Грохнул взрыв, выбив остатки стекол, и выстрелы прекратились. Я вскочил и принялся сквозь окно разряжать винтовку в затянутое дымом помещение. Краем глаза заметил, что кто-то стреляет сквозь второе окно. Ян! А я, признаться, совсем забыл про него, когда в дверях появился полицай. Не подумал, что Ян может начать стрелять после моего первого выстрела и попасть под осколки гранаты Антона… Ладно, главное, что с ним все в порядке. Я продолжал стрелять, пока не раздался сухой щелчок бойка. Антон длинными очередями бил сквозь дверной проем из своего "дегтяря". Я бросил винтовку на землю - некогда перезаряжать! - и выхватил "парабеллум". Восемь выстрелов, и снова закончились патроны. Быстро перезарядил… Но все уже кончилось. Насколько я видел через свое окно, живых в домике больше не осталось.
- Ян, ты как? - крикнул я, не отводя взгляда от лежащих вповалку трупов.
- Живой! - раздался голос Яна.
- Антон, давай внутрь.
Антон поднялся и, осторожно водя стволом пулемета из стороны в сторону, вошел в дом. Он обошел комнату, осмотрел лежащих в разных позах полицаев и, закинув пулемет на плечо, повернулся ко мне:
- Все мертвы.
Я, засунув пистолет за пояс, переступил через лежащее в дверях тело и тоже зашел в дом. Вблизи картина побоища еще больше впечатляла. Вот лежит со вспоротым пулеметной очередью животом какой-то юнец, одетый в обычную сельскую одежду… Он лежит на боку, прижав руки к животу, а из-под его тела расползается лужа крови. Рядом с ним, прислонившись к стене, сидит другой полицай - то ли пулей, то ли осколками гранаты ему снесло половину черепа… Остальные тела лежали в не менее живописных позах. И приправой ко всей этой картине служил уже начавший рассеиваться, но все еще густой пороховой дым, в который вплетался запах крови и вонь внутренностей.
В дом вошли Ян со Славко. Весь лоб Яна был перепачкан кровью, которую тот время от времени вытирал рукавом.
- Окно разлетелось… - пояснил он в ответ на мой взгляд.
- Быстро собираем оружие и патроны, - сказал я и, подумав, добавил: - Прихватите документы, если найдете, еду… Короче, все, что может пригодиться. Антон, пойдем проверим тот сарайчик. Интересно, что они там охраняли.
Ян и Славко занялись сбором трофеев, а мы с Антоном вышли из дома и пошли к сараю. Увидев исколотое тело зарезанного мной охранника, Антон явно оценил количество ран на нем и, взглянув на меня, только покачал головой.
Я тоже промолчал. Что здесь сказать - ну не специалист я по работе с ножом! Вот если б взорвать что… Сарайчик, как я уже говорил, был небольшим. Больше всего он походил на место, где рачительный хозяин хранит садовый инвентарь и прочую полезную в хозяйстве мелочь. Вот только зачем оставлять часового? Охранять лопаты с граблями? Дверь сарайчика была закрыта на внушительный висячий замок, который я сначала осмотрел, потом подергал… Возвращаться и поискать ключ? Или, может, ключ у того охранника, которого я зарезал? Ломик бы… Пока я думал, Антон, которому, наверное, надоело ждать, аккуратно отстранил меня в сторону и ловко сбил замок прикладом своего пулемета. Я только крякнул от неожиданности. Вот тебе и ломик!
Не успел еще замок упасть на землю, как я уловил в сарайчике слабый, еле слышный шорох. Похоже, мне не показалось - тот же звук услышал и Антон. Мы одновременно, не сговариваясь, отпрыгнули на шаг назад и вскинули оружие.
- А ну, выходи! - крикнул Антон.
Снова шорох, но никакой другой реакции на слова моего товарища не последовало. Крысы там, что ли?
- Антон, - как можно громче, больше для того, кто мог прятаться в сарае, чем для Антона, сказал я, - если что - изрешетишь сарай из своего пулемета.
Я осторожно подошел к двери, чуть приоткрыл ее и, отступив и просунув ногу в открывшуюся щель, резко распахнул. Снова отскочил в сторону. Ничего не видно. В сарае явно что-то или кто-то есть, но фонарь мы с собой не взяли, а лунный свет внутрь не проникал. Что делать? Залезть в сарай? А если там все же кто-то есть и, судя по тому, что он прячется, этот кто-то явно недружелюбен? Или вначале выстрелить несколько раз, а потом уже заходить? Стоп! Стрелять нельзя. Если полицаи кого-то засунули и держали под охраной в этом сарае, то вряд ли он им друг. А враг моего врага… Хотя они могли ведь и своего за какую-то провинность закрыть на импровизированной гауптвахте. Или не могли?
- Считаю до трех и открываю огонь! - как можно более грозным тоном предупредил я и принялся считать: - Раз! Два!..
Снова зашуршало, на этот раз - громче.
- Не стреляйте! - донесся из темноты слабый, дрожащий голос.
В дверях появилась сгорбленная человеческая фигура. За ней - вторая, третья… Вскоре перед нами стояли четверо мужчин. Насколько я мог видеть - все разного возраста. Старшему, на взгляд, уже перевалило за сорок, а младшему было не многим больше двадцати. Стояли на ногах они очень нетвердо - все покачивались, а крайнего справа вообще поддерживал за плечо сосед. Запах, исходящий от них, я лучше описывать не буду.
- Вы кто такие? - Я опустил винтовку. Чем эти бедолаги могут мне угрожать, если сами еле на ногах держатся?
- С окрестных сел нас согнали, - ответил стоящий посередине - это его голос я услышал, когда пригрозил, что буду стрелять. - Заставили здесь работать…
- Ладно, - перебил его я. - Мы сейчас здесь заканчиваем. Пойдете с нами и потом все расскажете.
- Командир, мы уже все собрали! - послышался с обратной стороны дома голос Яна.
- Сейчас приду! - ответил я.
Внутри дома ничего не изменилось. Ну, почти ничего. Трупы, которые Ян и Славко тщательно обыскали, все так же лежали в различных, правда - уже иных, чем я помнил, позах. Все та же вонь, в которой запах пороха чувствовался уже гораздо слабее. Все те же лужи крови… Островком порядка среди всего этого хаоса выделялись только трофеи, аккуратно сложенные в кучку. Что тут у нас? Оружия мы собрали, если считать карабин охранявшего сарай полицая, - всего девять стволов. Два обреза и семь карабинов, один из которых, видимо принадлежавший немцу, был "маузером", аккуратным рядком лежали на чистом участке пола. По соседству, на расстеленном мешке, высилась внушительная горка патронов - не меньше двух сотен - и снятые с немца подсумки. Мое внимание привлекли три раздутых сидора и не менее набитый немецкий ранец. Это что ж туда Ян и Славко напаковали? Я нагнулся, чтобы развязать мешок, но тут один из освобожденных нами работников сделал шаг вперед.
- Ян, ты, шо ли?
- Генрих? - Ян присмотрелся к нему и хлопнул себя по бокам. - Точно, Генрих!
- Немец? - Антон тут же вскинул пулемет, но Ян отвел рукой ствол в сторону.
- Еврей. - Генрих поднял руки и отступил на несколько шагов. - Мы здесь все евреи…
- Антон, отставить! - скомандовал я. - Потом разберемся, а сейчас надо уходить.
Антон, скорчив недовольную мину, отступил в угол и принялся подозрительно наблюдать за Генрихом с товарищами. Я снова повернулся к заинтересовавшему меня сидору.
- Там хлеб, сало, консервы… - пояснил Ян и показал на остальные мешки и ранец. - В тех тоже. Едою, гады, запаслись хорошо. А еще тут такое нашли…
Ян достал из кармана небольшой сверток и, развернув ткань, положил на стол. В неярком свете заблестели часы, десяток колец, серьги и… золотые коронки.
- Это откуда? - спросил я.
- У шуцманов в карманах нашел, - пояснил Ян.
Я стоял и рассматривал блестящие на столе драгоценности. Явно ведь все это не принадлежало полицаям. Отобрали у кого-то, сволочи! Или с трупов сняли - что не лучше. Я взял одно из колец, повертел в пальцах и положил обратно. И что с этим делать? Часы и драгоценности, конечно, всегда пригодятся. А вот коронки… Я аккуратно собрал коронки и, взвесив их в руке, бросил в лужу крови под ногами.
- Это мы брать не будем, а остальное - пригодится. Собираем все и выходим. Пора заканчивать - и так уже задержались.
Кое-как навьючив на Славка, Антона и четверых освобожденных трофеи, мы вышли из дома.
- Антон, Славко, идете с остальными в лес и ждете нас с Яном. - Посмотрев вслед удаляющимся фигурам товарищей, я повернулся к дому. - Ян, я подожгу дом, а ты займись всем остальным.
Поджечь дом оказалось совсем не просто. Тем более опыта у меня в этих делах еще не было. Вот если б взорвать… Но нечем. Кстати, надо будет как можно скорее где-то раздобыть взрывчатку. Ладно, это потом. Сейчас - дом. Я снова осмотрел комнату. Что ж тут поджечь? Хоть бы бензин какой-то найти… Взгляд упал на висящую на вбитом в потолок крюке керосинку. Хм… Если есть керосиновая лампа - должен быть где-то и керосин. Пошарив по углам, я так ничего и не нашел.
- Ян! - Я высунулся в дверь. - Ты керосин здесь не видел?
- Был керосин, - ответил тот откуда-то. - Я его в один из мешков положил.
Блин, а мешок сейчас в лесу. У дожидающихся нас товарищей. Не бежать же за ним! Ладно, обойдемся тем, что есть. Со двора раздалось молодецкое уханье и громкий звон металла о металл. Что-то Ян там крушит… Я собрал все тряпки, которые смог найти в доме, и разбросал их по полу, стараясь, чтобы они не ложились в лужи крови. Затем снял с крюка лампу и, размахнувшись, бросил ее на пол среди тряпок. С жалобным звоном разлетелся мелкими осколками колпак, отскочила в сторону металлическая крышка… Керосин огненной змейкой вытек на тряпки, и вскоре приличный кусок пола весело полыхал. Будем надеяться, что этого хватит.
Я вышел из горящего дома. Оказалось, Ян тоже справился со своей задачей - навес над оборудованием уже занялся. А вот и он сам.
- Что это ты тащишь? - поинтересовался я у Яна, который успел еще что-то найти.
Вместо ответа, тот вывалил передо мной на землю кучу разного инструмента. Топоры, пара лопат, пилы, мотки веревки… Хозяйственный у меня товарищ, однако. А как смотрит на отблески пламени, играющие в окнах домика, прямо читается в его взгляде скорбь о пропадающем добре!
- И зачем нам все это? - поинтересовался я. - И так нагрузились трофеями. Лопаты-то зачем?
- Та может сгодиться, - ответил Ян, снова собирая инструменты. - Жалко оставлять. - Он бросил быстрый взгляд на дом, который уже успел хорошо заняться, и тяжко вздохнул: - Жалко…
Я почесал затылок. В принципе, он прав, что касается инструментов. Нам же еще лагерь надо будет построить. Может, землянки выкопать… Мы ведь их штыками копать не станем! Вот лопаты и пригодятся. Да и остальному применение найдется.
- Ладно. - Я отобрал у Яна половину груза. - Пошли к остальным.
Рассвет мы встречали уже в большом лесу, до которого добрались без приключений. Страх погони придал нам сил, и шесть километров по полям мы преодолели на одном дыхании. Даже Генрих со своими изможденными товарищами не отставал. Впрочем, опасения оказались напрасными. Если кто-то и поспешил на устроенный нами пожар, то мы успели проскочить раньше. Погони тоже не было ни видно, ни слышно. Повезло или хваленый немецкий "орднунг" оказался все же слишком переоценен в мое время? А может быть, вблизи не было немецких частей - одни полицаи? В любом случае дареному коню в зубы не смотрят. Ушли тихо - и хорошо.
- Генрих, отойдем, - сказал я, когда мы решили, что ушли уже достаточно далеко.
Мы отошли в сторону, я устало присел под деревом и вытянул гудящие ноги.
- Рассказывай давай, как это вас в тот сарай занесло?
Генрих оглянулся на своих товарищей по несчастью, потом бросил опасливый взгляд на подошедшего Антона, который так и не сводил с него глаз, посмотрел на Яна и только тогда начал свой рассказ:
- Мы, пан офицер…
- Товарищ командир, - машинально поправил я.
- Так, товарищ командир, извиняйте, - тут же согласился Генрих. - Меня зовут Генрих Цупик. Я учитель из Гощи. Когда мост взорвали, фашисты приказ выдали - увеличить поставку дерева с окрестных лесопилок. А там - где по двое-трое рабочих было, а где вообще никто не работал. Наш староста и придумал евреев по селу собрать и на лесопилках работать заставить. Говорил, шо все равно нас фашисты постреляют…
- Суки! - зло сплюнул Антон, присаживаясь рядом. - Бить этих немцев надо так, чтоб род их весь под корень…
- Антон! - Я смотрел на него, пока он не опустил глаза и не отвернулся.
- Зачем же всех, пан… товарищ? - отозвался Генрих. - Нацистов бить надо. А немцев за что? Не все же немцы - нацисты. Я тоже немец…
- Как так? - снова насторожился Антон. - Ты же говорил…
- Ну да, - согласился Генрих, - я - еврей. Но родился и вырос в Дрездене. Это на востоке Германии. А потом, в тридцать шестом году, когда жить там совсем невозможно стало, переехал в Прагу. Когда и туда нацисты пришли - снова перебрался. Сначала в Варшаву, а оттуда - в Ровно. А с тридцать девятого года в Гоще живу…
- Значит, немецкий знаешь? - оживился я.
- Так, па… товарищ, - кивнул Генрих, - знаю. А еще знаю чешский, польский, украинский и русский языки.
- Чем ты занимался до войны? И почему из Ровно в Гощу перебрался?
- Магазин у меня был. Торговал всякой хозяйственной мелочью. И в Дрездене, и в Праге, и в Варшаве, и в Ровно магазин держал. А потом, когда Советы пришли… - На этих словах Генрих как-то опасливо на меня глянул и втянул голову в плечи. - В общем, ваши ж не приветствовали коммерцию. И дом у меня забрали. Пришлось в Гощу переселиться. А куда еще идти было? Вся Европа под нацистами… А там в школу учителем устроился. Так и жил, пока и сюда они не добрались.
- А почему на восток, за нашими, не ушел?
- Не успел, - снова понурился Генрих. - Все не верил, шо гитлеровцев аж сюда пустят. А потом уже поздно было…
- Хорошо. Продолжай.
- А шо продолжать? Собрали они евреев в Гоще и по окрестным селам и заставили работать.
- Почему вас мало так? - спросил я. - Всего четыре человека на лесопилку? Или евреев больше не набралось?
- Как не набралось? Кто годный для такой работы был - больше десятка набрали. Только не одна ж эта лесопилка в округе. Вот и раскидали нас. Мы ж вместо тягловой скотины на той лесопилке были. Нам даже топоры не доверили. Лес валили мужики с хуторов - не знаю, вольные или их тоже заставили, потом мы вчетвером бревна тащили к лесопилке, а тут уже другие с ними работали. А на ночь нас в сарае запирали…
- Понятно. Ян, иди сюда! - Когда Ян подошел, я спросил: - Что про Генриха рассказать можешь?
- Та Генриха я уже давно знаю, - сразу ответил Ян. - Он через улицу от меня жил. Правду говорит - учителем у нас в школе был.
- А об остальных что скажешь? - снова повернулся я к Генриху.
- Филипп Гроссман из Тереньтево. Это тот, который справа сидит, - начал заочно знакомить меня со своими товарищами Генрих. - Он до войны держал скобяную лавку. Алик Мец, который посередине, - из Виткова. У него там шинок был…
- То тот Мец, шо на ярмарку в Ровно горилку продавал за поляков? - вклинился Ян и, дождавшись утвердительного кивка, добавил: - Знаю такого.
- А третий - Семен Зельц. Говорит, со Львова отступал вместе с Советами, да не успел. Прятался на хуторе каком-то, пока его полицейские не нашли.
- Расскажи об этом Зельце подробнее, - попросил я.
- Та я его увидел, только когда нас в Гоще согнали всех. А так… Работал, как и все. И били его, как всех. Говорил еще, жену у него бомбой во Львове убило.
Итак, что мы имеем? Есть Генрих, уроженец Германии, за которого мог поручиться Ян. Если он согласится присоединиться к отряду - его знание языков открывает новые, интересные перспективы. Еще двоих Генрих знал до войны. Плюс одного из них знает Ян. Остаются вопросы только к третьему. Могли ли его подослать? А зачем? Следить за тремя забитыми евреями, которые таскают бревна на лесопилку? Вряд ли кто-то мог предполагать, что их освободят. Враг здесь еще непуганый и о партизанской угрозе только начинает подозревать. То, что троим из четверых можно доверять, - это факт. К немцам они не пойдут в любом случае. В первую очередь - из-за национальности. Они же прекрасно знают, как фашисты обходятся с евреями. Так что если присоединятся к нам, то воевать будут хорошо. А люди мне сейчас нужны. Очень нужны! Но Зельц этот… Отпустить его на все четыре стороны? Мне сейчас каждый человек дорог, и отказываться от потенциально хорошего бойца - глупо. Взять в отряд? А если провокатор?
Я отправил Генриха к остальным.
- Ян, что насчет четвертого думаешь? Который Зельц.
- А шо с ним? - не понял тот.
- Думаю предложить им вступить в отряд. Идти этим евреям все равно некуда, а нам бойцы нужны. Генриха ты знаешь. Так?
- Знаю, - подтвердил Ян.
- А он знает еще двоих. За них можно не беспокоиться. А вот четвертый… Никто его не знает. Надо бы проверить как-то.
- А шо проверять? Сними с него штаны и проверь!
- Как это "сними штаны"? - Я во все глаза уставился на Яна. - Что там проверять?
- Так они ж, евреи, обрезанные все!
Я хлопнул себя по лбу. Как можно было не догадаться? Евреям же обрезание делают! Никакой провокатор на такое не пойдет. Точно! Хотя, может ведь быть и выкрест какой-нибудь. По национальности еврей, а по вере - скажем, католик, раз из Львова. Тогда он необрезанный. Ладно, проверим - тогда и думать будем.
- Ну что, товарищи евреи, - приняв решение, я подошел к так и сидевшей четверке освобожденных невольников, - предлагаю вам вступить в наш отряд. Идти вам ведь все равно некуда. А если попадете снова к немцам, то в лучшем случае для вас все закончится в лагере. И то еще неизвестно - лучше ли лагерь, чем расстрел на месте. А здесь я вам обещаю возможность отомстить. И за себя, и за многих других. Что скажете?
- Я согласен. - Генрих встал и ответил, даже не раздумывая. Остальные же стали переглядываться, и этот безмолвный разговор затянулся секунд на десять.
- Я тоже согласен, пан командир, - вторым подал голос Алик.
- И я, - чуть погодя согласился и Филипп.
Дольше всех думал Семен Зельц. Он то обводил придирчивым взглядом наш отряд, то смотрел куда-то в землю. Создалось такое впечатление, что Семен где-то в магазине или на базаре выбирает нужный ему товар. Причем выбирает тщательно - взвешивая, обмеривая, чуть ли не обнюхивая. В конце концов, когда мне уже начало надоедать дожидаться его слова, Семен тоже поднялся.
- Согласен, - только и сказал он.
- А раз согласен… - я вытащил на всякий случай пистолет, - то сними-ка штаны.
Семен встрепенулся и отступил на шаг назад. Знаете, я его, честно говоря, очень даже понимаю. Лес, раннее утро… Вдруг вооруженный мужик требует снять штаны. Каково, а? Хотя в этом времени всяких извращенцев вроде бы гораздо меньше, чем в моем, но есть ведь над чем задуматься. Как бы я на его месте отреагировал - не знаю. Семен же принялся затравленно озирается - явно искал пути к побегу. Опешили и все остальные, кроме Яна.
- Понимаешь, Семен, - самым доброжелательным, успокаивающим тоном начал я, - насчет остальных троих у меня никаких подозрений нет. А тебя никто не знает. Ты ведь еврей?
Семен, не обнаружив никакой возможности сбежать - сзади, хоть и сам не понимая, что нашло на командира, ему перекрыл дорогу Антон, - сжался в комок. После моего вопроса он только продолжал стрелять по сторонам глазами. Я, понимая, что творится сейчас у него в голове, не торопил с ответом. В конце концов, Семен кивнул.