Будучи дочерью двоюродного брата короля и супругой владетельного герцога Уррийского, Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия (это ее сокращенное имя!) ненавидела светскую жизнь. Она никогда не показывалась на балах, если, разумеется, это не диктовалось государственной надобностью, терпеть не могла светские рауты и более всего ненавидела гостей, которых была вынуждена принимать едва ли не каждодневно. По слухам, великая герцогиня хранила верность своему супругу и не принимала дам, имеющих любовников…
Любимым занятием герцогини была охота. Мотаться по прибрежным камышам за диким кабаном, травить волков по свежему снегу, гоняться за лисицами ей было гораздо милей, нежели блистать в собственном ли или при каком прочем дворе. Любимыми ароматами герцогини были запах конского пота, свежего воздуха и звериной крови (подозреваю, что и навоза тоже…).
Лучшими друзьями герцогини числились егеря и доезжачие, а лучшим подарком она считала не драгоценности, а новое навершие для охотничьей рогатины или италийский арбалет с роговым прикладом и стальной пружиной. Изысканным нарядам, которые герцог покупал для любимой супруги, она предпочитала кожаные охотничьи камзолы и (о, ужас!) кожаные штаны, так несовместимые с достоинством великой герцогини.
Увы и ах, но герцог не мог запретить жене подобные вольности. В брачном контракте, подписанном при помолвке, когда принцессе было всего десять лет, а Отто уже перевалило за сорок, особой строкой было оговорено, что, "муж не будет чинить супруге препятствий при ее развлечениях". Кто же тогда мог предположить, что ставши из девочки женщиной, Лилиана-Августа (и так далее) увлечется охотой? Запретить - означало расторгнуть контракт и потерять надежду стать его высочеством. В то же время герцогиня никогда не уклонялась от собственных супружеских обязанностей, которые Отто мог совершать "не менее одного раза в неделю, но не более десяти раз в месяц".
Однако, хотя герцогиня не противилась супружеским обязанностям, но и забеременеть она не могла. Герцог считал, что виной всему - неумеренная любовь супруги к охоте, когда Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия ни свет ни заря срывается с супружеского ложа и скачет в леса. Кроме того, Отто Уррийский опасался, что во время охоты с герцогиней может случиться какая-нибудь неприятность: встреча ли с кабаном на узкой тропе, волк, прорвавшийся через оцепление егерей… Ну да мало ли еще что…
К сожалению, государственные дела не позволяли владетелю Уррии выезжать на охоту так часто, как это делала его жена. Да герцог и не был поклонником охоты. Вот тогда он решил, что к супруге необходимо приставить человека, который будет на охоте заниматься лишь тем, что беречь великую герцогиню…
Когда герцог изложил свои соображения, я мысленно застонал. Видимо, взгляд у меня был не очень веселый, потому что Отто Уррийский спросил с беспокойством:
- Что-то не так? Неужели охранять женщину на охоте сложнее, чем охранять от наемных убийц?
- Не то слово, ваше высочество, - по "рассеянности" употребил я титул принцев крови вместо герцогского, но владетель меня не поправил. - Наемный убийца - это всего лишь человек. Стало быть, мыслит по-человечески. Что может стукнуть в голову льву, носорогу или там, тигру - я не знаю. И уж тем более, что взбредет в голову женщине-охотнице…
- Ну, львы и носороги у нас не водятся, - утешил меня педантичный супруг. - Есть медведи, рыси, кабаны. А вот насчет того, что в голову взбредет охотнице, тут ты прав. Герцогиня очень болезненно воспринимает любого телохранителя, которого я ей даю. Отказаться она не может, но…
- Происходят несчастные случаи… - догадался я.
- Вот-вот, - поддакнул герцог. - У одного из телохранителей лопнула подпруга во время гона за зайцами. Заяц же, как известно, может задними лапами и медведю брюхо распороть. Хорошо, что у охранника была кираса… Еще одного избили до полусмерти егеря и загонщики: дескать, глазел он на герцогиню нехорошо… Эти бездельники мою супругу просто обожают - в огонь и в воду за нее пойдут. Ну а еще один просто исчез. Вернулся только конь с ободранным боком. Говорят - рысь напала! Трупа так и не смогли найти. Не скрою, Артакс, у меня не так много вассалов…
"М-да, весело, - подумал я, хотя веселиться тут было нечему. - Это как же удастся защитить того (то есть ту!), кто не хочет защиты? Да еще - как не стать вместо телохранителя жертвой? - поразмыслил я. - Отказываться - нельзя. Герцог-то вроде бы человек неплохой. Но и хорошим он тоже быть не может…" Намек я понял очень ясно. Будешь служить - награжу, а нет - накажу. Поэтому, ежели что, выдаст он меня как "злокозненного соратника-сподвижника узурпатора".
- Ваше, э-э… Ваша светлость, - нерешительно спросил я. - Разрешено ли мне будет применять меры воздействия к герцогине?
- Не понял… - вытаращился на меня герцог.
- Ну, предположим, если мне придется дернуть ее за руку, сбить с ног, а то и выругать - это не будет преступлением?
- Хм-хм, - подумал несколько секунд герцог, а потом, внезапно повеселев, заявил: - Знаешь, дружище! Если понадобится, для пользы дела, то можешь ее отшлепать! Только (показал он кулак!) - во всем меру знай!
…Мое знакомство с герцогиней и ее свитой состоялось на следующее утро. После третьих петухов, когда начинают просыпаться коровы и пастухи, а все добрые люди (мы, наемники, в эту категорию не входим) еще спят, герцогиня уже направлялась в конюшню. Туда же сползалась и ее заспанная свита. Я не очень силен в охотничьих премудростях, но, если человек держит на поводу (или, как правильно - на поводке?) собак, значит, он - псарь. А ежели имеет при себе охотничий арбалет (почти такой же, что и боевой, только короче и изящнее), то это, наверное, егерь. Стало быть, псарей было трое да четверо егерей. Было еще двое парней лакейского вида, имевших при себе лишь охотничьи ножи.
Мне было жаль обитателей замка и жителей городка. Когда ежедневно и спозаранку гавкают собаки и ржут лошади, а потом охотничья кавалькада высекает копытами искры из старого булыжника мостовых, то любители поспать поминают увлечение герцогини не очень добрым словом…
Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия не выглядела красавицей. Когда я впервые увидел ее вытянутое лицо с увесистой нижней челюстью (фамильный признак эрл-герцогов Паренских, предков по отцу), массивный нос (достался по женской, королевской линии) и тонкие губы, то понял, почему у герцогини нет любовников… И удивился мужеству старого Отто, который "не менее одного раза в неделю, но не более десяти раз в месяц" пытается обзавестись наследником.
Однако, если быть справедливым, то герцогиня имела довольно стройные формы, что подчеркивалось ее мужским нарядом. Мой гнедой (папаша Гневко) был уже готов, но в седло я не запрыгивал, поджидая остальных. Охотники, за исключением герцогини, сосредоточенно седлали коней. Хозяйка, наблюдая за действом, лениво зевнула и пренебрежительно бросила мне в лицо:
- Ты кто? - И, не дожидаясь ответа, заключила: - Наверное, мой новый хранитель тела… Не боишься в лес ехать?
"Свита" захохотала, предвкушая потеху…
- Н-ну! - требовательно спросила она. - Боишься - или нет?
- Боюсь, - кротко ответил я.
Свита заржала еще громче. А один из егерей, самый молодой и наглый, презрительно сощурившись, присоветовал:
- Ты, наемничек, когда в лес поедем, в штаны не наделай.
- Ничего, - примирительно улыбнулся я. - Твои возьму…
- Чего? - вытаращился на меня егерь. - А ну повтори, что сказал…
- Повторяю, - улыбнулся я еще более кротко. - Если наделаю в свои штаны, то сниму твои. Показать?
Егерь рванулся, как лось, узревший соперника. Но лосиный турнир я разыгрывать не собирался - насадив парня на свой кулак, перевернул вниз головой и, развязав его пояс, вытряхнул из штанов.
- Вот примерно так… - сказал я, бросая парню штаны. - Носи, пока я добрый…
Охотники не сразу поняли - почему их товарищ, оказавшийся в одних кальсонах, принялся судорожно блевать, а герцогиня, на несколько секунд потеряв дар речи, махнула псарям:
- Ату его!
Холуи повиновались бездумно и беспрекословно. Что же, такое развитие событий я предвидел, потому что за спиной была стена, а рядом - верный жеребец, и первая гончая, атаковавшая меня, отлетела, жалобно поскуливая.
"Позвоночник…" - отметил я, отшвыривая в сторону еще одну псину. Третья получила удар (не то - кулаком, не то - копытом) в голову, но сумела отползти сама. Еще одну псину конь ударил в нос… Жаль, что кожаная перчатка мешала всунуть руку в пасть, поэтому пятую я поднял за хвост и ударил об стенку…
Псари не осмелились оттаскивать собак без повеления герцогини, но те оказались умнее. Уцелевшие звери отскочили подальше, образовали полукруг и стали истошно лаять. Мы с конем стояли, прикрывая друг друга, а в паре саженей, не решаясь приближаться, бесновались люди и выли собаки. Герцогиня нервно кусала губы в сторонке…
- Ну, кто еще смелый? - спросил я, обращаясь к людям. - Собак вам не жалко, ублюдки?
Егеря и псари были не робкого десятка. Тем более, за вычетом одного (он еще не пришел в себя) их оставалось восемь против одного. В руках появились ножи, а один орудовал "козьей ножкой", взводя арбалет.
- Парни! - обратился я с краткой, но убедительной речью. - Хотите подраться, вперед! Но если кто-то вытащит нож, я достану меч. Убивать не буду, но руки и ноги поотрубаю… И еще, - обернулся я к герцогине, - если тот придурок вскинет арбалет - умрет первым!
- Ренье, убери арбалет, - приказала ее светлость, поняв, что я не шучу: - И все остальные - спрячьте ножи!
Арбалетчик злобно посмотрел на меня, перевел взгляд на хозяйку и отбросил оружие. Парни, хоть и неохотно, стали убирать ножи. Кажется, охотники не бывали в настоящих схватках. Да и откуда? В сражениях они не участвовали, а пьяная кабацкая драка - это пьяная драка, но не бой.
Если готовишься драться с теми, кого много, и победить, то будь готов пропустить несколько (а то и с десяток) ударов. Другое дело, как ты сможешь их "держать".
Не дожидаясь, пока толпа приблизится, я пошел на прорыв…
Первые, попавшиеся под удары моих кожаных (со стальными накладками!) перчаток, упали, не пискнули, а я оказался за спинами нападавших. Некрасиво, неблагородно - но пришлось бить сзади. Удар в голову, пинок с левой ноги, под копчик; пинок с правой - в почки - и число противников уменьшилось. Теперь - удар кулаком в печень одному, пинок под колено другому… У двоих оставшихся на ногах сдали нервы… Крепкий мужчина (егерь или псарь - не знаю) развернулся и бросился бежать. Второй ухватился за рукоять ножа (вот мерзавец, договаривались же!). Что-то у парня не клеилось - то ли лезвие застряло, то ли руки вспотели. Пока он дергался, я снял шлем и запустил им в голову убегавшего (все нужно доводить до конца!). Парень, наконец-то вытащивший свой свинорез, стоял на полусогнутых ногах и внимательно следил за мной.
- Ты помнишь, что я обещал? - строго напомнил я. - Считаю до трех: раз, два (помедлил я, выжидая)… три…
На счете "три" парень уронил нож на землю и прыгнул на меня, пытаясь угодить ногой в лицо. Удар был классный! Нога, как известно, гораздо сильнее, чем рука. И если бы попал, то он точно вдавил бы мой нос в череп! Пришлось упасть на колено, поймать его ногу и ударить кулаком в пах… Ну, возможно, дети у него еще будут…
Я огляделся. Восемь (а, нет, девять) парней корчились, держась за животы, головы и прочие места.
Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия стояла на прежнем месте, а по ее лошадиной физиономии было невозможно определить - испугалась она или, напротив, восхищается. Герцогиня молча повернулась и гордо удалилась в замок. Решив, что ее светлость сама пришлет слуг за пострадавшими, я отправился докладывать герцогу о первом дне службы.
В приемной его светлости, желавшего стать его высочеством, дежурил паж. Героически прикрывая цыплячьей грудью дверь в кабинет, юнец надменно сказал:
- Их светлость заняты!
Я уселся на кожаный диванчик, заработав неодобрительный взгляд: мне следовало либо стоять, или, в качестве особой милости, сесть на откидной табурет у стены. Однако указывать наемнику его место мальчишка не рискнул. Из-за дверей доносились яростные вопли герцогини. Стало быть, Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия изволит сетовать…
Дверь кабинета откинулась так резко, что мальчишка отлетел в сторону. Его светлость, не обратив внимания на травму юнца, высунулся из дверей.
В халате и колпаке Отто Уррийский не производил впечатления коронованной особы. Узрев меня, герцог слегка поморщился:
- Ты кстати, Артакс. Заходи.
Я изобразил межевой столб, замерший в почтении и смирении, а герцог изволил заорать:
- Ты знаешь, что натворил?!
- Никак нет, ваша светлость! - голосом недалекого капрала отрапортовал я.
- Из-за тебя я был вынужден нарушить брачный контракт! - бушевал герцог, посыпая мою голову сочными эпитетами…
- В каком пункте? - деловито поинтересовался я. - Если в том, что касается права великой герцогини на развлечения, то вашей тут вины нет. Как говорят крючкотворы - имеют место форс-мажорные обстоятельства. Или - "казус", то есть - случай. Любой стряпчий докажет, что его светлость ни в коей мере не пытался ущемить права ее светлости.
- А как же тот факт, что вы (сколько яда было в этом "вы"!) избили моих людей? С кем, по-вашему, я должна теперь ехать на охоту? - поинтересовалась герцогиня, тряхнув гривой.
Ба! Оказывается, помимо статной фигуры, у герцогини очень красивые волосы. Во дворе они были убраны под шляпу…
- Если помните, ваша светлость, драку спровоцировал не я, а ваши слуги, - поклонился я герцогине.
- Но вы ее начали! - топнула ногой герцогиня, как норовистая лошадь копытом.
- А что я должен был сделать? Позволить себя избить? Или затравить себя борзыми?
- Легавыми! - опять топнула герцогиня. - Только наемник не отличает борзой от легавой!
- В следующий раз, когда ваша светлость будет науськивать на меня собак, обязательно поинтересуюсь их породой…
- Так ты еще и смеешься, мерзавец! - выкрикнула герцогиня и удалилась, гордо цокая каблуками.
- Ну а теперь расскажи, как было дело, - проводив взглядом супругу, приказал мне герцог.
Приняв мой рапорт, герцог хмыкнул и принялся расхаживать по кабинету:
- Ну а зачем тебе это понадобилось? И какая связь между тем, что я тебе приказал, и избиением этих олухов?
Чувствовалось, что герцог, равно как и я, недолюбливает бездельников, вроде псарей и егерей, но мирится с их присутствием. Положение обязывает!
- Думаю, что недели две свите герцогини будет не до охоты. Значит, на две недели ее светлость будет в безопасности.
- Это прекрасно, что ты всыпал этим бездельникам. Но ты, Артакс, не знаешь мою супругу, - устало сказал герцог, снимая с головы дурацкий колпак, из-под которого вывалились взлохмаченные седые волосы. - Сегодня она побесится, покричит, а завтра захочет отправиться в лес, ловить какого-нибудь зайца. Отпускать ее светлость с одним телохранителем нельзя. А опытных охотников из-за твоей ретивости у меня нет. А что проку от неопытных?
- Ваша светлость, - покачал я головой. - Человека трудно уберечь, если он сам себя не бережет. Но если герцогиня поедет на охоту одна, не считая вашего покорного слуги, то шансов на ее безопасность будет больше.
- Это почему? - привстал герцог на носочки.
- Насколько я знаю, чем больше охотников - тем больше шансов заполучить случайный арбалетный болт или стрелу. Что касается волчьих ям, ветвей - так тут и армия не убережет. Ну а от диких зверей мы с ее светлостью отобьемся.
- Что же, а в этом что-то есть… - в задумчивости обронил его светлость.
…Ни одному художнику не под силу изобразить метаморфозы, случившиеся с этой женщиной! Куда-то девалась отвисшая челюсть ослицы и нос пеликана. Это была хищница, прекрасная в своей дикой красоте и необузданности!
Я любовался Лилианой-Августой-Фредерикой-Азалией. Как прекрасно и естественно она выглядела, согнув в локте левую руку, а указательным пальцем правой "выбирая" спусковой крючок арбалета. Как хищно и холодно прищурила она левый глаз! Будь я художник, непременно написал бы ее в облике Артемиды.
С радостью любовался бы герцогиней и дальше, если бы ее арбалет был направлен в другую сторону… Но не быть мне великим художником! (Признаюсь, что и обычным не быть - рисовать не умею.) Вместо того чтобы восторгаться статью богини охоты, я, чудом уловив момент выстрела, распластался вдоль лошадиной спины, а стрела улетела куда-то в чащу.
- Вы поспешили, - галантно поклонился я герцогине. - В следующий раз соблаговолите целиться чуть ниже…
- И что дальше? Расскажете мужу? - презрительно усмехнулась герцогиня.
- А смысл? - покачал я головой, слезая с седла. - Позвольте, сударыня, я помогу вам спешиться. Позвольте ручку…
- Это зачем? - вскинула ее светлость голову, но руку, тем не менее, подала.
Подождав, пока амазонка твердо встанет на ноги, я снял перчатку и объяснил:
- Затем, ваша светлость, что с лошади падать было бы гораздо больнее.
- С какой лоша…
От затрещины, которую я с удовольствием закатил герцогине, она, герцогиня, отлетела в сторону и, врезавшись в куст, осела на землю…
- Будете жаловаться мужу? - ехидно поинтересовался я.
Ее светлость смотрела на меня глазами затравленной лани. Потом, потрогав щеку, сказала:
- Синяк останется…
- Разрешите, я посмотрю.
С ловкостью бывалого коновала я повернул пострадавшую щеку к солнцу и, осмотрев ее, высказал профессиональное мнение:
- Ма-ленький такой синячок… Но это - исправимо…
Опустившись на колени перед дамой, я нежно поцеловал герцогиню в "увечную" щечку и как-то случайно нашел ее губы… Они были податливы, чего нельзя сказать о кожаных штанах, не желавших слезать со светлейшей попы… Казалось, в герцогине проснулся настоящий черт. Вскоре я уже не понимал - то ли я обладаю женщиной, то ли имеют меня самого.
- Я и не знала, что такое возможно, - застенчиво проговорила ее светлость, внимательно рассматривая штаны. - И как я в них влезу?
Было не очень понятно, что имела в виду герцогиня. Наше ли "деяние" или снятые штаны. Я попытался помочь, но - тщетно…
- Сумел снять - сумей надеть обратно! - приказала ее светлость.
- А как вы в них влезаете? - сумрачно поинтересовался я, пытаясь втиснуть изящные ножки в узкие штанины.
- Надеваю сырыми, а после охоты сажусь в ванну! - сердито объяснила герцогиня, сдерживая слезы. - Ну так что, прикажете возвращаться в замок с голой задницей?
Я бы не возражал. Но муж не поймет… К счастью, неподалеку отыскалась лужица. Но не обошлось без потерь, потому что один из швов все-таки лопнул.
- Ладно, - критически буркнула светлость. - Сойдет…
Когда мы возвращались, герцогиня в задумчивости изрекла:
- Сегодня супруг должен посетить мою спальню. Интересно, как оно будет?
Вышло неплохо. На охи герцога и вопли герцогини, доносившиеся из-за дверей, сбежался весь замок - решили, что кому-то из господ плохо.