- Да, ты говорил. Ничего, я все равно еще кой-какого дерьма прихватил, чтобы смотрелось как обычная кража, и никто не подумал на нас. Было еще и кое-что из жратвы - то, что не по карточкам: фасоль в консервах да шоколадки. Все лучше сырой змеятины. По дороге все сметем. Даже бутыль газировки добыл, просох весь, как урюк! Жаль вот пива у них не было.
Ховик примолк, задумавшись. Потом с озадаченным видом произнес:
- Одно непонятно: никаких бабок. Прихватил зеленых - сдачу и мелочевку - у них там касса с фиговый листок. Веришь, даже сейфа не было для серьезного навара. У них что, черт возьми, деньги из моды выходят?
- В каком-то смысле, да. По рукам нынче ходит очень мало наличности, - объяснил Дэвид. - Зарплата сразу уходит на банковский счет, и ты за все рассчитываешься по кредитной карточке, а банк напрямую оплачивает. Люди своих денег, за исключением мелочи, в основном и не видят.
- Вот ведь бляха муха. Кредитные карточки, понятно, были и до того, как меня хватанули; у меня-то самого никогда, но я помню. Уже тогда, видать, все шло к тому. Иной раз берешь магазин или бензоколонку, а у них там в кассе денег кот наплакал, голые гроши.
- Что ж, это часть замысла. В некоторых магазинах наличность нынче даже не принимается. Государство поощряет такую систему: с покупок за наличные берется особый налог - не дает хода грабителям и неплательщикам, а самое главное, дает удобный повод прислеживать за людьми. Карточки снабжены электронным кодом, а ФЕДКОМ… Хотя, тебя вряд ли это заинтересует.
Дэвид в целом не был уверен, что сможет объяснить систему Ховику. Здоровяк явился из другого мира, существующего бок о бок, и даже в пределах того, что известен самому Дэвиду. Но разделяли их почти непересекающиеся силовые поля, все равно что в одном из тех фантастических рассказов о параллельных измерениях. Очень немногие из мира Ховика выбивались когда-либо в мир таких вещей, как кредитные карточки и компьютеры; Ховик сам, пожалуй, исключение для своего круга, в силу умения читать и писать. Что касается банков, то подобные Ховику обычно заканчивают тем, что либо подметают в них, либо их грабят.
В считанные десятилетия, размышлял Дэвид, разрыв между обитателями "дна" и всеми остальными разросся до невероятности. Отец у него часто говаривал, что Соединенные Штаты превратились в какое-то подобие диккенсовской Англии… "Господи, - подумал он с внезапным гневом, - самое время настало валить всю вину на зажиточный средний класс; все мои недавние невзгоды тому пример".
- Трудновато выкручиваться, если ты в бегах, - высказал мысль Ховик.
- Это тоже часть замысла. Вынь пачку бумажек в каком-нибудь, пусть полупристойном, месте, так кто-нибудь, глядишь, вызовет полицию: признак, что ты не вписываешься в систему. Карточек не имеют единственно бродяги, безработные со стажем, какие-нибудь чудаки или религиозные фанатики, да те, кто вне закона, вроде нас.
Вот блин! - усвоил сказанное Ховик. - Блин! - еще раз в сердцах повторил он. - Шоколадку будешь?
Остаток ночи они ехали, придерживаясь в основном безлюдных окольных дорог. Где-то возле Стоктона за руль сел успевший переодеться на ходу Ховик, дав возможность сменить одежду Дэвиду. На том джинсы болтались, а ботинки, наоборот, жали; размеры, понял Дэвид, которые он держал в памяти с дотюремной поры и которые назвал Ховику, уже мало что общего имели с действительностью. Перед мысленным взором нечаянно предстал Ховик, читающий этикетки, щурясь в полу-тёмном магазине.
К самому Сан-Франциско подъехали, когда солнце давно уже взошло. Ховик медленно петлял в лабиринте пригородных улиц и подъездных магистралей, кляня безумные извивы восточных кварталов.
- На шоссе куда быстрее, а деваться некуда: чего доброго, вляпаемся в какие-нибудь хреновы разборки. Здесь вернее можно слинять, если кто-то упадет на хвост.
Ближе к полудню, где-то в районе Окленда, Ховик свернул к обочине и сказал: "Слушай, пора нам эту колымагу в кювет…".
Дэвид огляделся. Квартал запущенный; не совсем еще трущобы, но сходство уже намечается: обшарпанные многоэтажки с объявлениями о сдаче внаем, заштатные магазины, ломбард.
- Ты уверен? - с сомнением спросил он.
- В городе на ней чересчур рискованно. Здесь мы и так обойдемся - прогуляемся или на трамвае проедем; машина сейчас уже точно в розыске. Ты куда думал двинуть?
- Через мост. Надо кое-кого… найти.
- Ну, а меня-то уж никакой черт не заставит светиться по городу в ворованной тачке, в такое время дня. И так уже сколько едем; не хватало еще, растуды ее, въехать куда-нибудь не туда в одном из этих закоулков, где сам хрен дороги не разберет, чтобы фараоны слетелись. Если сам нарваться хочешь, бери машину себе.
- Что ты, что ты! Я в Сан-Франциско путался, даже когда здесь жил. Если тебя беспокоит машина, то, конечно, давай ее в кювет. Ты у нас спец. - Он посмотрел на Ховика. - А сам куда думаешь?
- Да так, поошиваюсь немного; может, навещу кой-кого, узнаю, что да как. Тут когда-то было мое логово, - ответил Ховик, оглядывая безмолвную улицу. - Знал тут кое-кого из мужиков; может, кто-то еще живой, приютят.
- Д-да… А может, подадимся со мной? Тебя бы приняли, - предложил Дэвид, тут же мысленно спохватившись: "Да что я такое несу! Привести с собой Ховика - значит точно вызвать какие-нибудь скандальные сцены; Костелло, тот просто головой крышу прошибет". В то же самое время Дэвид слишком обязан был Ховику, чтобы уйти просто так.
Ховик же решительно мотнул головой.
- Опять, поди, какая-нибудь пидерсия с политикой? Нет уж, благодарю! Нет, правда, ты не обижайся, но я не хочу связываться с Сопротивлением.
- Не могу тебя в этом винить. Послушай, - Дэвид секунду помолчал в нерешительности. - Если у тебя что-нибудь не сложится, или передумаешь, попробуй обратиться: Коронадо Тауэре - это все в самом Сан-Франциско - квартира 120. Только, ради Бога, смотри, если пойдешь, чтобы никто следом не увязался.
- Ох, чуется мне, - улыбнулся хитро Ховик, - и напинал бы кто-то тебе сейчас задницу, что ты все это такому, как я, выложил. Что ж, спасибо, но только я вряд ли появлюсь. Вот, на-ка! - Он протянул пригоршню разнокалиберной мелочи и несколько мятых бумажек. - Твоя доля за ту работенку в Карсон Сити. Пригодится на трамвай!
Дэвид ссыпал деньги в карман. Надо запомнить: вот оно, первое неправедно нажитое барахлишко.
- Совсем уезжаешь? - спросил он Ховика, открывая дверцу.
- Пока нет. Надо найти, куда сунуть винтовку, сховать куда-то машину, чтобы сразу не нашли. - Неожиданно Ховик, довольно неуклюже, протянул руку. - Ну, давай! Береги задницу!
- Ты тоже, - ответил Дэвид, искренне пожимая протянутую руку.
Минуту спустя старенький "Датсун" съехал с обочины и вильнул за поворот. Дэвид смотрел машине вслед, пока та не скрылась в отдалении.
Трубку, когда попробовал позвонить, никто не взял, - ясно, никого не будет дома до вечера. На то пошло, до темноты безопаснее будет подождать. Дэвид медленно побрел по тротуару, подумывая, как скоротать день. В голове от недосыпания слегка плыло.
Кособокий балаган с аляповатыми афишами у входа подсказал выход. Дэвид купил билет и выискал себе место на галерке дешевой киношки, по пути обратив внимание, что места вокруг заняты преимущественно потасканными смутными личностями, в основном клюющими носом. На экране по городским улицам гнались друг за другом два автомобиля. Дэвид как мог разместился на расшатанном сиденьи, головой откинувшись на изрезанную обшивку, и почти тотчас заснул.
Очнулся - за плечо тормошил контролер в рубашке с коротким рукавом.
- Сейчас вечерний сеанс, парень, - беззлобно сообщил он. - Хочешь сидеть дальше, давай еще за один билет.
На улице было темно. Часы, утянутые Ховиком в Карсон Сити, показывали семь с небольшим; правда, Дэвид ставил их так, наобум. Он поспешным шагом двинулся к трамвайной остановке, прикидывая на ходу, не позвонить ли еще раз. Для экономии решил пройти через подземный переход; шаги гулко застучали по металлической лестнице. Не исключено, что за квартирой наблюдают, да и телефон, если на то пошло, может прослушиваться.
Из-под козырька остановочной платформы бесшумно и на удивление быстро выскользнули четверо; разглядел он их, подойдя уже совсем близко. Тонкая кость, юнцы явно не белые; волосы до плеч, одеты в мешковатые штаны и коротенькие майки. По возрасту - лет семнадцать или восемнадцать. Филиппинцы, мелькнуло у Дэвида, или вьетнамцы; а может, из Индокитая, или даже индийцы. В районе Моста многоцветие, можно сказать, бесконечно.
Тот из них, что ближе, самый низенький из четверки, подал голос:
- Эй, чувак!
Дэвид продолжал идти, заклиная мысленно: ради Бога, не надо, я не враг вам, и нет у меня того, что вам надо, и милосердие для меня уже непозволительно большая роскошь. Непомерно тяжелым сделался вдруг заткнутый за пояс револьвер.
- Эй, чувак, ты не понял? - голос был с сильным акцентом, но непонятно, каким именно. - Стой и смотри сюда, когда тебе говорят, или сейчас сзади дождешься.
Дэвид, остановившись, тяжело, со вздохом обернулся.
- Не надо! - вырвалось из горла будто кряканье, рот и глотка разом пересохли.
Четверка слегка расступилась, заходя с боков. Тот, что окликнул, держал опасную бритву. Остальные раскрывали складные ножи.
- Чувак, - позвал коротышка, - бабки есть для меня? Давай-ка, мудило, сейчас ведь морду изрежем.
Дэвид, сделав шаг назад, вынул револьвер.
- Прочь! - хрипло выдавил он.
Увидев оружие, юнцы замерли. Один принялся что-то быстро лопотать на непонятном Дэвиду языке. Коротыш оборвал его, резко махнув рукой.
- Мужик, знаешь чо, - выговорил он, закинув голову набок с блуждающей полуулыбкой на лице. - Я тебе сейчас, наверное, дам этой штукой попользоваться. Ты же сейчас, мудило, просто собздишь из нее стрельнуть. Много вас таких, белых бинабеев (на диалекте визайя, Филиппины, - "голубой"), носит их при себе, чтобы очко не играло.
Он медленным, расчетливым шагом двинулся навстречу Дэвиду - руки вдоль боков, грудь выпятил: дескать, ну! Глаза светились изнутри. Накурился, или насосался, а может и то, и другое. Или просто психопат.
Дэвид направил револьвер на него.
- Я не пугаю!
- Пуга-а-ешь, чувак, пуга-а-ешь! - Опасная бритва, подрагивая, бликовала под одиноким фонарем остановки. Видишь это, ты, поте?
"Прав Ховик, - подумал Дэвид с отчаянием, - никогда не доставай оружие, если не готов пустить его в ход. Но как я могу убить этого подростка, в чем его вина, если так изуродовала его жизнь? Кроме того, выстрел сейчас…"
В глаза ударил слепящий сноп света, и усиленный мегафоном голос командно бросил:
- А ну, всем стоять!
Четверка мгновенно порскнула в стороны, спасаясь бегством. Гулко стукнул выстрел, и коротыш, вякнув, рухнул вниз лицом. Вслед беглецам метнулись несколько призрачных силуэтов, и во тьме возле остановочной платформы Дэвид расслышал смачные, с шорохом и похрустыванием удары, сопровождаемые жалобными воплями и бранью.
Дэвид обронил пистолет и поднял руки. Пронзительный свет погас, и на ступенях платформы появился средних лет толстяк в не первой свежести синей форме.
- Год уже без малого выслеживаю этих сопляков вонючих, - довольным голосом сказал он. Стволом указал на Дэвида. - Есть какая-нибудь бумага на владение этой штуковиной? Покажи удостоверение личности.
Дэвид напрягся, собираясь кинуться, но в грудь уставилось пистолетное дуло.
Давай, попробуй, - сказал толстяк. - Мигом распластаешься у меня, как этот вот недоносок. Руки перед собой!
Лейтенант, - окликнул взволнованный голос, - тут на оружии печатка Управления.
"Ну, вот, - подумал Дэвид, чувствуя, как на запястьях смыкаются наручники, - вот и вся отчаянная эпопея Дэвида Грина. Верно говорят, веселое время пролетает со свистом".
Толстяк рассматривал револьвер.
- Ты где это раздобыл, парень?
- Когда будет минутка, - с диковатой улыбкой покосился Дэвид, - пойди-ка, отсоси.
Хватка на наручниках усилилась; толстяк, шагнув вперед, коротким ударом саданул Дэвида рукояткой револьвера в живот. От тошнотной боли Дэвид согнулся пополам и натужно закашлял, как при рвоте. А в глубине теплым огоньком светилось что-то вроде гордости. "Боже ты мой! Сказал - ну, просто вылитый Ховик!"
Ховик
Укрыв машину в неброской аллейке (там ее неминуемо отыщет пьянь и в считанные часы растащит по винтикам), Ховик отправился бродить по улицам Окленда, дожевывая последнюю шоколадку и прикидывая, что делать дальше.
"Уэзерби" и припас к ней Ховик закидал строительным мусором в одном брошенном ветшающем доме. Не исключено, что ее обнаружит какой-нибудь бездомный - они в изобилии водятся в таких местах - но тут уж деваться некуда. С пистолетом он не растался; сунув за брючный ремень, прикрыл сверху курткой, а пару обойм рассовал по карманам джинсов. Рискованно, но ходить безоружным он не собирался. Если припрут к стенке, можно будет по крайней мере прихватить кого-нибудь себе в компанию. Ховик решил, что обратно не пойдет, как бы там ни сложилось.
Он прошел примерно милю, с любопытством поглядывая по сторонам и вбирая в себя атмосферу городских трущоб. В целом эта часть Окленда, похоже, мало изменилась - чуть запущеннее, чем прежде, но и в прежние годы она красотой не отличалась. Гари и бензиновой вони, пожалуй, даже прибавилось, хоть так, может, и кажется от того, что сам он столько лет отдыхал на чистом воздухе в пустыне. Но все равно, в глотке сейчас першило, а глаза пощипывало.
Правильно сделал, что схоронил машину: здесь бы она явно была на виду. Автомобилей в целом поубавилось, в основном, видно, из-за высоких цен на бензин, который продавался только по талонам (от кого-то Ховик слышал, что талоны распределяются лишь среди работающих, безработным и надеяться не на что, хотя они в основном здесь и обитают). Машины в основном проезжали старые и потасканные. Мною непрочного вида мопедов и мотороллеров, с жужжанием сновавших по улице, а вот настоящих полногабаритных мотоциклов не попадалось, за исключением старого "Харлея", на котором промчался мимо полицейский. Те из городских, что победнее, ходили пешком или ездили на трамвае. Трамваи курсировали по всем пригородам и через сам Сан-Франциско - теперь их модель попроворнее, не та, что прежний "Барт" - и проезд стоил дешево.
Прохожие в большинстве своем были одеты по-рабочему; из тех, кто помоложе, многие попадались в армейских брюках или куртках - явно списанные ветераны, маются в поисках работы. Тут и там попадались группы подростков, разодетых в дешевые пестрые тряпки, - кучкуются в подворотнях, шаркают по улицам. Четверо худосочных ухарей-филиппинцев в черных майках собрались вроде как перегородить тротуар, но пригляделись к Ховику повнимательней и осмотрительно расступились, угрюмо бурча что-то себе под нос. Шлюха в красном платье завлекающе кивнула (без особой, правда, уверенности) из припаркованной у тротуара машины. Да, уклад все тот же, стойкий, проверенный, но это единственное место, где можно незаметно слиться с окружающим фоном.
Ховик остановился перед баром, где надпись на стекле возвещала: "МЫ БЕРЕМ НАЛИЧНЫЕ". Для тех, кто не умеет читать, изображен был еще и доллар. Ховик вошел.
Внутри было темновато и неухоженно; из туалета где-то на задах несло унитазом и хлоркой. У бильярдного стола сидели и насчет чего-то вздорили два старика, негромко и заунывно друг друга понося. Ховик примостился на стульчике у стойки бара и заказал пива. Взять чего-либо покрепче не рискнул: еще, чего доброго, ударит в голову и язык развяжется. Услышав цену, Ховик чуть не присел, но заплатил-таки, ничего не сказав.
Над стойкой вещал телевизор, старенький, без стереометрии, цвета помаргивали. На экране средних лет диктор с улыбочкой тыловой крысы выдавал дневную сводку новостей. Очередной воздушный рейд в районе Персидского залива; атака Ирака на американскую воздушную базу отбита, враг понес значительные потери в живой силе. ("Ясно, все так и играют в свои игры, воюют в горах Никарагуа, а Папа Римский шлет бесконечные призывы к примирению"). Силы повстанцев в Парагвае обстреляли американских военных советников, прибывших по правительственной линии, вынудив их открыть ответный огонь в целях самообороны. Трое человек погибли при пожаре на авианосце "Оливер Норт", виновные не выявлены. Скончался от сердечного приступа знаменитый актер. Пенсионер-башмачник из Айовы заявляет, что является внебрачным внуком Элвиса Пресли…
Этого трепача в конце концов сменила видеозапись последнего выступления Президента. Ховик изучающе всматривался в обильно умащенное косметикой лицо, влажные глаза, густую шевелюру и добротную - зуб к зубу - улыбку; гладко поставленный голос тем временем вещал: "Мне иной раз доводится слышать фразу "полицейское государство". Что ж, для меня слово "полиция" неразрывно связано с такими понятиями, как отвага, честность, преданность. - Не считая газетных снимков и портрета в Блэктэйл Спрингс над столом у коменданта, президента Ховик видел впервые. Ничего, и еще век бы не видел. - Я без ложной скромности признаю, - завершил свою мысль Президент, - что Администрация делает ставку именно на такие качества".
Ховик потягивал пиво, прикидывая, что бы сейчас заметил на этот счет старик. Удивительно, насколько часто он припоминается. Интересно, подыскал он себе или нет еще одного такого, кто бы выслушивал его бредовые словеса. Хотя не такие, если вдуматься, и бредовые, просто излагает он как-то забавно, эдак заколупически.
От пива его слегка разморило, и Ховик начал размышлять, как быть дальше. Особых планов у него не было, что само по себе долго продолжаться не может. Если оставаться в городе, рано или поздно выловят. Слишком много зацепок: всякие там кредитные карточки, талоны, удостоверения - то, что положено иметь при себе, а у него нет и не предвидится, и даже как ими пользоваться, толком не ясно. Безусловно, есть людишки, способные снабдить чем угодно - всегда такие водились, во все времена - но у Ховика выхода на них нет, да и заплатить при случае нечем. А грабежом, если прав Грин, нынче не разживешься.
Ехать куда-то - нужен билет на автобус или поезд, а для этого пожалуйте удостоверение и укажите, куда следуете. Если машиной, нужен бензин. Можно, понятно, угнать еще одну тачку, но все равно, ехать-то куда?
Если податься на явку Сопротивления в Сан-Франциско, то может, помогут уйти за границу, но опять-таки, куда? Мексика - исключено. Правительство там плотно повязано с Вашингтоном, и неугодных выдает с превеликой радостью. Много политических бежит в Канаду, но Ховик там однажды попался на грабеже в Британской Колумбии, и неизвестно поэтому, как оно сложится с выездом в Канаду. Если туда вообще нынче пускают.
Да, куда ни кинь, хреновато все складывается, хотя если припомнить, удача никогда особо не светила. А, все равно, пусть только тронут - мало не покажется. Хватит! Все же не кастрат на скотобойне - стоять дожидаться, пока завалят. Залихватская эта мыслишка Ховика слегка приободрила.
По телевизору над стойкой пошел старый фильм. Бог ты мой, Иствуд! Значит, снято как минимум до Филиппинской войны. Ну, да ничего, Иствуда смотреть можно, хотя он иногда и играет фараонов. Все лучше, чем гладкорожих этих говнюков, заполонивших экран с той поры, как Управление повычистило из Голливуда всех, у кого на лице был намек на крамолу: стукачи здесь изрядно потрудились.