Ранняя осень сорок четвертого… Группе майора Корнеева удалось не только найти склад сырья для производства атомной бомбы, но даже сорвать планы его эвакуации, захватить и переправить груз за линию фронта. Казалось бы, задание выполнено. Однако в ходе операции в плен к Корнееву попал начальник охраны склада, оберштурмбанфюрер СС Максимилиан Штейнглиц.
В стремлении сохранить жизнь немец раскрыл разведчикам дополнительную секретную информацию - о размещенной в старинном польском замке лаборатории Аненербе, где профессор Гольдштофф заканчивает разработку еще более мощного и разрушительного оружия. Кодовое название изделия: Lanze des Hasses, "Копье ненависти".
Группе "Призрак" приказано не возвращаясь выдвигаться в указанное место.
Содержание:
Глава первая 1
Глава вторая 3
Глава третья 6
Глава четвертая 8
Глава пятая 11
Глава шестая 13
Глава седьмая 16
Глава восьмая 19
Глава девятая 21
Глава десятая 24
Глава одиннадцатая 26
Глава двенадцатая 29
Глава тринадцатая 31
Степан Кулик
Операция "Рокировка"
Вторая книга цикла "Малая война" ("Операция")
Что пожелать тебе сегодня перед боем?
Ведь мы в огонь и дым идём не для наград.
Давай с тобою поменяемся судьбою.
Махнём, не глядя, как на фронте говорят.М. Матусовский
Глава первая
Пара "мессеров" выскочила из-за тучи и стремительно понеслась на перехват тихоходного Ю-52, подныривая справа и снизу, под брюхо. Немецкие летчики хорошо знали слабые стороны своих же транспортников и атаковали так, чтобы оказаться в секторе обстрела только одной из трех пулеметных установок. К тому же, при таком маневре, солнце слепило глаза бортстрелкам.
Оберштурмбанфюрер Максимилиан Штейнглиц вжался в сидение и втянул голову в плечи. Роковая фортуна не хотела отпускать его так просто. Минутная слабость и, как следствие, сдача в плен всего лишь на время отсрочила смерть, - а умирать по-прежнему не хотелось. Пусть война проиграна, пусть вся Германия вместе с бесноватым фюрером, развязавшим всю эту кровавую бойню, катиться в Преисподнюю, но только дайте еще пожить!.. Хоть немного…
Каким он был идиотом, когда решил, что у русских диверсантов есть шанс уйти.
У транспортного "юнкерса" скорость всего двести с небольшим, а до линии фронта почти пятьдесят километров. Лететь - не меньше четверти часа. Даже если русский пилот, не жалея машины, станет непрерывно нагружать двигатель, это не на много сократит время полета. А новым "мессершмитам", чтобы догнать беглеца, достаточно пяти минут. Еще пять минут на то, чтобы гауптман Бертгольтц сообразил, что случилось на секретном объекте. И можно не сомневаться: Пауль сообразит. Он фронтовик, привык принимать быстрые решения и не побоится кого-то зря потревожить. Дальше последует звонок на ближайший аэродром и команда на взлет. Если, для экономии времени, в их район по рации не перенаправили пару машин, из тех, что уже находились в воздухе.
- О, майн Гот! - Максимилиан суетливо перекрестился. - Engel Gottes, mein heiliger Beschützer, bewahre mein Leben in der Furcht Christi, unseres Gottes*… (*Ангел Божий, хранителю мой святый, сохрани жизнь в страхе Христа Бога нашего…)
- Стреляй, фриц! Собьют же!
Голос Корнеева перекрыл и рев двигателей, и бормотание Штейнглица.
- Стреляй, сволочь!
Майор беспомощно смотрел на стремительно и уверенно атакующую самолет пару истребителей, по роковой случайности заходящих с той стороны, где сектор обстрела был только у пленного абверовского офицера.
Черт! А ведь оберштурмбанфюрер так горячо заверял в готовности к сотрудничеству, обещая выдать любые секреты в обмен на жизнь. И по глазам было видно, что фриц действительно согласен на все, только бы уцелеть. Поэтому, учитывая перегруз самолета и некомплект экипажа, Николай доверил ему место правого борт-стрелка. Майор рассчитывал на то, что немец, спасая собственную шкуру, будет отстреливаться даже от своих. А теперь что случилось? Фашист неожиданно опомнился и решил героически погибнуть? Смыть позор кровью? Или опять струсил?..
Но все это уже не имело никакого значения. Даже если бы оберштурмбанфюрер успел образумиться и нажать на спусковой крючок, он вряд ли сумел бы с первой же очереди попасть в непривычную, подвижную цель. Тем более что Колесников, не слыша звуков выстрелов, в отчаянье пытался заставить неповоротливый транспортник совершить хоть какой-то маневр.
- Не долго музыка играла… - пробормотал Корнеев. - Прощай, Дашенька. Извини…
Оба истребителя, так и не произведя ни единого выстрела, проскочили под "юнкерсом", покачивая крыльями, сделали горку и ушли на разворот в той же плоскости.
- Почему они не стреляли?..
Корнеев, в горячке, вместе с креслом центрального стрелка, развернулся за ними, пытаясь поймать хоть одного перекрестьем, но "мессеры", уверенно оставаясь в мертвой зоне, покинули дистанцию прицельного выстрела и стали снова заходить в хвост.
"Хотят посадить!"
Эта мысль объясняла если не все, то очень многое.
Учитывая сверхсекретность груза, вряд ли, даже в штабе армии, кто-то был в полной мере посвящен в тайну операции, чтобы в нужный момент суметь отдать внятный приказ. А уж тем более, в таком цейтноте. Тот офицер, что дозвонился до аэродрома, скорее всего, ничего толком не объяснив, потребовал задержать транспортный самолет Ю-52, направляющийся к линии фронта.
Дежурный по аэродрому, принявший звонок, особенно, если позвонивший представился офицером СС, не мог не доложить дальше. Но, зная отношение Люфтваффе к остальным родам войск и особенно частям СС, все спустили на тормозах. И если бы не немецкая педантичность, погоню могли вообще не выслать.
То есть, летчики, догнавшие их, понятия не имеют, кого они преследуют и какой груз на борту самолета. А полученный ими приказ, как предполагал Корнеев, звучал, примерно, так: "Транспортник посадить на ближайший аэродром. Сбить только в крайнем случае".
И что это дает? Время! Самый важный и не обходимый фактор в данной ситуации.
Как бы медленно не полз "юнкерс", но каждая выигранная минута приближает их к линии фронта еще на пару километров. Любой ценой надо дотянуть до передовой, а там многое может статься.
Вряд ли наши, даже получив радиограмму, так быстро среагируют, как немцы, но им и лететь ближе. А еще ближе - зенитчикам! Чтоб поднять трубку телефона и позвонить полковнику Сербиченко, над участком дивизии которого пролегал маршрут возвращения, полковнику Стеклову не требовалось ни разрешения, ни согласования.
Вот только где взять эти пару минут?..
- Не стрелять! - Корнеев заорал во всю силу. - Отставить!!! Никому не стрелять!..
Зная, что может быть не понят, майор соскользнул с кресла и, рассчитывая на то, что Ованесян больше приучен к исполнению команд, отданных на русском языке, сперва бросился к немцу.
Штейнглиц, весь белый, как первый снег, бормоча в полголоса то ли ругательства, то ли молитву, уже выцеливал, заходящий справа истребитель.
- Nicht schießen!* (*нем., - Не стрелять!)
Оберштурмбанфюрер повернул к Корнееву голову и в белесых от ужаса глазах немца появился проблеск надежды.
- Яволь…
- Не хочется умирать?
- Найн.
- Вот и поживем еще чуток. Слушай меня внимательно, Максимилиан.
- Да, конечно… Вы можете полностью рассчитывать на меня. Я гарантирую вам и вашим людям жизнь.
Оберштурмбанфюрер похоже решил, что под прицелом пушек "мессеров" Корнеев хочет сдаться в плен и пришел просить у него защиты.
От такой мысли майору стало смешно. Пресловутая прусская тупость в лучшем виде. На дворе осень сорок четвертого, наши войска уже давно выбросили фашистов за пределы Советского Союза, а Штейнглицу, как и многим другим фрицам, все еще кажется, что это какая-то ошибка, роковая случайность. Что надо только чуть-чуть поднажать, ввести в бой дополнительные силы или новое оружие, и опять вернется победоносный для Германии сорок первый год.
- Заткнись. Никто сдаваться не намерен. А ты, если не хочешь сдохнуть, от пуль своих же, слушай сюда!
- Entschuldigung!* (*нем., - Извините!) - страх снова плеснулся в глазах Штейнглица.
- Бог простит. Хватит трепаться. Истребители хотят развернуть нас обратно, поэтому не стреляют. Держи "мессеры" в прицеле, но не стреляй, пока они сами не начнут. Понял меня?
- Я.
- И не дрейфь. Первые очереди будут заградительными. Успеешь. Только целься хорошо. Это наш шанс. Второго могут не предоставить.
- Яволь.
- Давай, господин подполковник… Не подкачай… - Корнеев сделал над собою усилие и дружески похлопал немца по плечу.
- Entschuldigung?
- Не бери в голову, - усмехнулся Корнеев. - Ты другое помни: попадешь - не только живой останешься, но еще и груз сохранить поможешь. А это, при рассмотрении твоего дела, зачтется!
* * *
"Мессеры" зашли на еще один круг, пройдя рядом с "юнкерсом", едва не задевая его крыльями. И поскольку пулеметы транспортника молчали, летчики решили, что в самолете-беглеце либо нет боезапаса, либо некому стрелять. То есть, "юнкерс" угнан одним пилотом. Сбросив газ до минимума, они поравнялись с кабиной и знаками показали Колесникову, чтобы он разворачивался.
Получивший указания Корнеева, Сергей оживленно жестикулируя, семафорил в ответ какую-то несуразицу. Тыкая пальцем в потолок, стуча себя по лбу, показывая пальцем за спину и производя еще целую кучу маловразумительных действий. Ведущий пары честно пытался понять, переглядываясь со своим ведомым. Потом немецкий летчик опять пожимая плечами, грозил и показывал круговой разворот и посадку. На что Колесников отвечал еще более бурным размахиванием свободной рукой, периодически отпуская штурвал и хватаясь за него снова.
Смысл затеи оставался прежним: тянуть время. Молчание, как известно трактуется однозначно, а непонятные ответы требуют времени для осмысления. Пускай счет идет на секунды, но и это выигрыш. Еще на сотню метров ближе к передовой…
Ованесян понял замысел командира без объяснений. Показал большой палец и сполз на пол, чтоб его даже случайно не заметили из кабины вражеского истребителя.
- Огонь на поражение, только после второй заградительной очереди, - уточнил на всякий случай Корнеев. - Бей наверняка, Вартан.
- Не беспокойся, командир.
- Добро…
Корнеев быстро занял свое место, опять-таки соблюдая максимальную осторожность. То, что немцы не могли не видеть Штейнглица, даже сыграло на руку. Приняв решение атаковать, истребители наверняка, на всякий случай, зайдут с той стороны, где у пулемета как бы нет стрелка.
А развязка приближалась с каждой секундой…
Отчаявшись добиться четкого ответа от пилота транспортника, ведущий пары "мессеров" самым не двузначным образом последний раз стукнул себя кулаком по лбу, показал пальцем на Сергея и изобразил ладонью крутое пике. Мол, дурак ты, парень, и - покойник. В ответ капитан Колесников тоже постучал по лбу. От такого пассажа немецкий истребитель вильнул, свалился на крыло, нырнул вниз и пропал из виду.
- Приготовиться! - закричал Корнеев, разворачиваясь к хвосту. Никого.
Крутнулся обратно. Вовремя… Немцы шли в атаку, как на учениях. В лоб. Наверное, решили применить последнее средство устрашения. Чтобы летчик транспортника взглянул, так сказать, смерти в лицо.
Самолет ухнул в воздушную яму так резко, что сердце вместе с желудком болезненным комком оказалось в горле.
- Твою мать!.. - Корнеев вдохнул глубже и сплюнул под ноги.
Секунда, вторая…
И тут Сергей учудил такое, чего не ожидал никто. Капитан гордо вздернул подбородок и выбросил руку в нацистском приветствии.
"Мессеры", так и не открыв огонь, взмыли вверх и пронеслись серыми молниями над неуклюжим транспортником. Корнеев едва удержался, чтоб не всадить очередь в брюхо одному из них. Пальцы майора буквально впились в рукоять пулемета. Но, нельзя!.. Даже удачное попадание тут же раскрыло бы всю маскировку, и второй истребитель немедля сбил бы тихоходный "юнкерс". Нет, рано. Надо еще потянуть. Линия фронта совсем рядом.
Немецкие истребители снова зашли в хвост.
Будут стрелять или нет?! Если будут, с такой дистанции промахнуться невозможно. Двумя залпами превратят "юнкерс" в клубок ревущего огня. Корнеев замер. Нет, похоже, еще сомневаются. Слишком близко подошли. Сами увернуться не успеют. Может, первым начать?
Майор посмотрел вниз, и сердце радостно екнуло. Под ними проплывала передовая. Две линии траншей, ходов связи, артиллерийских позиций и пулеметных гнезд, разделенные полосою ничейной земли. Местами окопы и траншеи замаскированы так, словно там и нет никого, а кое-где - как трафарет, темнеет выброшенная земля, демаскируя позиции. Может, из-за чьего-то преступного головотяпства, а может, наоборот - создавая ложные цели.
Если первое, то ненадолго. До обязательного облета передовой командующим фронтом. И если что-то будет не так, как положено или приказано - штрафбат немедленно получит внеочередное пополнение. Прямым приказом маршала. Больше всего Иван Степанович не терпит разгильдяйства, считая его вторым худшим качеством командира, после трусости.
Звук скорострельной авиационной пушки и пулеметной очереди ворвался в мысли Корнеева, мгновенно приведя майора в чувство. Вот и конец игре. Вот и дождались предупредительных выстрелов. Первых и скорее всего последних. Как бы не сомневались немецкие летчики, но должны понимать: дольше тянуть нельзя.
"Мессеры" красиво отвалили в сторону и зашли на последний вираж, завершить который собирались прицельным выстрелом. Кто бы не сидел за штурвалом этого странного Ю-52, хоть сам рейхсмаршал Геринг, приказы не обсуждают.
- Всем приготовиться!
Корнеев понимал, что все и так готовы, даже Штейнглиц, но ничто так не ободряет, как уверенный командирский голос. Напоминающий бойцу, что он остался не один на один с врагом, что вместе с ним в бой идут и его товарищи.
Майор довернул кресло, и стал выцеливать ведущего. Убежденный в собственной безопасности, вражеский истребитель сам вползал в перекрестье прицела, выбирая безупречную позицию. Наверное хотел покрасоваться перед своим ведомым, сбив транспортник с первого же выстрела.
Пора!
Корнеев нажал на спуск, и пулемет застрочил, задергался, словно пытался вырваться из рук советского офицера и не желает успокоится, пока не кончатся патроны. К счастью, первый же десяток пуль попали в цель, потому что с непривычки, всю остальную очередь, майор выпустил в белый свет. Вести огонь с летящего самолета по другой движущейся цели совсем не то же самое, что стрелять приняв упор лежа на твердой почве, или из окопа. Но и тех первых хватило вполне. Пули буквально в упор прошили в кабину истребителя, сразив летчика. Неуправляемый "мессер" дернулся, потерял тягу, клюнул носом и свалился в штопор.
Ведомый, сразу не сообразив, что произошло, метнулся следом. И только когда сбитый истребитель врезался в землю и взорвался, второй "мессер" отвернул и взмыл вверх свечкой, пытаясь зайти под "юнкерс" с нижней полусферы. Успей немецкий летчик завершить этот маневр, транспортник Ю-52 скорее всего, ожидала бы судьба первого истребителя. Но отпущенное фашистам время вышло…
Случилось именно то, на что все время рассчитывал майор Корнеев. Самолеты пересекли нейтральную полосу и в бой вступила зенитная артиллерия. А сбить самолет, когда он еще не набрал скорости и тянет вверх, по прямой - проще, чем попасть в цель на учебных стрельбах.
Второй "Ме-109" буквально развалился в воздухе от пары прямых попаданий восьмидесяти пяти миллиметровых снарядов, и вниз закувыркались только дымящиеся обломки.
- Ура!
Корнееву показалось, что в хор радостных криков вплелся даже голос Штейнглица. Похоже, бывший оберштурмбанфюрер стремительно менял свою нацистскую шкуру.
- Не кажите "гоп", хлопцы…
Майор напряженно вглядывался вниз, ожидая, что зенитные орудия вот-вот перенесут огонь на "юнкерс". Но, судя по возобновившейся тишине, Михаил Иванович успел не только дозвониться куда надо, но еще и сумел объяснить все, что положено.
- Кажись, пронесло…
Корнеев вытер вспотевший лоб, огляделся и обмер. Еще не стреляя, но явно намереваясь сбить обнаглевшего фрица, в одиночку летающего над передовой, в соколином ударе* (*заход со стороны солнца с пикированием на цель) на "юнкерс" неслись два советских Ла-5.