– Заходите, – сказал он и открыл дверь, – сейчас позову. Жанна! Выйди, тут клиенты.
Их двери напротив вышла "мамка" и, глубоко затянувшись сигаретой, на выдохе спросила:
– У молодых людей какие-то особые предпочтения?
– Да мне бы какую посвежее и чтобы с изюминкой какой, – снова включился в игру Леха.
– А тебе, морячок? – обратилась "мамка" к Иванычу.
– Помоложе желательно.
– О, да ты хулиган морячек, – широко улыбаясь и прохаживаясь вдоль стены, сказала она и потом обратилась ко мне: – А тебе какую? Может, полненькую? Или худенькую?
– Не, толстую не надо, давай молодую и стройную, и желательно с зелеными глазами.
– Заказ принят, сейчас подберу кандидаток, а там выбирайте, – сказала она и ушла.
– А что, много из кого выбирать, что ль? – спросил крепыша Леха.
– Да есть бабы, на днях до ровного счету пятидесятую Вова купил у какого-то приезжего, а и это! Точняк! Будет тебе изюминка! – сказал рыжий и, довольно улыбаясь, подошел к двери и прокричал: – Жанна…
– Чего?
– Там эта брюхатая оклемалась от дозы?
– Сейчас гляну… Да, сидит, сопли на кулак мотает.
– Ну веди и ее, пусть работает.
В момент всего этого разговора я смотрел на Алексея, а он смотрел на обрез на тумбочке.
– Нет, Леха, – сказал я шепотом и чуть толкнул его плечом, – не вздумай.
"Мамка" вывела с десяток девчонок, поставила их в ряд и сказала рыжему:
– Выберут, возьмешь деньги, остальных обратно загонишь, пошла я, у меня там кофе остывает…
У меня аж сердце сжалось… Господи, дай сил сдержаться… всех не спасти… во всяком случае, не сейчас, сейчас спасаем Дашу. Вот она, стоит с края, глаза в пол, на лице безразличие и отрешенность.
– Вот эту! – чуть ли не сорвавшись на крик, прервал наш молчаливый выбор Леха, указав на Дашу.
– Я так и знал, что тебе понравится, – улыбаясь сказал рыжий и отвел Дашу чуть в сторону, она так и смотрела в пол с безразличием, лишь теребя тонкими пальцами подол легкого платьица.
Иваныч просто показал пальцем на зареванную совсем молодую девочку, вероятно, он тоже потерял дар речи.
– Тоже хороший выбор, – продолжал комментировать рыжий.
– Эту, – сказал я и не узнал свой голос.
Рыжий направился к той, что я выбрал, а Даша перестала теребить платье, замерла и начала медленно поднимать на нас глаза. Рыжий был к нам спиной и Леха приставил указательный палец к губам и нахмурил брови. Даша увидела нас, побелела и рухнула в обморок.
– Да вы что, не кормите их? – возмутился Леха, хотел было направиться к ней, но я схватил его сзади за ремень… пусть играет до конца.
– Да не, кормят их, – ответил рыжий, – это новенькая, с испуга наверное.
Он присел над ней, пару раз хлопнул ее по щекам.
– Ну вот оклемалась, – рыжий поднял ее за плечи и встряхнул, – в общем, за этих по десятке, за изюминку двенадцать… О! Точняк, придумал ей погремуху – Изюминка.
– Мы на корабль забираем, там развлечемся.
– Условия знаете?
– Залог и не отходить от пирса?
– Да, правильно.
– А на сколько можно взять их вообще по времени?
– Вы тут надолго? – спросил рыжий.
– На неделю, наверное.
– Ну… бывало, что на три дня забирали, только вы там это, без извращений всяких и товар не портить… что-то вы странные какие-то. На три дня, не больше, короче, полтос золотом, вас проводят, чтоб девки не сбежали.
– А что, могут? – спросил я.
– Ну всяко бывает, особенно с новенькими.
Мы рассчитались, прошли в тамбур, забрали оружие и вышли на улицу. Через минуту двое парней вывели девчонок, и мы направились к пирсам. Мальчишки из бара, который должен был нас ждать, на месте не было.
Наши провожатые покинули нас у трапа "Авроры", девчонки всю дорогу плелись молча, только та, которая совсем молоденькая, постоянно всхлипывала и плакала. А Дашка молодец, держится…
– Вон там по трапу и вниз, – сказал девчонкам Иваныч, когда мы поднялись на палубу, – а там прямо по коридору и до кают-компании.
Девушки прошли в кают-компанию и встали около стола, потом по очереди вошли я, Алексей и Иваныч.
– Ну иди сюда, горе луковое, – сказал я Даше.
Она кинулась ко мне и, обхватив шею руками, чуть не задушила…
– Сергей Николаевич… Сергей Николаевич… – причитала она.
– Все… успокойся, ты в безопасности.
Даша отцепилась от меня и бросилась на шею к Иванычу, потом к Алексею. Ее "коллеги" по несчастью стояли, смотрели на всю эту картину и ничего не понимали.
– Есть хотите? – спросил Иваныч.
– Хотим…
– Володь, накорми девчонок, потом помыться проводишь, я сейчас распоряжусь организовать для них место.
– Понял, сделаю, – ответил торчащий в окне раздачи Володя.
– Боцман, жду тебя в рубке, – сказал Иваныч в рацию, – идем, мужики, пусть эти горемыки поедят, помоются и отдохнут, у нас дел еще куча.
Когда мы поднялись в рубку, боцман был уже там и беседовал о чем-то с вахтенным.
– В общем, так, – сказал ему Иваныч. – В кубрике, как в прошлый раз, угол отгороди и размести пассажиров, потом приведешь к ним доктора, пусть осмотрит. Приставь кого-нибудь к ним, пусть рядом будет, на палубу чтобы нос не совали, в гальюн водить через машинное отделение. Понял?
– Понял.
– Выполнять.
– Ну что, какой план? – спросил Иваныч, усевшись в штурманское кресло, достал трубку и утопил прикуриватель в панель.
– План прежний, – ответил я, – Леха берет помощника, собираются и идут за Трошиным.
– Я вот что подумал, – сказал Алексей, – может, проследить за ним до конца маршрута? Он же наверняка их к тайнику поведет.
– А если их переход затянется больше чем на трое суток?
– Тогда уходите и спускайтесь к слободе… дальше по обстановке.
– Уходите… хм… пострелять придется.
– Придется, – кивнул Леха, – в любом случае придется… Я уже погонял в голове некоторые мысли по этому поводу, предлагаю поиграть так…
337-й день. Артельские пристани (Лас-Вегас)
Вторые сутки экипаж "Авроры" изображает разврат, разброд и шатание. Из динамиков периодически громыхает музыка, которую включает Вася у себя в радиорубке, параллельно контролируя эфир и работая с Алексеем, раз в час принимая от него доклады, а еще иногда Иваныч выдает что-то в стиле "Боцман, стой там, иди сюда" пьяным голосом. Матросы свалили на носу кучу кусков брезента, которые мы вчера купили у капитана самоходной баржи, что пришвартовалась по соседству – новодел, но сделан на совесть. Матросы по-честному сидели и сшивали куски, Иваныч надеялся, что выйдет некое подобие паруса. Кто-то из боцманской команды висел в люльке и драил до блеска буквы "Аврора". Вот такая картина, экипаж занят, хозяева пустились во все тяжкие. Наблюдатели в вышках на берегу уже даже не смотрят в нашу сторону. Самая веселая жизнь в этом "Лас-Вегасе" начиналась по вечерам и продолжалась почти всю ночь.
Утром Василий принял от Алексея информацию, что группа Тульского с Трошиным вышла к какому-то старому карьеру и встала лагерем. Связь была уже отвратительной, и мы с Иванычем приняли решение переходить к плану "Б", все мероприятия по его подготовке уже были выполнены, теперь мы только ждали. Ждали сигнала – подрыва двух двухсотграммовых тротиловых шашек с помощью химического взрывателя. Алексей, прежде чем дождался выхода группы Тульского, спрятал "подарок" у нескольких бочек с горючим, которые стояли в вахтовом городке старателей, метрах в пятидесяти от вагончика Тульского. Время шло, а взрыватель все не срабатывал.
– Елки-моталки… уже обед, – сказал Иваныч, сидя на полу в рубке, я сидел рядом с ним в полной экипировке и с АКМом на коленях. Только вахтенный находился в штурманском кресле и нес службу, но и его СКС стоял рядом.
– Может, старый этот взрыватель, ну или бракованный?
– Может, – согласился Иваныч, – короче, ждем еще полчаса, и я по запасному варианту подаю сигнал сиреной.
– Хорошо.
Минуты потекли еще медленнее, воздух начал уплотняться, даже дышать стало как-то труднее… Мандраж… никуда его не деть. Иллюминаторы открыты, с улицы доносятся звуки, разговоры, работает какой-то двигатель, сижу прислушиваюсь… и тут:
– …Бумм!!
– Чего расселся? Началось! – толкнул меня Иваныч.
Я привстал на колено и, немного приподнявшись, посмотрел на берег. Все стояли и смотрели в сторону вахтенного городка, там, примерно в семистах метрах над деревьями, поднимался столб клубящегося дыма. Народ на берегу засуетился, охрана тоже заметалась, из сторожки кто-то быстро побежал вверх по тропе. Наблюдатели на вышках, стоя к нам спиной, смотрели в сторону взрыва.
– Внимание… Работаем, – сказал Иваныч в микрофон громкой.
Почти одновременно с носа и с открытого мостика ударили крупнокалиберные пулеметы по основаниям вышек, разнеся конструкции в щепки… драивший буквы матрос в люльке на носу хватанул острым ножом остатки нитей каната швартового, который был надрезан почти до конца заранее… взревели "пятьсот лошадей" "Катерпиллера" и из никелированной бочки глушителя вырвался серый дым…
– Покидаю пост, занимаю позицию на юте, – услышал я в рации голос бойца, что был на открытом мостике, пока бежал до люка, на юте мотористы уже поставили безоткатку на станок.
– Принял, – ответил я, и теперь мне надо занимать место за "Утесом"… я из этой хреновины и не стрелял-то никогда, ну да ладно, в нужную сторону точно выстрелю… Выскочил из рубки, и быстро перебирая ногами, заскочил по трапу на открытый мостик.
– …ду-ду-ду-дум, … ду-ду-ду-дум, … ду-ду-ду-дум. – Короткие очереди КПВ разносили в щепки три "хозяйских" катера, поставив крест на возможной погоне по реке.
– Хрясть… Хрясть… – Боцман перерубил топором веревки, удерживающие сходни…
– Внимание, отходим! – крикнул Иваныч.
Перегазовка… и "Аврора", вспенивая воду, быстро отошла от пирса.
– …звяк… звяк… шлеп… – Что-то ударило под ногами, и я увидел на насыпи вспышки метрах в трехстах от нас, а на дорогу выбегали трое вооруженных людей. Пару секунд они стояли, не понимая где и что происходит, мне этих секунд хватило.
– …ду-ду-ду-дум, – дал я первую очередь в их сторону, что заставило противника сразу упасть.
– …ду-ду-ду-дум. – И они поползли ближе к деревьям, двое из них даже бросили оружие на земле.
"Аврора" быстро удалялась от пирсов, подставив противнику корму.
– …ш-ш-ух, – пролетел заряд гранатомета в десяти метрах от кормы и плюхнулся в воду.
– Ни хрена ж себе! – сказал я вслух, и припал к пулемету, – а если бы стрелок подумал об упреждении? Все, кранты!
– Да-дах! – шарахнул с юта СПГ9… заряд попал в середину насыпи, на которой находились стрелки.
– … ду-ду-ду-дум, … ду-ду-ду-дум, … ду-ду-ду-дум, – дострелял я туда же по насыпи остаток ленты, и "Аврора" ушла в поворот реки.
– Богоугодное дело вы сотворили, братья, – хлопал меня по плечу Андрей, когда я и Иваныч сидели под навесом около его большого дома, – покарали погрязших в разврате грешников!
– Не всех покарали, Андрей, там еще есть кого карать и есть кого спасать, – ответил я и, допив чай, взялся за рацию.
– Яковлев, как успехи?
– Почти закончили, Николаич, заставу усилили СПГ и ПК, здесь двое наших и два десятка местных. Дозор вышел на километр вперед по дороге. На сопке НП с "Утесом" развернули, сейчас вторую безоткатку там собираем и все, можно сказать ушли в глухую оборону.
– Добро… на "Авроре" кто остался?
– Только боцманская команда на КПВ, мотористы и радист с ПК.
– Принял… закончите, доложишь.
– Принял…
– А… Яковлев!
– На связи…
– Ты дежурный по гарнизону сегодня… внимательно.
– Принял, есть дежурный.
Я положил рацию на стол рядом с автоматом и спросил Иваныча:
– Что там девчонки?
– Да спят сестры, умаялись, – ответил за Иваныча Андрей.
– И я спать… Иваныч тебе бы тоже надо вздремнуть, нам в ночь дежурить.
– Да, согласен… Андрей разбуди пожалуйста нас как стемнеет.
– Хорошо братья, разбужу…
338 день. Заброшенный карьер
– Товарищ майор… Товарищ майор, – шептал боец ополчения Сергеев и тихо толкал в плечо Алексея.
– Светает? – спросил Леха.
– Да, вот-вот рассветет.
– Что там внизу?
– Кто-то так храпит, что камни, того гляди, осыпаться начнут… ох тяжело же им с утра будет.
– Ну ручей вон рядом, напьются, а может, и на опохмел чего оставили.
– Место здесь, конечно, жутковатое, и металлолом этот ржавый, и знаки радиационной опасности понатыкали, здесь точно не опасно находиться? – спросил Сергеев, поежившись.
– Для тайника самое то, металлолому тому уже сто лет в обед, а таблички эти?
– Ну да, таблички почти новые.
– Вот, и ты заметил… так что моя чуйка мне подсказывает, что схрон этот где-то тут.
– Интересно, когда они проснутся?
– Подождем, теперь торопиться некуда. Что, камни на мочевой пузырь давят?
– Есть такое дело.
– Ну пока эти дрыхнут, можно и оправиться, отползай, только тихо.
Уже окончательно рассвело, бойцы лежали на втором ярусе от дна чаши, точнее "подковы" карьера, и продолжали вести наблюдение за лагерем. Гиканье ночных птиц сменилось веселой трелью, свистом и пением птиц дневных. Наблюдатели лежали за одним из пышных кустов, которые росли в нескольких местах, невероятным образом зацепившись корнями за скальную породу. Когда-то в другом мире хвойные деревья, что росли по краю карьера, теперь торчали из земли сухими "копьями", лишь изредка среди них просматриваются зеленые деревья лиственных пород и плотный кустарник сочного зеленого цвета. Внизу, где расположилась группа Тульского, стоял ржавый остов экскаватора, а рядом из земли торчали останки конструкций щебеночного завода.
– Сейчас солнце из-за сопки выглянет и влепит этим соням по глазам, – прошептал Сергеев, отпил из пол-литровой пластиковой бутылки, используемой как фляжка, и передал ее Алексею, тот кивнул и тоже сделал пару глотков.
Спустя еще полчаса в лагере зашевелились. Всего было пять человек, четверо "спортсменов" Тульского и Трошин. Люди проснулись, и было видно, что похмелье делает свое дело. Коренастый парень сначала перевернул все емкости у кострища и не найдя живительной влаги, взял небольшую кастрюльку и медленно побрел к ручью, что протекал на выходе из карьера. Другой, круглый как колобок, продефилировал в пестрых семейных трусах за экскаватор.
– Ага, а вот и Трошин, – тихо сказал Алексей, приложившись к "Беркуту" и наблюдая в оптику, – как же хочется выстрелить… ну ничего, сука, поживи пока. Ну что, Сергеев, чувствуешь себя Рамоном Меркадером?
– А кто это?
– Ты в школе учился?
– Я даже пединститут закончил после армии, заочно… физфак, – обиженно ответил Сергеев.
– Физик?
– Учитель физкультуры.
– Понятно… А кто такой Лев Троцкий знаешь?
– А! – улыбнулся Сергеев. – Все, дошло… Это вы по поводу истории с ледорубом и длинной руки НКВД?
– Ага.
– Так того, ну который ледорубом-то, – Сергеев изобразил рукой удар, – этим Мормоном завали?
– Точно, только не Мормоном, а Рамоном… Рамоном Меркадером.
– Понятно… нет, не чувствую себя никаким Мормоном. Вот то, что жрать хочется, это чувствую.
– Дело сделаем и поедим. Так… и чего они?
– Жрать сели…
Бурча животами и накапливая лютую ненависть, бойцы пролежали еще около часа, и когда Трошин встал и начал крутиться около завалившегося набок ржавого грохота, Алексей опять припал к прицелу.
– Что там? – оживился Сергеев.
– Копошится что-то… Ящик какой-то… провода… блин, плохо видно…
Трошин направился с небольшой коробкой в руках к экскаватору, попутно разматывая провод.
– Что там у него? – уже нервничая, смотрел в оптику Алексей.
Трошин присел у экскаватора, немного повозился с проводами и свистнул попутчикам, которые сидели вокруг костра и отхлебывали из какой-то бутылки, передавая ее по кругу.
– Жеваный кот! Да это же КПМка! Он что, тут взрывать что-то собрался?
– Командир, может, завалить его, пока нас тут не похоронило?
– Ладно, если для них достаточное укрытие эта железяка, то, наверное, не страшно.
"Спортсмены" Тульского поспешили за экскаватор, присели там все кучкой в месте, где указал Трошин.
– …Буммм! – глухо раздался взрыв маломощного заряда, склон в метре от дна карьера окутался большим облаком пыли.
– Ну вот, совсем не страшно, – сказал Алексей и снова припал к прицелу. – Ну и что там у нас?
Когда через минуту осела пыль на земле лежали куски бетона, в которые была вмурована скальная порода, маскируя широкую железную дверь, словно скорлупа, которую и раскололо небольшим зарядом.
– Пора? – спросил Сергеев.
– Рано… а ну там ловушка какая на двери или кодовый замок?
– Возможно, – согласился Сергеев, сжимая в руках гранату с выкрученным взрывателем.
– Ты, главное, не нервничай, спокойно, как договорились, прямо под ноги, – сказал Алексей. – Точно добросишь?
– Точно, – ответил Сергеев, сосредоточенно уставившись вниз.
А группа Тульского радостно суетилась около двери, кто-то похлопывал Трошина по плечу, один из "спортсменов" подошел к двери, осмотрел все и повернувшись ко всем развел руками. Все уставились на Трошина, а он посмотрел на часы и, изобразив забывчивость, побежал жестикулируя к экскаватору.
– Что-то не нравится мне это, – сказал Алексей, наблюдая за этим представлением.
Трошин залез в полуразвалившуюся кабину экскаватора и извлек оттуда "кривой стартер", продемонстрировав его всем, стоя на гусеничном катке. Кто-то громко загоготал, кто-то захлопал… а Трошин снова посмотрел на часы, сгруппировался, спрыгнул за катки и залег…
– …Ба-бах!!! – раздался резкий и громкий взрыв… вжик… звяк… пролетело что-то мимо Лехи и Сергеева… опять пыль…
– Вот что-то вроде этого я от этой гниды и ожидал, – сказал Леха, – "монка"… к бабке не ходи… посекло братков на фарш.
А Трошин спокойно встал, отряхнулся и, подойдя к телу одного из "спортсменов", вытащил у него ПМ, вынул магазин, вставил на место, дослал патрон и спокойно прошел мимо всех и произвел четыре контрольных выстрела.
– Все, мля! Концерт окончен, – сказал Алексей и выстрелил.
Пуля размолотила Трошину колено, и он с диким ревом упал на камни, выронив пистолет и схватившись за ногу, но как только он обхватил колено ладонями, его вновь пронзила дикая боль и он потерял сознание от болевого шока.
– Умер, что ли? – спросил Сергеев.
– Вырубился… спускайся, вяжи его, я страхую.
– Понял, – ответил Сергеев, затолкал гранату в подсумок и, подхватив автомат, начал прыжками спускаться вниз, подбежал к Трошину, отпихнул ПМ ногой и перевернув противника на живот, связал ему руки за спиной веревкой. После этого Алексей встал, подобрал два тощих рюкзака и тоже спустился.
– Эй… гнида… подъем! – сказал Алексей, присев рядом со связанным и отвесив ему пару пощечин.
Веки Трошина задрожали, и он, сделав пару неудачных попыток, открыл глаза и простонал.
– Что, больно? Это только начало.
Потерянность во взгляде Трошина прошла, он наконец сфокусировал взгляд на Алексее, и его лицо исказила волна эмоций… злоба, боль, отчаянье.