- К-копье Ненависти, - перевел Хохлов.
- Совершенно точно. И судя по тому, как описывал действие этого копья Штейнглиц, с таким типом вооружения мы еще не стыкались. Кто-то читал книгу Алексея Толстого "Гиперболоид инженера Гарина"?
- Я… - отозвалась Оля Гордеева. - Вы говорите о тепловом луче?
- Не я… - пожал плечами капитан. - Пленный фриц. Причем, он утверждает, что это не изобретение их ученых, а какая-то древняя штука, найденная при археологических раскопках еще пару лет тому. То ли в Азии, то ли в Африке. Поэтому ее так долго изучали. Да и не торопились, сначала… Были уверены, что смогут нас победить и без "наследия предков". Но теперь, вроде, все секреты наконец-то этим Аненербе раскрыты. И в ближайшее полнолуние, то есть через восемь дней…
- Через пять… - поправил командира Семеняк.
- Что?
- Полнолуние будет через пять дней. Я точно знаю.
- Не понял, Степаныч, ты что - астроном? Откуда такие познания?
- Коля в госпитале лежал… - отчего-то смущаясь, а потому сумбурно стал объяснять Степаныч. - Вот я в этом месяце и забыл монетку показать… Теперь, каждую ночь поглядываю. Понимаю, что раньше не будет, а поглядываю…
- Ничего не понял… - мотнул головой Малышев. - При чем тут монетка? И с какого боку к ней полнолуние?
- Полнолуние ни при чем. Мне растущий месяц нужен. Примета такая есть. Если молодой Луне серебряную денежку показать, она подсобит в этом месяце с прибытком… На деньги мне, пока война, плевать. Но вот какая хитрость… Рассуждая здраво, мертвому прибыток ни к чему. Значит, чтобы примета исполнилась, человек жить должен. Вот я Луне, от имени всех, кого знаю, и показываю денежку…
Семеняк порылся в кармане, а когда показал ладонь, на ней поблескивал серебряный диск с обнимающимися крестьянами.
- И вам не стыдно! - возмутилась Оля. - Вы же советский человек! А всякое суеверие - опиум хуже религии.
- Возможно, - не стал спорить Семеняк. - Но, кому от этого вред? Да и с религией, похоже, погорячились в революцию. А теперь сам Иосиф Виссарионович разрешил в церквях молебен служить. Во славу русского оружия и на погибель супостату. Так-то, девонька…
- Отставить диспут, - капитан Малышев чуть повысил голос. - Не место и не время. Ефрейтор Семеняк, доложите, четко и внятно, почему вы сказали, что полнолуние наступит через пять дней, тогда как пленный говорил о восьми?
- Я не знаю, может, у немцев другой отсчет. Но первая четверть была позавчера. Когда мы только линию фронта переползали. А это середка между полнолунием и новолунием. Ровно неделя в обе стороны…
- Понятно. Спасибо, Степаныч… - кивнул капитан. - Значит, будем исходить из этой вводной. Лучше пару дней подождать, чем опоздать хоть на час.
- А далеко бежать, командир? - поинтересовался Петров, многозначительно приподнимая брови и незаметно для девушек, косясь на радисток.
- Не очень. Фриц сказал: чуть больше двухсот километров.
- Действительно, - хмыкнул Хохлов. - Как в соседнюю деревню на танцы сходить.
- Даже ближе, - не оценил шутки старшина Телегин. Для таежного охотника полтора или две сотни километров в самом деле не расстояние. - Было бы ради чего заседание устраивать. Или я что-то не понял, Андрей?
- Объясняю еще раз… - Малышев, взмахом ладони остановил зарождающийся смешок. - Немец мог и солгать, чтобы смерть свою отстрочить. Приказа на поиск мы не получали. Поэтому, если сходим зря, спросят по полной. Мне лично терять нечего. Хуже не будет. А вот ломать судьбы тех, у кого биография не замарана, не хочу…
- А рация зачем? - Гордеева оглянулась на Пивоваренка, рядом с которым стоял вещмешок с передатчиком. - Можно же послать запрос.
- Нельзя, Оля. В том что нас с вами как бы нет - самый главный козырь группы. Поэтому, работаем только на прием. Каждый четвертый час, считая от двадцати ноль-ноль сегодняшнего дня. Майор Корнеев очень рассчитывал на то, что к этому времени он уже успеет обо всем доложить в Управлении и получить добро на поиск.
* * *
- Тогда я вообще не понимаю, чего мы головы ломаем? - пожал плечами Иван Гусев. - Дождемся сеанса связи и все будет ясно. Вперед - значит, вперед и с песней. Ну а прикажут возвращаться - вернемся. Начальству виднее, где и как нас использовать.
- Оно, как бы именно так и надо, - согласился с замечанием старшего лейтенанта Малышев. - И нужно… Но расстояние до цели все же приличное. Даже в глубоком немецком тылу на попутках не подскочишь. Значит, запас времени не такой и большой. А теперь, когда Степаныч такую существенную поправку внес, его еще меньше стало. И заведомо терять почти сутки - непозволительная роскошь. Поэтому, считаю - выступать надо немедленно…
Капитан сделал паузу, как бы подчеркивая особую важность следующих слов.
- Но, в рейд пойдут только добровольцы. Почему - надеюсь, мне не придется повторять? На размышление, обдумывание и принятие решения даю еще десять минут. Разрешаю, кому надо пошушукаться, отойти в сторону. А тех, кто вопреки здравому смыслу, захочет идти со мной, прошу собраться под той березой… - Малышев указал правее. - Остальных, не теряя драгоценное время на какие либо объяснения, прошу встать вон там… - капитан указал другое дерево, левее от себя. Подумал немного и очень серьезно прибавил:
- Товарищи, настоятельно рекомендую, особенно девушкам и бойцам старшего возраста, хорошо взвесить собственные силы. Дорога к цели предстоит не столько опасная - на войне нет безопасных мест, а просто длинная и трудная. И еще: стоит ли рисковать чистой биографией, вполне возможно, что и зря? Так что решайте, по уму, без обид и душевных терзаний. Я мог бы приказать, но считаю: осознанное решение лучше.
- Я с тобой, командир… - буквально сразу же, как только Малышев замолчал, отозвался Олег Пивоваренко, одновременно перемещаясь к березе. - Как говорится: "Либо грудь в крестах, либо голова в кустах". А штрафбат… что ж, не впервой, бывали уже. И там советские люди воюют. Не привыкать… Зато, если выгорит - с таким опытом переведусь в разведку. Нравиться мне здесь.
- И чем же?
- А что в затылок никто не дышит… - усмехнулся парашютист. - Как у нас, после выброски…
- У нас, у вас… - пробормотал Петров, становясь рядом. - А у нас в квартире газ. А у вас? А у нас водопровод. Вот…
Младший сержант Мамедова не удержалась и прыснула, прикрыв лицо ладошкой.
- Это ты, Виктор, к чему? - удивился Малышев
- Стишок детский вспомнил. Дело было вечером, делать было нечего. И заканчивается соответственно: "Дело было вечером - спорить было нечего…"
- Все равно не понял.
- Потому что понимать нечего, - пожал плечами Петров. - Будто ты, командир, не знаешь, что на конкурсе "Всемирной лени" саперы уверенно держат второе место. Сразу после пожарников. Вот и я, Андрей, не хочу туда-сюда мотаться? Drang nach Westen* (*нем., - Путь на запад. В противовес популярному в Германии лозунгу "Drang nach Оsten", "Путь на восток"). В том смысле, если уж трудить ноги, то только в направлении Берлина. Да и несподручно вам будет без сапера. Как-то мало вериться, что на том секретном объекте ничего разминировать или взрывать не понадобится. И потом, я же в штрафбате без году неделю побыл. И даже не ранен. Кто его знает: пересмотрят мое дело или нет? Так что лишний подвиг лишним не будет…
- Правильно. Мы тоже с вами… - не дожидаясь пока Петров закончит, обе радистки, держась за руки, как на прогулке, перешли под березу.
- Я же просил… - начал Малышев.
- А мы не снизошли, - вздернула носик Оля Гордеева. - Приказывайте, если решили нас в тыл отправить, товарищ командир!.. Добровольно мы из группы не уйдем! Сапер, значит, вам понадобится, а связь - нет?
Лейла позволила подруге говорить за обеих, но и сама смотрела твердо.
- Детский сад.
- Точно подмечено, командир. Балагуры… - проворчал Кузьмич, обозначая движение к вновь формирующейся группе, - и детвора сопливая. Взять бы хворостинку, да отстегать, как следует… Как же, отпустишь вас одних.
- Никак нельзя без присмотра оставлять… - согласился Семеняк. - Что я, потом, Коле скажу? Извините, товарищ майор, стар я уже стал, побоялся, что не угнаться мне за ними?..
- А если товарищ майор даст команду "Отбой"? - живо поинтересовался Гусев. Старший лейтенант пока не сделал ни одного движения, но при этом вспотел так, словно воз дров нарубил. - Тогда как?
- Приказы не обсуждают…
- Так чего мы думу думаем? - с видимым облегчением Иван вскочил на ноги, вытер лицо и бодро шагнул в строй. - Поддержат в штабе наше рвение - мы на коне. Завернут обратно - всего и делов-то: десяток-другой километров пробежаться. В первый раз что ли? Это ж не по своей земле отступать. А мозоли не раны… Заживут и даже ныть не будут.
- Угу, - Малышев обвел взглядом разведчиков. - Я вижу, глас разума не нашел пути к вашим светлым головам. Только один Хохлов и внял рассудку…
- Простите, задумался… - услышав свою фамилию, военврач, что-то чертящий на земле, поднял голову. - В-выступаем уже?
Негромкий, но дружный смех стал ответом на его вопрос.
- Чего р-ржете… - Хохлов привычно потянулся к очкам, но передумал и оставил их на носу. - Командир, г-глянь. Я не картограф, но п-память зрительная хорошая. Подсмотрел н-на карте у фрицев, в-в монастыре.
- И что ты там увидел?
- А в-вот… - Хохлов показал кончиком ветки на схему. - К-как я понимаю, нам предстоит путь н-на запад. Примерно с-сюда. А были мы здесь, да?
- Примерно, - капитан заинтересованно склонился над схемой, которую военврач попытался нацарапать на земле.
- Тогда все п-правильно. Тут хутор д-должен быть отмечен. И вот здесь еще один…
Малышев развернул свою карту.
- Да. Есть. Каргуля и Любешка.
- А вот тут, - Хохлов провел воображаемую черту по воздуху и ткнул веткой в землю, чуть дальше на северо-запад… - узловая с-станция.
- Точно. Мала Гура… - подтвердил капитан. - Отсюда километров двадцать пять будет. Но это не узловая. Просто две ветки сходятся.
- Н-не знаю. Я в этом не р-разбираюсь… - пожал плечами военврач. - Т-только она к-красным к-кружком у немцев на карте отмечена и ф-флажком. Д-думаю, там важное что-то.
- Вполне возможно, - согласился Малышев. Сверил еще раз карту со схемой Хохлова. - Фрицы зря ничего не делают. Молодец, доктор. Уважаю… Что же ты раньше молчал?
- Я д-думал, может… - Хохлов таки добрался до очков и стал их протирать полой пиджака.
- Думал он. Мыслитель… Сократ, блин… Это ж в корне меняет дело! - с лица Андрея сошла тень озабоченности, неотъемлемая пару последних часов, и даже глаза заблестели.
- Группа, слушай мою команду! Отставить разброд и шатание. Ситуация меняется. Больше никакой самодеятельности и партизанщины. Выдвигаемся в направлении железнодорожной станции Мала Гура. Там ждем сеанса связи с "Базой". Дает "Огородник" добро на поиск - продолжаем выполнять основное задание. А если майору Корнееву не удалось убедить руководство, или у них другие планы - объясняем ситуацию и запрашиваем добро на проведения диверсии. При любом раскладе - наше будет сверху. Не зря во вражеском тылу зависнем…
Глава третья
Николай внимательно перечитал последнюю страницу, только что законченного рапорта.
Ну, что ж - ни отнять, ни прибавить. В одном месте, на всякий случай, подправил букву, которую можно было читать и как "и", и как "а". Положил листок поверх еще доброго десятка таких же, исписанных четким, убористым почерком, взял всю стопку, подошел к двери и постучал в нее кулаком.
Открыли без промедлений, рапорта ждали. Молчаливый и угрюмый младший лейтенант, как и несколько раз до этого, взял у Корнеева исписанные листки, пересчитал, сверил нумерацию страниц, кивнул и снова запер дверь.
Майор вернулся к столу, посмотрел на часы. Восемнадцать тридцать! Вот уже больше шести часов прошло, как он снова шагнул из самолета на родную землю. Из них - минут сорок ушло на доклад непосредственному начальству, а все остальное время Николай писал, не выходя из этой комнаты.
Для изложения в письменной форме подробного рапорта о проведенной операции майору Корнееву понадобилось пять часов, стопка бумаги в палец толщиною, полтора карандаша и шесть стаканов крепкого горячего чая. Пачку сигарет и спички он попросил унести сразу. Знал, что не сможет удержаться, а нарушать данный зарок не хотел.
Корнеев подошел к окну, но чтоб не раздражать часового, не стал опираться на подоконник. Он не был ни арестован, ни задержан, только сутулый парень с винтовкой, вышагивающий по периметру здания, этого мог и не знать.
Глядя на чистое, залитое легкой лазурью небо, не скажешь, что осень. Но природу не обманешь и не прикажешь, даже в военное время. Всего лишь девятнадцатый час по Москве, а даже здесь уже ощущается близость вечера. Жаль, нельзя распахнуть створки, и вдохнуть свежего воздуха. От долгой писанины и крепкого чая у Николая слегка разболелась голова и неприятно ныла спина, аккурат между лопатками. Словно майор не карандашом орудовал, а железным ломиком.
Вообще-то можно было попроситься в туалет, а заодно и подышать в свое удовольствие, пока сходил бы туда и обратно, но Николаю надоело чувствовать себя в роли заключенного. Тем более, недолго ждать осталось. По прикидкам Корнеева - его судьба должна решиться в ближайшие полчаса. Поверят, что все именно так и было - за ним придут из родного Управления. Засомневаются в правдивости объяснений - дверь откроет конвой Особого отдела.
Сейчас, когда вот-вот должна начаться такая масштабная наступательная операция, ни у кого нет времени долго разбираться или затевать многоходовую комбинацию. Свой - иди и работай. Вызываешь подозрения - извини, такая специфика, церемонии разводить некогда. Как говориться, по закону военного времени. Если ошибка вышла, потом помянем и наградим посмертно, чтобы семье жизнь не портить…
Корнеев, желая размять спину и прогнать прочь лишние мысли, принял упор лежа и стал отжиматься, поочередно меняя руки.
На счете "тридцать семь" дверь противно заскрипела… Странно, до сих пор Корнеев не обращал на это внимания, хотя открывалась она, за проведенное тут время, не меньше полтора десятка раз.
Николай неторопливо поднялся и еще медленнее оглянулся. Сердце противно заныло. Этих лейтенантов - молоденьких, но с очень цепким и холодным взглядом, он не знал.
"Не поверили, значит…"
- Товарищ майор, прошу следовать за нами.
"Товарищ?.. Отвлекают внимание, или все не так плохо, как кажется? Отделение разведки при Штабе фронта не передовая, но и тут личный состав не засиживается на одном месте. Да и вообще…"
Корнеев демонстративно одернул гимнастерку, поправил портупею, расстегнул и застегнул кобуру с пистолетом. Взгляды лейтенантов напряженно отследили движения его руки, но требования "сдать оружие" не последовало.
- Я готов.
Один из офицеров без слов шагнул в коридор, второй - посторонился, пропуская Корнеева.
"И все-таки странно все это", - подумал Николай, но расспрашивать ни о чем не стал. Не первый раз видел таких парней и знал, что проще разговорить телеграфный столб или каменную статую.
Следуя все тем же способом: один - на шаг впереди майора, второй - сзади и чуть правее, лейтенанты вывели Корнеева из здания и повернули за угол.
"При попытке к бегству… решили пустить в расход, что ли? - подумал Николай. - Да ну, бред. Какой смысл усложнять? Нет, похоже, какая-то более сложная комбинация затевается".
Угадал. Сзади за домом, так чтоб не привлекать лишнего внимания, стоял большой черный "Паккард". Корнеев узнал эмблему, хотя вот такой мощной, обтекаемой модели никогда прежде не видел. Тем более, в прифронтовой полосе. Эдакому "зверю" только по Московским улицам рассекать… Автомобиль одним видом говорил, что перевозить кого-либо званием ниже генерала, ему просто не прилично.
- Вас ждут…
Впереди идущий лейтенант открыл заднюю дверцу машины, а идущий сзади деликатно притронулся к плечу.
- Попрошу без глупостей, товарищ майор.
Корнеев кивнул, пригнулся и как в омут нырнул в пасмурное из-за затемненных стекол и пахнущее кожей нутро автомобиля.
"Пистолет не отняли… - мелькнула еще мысль. - Значит, шансы на успешный исход дела растут. Или охрана уверенна, что я по любому не успею?"
- Корнеев Николай Андреевич. Одна тысяча семнадцатого года рождения. Уроженец города Одессы. Не женат. Не судим. Не привлекался… Майор Главного управления контрразведки "Смерш". Все верно?
Голос человека, сидящего тут же, на заднем сидении только у противоположной дверцы был под стать его внушительным габаритам. Сразу захотелось стать смирно и щелкнуть каблуками.
- Так точно.
Николай пытался вглядеться в лицо собеседника, но глаза еще не привыкли к полумраку, царившему внутри машины, да и человек сидел вполоборота к нему и спиною к свету.
- Документы! - требовательно протянул руку.
Корнеев вынул из нагрудного кармана гимнастерки полученное от полковника Стеклова перед операцией удостоверение и протянул его властному незнакомцу.
Тот повертел в руке красную книжицу с золотым тиснением, раскрыл, хмыкнул и легким движением одних пальцев разорвал удостоверение пополам.
Корнеев даже не возмутился. Этот человек мог себе позволить такое отношение практически к любым документам. Зрение уже полностью восстановилось, и Николай узнал, с кем волею судьбы ему довелось свидится. Напротив сидел начальник того самого Главного управления контрразведки "Смерш" к которому он якобы был приписан - заместитель наркома обороны комиссар государственной безопасности третьего ранга Виктор Семенович Абакумов.
"Приехали… - мигнула совсем не радостная мысль. - А ведь могли просто пристрелить. Неужели будут разматывать на шпионскую деятельность всех, с кем я работал? Но, почему тогда не изъяли оружие?"
Генерал-лейтенант небрежно бросил обрывки удостоверения на сидение между ними и протянул руку к человеку, сидящему впереди, рядом с водителем. Тот, не оборачиваясь, что-то передал.
- Вот так будет лучше… - Абакумов повернулся к Корнееву, держа в руке удостоверение, как две капли воды похожее на то, которое он только что порвал. - Не пристало советскому офицеру ходить с фальшивкой.
И пока Николай собирал расползающиеся мысли, добродушно хохотнул.
- А ну, посмотри внимательно, Николай Андреевич… Ничего в нашей канцелярии не напутали?
Корнеев открыл удостоверение, мазнул по нему взглядом. Фотография его, печать, подпись… Что? Подполковник?
- Товарищ…
- Поздравляю, - еще шире усмехнулся Абакумов.
- Служу трудовому народу.
- Отлично служишь, подполковник. Я бы даже сказал, молодцом… С опережением графика, так сказать. Типа, отсидим пятилетку за три года?
Зам наркома обороны добродушно хохотнул, щепетливой шуткой как бы придавая беседе неофициальную доверительность. При этом Корнеев готов был поклясться, что генерал не хвалит его, а ругает. Слова говорит добрые, приветливые, а самого от злости аж распирает.
- Такую операцию за сутки провернул. Прямо этот, как его… Цезарь. Пришел, увидел и захватил…
- Товарищ…
- Мы, почти два месяца потратили, чтоб подобраться к этой начинке для дьявольской бомбы, а он - лихим кавалерийским наскоком… Раз, два и в "дамки"! Молодец! Побольше бы таких орлов… - Абакумов резко подал Николаю руку.