Только поездки в Ленинград под Новый год не хватало для полного счастья. Но тут не думать, а бегать надо. Для начала за Анатолием, которого, как всегда, не оказалось на месте. Нашел, объяснил задачу. Хорошо с ним, сказано - срочно ехать, так даже вопросов не задает, зачем и почему сейчас. Только расписание самолетов пошел уточнить по телефону, да Рудольфу Петровичу напомнить, чтобы масла-бензина залил. Зато свежепринятые мэнээсы поймали за пуговицу на полдороги, еле отбился.
Опять набрал главк.
- А, Петр? Телефон гендиректора, Каминского Ивана Ивановича, я тебе нашел.
- Диктуйте…
- Вот только есть проблема… - Ермаков замялся. - Знаешь, не поможет он тебе.
- Как так? - Прекрасный план рушился на глазах. - Ну? Может, хоть посоветует что-нибудь!
- Была там история неприятная… Еще в шестьдесят первом решили исследования по радиолампам в Ленинграде сворачивать и переходить на полупроводники. Соответствующее НИИ закрыли, оставили только серийный выпуск. По электровакуумным приборам сейчас разработку ведут только во Фрязино, ну там всякие СВЧ магнетроны, клистроны для оборонки. Сам говоришь, это не подходит.
- Вот как, - расстроенно протянул я. - И что же делать?
- Не волнуйся, контора работает, - засмеялся главный инженер главка. - Навел я справки. Может помочь бывший начальник того самого НИИ, Авдеев Валентин Николаевич. Очень талантливый специалист, он еще стержневые радиолампы изобрел.
- Как мне его найти?
- Не спеши, дослушай! Он сейчас руководит небольшой лабораторией микроэлектроники при АН БССР. Записывай телефон…
- Спасибо, выручили. Может, еще сегодня его застану.
Опять стал крутить в руках убогую карболитовую трубку, с тоской вспоминая семь тысяч девятьсот шестидесятый телефон из две тысячи десятого года. До Минска дозвониться оказалось не слишком просто: то межгород занят, то абонент. Спикерфон отсутствовал, ЖК-экран не поставили, автодозвона в шестьдесят пятом году не было предусмотрено. Еще и "паллиатив на шпильках" отпустил домой пораньше. Минут через пятнадцать совсем потерял терпение от накручивания упругого диска, но Валентин Николаевич все же ответил. Договориться с ним о встрече "на завтра" удалось без труда.
Ехать ночным поездом, да еще с артефактом в кармане, Анатолий запретил. Так что романтики с водкой и преферансом под стук колес не получилось. Процитировал Катин брат пункт какой-то замшелой инструкции: "Секретные документы перемещаются в границах режимных объектов в закрытых папках (портфелях), при выносе за их пределы - в специальных сумках, мешках, чемоданах, закрытых и опечатанных специальными печатями". Причем действовать таким образом предписывалось, даже если в кармане лежала печать. Может, оно и к лучшему, летать мне всегда нравилось. Особенно в шестьдесят пятом, без мучительно долгих формальностей регистрации, многоступенчатого досмотра и долгого сидения в зале-накопителе.
…По славной традиции Советского Союза доступ в лабораторию был организован с заднего хода. Хорошо хоть въезд в изрядно захламленный внутренний двор, образованный грязно-желтыми пятиэтажными корпусами, не перегородили воротами или хотя бы шлагбаумом в комплекте со злобным вахтером. Обошлись без ругани и заказа пропусков. Зато сам подъезд едва нашли, двери оказались буквально завалены ржавыми металлическими стеллажами, которые оставляли место лишь для узенькой, полузанесенной снегом тропинки.
По внутренней лестнице добрались на третий этаж, обитая черным дерматином дверь лаборатории была приглашающе приоткрыта. Анатолий только головой покачал при виде такого вопиющего наплевательства на режим секретности. Коридор можно было бы назвать широким, если бы не стоящие вдоль стен техника и шкафы. Но при этом ощущения запущенности не возникало, даже в субботу ярко горел свет, слышались голоса, какой-то технический стук, чавканье и скрип электроприводов. Зато кабинет руководителя был практически пуст, не считая, понятное дело, пары столов со стульями, директорского кресла и самого товарища Авдеева, чуть полноватого, интересного мужчины лет сорока - сорока пяти, с правильными чертами лица, которые чуть портили слишком высокая верхняя губа и мясистый нос.
Впервые в советской околоэлектронной тусовке увидел так тщательно следившего за своей одеждой человека. На Валентине Николаевиче красовался недешевый, сшитый по мерке костюм. Он явно каждое утро сам завязывал галстук, причем подбирал его по цвету и рисунку, да еще к рубашке "не белого" цвета. Надеюсь, Авдеев тоже оценил мой модный прикид. И именно внешняя комплиментарность, а не жалость позволила ему удержаться от соблазна спустить гостей с лестницы, когда я назвал рекомендателя, а именно - Ермакова из МЭПа.
Уверен, имя главного инженера Авдеев слышал впервые. Зато на последнем слове он как-то сладко скривился, как будто заел шоколадкой не рюмку "Bisquit Extra Cohiba", а полстакана теплой "Русской". Видимо, представил, как будет отказывать человеку из ненавистного ведомства.
В общем, до показа цифрового индикатора с RAVчика удалось дотянуть на одной лишь вежливости. Зато после втыкания в розетку специально подготовленного блока питания и подключения нужных контактов желаемый эффект был наконец достигнут. Валентина Николаевича было не узнать, из цинично скучающего администратора он превратился в любопытного исследователя. Артефакт внимательнейшим образом рассмотрели, ощупали и даже попробовали "на зуб".
Все это было уже привычно и ожидаемо, но… к моему немалому удивлению, Авдеев нашел в себе силы отказаться от предложения "по легкому срубить авторитета и славы", разработав технологию производства табло по имеющемуся образцу. Очевидно, обида на электронщиков была величиной с "Энтерпрайз".
Хуже того, оказалось, что к беседе я подготовился очень слабо. Попросту забыл, что на дворе царство аналоговой техники с простыми и надежными стрелочными индикаторами. В то время как для показа цифр надо было ставить непростой АЦП или хотя бы сумматор. Поэтому никому эти индикаторы особо не были нужны, кроме далеких от народного хозяйства изготовителей ЭВМ да бешеных конструкторов сувенирных часов к XXIII съезду КПСС. Попробуй тут доказать, что уже через несколько лет калькуляторы и прочая цифровая техника начнут стремительный захват обитаемого пространства. А компактные, не боящиеся тряски люминесцентные индикаторы будут в этом здорово помогать как минимум полсотни лет.
Тупик. Есть человек, которому задача явно по силам. Найдены общий язык и куча смежных тем. У Авдеева даже в наличии какая-никакая производственная база для изготовления первой партии устройств. Но нет ни малейшего желания что-либо делать из-за дебильной ведомственной склоки пятилетней давности.
Мозг бился в поисках выхода. Стекло? Стекло! Стекло!!! Где там козырной туз?
- Валентин Николаевич, а как бы вы отнеслись к предложению возглавить совершенно новую отрасль промышленности СССР? Будут исследовательский институт, опытное и серийное производство, тысячи сотрудников. Хотите? Еще не поздно все в жизни изменить.
Немая сцена, только не из "Ревизора", а из какого-то произведения эпохи соцреализма. Авдеев смотрел на меня, подняв брови и наклонив голову. Анатолий перестал вертеть в руках карандаш.
- Позвольте, позвольте, молодой человек. Может, сначала с фондами на 29НК поможете? - Видимо, Авдеев решил не обострять ситуацию и перевел мою нелепую эскападу в шутку.
- Извините, что слишком пафосно прозвучало, - как бы местный босс психушку не вызвал, - но я серьезно. Давайте поясню идею…
Следующий час рассказывал об оптоволокне. О его производстве (благо, не так давно смотрел на Youtube соответствующий ролик), возможном применении, основных технических проблемах. После рисунка с физикой процесса внутреннего отражения на границе двух "сортов" кварцевого стекла снисходительная улыбка сошла с лица Валентина Николаевича. Когда я перешел к рассказу о гидроксильном пике, дисперсии, волновом уплотнении, частотах и прочих тонкостях, его глаза загорелись. Но полностью скептицизм не ушел.
- Красивая у вас, Петр Юрьевич, гипотеза, но сложно поверить в чудеса.
- А если вы получите образцы материалов, о которых я рассказываю? - Ну, сколько можно глотку-то драть? - И вообще, может быть, чаю попьем?
- Да, разумеется, - спохватился Авдеев, быстро встал, дошел до двери, приоткрыл ее. - Любочка! Сделай, пожалуйста, чаю! - И от порога нам: - Но откуда? Как?
Анатолий решил, что все заходит слишком далеко, и молча продемонстрировал свое удостоверение.
- Похоже, я и так рассказал слишком много. - Черт, мог бы и раньше намекнуть. - Товарищ капитан хочет сказать, что все подробности только через его ведомство.
- Так я и думал! - расстроился Авдеев. - Неужели и тут нас американцы обогнали?
- Не совсем, но близко к тому. Вернее, пока у них возникли некоторые проблемы, на решение которых уйдут по меньшей мере годы.
- Понятно… - протянул Валентин Николаевич. - Но образец-то покажете?
Мы с Анатолием переглянулись.
- А повторить его сможете? И добиться промышленного выпуска сотен километров кабеля?
- Зачем так много?
- Этот материал намного лучше меди для передачи информационных сигналов, представьте, сколько ценного металла можно будет сэкономить для энергетики?
- Интересная задача. - Авдеев внимательно на меня посмотрел. - Если все так хорошо, почему вы сами этим не займетесь?
- Перед нашим НИИ поставлена другая задача. Лично товарищем Шелепиным.
- Вот даже как?! - Казалось, именно теперь Валентин Николаевич удивился по-настоящему.
- Александр Николаевич сейчас курирует много проектов, связанных с электроникой и ЭВМ, так как считает их реализацию чрезвычайно важным для страны делом.
- Давно я не был в Москве…
- Там многое изменилось, особенно за последний год.
- Но почему вы думаете, что… - Авдеев пытался подыскать слова.
- За товарища Шелепина, понятное дело, я ничего сказать не могу. Но полагаю, он не откажется вас принять.
В комнату без стука ворвалась девушка со стаканами чая на подносе, сахаром и прочими мелочами. Мгновенно расставила посуду по столу и убежала, стрельнув в нашу сторону симпатичными глазками. Меня пробило на воспоминания, и пока пили чай, рассказывал о китайской чайной церемонии. Не все, лишь тот десяток пунктов, которые сумел когда-то приблизительно запомнить. Впрочем, это ничуть не помешало пить чай по-русски. Теплый, сладкий, не вынимая ложечек и захрустывая баранками.
- Сделаю я заказ на экранчики. - Валентин Николаевич задумчиво крутанул в стакане остатки темно-коричневой жидкости. - Даже без Шелепина. Есть что-то эдакое в вашем безумстве. Прямо как мы все рвали в молодости. Эх, было время…
- Соглашение на всякий случай захватил, - я достал из портфеля бумаги, - вот оно.
- Молодой, а какой предусмотрительный, - проворчал Авдеев, просматривая текст.
- Есть еще одно условие, - вмешался Анатолий. - На какое-то время придется организовать у вас работу первого отдела.
- Ох, как вы достали с этой секретностью… Давайте проще?
- В смысле?
- Да пойдем сейчас в соседнюю комнату, вскроем ваш прибор, изучим, и больше он мне будет не нужен.
Работа не затянулась. Валентин Николаевич сменил пиджак на лабораторный халат и препарировал индикатор, примерно как хорошая хозяйка разделывает курицу перед жаркой. Аккуратно, точными движениями, без потери ценного продукта. Уже через час Авдеев в запале бил себя по лбу со словами: "Да это чуть доработанный триод с фосфором на аноде! Только сеточку добавили! Ну, чисто маленький кинескоп, проще некуда. Но как я раньше сам не догадался?"
Из аэропорта поехали в "Пульсар", наудачу, так как все равно оказалось по пути. Тем более что пробок тут вообще не было, поток машин оставался до смешного маленьким даже летом. А уж зимой, судя по всему, две трети водителей ставили свои транспортные средства на чурбачки. Так что, на едва почищенной дороге попадались только черные "служебки" да похожие на здоровенные обмылки автобусы и троллейбусы. Но шипованная резина тут явно была не в моде. Асфальт берегли, или на пятом десятке лет Советской власти шины делать не научились? Но в результате движение шло убийственно неторопливо, где-то на тридцати - сорока километрах в час. Хорошо, хоть на улице оказалось не холодно, и жалкая печка "Волги" поддерживала в салоне сносную температуру, при которой можно было чуть вздремнуть.
Ожидания не обманули, работа по теме интегральной схемы сумматора из парктроника RAVчика кипела даже двадцать пятого в девять вечера. В Рождество и субботу (все никак не привыкну, что тут она пока воспринималась скорее как рабочий, а не как выходной день). Ребята Маслова уныло исследовали очередной набор двадцатипятимиллиметровых пластин, на которых, судя по всему, снова не оказалось ни одной годной микросхемы.
Неудивительно, хоть кол на голове теши этим гениям, но ввести нормальную фильтрацию воздуха и стерильные костюмы они так и не сподобились. Обошлись халатами, забавными накрахмаленными чепчиками и бахилами. Впрочем, может быть, я зря грешу на чистоту, и все дело в техпроцессах. Подобрать десятки параметров по каждой стадии экспериментальным путем - это не шутка.
До сих пор бросает в дрожь от разработанной техинструкции на тридцать пять пунктов. Небольшой фрагмент даже переписал на листочек и положил под стекло письменного стола в кабинете. Что-то типа "окисление подзатворного диэлектрика, температура около 1000 гр СО2+HCl. Стабилизация фосфора, температура около 900 гр С. Диффузант POCl3". Очень хорошо мозги на место ставит, когда хочется поскорее увидеть на столе ноутбук местного производства.
Ко мне в "Пульсаре" уже привыкли. Не любили, скорее, презирали, как выскочку. Их можно легко понять: все выглядело так, будто безмозглый баран пролез между вкусными ништяками от КГБ и реальными спецами. Да еще ходит с умным видом и стучит по каждому чиху в ЦК. Но спорить с личной номенклатурой товарища Шелепина, коей я, как оказалось, являлся, никто не собирался. Помнили бериевские порядки. Поэтому терпели, и даже иногда улыбались, лишь за спиной слышался язвительно-завистливый шепот: "Да что ты хочешь, он же к самому Шелепину дверь ногой открывает!"
Насчет ноги, кстати, злопыхатели сильно погорячились - постоянного пропуска в ЦК у меня не было. Пару раз приходил с докладом на Старую площадь, получал временный пропуск в специальном бюро, комната двести семь, первое окно. Неплохо там все было устроено, но интерьеры какого-нибудь заштатного муниципального банка из две тысячи десятого года по качеству и роскоши обгоняли ЦК с большим отрывом. А ковровые дорожки оказались вообще дешевкой, как в трехзвездочном турецком отеле. Разве что тут охрана виднелась на каждом шагу, не давала расслабиться. Так это не от хорошей жизни, просто не имелось видеонаблюдения.
Так что, больше обходились фельдъегерской связью. Почти как FIDO, только на бумаге и намного медленнее. Жалко, что следы увлечения школьного детства не сохранились в архиве ноутбука. Однако навыки, привычки к работе с нехилым потоком разнородной корреспонденции оказались очень кстати. Был даже соблазн устроить квотирование цитат при помощи ножниц и клея. Но такой авангардизм, да еще с секретными бумагами, в СССР явно не поняли бы.
Хорошо было в будущем, переписка по решаемой задаче росла в почте порой на двадцать - тридцать писем в день. И большая их часть была написана вполне по делу. Тут происходило то же самое, только действие развивалось пару месяцев. Медленно и печально.
Но к делу. Передал Маслову по акту печатную плату от часов с традиционно стертыми опознавательными знаками и здоровенной биркой с инвентарным номером. По идее, она должна была получиться даже проще, чем двоично-десятичный (в девичестве по причине четырехбитности шестнадцатеричный) сумматор из парктроника. Рассказал про задание Александра Николаевича, о котором, судя по всему, знали не только уборщицы НИИ, но даже ЦРУ и Моссад. Попросил посмотреть, нельзя ли уже через месяц-два получить хотя бы сотню интегральных схем для часов.
…Домой добрались за полночь. С утра, вернее, к полудню воскресенья, как только проснулся, обрадовала Катя. Оказывается, на Новый год к нам в гости собирались приехать ее родители. Уже купили билеты на поезд, позвонили с почты, чтобы встречали в четырнадцать двадцать тридцать первого декабря на Павелецком. Тесть и теща, можно сказать, приговор! Как я радовался, что в свердловской квартире Анатолия (куда родственники перебрались из барака), не было телефона. И все равно нашли способ. Уехать бы в командировку в тайгу, к медведям недели на три. Да только кто же меня отпустит живого?
Радовало одно: в СССР не было идиотских новогодних каникул по пять - семь дней. Работали до вечера тридцать первого, и уже с утра второго выходили на работу. Так что, не загостятся.