- Это не я, дорогая Женевьева, это сейсмологи. У меня нет последних данных, но с тысяча девятьсот девяностого года по две тысячи одиннадцатый количество землетрясений выросло с одиннадцати тысяч до тридцати четырех тысяч в год, количество извержений - с тридцати до ста сорока. Один за другим просыпаются давно потухшие вулканы, такие как Чайтен, Симмоэ, Эль-Иерро, вулкан-убийца Утрунку. Геологические изменения приводят к изменениям климатическим, к небывалым наводнениям, ураганам, к заморозкам или засухам там, где таких явлений никогда не случалось. Увы, Женевьева, но Юго-Восточная Азия находится аккурат в местах разломов, а потому катастрофы обрушиваются в первую очередь на эти районы. Однако не все так страшно. В настоящий момент наша корпорация приступает к строительству на Венере обитаемых плавучих поселений. Мы готовы предоставить всем желающим возможность переправиться на эти базы на постоянное место жительства. За соответствующее данной услуге вознаграждение, разумеется. Они попадут в условия полнейшей безопасности, сохранят привычный образ жизни, смогут завести, наконец, детей и растить их, не опасаясь за будущее.
- Билеты на ваш "безопасный остров" будут стоить не менее трех миллионов евро, мсье Топорков. Вам не кажется, что, имея такие деньги, родить и вырастить детей несложно и здесь, на Земле?
- Вы забываете, мадам Женевьева, что в современной Европе любящему отцу достаточно поцеловать сынишку на ночь, чтобы загреметь в тюрьму на остаток жизни по обвинению в педофилии. Кто же в здравом уме рискнет рожать детей в подобных условиях?
- Но вы должны понимать, Семен, что ювенальные службы защищают детей от домашнего насилия! Вы знаете, как часто родители поднимают руку на своих детей?
- Родных детей защищает материнский инстинкт! Инстинкт, которым природа награждает каждую женщину, зачавшую, выносившую и выпустившую на свет свое дитя. А чем руководствуются комитеты нерожавших правозащитников, кроме желания освоить побольше денег? В родной семье беда возможна в одном случае из ста - а комитет нерожавших правозащитников изуродует судьбу ребенка гарантированно. Причем, заметьте, охотятся они именно за теми родителями, с которых можно что-то получить. Так что три миллиона обычную семью не то что не спасут, а как раз переведут в группу риска. Между тем, на Венере и родители, и дети будут в полной безопасности. Липкие лапки "защитников" туда просто не дотянутся.
- У вас пугающий взгляд на действительность, мсье Топорков. Неужели вы считаете, что ювенальная юстиция придумана только для того, чтобы терроризировать счастливые семьи?
- Неважно, что думаю я, Женевьева. Важно, что думают европейцы и белые американцы. Я всего лишь продаю билеты на остров спасения. Выбор за покупателями.
- Вы опять говорите именно о "белых", мсье Топорков. Почему ваш проект называется "Планета белой расы"? Вам не кажется, что это звучит несколько расистски?
- Повторяю еще раз: я продаю билеты на остров спасения. Поскольку на Земле уничтожается именно цивилизация белых людей, то и мое обращение направлено в первую очередь к ним.
- И снова в высшей степени провокационное заявление, мсье! Кто уничтожает, как, где?
- Милая Женевьева, ну, посмотрите сами. Вот представьте себе, что существуют две цивилизации, каждая из которых живет по своим обычаям. Одна, счастливая и духовная, прозябает в нищете и голоде, а вторая, злобная и дикая, живет сыто и богато. Разумеется, люди бегут из мира голодного и нищего в мир сытый и богатый. На новом ухоженном месте они оседают и требуют, чтобы жители богатой цивилизации уважали их веру, правила и обычаи. Чтобы сытые начали жить так, как привыкли они, голодные, а не так, как заведено в богатой цивилизации. Скажите, Женевьева, что случится с богатой цивилизацией, если она начнет жить по законам и обычаям цивилизации нищей?
- Вы хотите сказать, что веротерпимость и уважение прав эмигрантов уничтожает европейскую цивилизацию?!
- Да ничего подобного! - Миллионер вытянулся в кресле и сложил руки замком на голове. - Я бизнесмен, а не политик, и не намерен учить кого бы то ни было, как следует менять мир. Но я готов предоставить каждому, купившему билет на плавучие острова Венеры, возможность жить по тем обычаям и правилам, к которым он привык. Жить в мире, где не будет горящих перевернутых автомобилей и грабежей, где на улицах не стреляют, а в окна не бросают камни, где никого не насилуют и не убивают, где детей не отнимают у родителей, а ваша религия никого не интересует. Мир без вулканов, землетрясений и наводнений.
- Жить в дикой глуши, оторванными от человечества, не имея возможности пройтись по настоящему лесу или искупаться в реке, вдохнуть морской воздух? Вы предлагаете тюремную камеру, Семен, а вовсе не счастливый уголок!
- На самом деле лес и возможность купаться там будут, Женевьева. А что до морского воздуха… Вы сами-то когда вдыхали его в последний раз? Вот именно - работа, работа и работа. Но вы недооцениваете возможности современной связи. Каждый житель острова на Венере сможет получить полный пакет удовольствий, доступный - и зачастую ненужный - землянину: тысячу каналов телевидения, интернет, новостные линии. Думаю даже, у нас получится сделать это качественнее, чем у земных операторов, причем намного. Что до отдыха на пляже: две недели полета - и вы на Майорке. Ничего сложного, было бы желание. Разумеется, это будет дольше, чем из Лондона или Нью-Йорка, но такова плата за безопасность. Абсолютная гарантия того, что ваш дом не зацепит случайная ядерная ракета, подорванная каким-нибудь террористом.
- Но ведь в вашем мире тоже кому-то придется выполнять грязную работу. Убирать, прислуживать, стирать, чинить. Значит, тоже возникнет социальное расслоение.
- Как сказал один из моих сотрудников, Женевьева: "Люди - это слишком большая ценность, чтобы мыть пол или вытирать пыль", - улыбнулся миллионер. - Мы намерены полностью автоматизировать всю нудную и грязную однообразную работу. На "Планете белой расы" не найдется места для гастарбайтеров.
- Вот оно! - радостно встрепенулась журналистка. - Вы проболтались! Мсье Топорков, вы фашист! Вы самый махровый расист и исламофоб! Вы делите людей по национальному признаку и их религии. Вы не желаете признать, что все люди равны, а времена колониализма прошли.
- Да, не признаю, - неожиданно согласился олигарх. - В космосе будут нужны люди с высшим техническим образованием и навыками работы со сложным оборудованием. На орбите, знаете ли, не до расовых боданий.
- То есть, арабам, неграм, китайцам вход в ваш мир закрыт?
- Да бога ради - если они умеют варить пластик в вакууме и способны выдерживать перегрузки до шестерки включительно!
- Вот видите! Сразу начались увиливания и оговорки! - вскочила со своего места журналистка. - Мне противно находиться с вами в одной студии, мсье Топорков! Вы расист и негодяй! Надеюсь, следующее интервью у вас будет брать прокуратура Марселя!
Картинка сменилась трехцветным флагом, мигнула, и перед зрителями возникло пока еще пустынное футбольное поле, по которому одиноко бегал с мячом под мышкой коротко стриженный арбитр, одетый в траурные футболку и шортики.
- Неплохо, - громко подвел итог Сизарь, сидящий через три столика возле стены. - Если примерно из четырех миллионов европейских мигрантов где-то один из тысячи способен выложить три лимона, и хотя бы каждый десятый клюнет на удочку про безопасность - это выйдет почти четыреста пассажиров в год. Нам, даже если пупок надорвется, больше в ближайшие годы и не переварить.
- Насчет каждого десятого ты загнул! - ответил кто-то от стойки. - Рискнет от силы каждый сотый.
- Есть еще и обыватели, - ответил Тумарин. - Те, кто живет в своих домах или фермах и у кого под окнами эмигранты каждый вечер свои фейерверки устраивают. Есть миллионы людей, которые работают чисто с компьютерами в проектировании, программировании, экономике и прочей подобной "прикладнухе". Им все равно, где перед монитором сидеть, а перо в бок на вечерней улице получать неохота. Продать квартиру, дом, перешерстить сбережения - и на билет к нам, в безопасный мир, этим ребятам денег хватит. Будут еще просто романтики и любители приключений… В общем, несколько сотен клиентов в год мы наберем наверняка. Так что Топорков, считай, свою работу сделал. Теперь дело за нами.
- Через неделю выкатка, - прихлебнув из горлышка пива, отчитался Сизарь, - потом еще три дня на монтаж и отладку. Максимум десять дней - и мы готовы. Через три дня прекращаю пить. А пока, Дениска, я там и нафиг не нужен. Имею право перезагрузить мозги.
* * *
Двенадцатого апреля командировочные из РЦ "Макеева" наконец-то вылизали свой "Воздушный старт" до последнего винтика и проводочка и, не зная, что еще можно сделать, признали систему готовой к первому "горячему" старту. Аривжа попрощалась с Денисом дома, на аэродром ехать отказалась. Сказала - не желает путаться под ногами специалистов. Но скорее всего, побоялась, что в этот раз выдержка ее подведет.
Уже в здании управления полетами Денис переоделся в термобелье, поверх него натянул тесный плавающий костюм и вслед за Егором Антоновичем полез по пожарной лестнице на самый верх девятиметрового сооружения.
Водруженный на суперэтажерку, маленький крылатый аппарат нес никарагуанскую бело-синюю расцветку, на стабилизаторе и крыльях имел эмблему в виде желтой звезды на красно-черном фоне и размашистое название "Касатка" на борту. Во избежание юридических и дипломатических проблем всякую связь с российской родословной "взрыволета" адвокаты концерна посоветовали убрать.
Внутреннее помещение челнока всего втрое превышало размерами салон Тумаринского "УАЗа", вместо просторных окон имело несколько слепых круглых иллюминаторов и сдвоенную панель на носу - опять же, немногим больше лобового автомобильного стекла. Спасало лишь то, что рядов кресел стояло всего два, по два в каждом, и заднее пространство примерно три на три метра оставалось свободным. При желании можно было размяться или полазить по шкафам.
- Тесновато, - усаживаясь за спиной Сизаря, отметил Тумарин.
- На орбите в таком ребята месяцами живут и не бухтят, - хмуро ответил шеф-пилот, щелкая тумблерами. - Питание есть, давление есть, системы жизнеобеспечения протестированы.
- У меня все индикаторы зеленые, - со своей стороны ответил Алексей. - Аккумуляторы под завязку, в барабанах полтора кило топлива, лазеры в каналах юстировки, давление в генераторе есть. За ночь ничего не прохудилось.
- "Богатырь", это "Касатка", - сообщил в микрофон Егор Антонович. - К взлету готовы.
- Вас поняли, взлетаем, - ответили наушники так громко, что услышал даже Денис. Впрочем, с его места, откуда можно было различить только зеленые волны джунглей через иллюминатор, да крышу аэропорта через плечи пилота и бортмеханика, каковым в этом полете по факту числился Сизарь - с его места казалось, что они уже поднялись на изрядную высоту.
Однако вскоре картинка в окнах зашевелилась, повернулась в одну сторону, в другую, быстро покатилась назад, чуть наклонилась и ушла вниз.
- Странно, совсем не слышно двигателей, - отметил Тумарин.
- Слишком далеко внизу, - отозвался пилот. - Звуки сносит.
- Ну вот. А я только собрался похвалить звукоизоляцию.
Егор Антонович промолчал, выжидательно поглаживая сектор газа.
- Дениска, держи инструкцию! - протянул через плечо пачку распечаток Сизарь. - Будешь за робота, чтобы мы чего при старте и планировании не забыли. Потом, на серийных машинах мы, само собой, автоматику поставим. А пока вручную.
- Хорошо, - согласился Тумарин, - давай.
Он перелистал страницы, разделенные на списки "вкл" и "выкл", ничего в них не понял и снова выглянул в окно. Теперь с его места можно было разглядеть только редкие облака и бесконечную голубизну, лишь изредка подчеркиваемую темной линией далекого горизонта.
- "Касатка", я "Богатырь". Высота десять, идем в рабочую зону.
По понятным причинам стартовать над обжитой сушей, застроенной заводами, электростанциями и жилыми домами, орбитальный челнок не мог. Первый запуск летного экземпляра Тумарин - с одобрения доброго десятка главных конструкторов самых разных контор - назначил над океаном, в стороне от судоходных линий.
- "Богатырь", я "Лодка". Эшелон занял, вас вижу.
- Принято, "Лодка".
Это был "Бе-200", готовый спасти испытателей в случае аварийной посадки на воду. Но об этом варианте Денису думать не хотелось.
Минуты тянулись, как резиновые. Четыреста километров до безлюдного района в океане они должны были преодолеть за полчаса, но Тумарину показалось, что прошел целый день, прежде чем рация челнока снова ожила:
- "Касатка", я "Богатырь". Набор высоты завершен. Эшелон четырнадцать тысяч метров. Мы в рабочем районе на рабочей высоте. Доложите о готовности.
- У меня приборы указывают полную исправность, - ответил Сизарь.
- Я "Касатка". К работе готовы, - ответил в микрофон пилот.
- Вас поняли. Готовьтесь к сбросу… Замки отстегнуты. Повторяю, все четыре замка отстегнуты. Выпускаем закрылки! Расцепление подтверждаю. Хорошего полета, мужики!
- Вас понял, "Богатырь". Самостоятельный полет подтверждаю, замечаний нет, - громко сглотнул Егор Антонович. - Спасибо, что подбросили.
- Я "Лодка", ухожу в район патрулирования.
- Понял, "Лодка". Спокойного полета!
"Это точно, - мысленно согласился Тумарин. - Лучше бы они нам не понадобились".
Ему показалось, что он слышит, как шелестит снаружи воздух - но это, конечно же, было иллюзией. Если он не различал в салоне рева моторов, то уж тихому шелесту в кабину было не пробиться совершенно точно.
Сброшенный на высоте четырнадцати тысяч метров со спины "Ан-124", челнок оставался пристегнутым поверх огромного планера, выполненного по схеме "бесхвостки". Странная конструкция даже сейчас вызывала у Тумарина сильные сомнения в своей надежности, но проектанты РЦ "Макеева" дважды прогнали перед ним на компьютере схему обтекания воздушными потоками при разных углах атаки и убедили, что именно такой планер склонен к самостабилизации и надежно обеспечит старт даже при самой неблагоприятной погоде. Пришлось поверить.
Как ни странно, инженеры в очередной раз оказались правы: в разреженном воздухе над Тихим океаном "Касатка" лишь немного задрала нос и устойчиво помчалась вперед, обгоняя мелко резанные, перистые облака.
- "Касатка", я "Богатырь". Удаление сто пятьдесят. Начинайте предполетную подготовку.
- Вас понял, - кивнул Егор Антонович. - Штурман, инструкцию! Эй, на галерке! Заснул, гений?
- А, простите! - Денис схватился за распечатку: - "Порядок подготовки к старту двигателя. Первое: закрыть экранирующие заслонки дюз двигателей ориентации…"
- Закрыты!
- Закрыть датчики давления.
- Закрыты!
- Закрыть приборы аэронавигации.
- Закрыты!
- Закрыть панель моторного отсека.
- Закрыты!
- Отключить системы жизнеобеспечения.
- Отключены!
- Экранировать приборы системы жизнеобеспечения.
- Закрыты!
Список был довольно длинным, аж на трех страницах, и только в самом конце стояло:
- Отключить радиостанцию!
- "Богатырь", подготовка завершена. Мы отключаемся и начинаем работу.
- Вас понял, "Касатка". Ваше удаление двести пятьдесят, ваша высота девять. Работу разрешаю.
Пилот щелкнул последним тумблером, вытянул на себя защелку экранировки, снял гарнитуру, бросил в металлическую коробку возле кресла, захлопнул крышку и громко ухмыльнулся:
- Ну что, гении, вы все еще верите, что ваш утюг способен летать?
- Сейчас узнаем, - ответил Сизарь. - Денис, откинься на спинку и прижмись, особенно головой. Перегрузка должна быть серьезной.
- Ну, - перекрестился Егор Антонович, - с Богом. Поехали!
Он толкнул вперед рычаг управления двигателем, и уже через миг на грудь Дениса обрушилась страшная, невыносимая тяжесть, в глазах заплясали красные искорки и…
…Он очнулся от ощущения невероятной легкости во всем теле и от странности в спине. Висеть над креслом в паре сантиметров, будучи привязанным четырехточечными ремнями, а не сидеть в нем, оказалось очень непривычно. Странным было и то, что вокруг, за всеми стеклами, царила бесконечная звездная ночь.
- Где мы? - попытался спросить он, но грудь отозвалась такой сильной болью, что наружу вырвался только слабый хрип.
- Дениска? Ты жив? - Где-то сбоку послышался шорох, и вскоре над Тумариным появилась голова Сизаря. - Как себя чувствуешь? Руки-ноги целы?
- Грудь болит… - прохрипел Денис.
- Это от перегрузки. Я тебе сейчас анаболика вколю, легче станет. Тут в аптечке есть, Госнаркоконтроль еще не добрался. Сейчас, потерпи.
Он уплыл куда-то назад, зашуршал снова.
- Что случилось, Леш? - спросил Тумарин.
- Случилось то, что я оказался идиотом, а ты гением, - вернулся назад Сизарь, намотал ремень на левую руку и принялся расстегивать на своем товарище комбез. - Если бы у нас стояла плита с охлаждением, на которой я настаивал, мы были бы уже возле Юпитера. А так мы всего лишь на полпути к Марсу.
- Врешь! Я не мог валяться без сознания так долго. На твоем агрегате до Марса не меньше месяца полета.
- Ну, преувеличил маненько, бывает. - Оголив Денису плечо, Сизарь вогнал в него иглу и вкатал куба три какой-то жидкости.
- Откуда знаешь, что поможет? - с подозрением спросил Тумарин.
- Горные лыжи пополам с альпинизмом, - легко признался Алексей. - Есть грехи на совести, каюсь.
- Лучше скажи, что случилось и где мы, черт побери, болтаемся? Судя по невесомости, в ад мы еще не провалились.
- Я идиот, Дениска, - всплыв к потолку, постучал себе по лбу изобретатель. - Я не учел существование воздуха.
- Поясни!
- Предполагалось, что капсула, подрываясь у опорной плиты, обращается в плазму, что эта плазма, расширяясь, лупит ударной волной по опорной плите, та уходит вперед, сжимая пружины, через которые закреплена на корпусе челнока. Пружины сжимаются и разжимаются, превращая резкий удар взрыва в плавно нарастающий импульс ускорения. И мы имеем всего лишь семь длинных "же" вместо коротких ста.
- Это я с самого начала знал! Дальше!