он я перед вами со своим непревзойденным, домотканым словом.
- Так ты, значит, Казимир?! - говорил коротышке один из военных, отталкивая оратора недовольным движением ладони его.
- Он, родимый, это все одобряет! - закричала вдруг старуха и закашлялась от кома в горле.
- Да они только болтают, - вставился словом какой-то гаденький мужичок в распоротом пиджаке.
- Кто? - спросили его.
- Да эти депутаты, - отвечал тот, упоенный вниманием к себе.
- Дураки все эти депутаты. Что о них говорить?! - сказали еще.
- Ну, дураки не дураки - а все же депутаты!..
- Разве не дураков в депутаты выберут?
- Рухнула держава! - провозгласил коротышка, горделиво шагнув в сторону народа. - Рухнула держава в припадке падучей болезни, и пена изошла вокруг рта ее!..
- Так, по-твоему, все - дерьмо, а ты, значит, хороший? - спрашивал кто-то у Казимира.
- Я тоже дерьмо! - с готовностью соглашался тот. - Я плоть от плоти дерьма мироздания.
- Да это же… гнида!.. - вдруг удивленно говорил один из военных в камуфляжной одежде. Казимир с беспокойством поискал взглядом кого-то в толпе. И не нашел будто.
- Точно - гнида, - подтвердили из толпы.
- А еще прикидывается!..
- Ну так что нам с ним делать? - поддержал другой военный товарища своего, поправляя рукою автомат, висевший на узком ремне на боку у него. Он обвел глазами толпу на авансцене и, поворотившись к Казимиру, сильной своею рукою взял того за одежду. - Вот видишь, народ против тебя. Ты думал будет - за, а он - против!.. Даже голосовать нужды нет.
- Ах ты, гнида! - снова говорил первый.
Коротышка отпрянул, и в глазах его серых и непокорных гнездилась тоска.
- Шопен исчерпан! - с истошною визгливостью его закаленного горла вдруг выкрикнул он. Вокруг него были чужие, недобрые и посторонние лица, и он рассчитывал только превозмочь их своей беспримерною дерзостью.
- Шопе-ен? - протянул человек в камуфляжном костюме. Казимир рванулся и хотел было спрятаться за толпою. Треснула короткая автоматная очередь, он пошатнулся и, будто переломившись надвое, рухнул лицом в кирпичную кучу.
- Вот!.. - едва успел сказать Казимир, захлебнувшись и кашлянув кровью. И это был конец.
- Вот тебе и "вот"! - отозвался военный, и носком тяжелого своего ботинка тело переворачивать стал.
Люди, бросившиеся было в рассыпную, тут же убедились в дальнейшем миролюбии стрелявшего и остановились, и даже понемногу, с опаскою стали приближаться к неподвижному телу коротышки.
Ш. отступал, осторожно поглядывая по сторонам. Иванов, проталкиваясь через толпу возле Казимира, бормотал в возбуждении:
- Не трогайте! Это наш товар! Наш!.. Наш!..
- Документы! - коротко говорил Иванову старший из военных.
- Да ладно тебе - "документы"! Причем здесь документы?! - поддержал товарища своего тут же подоспевший Гальперин. - Мы, может, тоже при исполнении. Ты на машину нашу посмотри.
Все взгляды свои перевели на фургон психологов, стоявший за машиною Ш., а Ш. в эту минуту как раз мотор заводил. Ф., восседавший одесную товарища своего, глазами сузившимися наблюдает только, как военные недоверчиво шагнули в их сторону, с неясными и недобрыми своими намерениями.
- Психологическая помощь, - вслух прочел кто-то написанное на борту черного фургона.
- Я психологов не люблю, - говорил военный. - Вечно они из людей дураков делают.
- Мы не такие, - возразил Гальперин. - Больше, чем они уже есть, мы никого дураками не делаем.
Ш. торопливо сдал назад, едва не упершись багажником в капот фургона, вывернул руль, дернул вперед, потом снова назад и в несколько приемов наконец неуклюже выбрался из ловушки. Битый кирпич хрустел под колесами, когда Ш., матерясь с живописною своей злобой, объезжал окаянный фургон. Оцепенелою скулою своей ощущал Ф. мимолетное возбуждение их оголтелого водителя. Приоритетным предметом его изысканного глумления было все самое светлое и все сокровенное, Ф. был отменным бойцом в баталиях избранных личностей. Ш. дал газу, стремясь к очередному случайному переулку, а Ф. видел, как несколько военных устремились к их автомобилю, без угрозы особенной, но кто знает, чего можно ждать даже от их простого обывательского любопытства?! Но тут произошло что-то: внезапное напряжение охватило вдруг всех - воздух, людей, дома и деревья, автомобили и тротуары… Вдруг в глубине неба что-то пронеслось, Ш. лихорадочно выкрутил руль, но спрятаться не успел, уехать не успел, и вот вдруг взметнулась почва, совсем недалеко, видел Ф., он едва только сумел пригнуться, закрыть глаза, и тут вдруг грохнуло, отчаянно и нечеловечески.
21
Неглин бесцельно похаживал возле двери, пальцы его дрожали, и он не мог найти себе места.
- Молодой еще. Вот и блюешь где ни попадя, - не глядя на Неглина, равнодушно говорила старуха-уборщица и засунула отжатую тряпку в ведро с грязною кровавой водой.
- Иди, иди, - ответил ей Кот. - Закончила и иди с Богом.
- Никакого уважения к чужому труду, - возразила она.
- Труд, он всякий почетен, - говорил Кузьма. И даже хохотнул негромко, по сторонам оглядевшись.
Женщина, громко сопя, вышла и едва в дверях не расплескала из ведра свою гадкую воду.
- Подведем итоги, - говорил комиссар с неприязненно дрогнувшими губами его узкими, и на Неглина и других быстро взглянул.
- Кто-то итоги подводит, а кто-то уже и работает, - бестактно буркнул грубоватый Кузьма.
- Заткнись, - спокойно возражал Кот. - Ты уже сегодня наработал.
Зазвенел телефон с однообразным и настырным его голосом. Один из инспекторов, с рваною ноздрей и шрамом на губе, снял трубку и молча вслушивался в слабосильные ее недра.
- Принято, - наконец бесцветно говорил он и положил трубку на аппарат. Все посмотрели на инспектора. - Комиссару от шефа, - говорил он. - Совещание переносится сегодня на шестнадцать.
- Ну, вот, - сказал Кот, - можно хоть мероприятие провести.
Кузьма усмехнулся; криво, но удовлетворенно усмехнулся он. Трое инспекторов потянулись понемногу прочь из кабинета.
- В двенадцать на стадионе, - комиссар им напомнил вослед.
За столом сидевший Кузьма, задумываясь поминутно над точным словом, рапорт писал о случившемся, чему виною была его мгновенная несдержанность.
- Ну что у тебя там, Неглин? - говорил комиссар и, обернувшись к длинноволосому, бросил тому сварливо:
- Ты хоть понимаешь, что нитку единственную оборвал?
- Собаке - собачья смерть! - хладнокровно возражал тот, встряхивая ручкой. - А я нервный и с этими подбандитышами чикаться не стану.
- Мне тебя слушать неинтересно, - отмахнулся Кот и взглядом глаз его полусовиных снова обратился к стажеру.
- Закрытое акционерное общество детский сад "Маленький принц", - со стесненным горлом начал докладывать Неглин, - зарегистрирован в комитете по управлению муниципальным имуществом в апреле сего года.
Кот кивал головою, рассеянно улыбаясь.
- Они там регистрируют все подряд, а что - не смотрят, - говорил он.
Неглин кивнул головою со смыслом своим сомнительным и беспорядочным своим рассуждением.
- Ты давай мне суть, самую суть сразу, - говорил Кот. Неглин уж набрал воздуха, но комиссар продолжил:
- Ты на этого не смотри, ему бы только пострелять.
- Я не буду ничего писать! - раздраженно крикнул длинноволосый, бросая ручку во внезапном и яростном своем побуждении.
- На сей раз тебе несдобровать, - буркнул Кот с непревзойденной свежестью его утреннего цинизма. - Я тебя терпел долго.
Кузьма сверлил комиссара взглядом упрямо.
Слышался топот, и тут же дверь распахнулась, и вбежал кто-то, от порога еще крикнувший: "Скорее! Там толпа собралась - стекла бьют!"
- Орешь, будто тебе яйца режут, - недовольно комиссар возражал, но все с мест вскочили и к выходу бросились.
Небольшою толпой они по коридору шагали, вот сбегают по лестнице, после - снова коридор, и теперь уж крики слышат людей, перед комиссариатом в переулке собравшихся.
- Ну что, мальчики, - ядовито комиссар говорил, в дежурку входя, - все успели в штаны наложить?
Тут же взвизгнула пуля, срикошетила от стены, комиссар отпрянул и присел.
- Не стойте против окон, - предупредил дежурный вошедших. - У них там снайперы.
- Интересно, - говорил кто-то, - а наши снайперы где?
- Будут, будут, - отвечал дежурный.
- Уже вызвали?
- Сами не маленькие - разберутся.
- Так все же вызвали, или нет?
- Долдонишь одно и то же, как попугай!..
Неглин отстранился вслед за Кузьмою и комиссаром под защиту стены, и видел вскользь за окном, посередине улицы, людей, прятавшихся за отдельно стоящими автомобилями. Иные группы людей - мужчин и женщин - держались особняком, не таясь, и лишь в мегафон, который рвали друг у друга из рук, выкрикивали в сторону комиссариата глухие ругательства. Два автомобиля лежали на боку, и один из них горел.
- Тре-бу-ем! - скандировали снаружи. - Мы тре-бу-ем! Верните нам наших детей! Вер-ни-те де-тей!
Контрапунктом фальшивым к бесцельному хору слышался голос человека, мегафоном усиленный и раскатывающийся по окрестным фасадам зданий:
- Комиссар Кот, мы требуем ответа. От вас и ваших прихвостней. Власти не способны обеспечить безопасность ни нашу, ни наших детей! Однако не старайтесь за этими стенами спрятаться от народа! - доносилось снаружи.
- Вот суки, - говорил кто-то. - Все про нас знают.
- Сейчас, - тут же саркастически говорил Кузьма, - мы ваших детей по карманам поищем.
- Мы требуем объективного расследования! - гремели на улице.
- Кот, в отставку! Долой комиссара Кота!
- Интересно, кто им все про нас сливает?
- У кого-то горе, а кто-то этим хорошо прикрывается!.. И политиканствует под прикрытием!.. Очки набирает!..
Дверь распахнулась, и ворвались четверо в касках, в бронежилетах и в камуфляже, с карабинами наперевес. Неглин метнулся в сторону, освобождая дорогу четверым новоприбывшим, и в то же мгновение снова взвизгнула пуля, зазвенело стекло, Неглин оступился, едва не упал, но удержался и главное - краем глаза увидел вспышку в окне дома напротив.
- Видел, - выкрикнул он.
Под прикрытием стены он приблизился к окну, кто-то, рядом стоявший, предупредительно отвел штору, и Неглин выглянул.
- Третье окно второго этажа, - волнуясь, говорил он, - правее водосточной трубы.
- Ага, - ядовито говорил Кот. - Хорошо. Давайте, мальчики, давайте.
Один из снайперов подкатился под ноги Неглину, занимая его место. Точным движением своим он облокотил карабин о подоконник и прильнул щекою к плечу, отыскивая цель в стекле оптического прицела.
- Не вижу, - наконец хмуро сообщил он.
- Естественно, - согласился дежурный, сидевший на полу. - Он шарахнет - и прячется. Шарахнет - и прячется.
- Это дерьмо нельзя оставлять так просто, - буркнул Кузьма. - Надо сделать дело - и гулять смело.
- Ну-ка, мегафон! - скомандовал невозмутимо комиссар. Дежурный протянул Коту мегафон. Кот повертел его в руках и шагнул к соседнему окну. - Эй вы! - хрипло говорил комиссар, один только раструб мегафона высовывая в оконный проем с разбитым стеклом.
- Не вижу! Не вижу! - повторял изготовившийся стрелок.
- С вами говорит комиссар Кот! - говорил комиссар с бледностью в лице, с неизменной и будто желатиновою своею усмешкой. - Я требую немедленного прекращения беспорядков.
- Комиссар Кот, - глумливо кричал в свой мегафон уличный зачинщик. - Выходи, выходи!.. Если ты не трус! Мы должны видеть твою морду.
Комиссар побледнел.
- Ну-ка, Неглин, давай со мной, - говорил он, раздраженно щелкнув пальцами.
- Дверь простреливается, - предупредил дежурный со своего места на полу.
- Пусть только высунется, - возразил снайпер, застывший в напряженном ожидании.
Неглин, расстегнув кобуру, шагнул вслед за комиссаром и двумя снайперами. Прошли коридором, потом по нескольким ступенькам спустились в вестибюль. Вестибюль был полон полицейских, большинство при оружии, кто-то по радиотелефону говорит, многие бледны и в волнении, и ждут как будто, что скажет им кто-то, что делать им дальше. Здесь Кот немного замешкался, будто закашлявшись горлом, и Неглин шагнул на улицу на два корпуса впереди комиссара. Снайперы в бронежилетах, ощетинившись карабинами и едва не опрокинув стажера, рванулись вперед.
- А вот и я, дорогие мои!.. - гулким и отравленным своим баритоном говорил комиссар, держа мегафон на уровне глаз. Канонады негромкий, навязчивый гул слышался вдалеке. - Я пришел к вам!.. Мы сейчас с вами хорошо поговорим!.. - усмехаясь, выкрикивал Кот.
В них полетело несколько камней, один комиссар отбил мегафоном, от другого Неглин легко увернулся. Кот, оказывается, такой хладнокровный и уверенный, удивился Неглин, он способен быть ловким и стремительным, удивился еще Неглин. Он смотрел на толпу. Он увидел, что большинство были женщины, хоть и в ярости, но вовсе не столь страшные, как могло показаться поначалу. Мужчины в толпе были будто изюм в булке - то там, то сям, но было еще другое, более тревожное. Когда он понял это, он сразу рванул пистолет из кобуры, и далее уж все произошло одновременно. Он увидел вытянутую руку с оружием, высунувшуюся из-за опрокинутого автомобиля, небольшую вспышку в окне впереди и слева, Неглина тут же ударило в ногу повыше колена и он, падая, видел, как комиссар в сердцах швырнул мегафон и попятился. И вдруг защелкали карабины, стекла зазвенели, люди побежали, сзади стреляли из окон, не целясь, и вот Неглин наконец всей тяжестью своей рухнул на задницу, сидит и нелепо пистолет окрест себя ищет, и только видит ошалевшим своим взором комиссара Кота, будто приплясывающего, или даже точно приплясывающего, как если бы тот собирался на зависть собравшимся лихо и беззастенчиво оторвать джигу.
22
- Ну, ничего, Неглин, это всего лишь царапина, ты только не тушуйся. А ты думаешь, все - Кузьме кабздец пришел? Ничуть не бывало!.. Увидишь. Лежи, лежи. Кузьма семнадцатый год служит, дело свое знает. А нацию эту вообще бы под корень надобно. И ведь сколько на свете человек живет, всегда они воровали да попрошайничали. Ты хоть историю знаешь? Не знаешь? Ну так почитай. А то что это вообще такое? Хочешь, чтоб тебя уважали, - работай. И все тебя уважать будут. А то ведь, что плохо лежит, - все тащат. Раньше коней воровали, сейчас и до людей дошли. Ну а коль ты людей воруешь, так ты для меня вне закона!.. Однозначно! Мы в позапрошлом году нашли… Один подвал проверяли… так там они одного бизнесмена похитили и к батарее в подвале приковали. Есть-пить не давали, деньги требовали. А потом их шуганул кто-то, так они того бизнесмена просто бросили, к батарее прикованным. Экспертиза показала: он так полгода провисел, разложился весь, высох, вымерз - в общем, не труп, а мумия стал. Вот тебе и "гори, гори, моя звезда". Вот тебе и национальное достоинство. А то, что они там романсы поют, так это херня тебе, а не романсы. Один романсы поет, а сам потом бандитам на общак деньги переводит. Тот же недочеловек, только пообтесавшийся чуть-чуть. Я, Неглин, ко всем нациям ровно отношусь. И еврей тоже человек. И хохол тоже человек. И татарин. Как Пушкин сказал, знаешь? Ты Пушкина читал? "Будь жид, и это не беда". Вот!.. То-то!.. "Будь жид, и это не беда". Классик сказал. А Мериме что сказал, знаешь? Ты Мериме читал? Который "Кармен" написал. Это еще опера такая есть. Да ты вообще-то книжки читаешь? Мериме сказал: они, мол, презирают народ, оказавший им гостеприимство. Вот так: им гостеприимство оказывают, а они презирают. Так что это отродье… хочет оно, чтоб Кузьма их за людей держал, пусть докажет, что они люди. Слышишь? Пусть докажут сперва… А Перчика я достану. Вот увидишь: достану. А они пусть работают. Пусть не воруют, не попрошайничают, не побираются. Вот тогда и посмотрим. А пока что…
- Пока что ты, Кузьма помолчал бы немного, - говорил полицейский врач Георгий Авелидзе, заканчивавший перевязывать Неглина. Он разорвал бинт продольно на две косицы, обвязал ими раненую ляжку Неглина, и завершил дело кокетливым бантиком. - Ну вот, до свадьбы заживет, - говорил еще, подержав ладонь на горячей ляжке молодого человека и будто погладив ее. - А ну, теперь встань и походи-ка. Когда свадьба-то?
- Когда рак на горе свистнет в четверг по прошлогоднему расписанию, - буркнул Неглин, вставая с осторожностью. И вот стоит он, и брюки натягивает, а Кузьма с Авелидзе за ним наблюдают с ухмылками.
- А этого обормота ты вообще слушай поменьше, - говорил еще врач Авелидзе. Был он черноволос, плешив, сутул, кривопал, был он отменный пьяница и сплетник, был он Георгий Авелидзе, тороватый грузин, душа всевозможных компаний в комиссариате.
- Ну, слушай не слушай, а надо дело делать, - хладнокровно возражал Кузьма.
- Знаю я ваши дела, - отвечал Авелидзе, собирая свою медицинскую сумку. Он посмотрел еще раз на ладную фигуру Неглина и, если до того что и хотел сказать еще, так теперь воздержался.
Дверь распахнулась, и вошел комиссар Кот с новою своей свитой, остановился и хищным совиным взглядом людей в комнате разглядывает.
- Жить будет? - кивнул он в сторону стажера.
- Лучше нас с тобой, - крякнул Георгий и скучно потянулся к выходу.
- Там тебе тоже есть работка, - вдогонку ему Кот говорил. - Десятерым телкам ласты склеили. Некоторые упирались…
- С вами не соскучишься, - отозвался врач выходя.
Кот еще раз обвел взглядом подчиненных.
- Ну что ж, мероприятие как всегда в двенадцать. Традиция - дело святое. - Вот он встретился взглядом с Кузьмою, и тот глаз не отводит, так стоят они и друг друга разглядывают, кто кого переглядит, должно быть, состязаются. - Ну а ты что здесь делаешь? - Кот говорил.
Кузьма с его дерзкой осанкою и усмешкой в глазах непокорных стоит и к комиссару руку протягивает.
- Пистолет!.. - говорил он.
Комиссар еще выдержал паузу, и была тишина гнетущей или полной гротеска проходящего времени, и вот наконец, не оглядываясь, говорил кому-то:
- Пойдешь сейчас к дежурному, скажешь, чтоб отдал ему пистолет. Скажешь, Кот приказал.
Кузьма Задаев вздохнул облегченно, хотя и почти не приметно. Длинноволосый инспектор Задаев теперь своего добился, должно быть. Он всегда умел добиться своего - этого уж у него не отнимешь.