- Это еще не все, - продолжал Сеннон, его речь настолько ускорилась, что стала почти неразборчивой, - генералы и владыки Врага. Они огромны! Их тень погружает в темноту целые континенты! Могучие рогатые существа с охваченными пламенем клинками! Я вижу зверя, чьи сто голов увенчаны переплетенными телами. Я вижу… я вижу огромное существо с красной кожей, чьи крылья застилают солнце, а топор в руке сочится кровью! На его перекошенном лице вся ненависть галактики. Но оно не сможет мне навредить. Хотя его взгляд упал на меня, оно не сможет мне навредить!
- Нет, - сказала Солейс, - не сможет, - ей не хватало оборудования, чтобы должным образом контролировать жизненные показатели Сеннона, поэтому ей приходилось действовать на глаз, довольствуясь лишь пульсом, расширением зрачков, сокращением пальцев на руках и ногах, и тонусом конечностей. В апотекарионе и лазаретах "Фаланги" имелись одни из лучших в Империуме медицинские приборы, но Солейс должна была делать свое дело вдали от глаз Имперских Кулаков и членов команды. Так было нужно.
Если Сеннон умрет, его место займут другие. Если придется, Солейс одного за другим положит на этот матрац всех членов Слепого Воздаяния. Если это не поможет, она ляжет на него сама.
- Я вижу богов варпа! - выдохнул Сеннон, - Святые, оградите мой взор! Благочестивые руки, лишите меня чувств! Я вижу такое, чего попросту не может существовать! Коготь и полный ненависти глаз, крыло и перо, океан гниющей плоти и кошмарное переплетение конченостей Вечного Танцора! И все же… и все же они находятся в тени, которую отбрасывает что–то еще большее…
Солейс проверила индикаторы. Большая часть крови Сеннона уже вытекла. По венам бежала заменяющая ее жидкость, но ее скорости могло не хватать. Наступил самый опасный момент, когда тело балансировало между смертью от кровопотери и началом действия искусственной крови.
- Примархи готовы принять командование войсками. Ангел Сангвиний наносит на лицо изображения миллиона слез, по одной за каждого стоящего с ним в одном строю брата. Русс и Лев стоят рядом, отринув ненависть друг к другу, Волки Фенриса и Темные Ангелы полны гордости. Гиллиман с войском, размерами превосходящим все, когда либо собиравшиеся. Хан, Железнорукий, и Вулкан наставляют братьев перед сражением! И Дорн, святой Дорн, благословенный Дорн, величайший из них. Я вижу в его руках знамя, сверкающее светом всех солнц во владениях Императора! Он - Чемпион Императора, первый воин, острие Его копья, молния, которая ударит во врага! Он сияет подобно золоту, ослепляя своим светом врага, который корчится в муках от одного присутствия этой святости!
Сеннон вздохнул, глаза его закатились. Солейс схватила его за руку и крепко сжала
- Брат! Продолжай говорить, брат! Скажи мне, что ты видишь! Сеннон, скажи мне, что ты видишь!
Сеннон в ответ снова вздохнул, забрызгав кровью подбородок.
Солейс порылась в рассыпанном по полу вокруг нее небогатом наборе медицинских инструментов, нашла шприц и сорвала с него упаковку. К стальному корпусу уже была присоединена толстая игла длиной в палец. Солейс направила шприц перпендикулярно груди Сеннона, пробормотала молитву и погрузила иглу в тело.
Игла прошла между ребрами. Жидкое содержимое шприца попало в сердце, тело юноши задрожало, словно от удара тока. Сестре Солейс пришлось навалиться на него всей своей массой, чтобы игла не сломалась и не оставила в сердце рваную рану. Сеннон задыхался, выплевывая кровь, частично забрызгав лицо Солейс. Его тело изогнулось и напряглось, заскрипели суставы.
Внезапно он снова обмяк. Хрипло выдохнул пересохшим горлом.
- Я вижу Императора, - пробормотал юноша, - Он говорит, чтобы я не боялся. Он велит сражаться.
Солейс снова бросила взгляд на индикаторы. Они находились в равновесии. Обмен завершился.
Она вытащила из руки Сеннона иглу и перевязала рану. Затем вытерла лицо парня влажным куском ткани.
- Ты будешь сражаться, брат мой, - прошептала она, - обещаю.
***
Перекрикивая поднявшийся после рассказа библиария Варники шум, Магистр Ордена Владимир объявил перерыв в заседании. Сарпедона отвели обратно в камеру. Имперские Кулаки отклоняли все его просьбы организовать встречу с Дениятом. Возможность присутствия философа-солдата заставляла мысли путаться. Тревога, которая посетила Испивающего Души в тот момент, когда суду стало известно о существовании Абракса, лишь усилила смятение. Все, в чем был уверен Сарпедон, постепенно разваливалось на части.
Он был благодарен за то, что его отвели в камеру, хотя прежде ему бы и в голову не пришло, что когда–нибудь он начнет так думать. Насколько бы угнетающе ни действовали теснота и психоподавители, это было лучше ненависти, которая окружала его в зале суда. Сарпедон уселся у стены и несколько минут смотрел на кучу изорванных бумаг - все, что осталось от его попыток придумать последнее обращение к боевым братьям.
Что он мог сказать? Как мог хоть что–то изменить? Сарпедон думал, что предстанет перед судом с достоинством и мужеством, возможно, даже заставит приводящих приговор в исполнение делать свое дело с тяжелым сердцем. Но теперь даже эта маленькая победа казалась недостижимой.
- Я не опущусь на колени, - сказал он себе, - и не впаду в отчаяние. Я - Адептус Астартес. Я не поддамся отчаянию.
- Боюсь, что в твоем положении, Магистр Ордена, нет возможности решать, поддаваться ли отчаянию.
Сарпедон бросил взгляд на открывшееся в двери камеры окошко. Голос не принадлежал космодесантнику - он был женским. Причем звучал довольно знакомо.
Сарпедон быстро подошел к двери. За ней, между двумя Имперскими Кулаками, держащими наготове болтеры, стояла сестра Эскарион из Адепта Сороритас. Как и космодесантники, на суде она присутствовала в полном силовом доспехе. И к Сарпедону она также явилась в сверкающей черной керамитовой броне, украшенной символикой Церкви Императора. Силовой топор, служащий ей оружием, находился не в руках, а был прикреплен к прыжковому ранцу за спиной. Сестра Битвы была на голову ниже космодесантников, поскольку не подвергалась соответствующей аугметации. Грубое угловатое лицо, тем не менее, было довольно приятным, а каштанового цвета волосы собирались на затылке в хвост.
- Я видел тебя на Стратикс Люминэ, - сказал Сарпедон.
- Предпочитаю не вспоминать о том сражении, - ответила Эскарион.
- Никого не радует вид врага, покидающего поле боя живым.
- А ты - до сих пор мой враг, - сказала Сестра Битвы, - в этом отношении ничего не изменилось. Ты - предатель.
- И все же, - произнес Сарпедон, - ты охотно со мной беседуешь. Похоже, некоторые мужчины правы, называя женщин странными существами.
- Еще более странным выглядит обреченный на смерть пленник, который пытается найти в своем положении положительные стороны, - парировала Эскарион, хлестнув Испивающего Души взглядом, который, без сомнения, был худшим наказанием для Сороритас, которых она обучала.
- Полагаю, ты пришла не для того, чтобы обменяться со мной оскорблениями, Сестра, - сказал Сарпедон.
Эскарион посмотрела на стоящих рядом Имперских Кулаков.
- Если вы позволите, - сказала она им, - мне нужно всего несколько минут.
- Оставайтесь на виду, - предупредил один из Имперских Кулаков. Космодесантники вышли из камеры и сделали несколько шагов по коридору, чтобы оказаться вне пределов слышимости.
- У них строгий корабль, у этих сыновей Дорна, - сказал Сарпедон, - такой же пуританский, как они сами. Должно быть, довольно удобно находиться рядом с космодесантниками, готовыми сорваться с места по первому требованию Терры.
- Я не ощущаю удобства, пока живы мои враги, - отрезала Эскарион, - но по отношению к Имперским Кулакам испытываю только восхищение. Они частично восстанавливают мою веру в человечество.
- Я тоже верю в человечество, Сестра. У меня были проблемы не с гражданами Империума, а с его структурами, которые поддерживают его существование кровью и жестокостью. Я видел их много раз. И ты видела, Сестра Эскарион. Миры, приговоренные к страданию или смерти. Свобода, приравниваемая к мятежу. Огромные партии пленников, перевозимые на Терру, где…
- Хватит! Не говори так.
- А представь, что их никогда не было, - Сарпедон поднялся и поднес лицо к самому окошку.
- Нет! Принять их как нечто необходимое для выживания человеческой расы и обратить разум на триумф выживания! Именно этому учат Сороритас.
- Думаешь, это - выживание? - Сарпедон обвел широким жестом камеру, подразумевая не только то, что в ней находилось, но и все, лежащее за ее пределами, - род человеческий уже бьется в агонии! Стремясь защитить своих людей от врагов, он причиняет им страдания, которые, в свою очередь, создают новых врагов! Почему так много отчаявшихся людей отворачивается от света Императора и заключает договоры с Темными Силами? Почему они молят об избавлении и идут в руки ксеносов? Империум страдает от собственной руки. Это - не что иное, как медленная смерть человечества.
- Чтобы смутить разум Сестры Битвы, Сарпедон, нужен более искусный оратор, чем ты, - раздраженно бросила Эскарион, - я пришла не для того, чтобы ты оттачивал на мне свои оправдательные речи. Я здесь ради моего прежнего господина, инквизитора Фаддея. Тебе знакомо это имя?
Сарпедон снова опустился на бедра.
- Да. Я знал его.
- Насколько хорошо?
- Не очень.
- У Фаддея был шанс достать тебя на Стратикс Люминэ. Возможно, даже убить. Но он им не воспользовался. Я был тогда с ним, и не поняла его решения. До сих пор не понимаю. Я хочу знать, почему инквизитор Фаддей, слуга Императора и заклятый враг всех ненавидящих человечество, позволил тебе уйти.
В памяти Сарпедона инквизитор Фаддей остался как человек, на первый взгляд кажущийся сидящим не на своем месте. Он был похож на функционера Администратума, некое относящееся к среднему классу пустое место. Некоторые инквизиторы заявляли о своем положении, обвешиваясь самым бросающимся в глаза и ужасающим вооружением, которое только могли найти, окружали себя пышными свитами воинов и ученых, даже собирали личные флоты и армии. Но Фаддей шел по пути своего долга налегке.
- После Стратикс Люминэ он продолжал искать наши следы, даже после того, как Инквизиция приказала вымарать нас из истории Империума, - сказал Сарпедон, - и обнаружил их на Ванквалисе, где тщательно проверял каждый слух об Испивающих Души. Он выяснил, что… легенды о нас можно встретить даже там, где, по моему стойкому убеждению, Орден никогда не бывал. В одном месте - истории о Черной Чаше. В другом - о Пепельном Граале. Тогда я об этом особо не задумывался, но теперь боюсь, что Испивающие Души, сами того не ведая, помогали плести некую паутину лжи. Фаддей пытался ее распутать.
- Но потерпел неудачу, - закончила Эскарион.
- Да. Думаю, он погиб. В тот раз дорогу нам перешли Воющие Грифоны. Возможно, капитан Борганор сможет рассказать тебе больше, как только прекратит жаловаться на то, что я отрубил ему ногу.
- Но ведь на Стратикс Люминэ Фаддей всего этого еще не знал. Почему же он не убил тебя при первой же возможности? - настаивала Эскарион.
- Может быть, потому, - ответил Сарпедон, - что он знал, что мы были правы?
Сестра Битвы на секунду утратила контроль над собой. Она с силой впечатала ладонь в металл двери.
- Как ты смеешь! - прошипела она, - он никогда бы не связался с таким, как ты. Фаддей был хорошим человеком. Лучшим из людей.
- Но о том, что его не коснулась порча, ты хочешь услышать от меня. С трудом верится, что ты была в нем настолько уверена.
- Ты просто играешь со мной, Сарпедон. Я не собираюсь дальше развлекать тебя. Тебе неизвестны мотивы Фаддея - такой я сделаю вывод, - Эскарион развернулась, собираясь вернуться к своим сопровождающим из Имперских Кулаков и покинуть это место.
- Он пытался нас предупредить, - сказал Сарпедон, - говорил, что и Пепельный Грааль, и Черная Чаша, и все остальные его находки на что–то указывают. Не думаю, что он сам понимал, что именно обнаружил, но его предчувствия были достаточно сильными, чтобы он начал разыскивать нас, даже вопреки приказу Инквизиции.
- Значит, он готовил вам западню, - сказала Эскарион.
- Тебя тоже посещают такие предчувствия. Иначе ты бы не пришла сюда. Сколько ударов плетью назначают сестре Сороритас за разговор с заведомым еретиком? И все же ты явилась в мою камеру в поисках ответов. Ты тоже это видишь, как видел и Фаддей. Что–то в этом суде неправильно, и ты это знаешь. То, что Деният появился именно здесь, отнюдь не является совпадением.
- Это не совпадение. Вы прилетели в Сокрытую область, чтобы найти его. И ты и он - марионетки того существа, Абракса, о котором говорил Варника.
- Что ж, сестра, если ты уже все для себя решила, вряд ли есть необходимость вообще меня о чем–то спрашивать.
Эскарион тряхнула головой.
- Часть меня желает знать, через что должен пройти Адептус Астартес, чтобы отвернуться от света Императора. Но я боюсь, что само это знание может развратить. Не нужно было позволять тебе говорить, предатель. Надеюсь, суд завершится прежде, чем ты сможешь причинить еще какой–то ущерб.
- В таком случае я сомневаюсь, что нам есть, что сказать друг другу.
Эскарион, не утруждая себя ответом, резко развернулась на бронированной пятке и пропала из виду, удалившись по тюремному коридору. Один из Имперских Кулаков закрыл окошко в двери, и Сарпедон снова остался в одиночестве.
***
Когда кто–то просил аудиенции у Магистра Ордена Владимира на Фаланге, он чаще всего принимал просителей в Лесу Сигизмарка. Он находился на одной из верхних палуб в верхней части корабля, где растения освещались искусственным солнцем, которое делало полный оборот за двадцать четыре часа. По лесу текла река, вода для которой поступала из питьевых запасов команды. Все это создавало иллюзию, что лес - лишь часть больших мирных земель, где, даже находясь на борту огромного орудия войны, можно найти место для раздумий.
- Итак, - сказал Владимир, присаживаясь на ствол поваленного дерева на речном берегу, где он обычно принимал просителей, - говорите.
На поляне перед Владимиром стоял Рейнез, а за его спиной - офицеры Адептус Астартес, присутствовавшие на суде. Там был и Варника, чьи показания заставили пересмотреть ход процесса. Никто из капитанов и библиариев не взял с собой свиту, поскольку здесь не было нужды демонстрировать свою мощь.
- Прошу Лорда Правосудия, - начал Рейнез, - признать обвиняемого Сарпедона духовной угрозой. Сведения библиария Варники доказывают сотрудничество подсудимого с силами варпа. Необходимо прекратить слушание и незамедлительно начать казни, - Рейнез говорил с грубоватой упрямостью, свидетельствующей о том, что именно это он с самого начала и задумывал.
- Понимаю, - сказал Владимир, - действительно, выступление Варники усложнило процесс. И все же я должен проследить за тем, чтобы не только свершилось правосудие, но и чтобы ни у одного человека не возникло причины усомниться в законности приговора. Для обвинения в варповстве недостаточно показаний единственного Адептус Астартес. При всем моем к тебе уважении, библиарий Варника, ты только один.
- Не могу отрицать, мой лорд, - ответил Варника, - но я знаю, что видел. Над всем этим делом висит смрад варпа.
- К тому же, с каких пор простых подозрений стало недостаточно для вынесения приговора по делам, касающимся духовной угрозы? - добавил Рейнез.
- Я знаю, что ты давно мечтаешь увидеть смерть Сарпедона, Рейнез, - ответил Владимир, намеренно называя Багрового Кулака только по имени. Когда Рейнез стал кающимся, вместе с Орденом он оставил за спиной все свои звания, - но этот суд вершится не для того, чтобы ты имел возможность отомстить. Если хочешь остаться обвинителем, наберись терпения.
- Терпения? Я должен терпеть речи говорящего в свою защиту еретика? Откуда же мне взять столько терпения, Лорд Правосудия, чтобы сидеть неподвижно и выслушивать всю ложь Испивающих Души? Деният тоже будет иметь право слова? Луко, Салк и остальные Испивающие Души также получат шанс извергнуть свою порчу?'
- Если именно этого мне не будет хватать для вынесения справедливого решения, - сказал Владимир, - тогда да.
- Слово будет предоставлено не только Испивающим Души, - раздался голос, пока еще не звучавший в дискуссии. Это был голос Капитана Н'Кало из Железных Рыцарей. Железные Рыцари, как и Испивающие Души, произошли от Имперских Кулаков, и пятно на чести Дорна казалось достаточной причиной для того, чтобы делегация Железных Рыцарей прибыла на "Фалангу". Однако, внезапно присутствующие Адептус Астартес усомнились в том, что Н'Кало прибыл лишь потому, что был должен.
- Ты видел нечто такое, что позволяет объявить Испивающих Души духовной угрозой? - спросил Рейнез.
- Нет, - спокойно ответил Н'Кало, - я буду говорить в их защиту, - Лицо Н'Кало было скрыто, поэтому о выражении его лица можно было только догадываться. Даже в присутствии Магистра Ордена капитан не снял шлем, формой визоров напоминающий часть пластинчатого доспеха с какого–то феодального мира. Броня Н'Кало была увешана знаками Роты, лавровыми ветвями и печатями чистоты настолько густо, что сталь доспеха едва проглядывала сквозь множество наград.
- В их защиту? - прорычал Рейнез.
- Н'Кало, брат, что ты такое говоришь? - спросил осадный капитан Давикс.
- Я говорю только то, что говорю, - ответил Н'Кало. - я желаю говорить в защиту Сарпедона и Испивающих Души. Вы будете отрицать мое на то право?'
- Я буду! - рявкнул Рейнез, - Как обвинитель, я именем Императора запрещаю тебе вмешиваться в наказание этого еретика! - Рейнез чуть не ткнул Н'Кало пальцем в лицо, но Железный Рыцарь не вздрогнул.
- Рейнез! - крикнул Владимир - ты не можешь принимать такое решение.
- Клянусь Троном, могу! Даю слово чести Адептус Астартес, тебе придется переступить через меня, чтобы произнести хоть одно слово, которое не осуждает предателей!
- Если мне будет позволено вмешаться, - вставил замечание командующий Гефсемар из Сангвинарных Ангелов, - замечу, что уже был прецедент, позволяющий обвинителю поступить именно так, - Гефсемар, как и Н'Кало, был немногословен, а голос его звучал мягко и приятно, что довольно сильно контрастировало с репутацией его Ордена.
Ты этого хочешь, Рейнез? - спросил Владимир, - поединка чести с капитаном Н'Кало?
- Если другого пути нет, - ответил Рейнез, все еще стоящий лицом к лицу с Н'кало, - если Император направит мою руку - Н'Кало промолчит и Испивающих Души осудят вне зависимости от его желаний.
- А если я одержу верх, - сказал Н'Кало, - то выскажусь.
- Неважно, что ты сделаешь, - сказал Рейнез, - я разрывал глотки варп-бестиям, находясь в миллионе миль от ближайшего боевого брата. Я бился за выживание с армиями проклятых на умирающих мирах. По сравнению со мной ты - ребенок. Ты не можешь одержать верх. Преклони колено прямо сейчас, признай меня победителем, и не будет нужды в поединке. Я приму твою сдачу, и тебе не нужно будет страдать от моей руки.
- Я не могу лишить тебя удовольствия переломать мне кости, - все так же спокойно сказал Н'Кало.
- Где состоится поединок? - спросил Гефсемар.
- Здесь, - ответил Рейнез, - именно сюда приходил Сигизмунд, первый Храмовник, чтобы обдумать свой долг, не так ли?