- Я выступил против парламента Моликора не ради благодарности, - ответил Н'Кало, - я сделал это потому, что это было необходимо. Духовную угрозу на этом мире нельзя было оставлять без внимания. Но я рад, что не стал орудием несправедливости, поэтому благодарю тебя за то, что указал мне все возможные пути.
- И все же я подозреваю, что твоя благодарность не помешает тебе атаковать такого отступника и мутанта, как я, - сказал Сарпедон, - поэтому мне придется откланяться.
- Соглашусь, Сарпедон. Это будет мудро. Прежде, чем ты уйдешь, я хотел бы задать один вопрос.
- Задавай.
- Что стало с эшкинами?
Н'Кало показалось, что он услышал короткий смешок.
- Не волнуйся за них, - сказал Сарпедон, - у моего ордена хватит сил перевезти их куда–нибудь, где они смогут начать все с начала, и где Империум еще очень долгое время их не найдет.
- Ясно. Для меня будет лучше, чтобы я больше ничего не знал. Прощай, Сарпедон, я буду молиться о том, чтобы наши пути не пересеклись, поскольку я чувствую, что если это случится, мне придется сражаться с тобой.
- Я буду молиться о том же, командующий Н'Кало. Да направит тебя Император.
Связь оборвалась.
Через несколько часов сканеры "Кары Гарадана" обнаружили возможную сигнатуру судна, совершающего варп-прыжок от отдаленных миров системы Моликор. Судя по сигнатуре, судно было очень крупным, превосходило размерами любой имперский корабль, однако же, казалось, что оно скрывается в тени, словно снабжено некой системой маскировки, превосходящей известные Империуму технологии. Н’Кало не стал разубеждать флаг-капитана, когда этот сигнал был зарегистрирован и принят за сбой в работе сенсора, и Испивающие Души исчезли со страниц истории ордена Железных Рыцарей.
7
- И чему же, - спросил капитан Борганор из Воющих Грифонов, - это служит оправданием?
После выступления Н'Кало в суде царил не такой шум, как после речи Варники. Вместо этого раздался приглушенный гул. Воющие Грифоны бормотали клятвы и плевали на пол. Имперские Кулаки пытались остаться беспристрастными, но когда Н'Кало закончил давать показания, на их лицах появилось выражение презрения. Мрачный Рейнез изо всех сил старался хранить молчание, закрыв глаза и опустив голову.
- Скольких моих боевых братьев эта история вернет из могил? - продолжал Борганор, - Испивающие Души вмешались в грызню каких–то болотников. Что это говорит о них? Они боролись с божественным имперским правом. Чтобы потешить чувство справедливости командующего Н'Кало, они лишь увезли банду дикарей навстречу Трон знает какой участи. И мы должны оправдать Сарпедона по обвинению в гибели моих братьев? Кто–нибудь выскажется за Воющих Грифонов?
- Или за Багровых Кулаков? - вмешался Рейнез, - что такого сделали эшкины, чтобы заслужить право голоса на этом процессе? Каждый из моих погибших братьев стоит тысячи язычников, спасенных Испивающими Души!
- Если мне будет позволено, - вмешался Гефсемар из Сангвинарных Ангелов, - я чувствую, что смогу пролить немного света на касающиеся судьбы Испивающих Души вопросы.
- Да что ты можешь сказать, раззолоченный павлин? - сплюнул Рейнез.
- Рейнез, ты уже высказался! - воскликнул магистр ордена Владимир.
- А как его орден пострадал от рук Сарпедона? - парировал Рейнез, - он явился сюда лишь для того, чтобы поглазеть на мутанта! Для него это развлечение! Он считает священную землю Фаланги декорациями!
- Твои возражения, - холодно произнес Владимир, - приняты во внимание. Командующий Гефсемар, прошу высказаться.
Гефсемар помедлил, словно дожидаясь, пока на него будет обращено внимание всех присутствующих. На маске, которую он надел, не было слез, а на лбу и щеках виднелись надписи на Высоком Готике.
- Воистину, то, что я хочу сказать, более уместно, чем любое заявление капитана Рейнеза, - сказал он, - и я чувствую, что немногие смогут найти слова, более подобающие ситуации, чем те, что нашел я.
- Ближе к делу, щеголь, - пробормотал Рейнез.
- Сангвинарные жрецы моего ордена, - продолжил Гефсемар, - долгое время ведут исследования связи между генным семенем, которое несет в себе каждый космодесантник, и благословенной плотью наших примархов, по образу и подобию которой создавалось генное семя изначальных восемнадцати легионов. Воистину, нам открылось многое о святом Сангвинии, отце нашего ордена, и эти открытия закаляют наши души перед грядущей битвой. Так получилось, что некто передал Сангвинарным Ангелам образец генного семени ордена Испивающих Души в надежде, что мы смогли бы установить, лежит ли причина их мятежа в изъяне генного семени.
- Где вы его взяли? - сказал Сарпедон, - кто из моих братьев вам его передал?
- Боюсь, что это был не твой брат, - ответил Гефсемар - генное семя передал нам Испивающий Души, недовольный тем, что ты узурпировал пост магистра ордена. Через свои связи в Инквизиции он искал способ отомстить.
- Михайрас, - мрачно произнес Сарпедон, - я думал, что убил его во время второй высадки на Стратикс Люминэ. Я недооценил своего старого новобранца. Он все еще пытается отомстить, даже после смерти.
- И ему это удалось, - продолжил Гефсемар, - космодесантники, лорд-судья, сангвинарные жрецы в ходе своего исследования ожидали обнаружить в основе генного семени Испивающих Души следы плоти самого Рогала Дорна. Но не обнаружили.
- Что ты хочешь сказать? - спросил Сарпедон.
- Я хочу сказать, что Рогал Дорн ¬не является вашим примархом, - сказал Гефсемар, - и не могу сказать, кто является. Сангвинарные жрецы еще не закончили исследования. Но генное семя Дорна - одно из самых стабильных и узнаваемых среди Адептус Астартес, и можно с уверенностью заявить, что у Испивающих Души его нет. Именно для того, чтобы рассказать эту новость, я и прибыл на Фалангу. Именно поэтому Сангвинарные Ангелы просили права присутствовать на суде.
Сарпедон забился в путах, почти вывалившись из своей клетки.
- Нет! - закричал он, - вы отняли у нас все! Нашу свободу! Нашу войну! Вы не можете отнять Рогала Дорна!
- Подсудимый, молчать! - воскликнул Владимир, перекрикивая звук десятков извлекаемых болт-пистолетов. Каждый ствол был направлен на Сарпедона, чтобы открыть огонь, если он разорвет оковы и нападет на Гефсемара. Лисандр стоял между Сарпедоном и Гефсемаром, готовый повергнуть Испивающего Души при малейшем признаке того, что он вырывается на свободу.
Рейнез не двигался. Он уже увидел весь урон, который только можно было нанести Сарпедону. Впервые с момента прибытия на Фалангу на его лице появилась ухмылка.
***
Брат Сеннон хромал по Залам Искупления, едва в силах вынести взгляды Испивающих Души. Космодесантники сидели в камерах, прикованные цепями к стенам, и ожидали решения, которое будет принято в Обсерватории Величия Дорна. Новости о том, что Деният жив, вызвали у них замешательство пополам с ликованием. Присутствие философа-солдата было недолгим, всего несколько секунд, а затем дредноут заключили в камеру, и сейчас ни один из Испивающих Души не мог быть абсолютно уверен, что вообще его видел. Когда в коридоре появился одинокий паломник, они были заняты обдумыванием произошедшего.
За человеком шли два Имперских Кулака, но казалось, что гораздо большую опасность для Сеннона представляют не Испивающие Души, а собственное состояние здоровья. Синеватая, влажная от пота кожа, красные круги вокруг глаз, опустившиеся, словно под гнетом собственного веса, плечи. Дыхание было похоже на болезненный хрип.
Он прошел мимо камеры сержанта Салка. Сержант был истощен, его руки покрывали раны - он продолжал пытаться разорвать оковы даже после того, как стало очевидно, что освободиться ему не удастся. Остальные Испивающие Души молились или просто отдыхали, отключив половину мозга и оставив вторую половину бодрствовать. Такую способность космодесантникам давал каталептический узел, внедренный между полушарий мозга. Сервиторы регулярно приносили Испивающим Души пищу, но это было единственной уступкой в пользу комфорта. Так как место заточения Денията находилось довольно далеко, пленники вели себя тихо, каждый из них обдумывал собственное положение и ждал новостей о Сарпедоне и судебном процессе. Но никто ни о чем не спрашивал тюремщиков из Имперских Кулаков.
В одной из камер находился капеллан Иктин. Камера была запечатана так, чтобы ни один из Испивающих Души не мог увидеть или услышать капеллана. Риторику Иктина сочли одной из самых больших угроз для нормального содержания пленников, поэтому к прутьям решетки приварили стальные листы. Тех Испивающих Души, кто, лишившись офицеров, примкнул к его пастве, распределили по Залам Искупления таким образом, чтобы максимально ограничить их возможность общаться между собой. Проходя мимо запечатанной камеры, Сеннон коснулся ее двумя пальцами, пробормотав молитву о душе Иктина.
Человек остановился у камеры капитана Луко и опустился на колени.
- Осторожней, - сказал Луко, - по тебе не скажешь, что тебе удастся снова подняться.
- Я пришел помолиться за вас, - сказал Сеннон.
- Помолись за себя, - ответил Луко, - все молитвы, которые могли бы нам помочь, уже прозвучали на Селааке.
- Вы не безнадежны, - сказал Сеннон, не обращая внимания на смесь жалости и презрения, с которой капитан на него посмотрел. Скованный цепями Луко по сравнению с Сенноном был гигантом, и мощи, свойственной каждому космодесантнику, его не лишали ни оковы, удерживающие капитана у стены, ни прутья, стоящие между ним и человеком.
- Невозможно подойти к пропасти настолько близко, чтобы милость Императора не могла вернуть тебя с ее края.
- А что насчет тех, кто уже рухнул вниз? Что? Молиться за них - грех, не так ли?
- Не думаю, что ты из таких, капитан Луко.
- Ты знаешь мое имя, - сказал Луко.
- Я читал об Испивающих Души, - сказал Сеннон, - Имперские Кулаки открыли нашему культу большую часть информации о них, чтобы мы могли наилучшим образом наблюдать за свершением правосудия. Мы, может, и называемся Незрячим Оком, но не выполняем свой долг вслепую, имея доступ к знаниям.
- Инквизиция, знаешь ли, приказала вычеркнуть нас отовсюду, - сказал Луко, - они, скорее всего, повесят тебя просто за то, что ты знаешь о нашем существовании.
- Власть здесь принадлежит Имперским Кулакам, - ответил Сеннон, - Инквизиция, конечно, может взять свое, когда мы покинем Фалангу, но это - приемлемая цена за возможность увидеть торжество правосудия в столь сложном деле.
- Должно быть, легко жить, видя галактику такой простой, - с презрением в голосе произнес Луко, - думая, что знаешь, что правильно, а что неправильно. Слепо веря, что один из путей хорош, а другой плох, и никогда не задумываясь об этом. Я тебе очень завидую, паломник.
- Значит, ты сомневаешься, что идешь правильным путем? Сомнение - грех, капитан Луко.
Луко улыбнулся одними губами.
- Спасибо. Я добавлю его к списку своих грехов.
- Я буду молиться о тебе.
- Не будешь. Обо мне не будут молиться
- Ты в цепях. Не тебе решать, будут ли о тебе молиться.
С этим Луко поспорить не мог. Сеннон, стоящий на коленях у камеры капитана, склонил голову и закрыл глаза. Его дыхание стало тише, и Луко даже показалось, что молодой паломник умирает прямо перед решеткой.
- Я тебе очень завидую, - повторил Луко слишком тихо для того, чтобы его кто–нибудь услышал.
***
Сарпедон едва заметил, как Имперские Кулаки отвели его из Обсерватории Величия Дорна обратно в камеру. В первые два раза он оценивал своих охранников и маршрут, которым они следовали, чтобы выбрать наилучшее время для того, чтобы попытаться спастись. Руки были скованы, но он все еще мог пользоваться ногами, которых у него осталось шесть. К тому же Сарпедон был быстрее и сильнее любого из четырех охраняющих его Имперских Кулаков.
Но со всеми четырьмя он бы не справился. В отличие от Сарпедона, они были вооружены и бронированы. Подавляющий ошейник не давал использовать "пекло", которое могло бы создать достаточный беспорядок, чтобы появилась возможность сбежать. Из известных библиарию планов "Фаланги" он сделал вывод, что будет сложно уйти достаточно далеко от полного враждебно настроенных космодесантников купола прежде, чем поднимется тревога. Идея о побеге была почти забыта и отложена в ту часть разума космодесантника, где хранятся отвергнутые планы сражений в ожидании, когда с них снова смахнут пыль.
На пересечении коридоров, где заканчивались научные лаборатории и хранилища карт и начинались отделанные камнем Залы Искупления, Сарпедона с конвоирами встретил капитан Борганор.
- Остановитесь, братья, - сказал Борганор, - Я хотел бы поговорить с заключенным.
- На каком основании? - спросил старший Имперский Кулак.
- На основании братских уз, - ответил Воющий Грифон, - у меня нет разрешения лорда Владимира, если именно это ты имеешь в виду. Я просто хочу задать подсудимому вопрос, ответ на который желает знать каждый космодесантник на этом корабле. Я не задержу вас надолго. Прошу об этом, как твой брат.
- Все слышали о непотребствах, которые Испивающие Души вершили над Воющими Грифонами, - сказал Имперский Кулак, - спрашивай, что хочешь, только быстро.
- Благодарю, - сказал Борганор. Имперские Кулаки немного отошли от Испивающего Души, чтобы создать некое подобие приватности беседы Борганора и Сарпедона.
Сарпедон снова подумал о побеге. Или, по крайней мере, о борьбе. Ему уже приходилось побеждать Борганора, о чем свидетельствовала бионическая нога последнего. Но нападение на Воющего Грифона не сделало бы Испивающего Души свободным. И, самое главное, ни к чему бы не привело. Сарпедон не испытывал по отношению к Борганору особой ненависти. Воющий Грифон был в своем роде жертвой злобы Империума. Сарпедон мысленно отступил и решил, что здесь сражаться не станет.
- Что ты хочешь знать? - спросил он.
Борганор приблизился вплотную. Он был настроен столь же агрессивно, как и все присутствовавшие в зале суда, но, казалось, немного успокоился с того момента. Возможно, его пыл охладила уверенность в том, что конец уже близок, что Владимир и другие космодесантники уже решают, как именно следует казнить Сарпедона.
- А ты как думаешь? - сказал Борганор, - я хочу знать причину.
- Причину?
- Причину, которая вынудила тебя восстать против Империума. Среди всех этих дебатов и споров, никто еще не понял, почему ты сделал Испивающих Души отступниками. Дело в Абраксе? Ваше восстание началось с порчи? Скажи правду, Сарпедон, ведь лгать теперь бесполезно.
- Мы увидели, - ответил Сарпедон, - истинную суть Империума. Полагаю, мы всегда о ней знали, но понимание было задавлено весом традиций и истории. Империум - злое место, капитан. Сколько его граждан не испытывает страха и страдания? Сомневаюсь, что найдется хоть один. Империум стоит на злобе и жестокости. И, наказывая собственных людей, творя необходимое, по его словам, зло по отношению к ним, он становится питомником всего того зла, с которым, как он утверждает, борется. Армии Хаоса не возникают на пустом месте. Они состоят из тех, кто раньше были гражданами того же самого Империума, но первоначально подверглись порче под действием его ужасов. Именно это делает их восприимчивыми к шепоту темных богов. Если бы Император по-прежнему ходил среди нас, Он с ужасом посмотрел бы на творение рук человеческих и постарался бы его уничтожить. Империум - не последний оплот против врага. Он и есть враг.
- Ты утверждаешь, что Варника сказал неправду? Что Абракс никогда не использовал вас в собственных целях?
- Абракс использовал нас, это правда, - признал Сарпедон, - Он использовал наш гнев по отношению к Империуму, чтобы манипулировать нами и обратить против собственных врагов. Но мы испытывали этот гнев еще до того, как он запустил в нас свои когти, и мы убили Абракса за то, что он сделал. Я не горжусь тем, насколько слепыми он нас сделал. Именно его прикосновение дало мне эти мутации, и я не понимал, что это такое, пока он не ушел. Но не он научил нас презирать Империум. С этим мы справились самостоятельно.
Борганор покачал головой.
- Твои заблуждения настолько глубоки, что ты считаешь их единственной истиной, - сказал он.
- Могу сказать то же самое о тебе, капитан.
- Я просил Владимира даровать мне право убить тебя лично, - продолжил Борганор, - чтобы отплатить за всех убитых тобой моих боевых братьев. За библиария Меркаэно, который был намного лучше, чем любой из твоих братьев.
- И он дал тебе это право?
- Нет.
- Ты мог бы сделать это сейчас, - спокойно сказал Сарпедон, - эти Имперские Кулаки не обратят против тебя оружие. Ты смог бы прикончить меня прежде, чем они сумели бы тебя остановить, в этом я не сомневаюсь.
- Нет, Сарпедон. Я хотел сделать это медленно, - лицо Борганора теперь находилось почти вплотную к лицу Сарпедона, - оторвать тебе ноги, как ребенок отрывает их у мухи.
- Потому, что я лишил тебя ноги?
- Потому, что ты лишил меня ноги. Но перед этим я хотел понять, что могло довести космодесантника вроде тебя до такого конца.
- И ты понял?
Борганор сделал шаг назад.
- Я понял, что Абракс исказил ваши разумы и вложил в вас веру в то, что восстание было вашей собственной идеей. Должно быть, в ваших душах изначально было нечто темное и еретическое, благодаря чему вы поддались влиянию демона. А ты был слабейшим из всего ордена, поэтому в качестве своего инструмента он выбрал именно тебя. Ты проклят, и даровать тебе смерть будет слишком милосердно, однако, ты ее получишь. Вот во что я верю.
- Должно быть, довольно удобно, капитан Борганор, иметь возможность винить Темных Богов во всем, что ты боишься понять.
- Братья! - разнесся по коридору крик. К ним бежал скаут Имперских Кулаков. Он остановился, чтобы поприветствовать Борганора, - капитан! Лорд Владимир требует, чтобы вы вернулись в Обсерваторию. Вердикт вынесен.
- Уже? - сказал Сарпедон.
- Обсуждать там было почти нечего, - произнес Борганор с мрачной улыбкой, - хорошо.
- Следуйте за мной, - сказал скаут, - подсудимый также должен присутствовать. Каким бы ни был приговор, он будет приведен в исполнение немедленно.
- О, не думаю, что все произойдет так быстро, - сказал Борганор, - помнишь, Сарпедон? Как ребенок отрывает ноги мухе.
Имперские Кулаки снова окружили Сарпедона, и повели его обратно в Обсерваторию Величия Дорна. Испивающий Души оглянулся на идущего сзади Борганора. Лицо капитана выражало лишь одно намерение - медленно разорвать Сарпедона на части вне зависимости от решения Владимира.
Но он принял бы решение о казни, какую бы форму она ни приняла. В этом не было никаких сомнений с того самого момента, когда Сарпедон на Селааке сошелся в бою с Лисандром. Магистр ордена Испивающих Души прибыл на "Фалангу" лишь для того, чтобы умереть. Он утешал себя тем, что его орден будет казнен пред лицом Рогала Дорна, который, по крайней мере, знал бы, что Испивающие Души не были предателями, которыми их считал Империум… Но теперь, после открытия Гефсемара, даже это вызывало сомнения.
Сарпедон умрет в одиночестве. Галактика слишком жестока, подумал он, чтобы ожидать чего–либо еще.