- Спасибо за предупреждение, майор! Вы абсолютно правы, когда говорите о том, что такое количество офицеров, наверняка, привлечет внимание немецких наблюдателей. В этой связи, я полагаю, что было бы разумным с моей стороны предложить, чтобы в траншеи нашего передового охранения отправились бы только я и рядовой Ломакин. Нам двоим, есть о чем там поговорить, посмотреть и обменяться мнением. Вы, товарищ полковник Невжинский, проведите здесь совещание с участием тех офицеров, чьи подразделения будут непосредственно участвовать в операции. Еще раз пройдитесь по сетевому графику выполнения задания, пообщайтесь с каждым офицером так, чтобы тот назубок знал, чем его подразделение конкретно будет заниматься. Ну, а ты, Прохор, готов ползти со мной в траншеи передового охранения?!
Когда генерал-лейтенант Шумилов и рядовой Ломакин обратно вернулись в траншеи 2-го батальона, то они выглядели весьма довольными самими собой людьми.
**************************************
Генерал Шумилов не стал дожидаться начала штурма немецкого "Форта". Он покинул расположение 27-й гвардейской танковой бригады, примерно, за час до начала боя. Свое возвращение в штаб армии он мотивировал срочными делами, без него возникшими в штабе 7-й армии. До своего отъезда довольно-таки длительное время генерал-лейтенант провел с членами экипажа рядового Ломакина. Они вчетвером посидели на завалинке избы, в которой разместился штаб 2-го батальона. Некоторое время за закрытыми окнами слышались выкрики и громкие голоса, офицеры штаба 2-го батальона довольно-таки бурно что-то обсуждали. А четверка, молча, просидела на завалинке, люди молчали, не разговаривали друг с другом. Прошло не менее полчаса времени, которого оказалось достаточным, чтобы многое обсудить.
Вряд ли кто из присутствующих офицеров мог бы догадаться о том, что именно в минуты молчания особенно серьезно эта четверка, генерал-лейтенант и трое рядовых танкистов, обсуждала детали танковой атаки. Шумилов предлагал перед танковой атакой провести двадцатиминутную артиллерийскую подготовку, которая подавила бы все огневые точки противника, а танку предлагалось атаковать само укрепление только выстрелами из 88 мм орудия.
- Слишком много грохота и шума, ничего из этого не получится! - Коротко заметил Михаил Кувалдин.
Прошка в этот момент вспомнил одну из своих наиболее удачных атак в виртуальных танковых играх. Его тяжелый танк должен был атаковать сильно укрепленный вражеский город. Все попытки атаковать этот город с предварительной и серьезной артиллерийской подготовкой, в сопровождении пехотинцев и при серьезном воздушном прикрытии, оканчивались неудачами. Но, когда Прошка, отчаявшийся от своих постоянных неудач, с горя и решил атаковать вражеский город в одиночку. В атаку пошел один только его танк! Противник первоначально не принял всерьез эту атаку одиночного вражеского танка, по непонятной причине пропустил вражеский танк в город. А там уже все было простым делом, дави врага гусеницами и расстреливай его из танкового орудия.
Вот тогда на завалинке рядовой Прошка Ломакин и высказал свою идею, как можно было бы их танку атаковать и раскурочить этот "Форт". Попервоначалу, генерал-лейтенант Шумилов открыл свой рот, чтобы раскритиковать эту глупую идею. Но в своем лексиконе он так и не нашел нужных фраз для вежливой критики заявления рядового Ломакина. Он медленно закрыл рот и стал прислушиваться к мыслям Сереги Мышенкова и Михаила Кувалдина. Здесь вдруг оказалось, что Михаил Кувалдин знает пять точек в этом вражеском форте, куда прямое попадание танковых снарядов могло бы заставить замолчать артиллерию этого укрепления. А Сергей Мышенков уже успел договориться с саперами, они даже приступили к прокладыванию тропы для их танка через свои и вражеские минные поля.
До глубины души обиженный таким поворотом дел, генерал-лейтенант забрался в свой "Виллис" и, ни с кем не попрощавшись, отправился в штаб своей гвардейской армии.
А ровно в девятнадцать часов на нейтральной полосе между противоборствующими сторонами вдруг появился русский тяжелый танк КВ.
При появлении этого советского танка немцы объявили боевую тревогу, но через минуту успокоились, и огня артиллерией даже не стали открывать. В 1943 году они уже превосходно знали о том, что этот русский танк невозможно поразить полковой или дивизионной артиллерией. Этот танк имел слишком мощную лобовую и боковую броню. Эти же немцы превосходно знали и о том, что этот тип тяжелого танка русских является самой неудачной танковой конструкцией. Танк был слепой, поэтому практически не мог принимать активного участия в бою, так как его экипаж ничего не видел по обеим сторонам своего движения. При движении вперед, он плохо ориентировался на поле боя. Поэтому старший немецких офицер, майор Карл Эрнке, принял решение, воздержать от открытия артиллерийского огня, так как решил посмотреть, что же экипаж этого русского танка КВ намеревается делать?!
Довольно-таки быстро русский КВ пересек нейтральную полосу, под ним так и не взорвалась ни одна немецкая или русская противотанковая мина. В этот момент глаза солдат обеих противоборствующих сторон были обращены на этот старый и допотопный русский танк. Экипаж танка обнаглел даже до такой степени, что наехал и начал рвать гусеницами немецкие проволочные заграждения, делая большие проходы для своей пехоты. Эти заграждения были густо усыпаны ручными противопехотными гранатами. Из-за действий танка гранаты на проволочных заграждениях начали взрываться, взрывались они какими-то слабо и плохо слышимыми хлопками, которые не производили на зрителей с обеих сторон особого впечатления.
Русский танк действовал таким образом, что он будто бы готовил проходы для своей пехоты в этих противопехотных проволочных заграждениях немцев. Но русские позиция хранили молчание, русская пехота не поднималась а атаку. Одним словом, русская линия обороны сохраняла молчание и спокойствие, она никак не реагировала на действия своего танка КВ. Майор Эрнке несколько раз брался за телефонную трубку коммутатора, чтобы отдать команду на открытие огня. Но одна только мысль о том, что его укрепленные позиции атакуют какие-то русские танкисты психопаты, останавливала майора от отдачи решительного приказа всем службам и подразделениям сектора на открытие противотанкового огня.
Русский КВ миновал немецкие противопехотные заграждения, остановился недалеко от траншей немецкой пехоты. Он начал устрашающе поводить из стороны в сторону стволом своего длинного орудия.
- Ясное дело, - подумал майор Эрнке, - калибр орудия, всего 76 мм, у тебя, дружище, маловат для того, чтобы вести прицельный огонь на большие расстояния.
Но в этот момент русский танк произвел выстрел из танкового орудия, снаряд разорвался внутри командного пункта немецкого полка, которым командовал майор Карл Эрнке. Взрыв 88 мм снаряда на полковом командном пункте убил всех немецких офицеров, которые в тот момент там находились. Русская пехота в этот момент уже врывалась в немецкие траншеи. Немецкое укрепление "Форт" пало практически после первого и единственного выстрела их танкового орудия тяжелого танка КВ.
Донесение об успешном уничтожении немецкого выступа в линии обороны 27-й гвардейской танковой бригады танкистами 2-го танкового батальона этой же бригады было срочно подготовлено начштаба бригады подполковником Еременко и передано непосредственно в руки командующего фронта, генералу армии Николаю Федоровичу Ватутину. Тот мельком просмотрел донесение, взял в руки красный карандаш, чтобы в верхнем углу донесения написать слово "Согласен". В донесение предлагалось командиру 2-го батальона, майору Смоленскому, за героизм, проявленный при осуществлении этой операции, присвоить звание "Героя Советского Союза".
Но в этот момент в кабинет командующего зашел генерал-лейтенант Иванов, начальник штаба фронта и сообщил, что товарищ Сталин срочно просить товарища Ватутина переговорить с ним по телефону. Николай Федорович бросил на письменный стол лист бумаги, с напечатанным на нем донесением из 27-й гвардейской танковой бригады, и быстрыми шагами направился к выходу из своего кабинета.
Глава 5
**************************************
Командующие Центральным, Воронежским и Степными фронтами в какой-то мере были, разумеется, осведомлены Ставкой Верховного Главнокомандования о намерениях Гитлера и высшего командования немецкого вермахта весной или ранним летом 1943 года провести очередную крупномасштабную операцию по окружению и разгрому советских войск. Наступление немцы планировали осуществить на южном фланге советско-германского фронта в районах Орла, Курса и Белгорода, основной целью которого была попытка окружения и уничтожения войск трех советских фронтов - Центрального, Воронежского и Степного, а в состав этих фронтов входило немного немало, а более двух миллионов красноармейцев.
Чтобы не позволить немецким танкам прорвать фронт и выйти на широкие степные просторы, командование советских фронтов каждое утро отправляло сотни и сотни тысяч, а может быть, и миллионы красноармейцев на земляные работы и строительство фортификационных укреплений. В сравнительно короткий срок было оборудовано восемь оборонительных полос и рубежей общей глубиной в триста километров. Каждая армия первого эшелона построила три полосы обороны.
Помимо этого Центральный и Воронежский фронты возвели три фронтовых оборонительных рубежа. По левому берегу Дона был построен государственный рубеж обороны. Тактическая глубина обороны состояла из двух полос, главной и второй, достигала 5-20 километров. Она имела наибольшее количество инженерных сооружений. Объем выполненных инженерных работ был огромен. Только в полосе Воронежского фронта было отрыто 83912 стрелковых и пулеметных окопов и окопов для противотанковых ружей, построено 5322 командных и наблюдательных пункта, 17505 убежищ и землянок, установлено 637 500 противотанковых и противопехотных мин, 593 километров проволочных заграждений. Длина траншей и ходов сообщения достигала 4240 километра. Примерно такой же объем инженерных работ был выполнен и на Центральном фронте.
Если командиры РККА в какой-то мере и были информированы о предполагаемом немецком наступлении, которое вот-вот должно было начаться, и ждали его начала, то рядовые красноармейцы мало чего об этом знали. По утрам красноармейцы выходили на земляные работы, копали окопы и траншеи, огневые позиции артиллерии и капониры для танков, чтобы с закатом солнца вернуться в свои землянки, поужинать и поспать до утра. Они настолько привыкли к такому распорядку дня, что вечером 4-го июля были сильно удивлены внезапным приказом своих командиров о том, что завтра рано земляных работ не будет, что немцы утром перейдут в наступление. В этой связи отменялись все утренние и дневные земляные работы, красноармейцы должны были занять места по боевому расписанию, чтобы отражать массированные атаки крупных немецких бронетанковых сил и пехоты.
Удачная атака и в результате этого падение немецкого укрепленного пункта "Форт", ликвидация немецкого выступа в полосе обороны 2-го танкового батальона, мгновенно вознесли авторитет членов экипажа тяжелого танка КВ до небесных высот в 27-й гвардейской танковой бригаде. Рядовые Ломакин, Мышенков и Кувалдин были признаны высокопрофессиональными специалистами по своим воинским специальностям. К Мышенкову валом пошли механики-водители, которые искали совета по поводу того, что нужно сделать для того, чтобы стать знатоком и более красным механиком-водителем танка. Мишка Кувалдин почти не отходил от танкового орудия, со своими коллегами обсуждая тонкости его наводки, и когда лучше стрелять из орудия, при остановке танка, или же прямо с хода?! Одним словом, эти ребята оказались по горло заняты и не имели ни минуты свободного времени.
Рядового Ломакина стали приглашать чуть ли не на каждое совещание, проводимое в штабе бригады или 1-го танкового батальона, чтобы узнать его просвещенное мнение или отношение к тому или иному тактическому вопросу, который в тот момент стоял перед бригадой или батальоном.
Полковник Невжинский начал замечать за собой некоторую толику неуверенности в принятии того или иного решения. если на совещании не присутствовал рядовой красноармеец Прохор Ломакин, который не высказывал своего мнения по обсуждаемому вопросу. Комбриг колебался принимать окончательное решение по какому-либо вопросу. Капитан же Авраменко, командир 1-го танкового батальона, прямо-таки начал набиваться в друзья-товарищи к танкистам экипажа этого тяжелого танка КВ.
Один только майор Смоленский прилюдно не высказывал своего отношения к этим парням красноармейцам, он все еще ждал и надеялся, что ему присвоят звание "Героя Советского Союза" за взятие и уничтожение немецкого укрепленного пункта, под названием "Форт". Но время медленно, но уверенно текло своим никому неведанным курсом, все меньше и меньше красноармейцев и командиров вспоминало о героической роли майора Смоленского в том бою. Даже полковник Невжинский, командир бригады, стал забывать о том бое, по крайней мере, он не вспоминал их некоторые детали, когда случайно сталкивался с майором Смоленским, видел в его глазах немой вопрос, когда же напечатают указ о его награждении?!
Однажды в самом начале июля месяца, где-то первого или второго июля, генерал-лейтенант Шумилов снова появился в 27-й гвардейской танковой бригаде и опять-таки с новым приказом о проведении разведки боем на участке обороны 1-го танкового батальона. В течение долгого периода времени немецкая оборона молчала и не переходила к активным действиям, вот командование Воронежским фронтом и обеспокоилось таким положением дела. В этой связи оно приказало на различных участках фронта произвести разведку боем, найти и взять пленных языков. Сравнить их показания с тем, чтобы выявить возможную дату начала этого столь ожидаемого немецкого наступления.
Теперь уже само собой получилось так, что в разведке боем, проводимом на участке обороны 1-го танкового батальона, должен был принять участие тяжелый танк КВ, которому было поручено прикрывать идущие в атаку бронетранспортеры разведывательной роты. Под присмотром и командованием капитана Авраменко была проведена тщательная подготовка по организации и проведению этой разведки боем. Сценарий проведения этого боя подразумевал, что пять бронетранспортеров БА10 атакуют вражеские позиции. В тот момент, когда немецкая артиллерия откроет по ним огонь, в бой вступал танк КВ, который ответным огнем должен был отвлечь на себя немецкий артиллерийский огонь, предоставить бронетранспортерам возможность вернуться на исходные позиции. А в этот момент, под шумок разгорающегося артиллерийского поединка нашего танка с немецкими артиллеристами, наши разведчики и должны были бы произвести захват пленного.
Прошка сидел на своем командирском креслице и через открытый люк командирской башенки наблюдал за небосводом, ожидая, когда на нем зеленым бутоном расцветет ракета, сигнализирующая разрешение на начало разведки боем и выхода в атаку на немецкие позиции бронетранспортеров разведывательной роты. Пять бронетранспортеров БА 10 в тот момент колготились рядом с танком. Люки их десантных отсеков были плотно затворены, но Прошка знал о том, что только в двух из них находились отделения бригадных разведчиков. В радиоэфире стояла настоящая какофония непонятных шумов и звуков, только опытный радист мог бы в них разобраться и понять о чем идет речь. По мысленному диапазону Мишка Кувалдин успокоил Прошку, своего командира экипажа, добродушно произнеся:
- Проша, особо не тушуйся под клиентом! Надо будет, мы во всем тут же и моментально разберемся! А сейчас перед нами серые будни войны, так что ты сиди и любуйся своим небом в ожидании, когда в нем расцветет прекрасный зеленый цветок!
В радиоэфире вдруг прорезался голос капитана Авраменко, который поинтересовался:
- Прохор Владимирович, время выходит, ракета скоро будет. Как вы там?
- Все нормально, товарищ капитан. Ждем, не дождемся ракеты! Танковые недоноски готовы к выдвижению на поле боя. Да и мы тоже...
- А что это такое "танковые недоноски", рядовой Ломакин? - Полюбопытствовал Капитан Авраменко.
- А, догадываюсь... Ну, и колоритный же у вас язык, товарищ рядовой красноармеец Ломакин! Ну, что ж, через минуту ждите свою зеленую ракету!