Попаданство. Наш человек в мире, где эволюция пошла другим путем, дав право на жизнь многим из тех, кого мы с вами видели только на картинках из учебников истории, и где Homo sapiens должен отвоевывать свое право на существование в жестоких битвах с соперниками.
Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 1
Глава 3 2
Глава 4 4
Глава 5 6
Глава 6 7
Глава 7 9
Глава 8 10
Глава 9 13
Глава 10 15
Глава 11 16
Глава 12 18
Глава 13 20
Глава 14 21
Глава 15 23
Глава 16 25
Глава 17 26
Глава 18 28
Глава 19 30
Глава 20 32
Глава 21 33
Глава 22 36
Глава 23 38
Глава 24 39
Глава 25 41
Эпилог № 1 43
Эпилог N 2 44
Эпилог N 3 46
Павел Носов
Второй шанс
"Господи, как умирать надоело…"
Р.Э.Распе, Г. Горин. "Тот самый Мюнхгаузен"
"Это не мои приключения, это не моя жизнь! Она приглажена, причесана, напудрена и кастрирована!"
Р.Э.Распе. Г. Горин. "Тот самый Мюнхгаузен"
Глава 1
Этот Город был болен. Стар и болен. Кирпичи первых зданий, в нем построенных, были ровесниками становления империи Чингисхана Тимучина. Когда-то по его улицам, гремя доспехами, двигались рыцари тевтонского ордена, идущие в походы на Русь. Вверх по синей ленте реки, текущей через Город, поднимались драккары викингов, пришедших в набег на местные племена за солнечным камнем. По его площадям маршировали полки Фридриха Великого, Наполеона и Кутузова. На горе, давшей ему название, раньше стоял замок королей государства, державшего в страхе половину Европы. В Городе были парки, сады, музеи и крупнейший в Европе университет, студентами и преподавателями которого были самые видные философы, математики, поэты и музыканты своего времени.
Он начал болеть перед последней большой войной, когда вместо музеев и садов в нем стали строить форты и бомбоубежища. Кризис пришел вместе с этой войной, практически стершей Город с лица земли и убившей его жителей. На их место пришли другие. Они были не хуже и не лучше прежних, просто другие. Они пытались лечить Город, но их лекарства были сродни яду. И если в начале века Город был стар благородно, как седой аристократ с прямой спиной и ясным взглядом, то к его окончанию он был уродливо стар. Новые здания, как раковые метастазы, такие же бессмысленные, бесполезные и безобразные продолжали расти на его теле. Он уже умер, но еще не понял этого, умер, и превратился в догнивающий полутруп на койке хосписа без всякой надежды на возрождение.
Я сидел на крыше уродливого двадцатиэтажного здания, построенного на месте замка королей, смотрел вниз и прощался с Городом. У него не было выбора, продолжать ли влачить свое жалкое существование, или покончить с этим навсегда, оборвав поток непрекращающейся боли и прижизненного гниения. У него не было, а у меня такой выбор был. И я его сделал.
Перелив оставшиеся в бутылке сто грамм в синий пластиковый стаканчик, отсалютовал посудой заходящему над Городом солнцу и выпил свой последний в жизни глоток водки. Я уже был пьян, и последняя доза новых ощущений мне не добавила. Да, совсем недавно, всего полтора года назад, бутылка водки была для меня гомеопатической дозой. А сейчас был настолько пьян, что меня шатало даже порывами мокрого западного ветра, вечного жителя этого Города. Мерзкая зараза, поселившаяся в теле, за короткое время превратила меня в полный боли обтянутый кожей лысый скелет, истребила все чувства и оставила одно желание - быстрее бы все закончилось. Но организм жил. Пронзаемый черными стрелами метастаз, он боролся. Работало - не сдавалось сердце, когда-то превращенное жестокими тренировками в железный насос, качали не нужный уже телу кислород ведерные легкие, пытались очистить накачанную лекарствами кровь почки. Добегающие до мозга сигналы периферийной нервной системы транслировали только одно - боль, боль, боль.
Я пил не от того, что боялся совершить последний шаг, совсем нет. Просто мне хотелось под конец испытать еще какие-то ощущения, кроме изматывающей все существо боли. Курить бросил давно, наркотиков не употреблял никогда, для общения с женщиной был бесполезен. Оставалась только водка - вечная спутница горестей и радостей наших. Как там у Великого?: "И стаканчик подмигнул, блеснул в лунном свете, и помог этот стаканчик..". Соврал Великий, не помог. На осознанность моего поступка опьянение не повлияет никаким образом. Решение принял еще вчера, когда получил результаты последнего МРТ головы - метастазы в мозгу. Дальше будет только одно: воющий от боли, ничего не соображающий овощ на больничной койке. Я точно знал это, видел таких в клинике, где меня пытались лечить.
Все, хватит, тянуть нечего, заканчиваем прощание. Помогая себе руками, взобрался на невысокий парапет крыши так никогда и не ожившего здания в центре умирающего Города, встал у края, выпрямился, шатаясь от водки и от ветра, раскинул руки, оттолкнулся, и начал падать вниз.
Глава 2
Какая-то многоногая ползучая тварь с ослиным упорством пыталась залезть мне за воротник. Ну чего тебе там надо-то? Вот шея же голая, кусай и проваливай, не буди меня.
Будить??!!! Сознание вернулось сразу, рывком. Не спеша открыть глаза, я со страхом сжался в предчувствии боли. Не той нудной, тяжелой, постоянной, которая жила со мной уже долгое время, а боли острой, смертельной. Но боли не было. Никакой. Ни старой, привычной, ни новой, которая должна была меня убить.
Это что значит - получилось, отмучился? Тогда почему я вообще думаю? Непростой для меня, махрового безбожника, вопрос, совсем непростой. Не положено нам, атеистам, по вере своей после смерти думать. Не предусмотрен процесс, как говорил один гнустнопамятный персонаж отечественной истории, м ы шления, в мертвом теле. А сдохнуть я должен был стопроцентно, с гарантией, постарался я в достижении этой цели изрядно. Ан нет, лежу себе, и, вот паскудство, думаю.
Откуда знаю что лежу? Чувствую. Задницей, пардон, чувствую. В буквальном смысле. Лежит эта вышеупомянутая часть моей тушки несчастной на чем-то вполне твердом, а вместе с ней на этом самом твердом и все остальное тулово лежит. И ощущения у меня наличествуют не только тактильные, нет, другие чувства тоже присутствуют. Ну вот слух и обоняние точно. А обоняются мне запахи совсем не городские, привычные, выхлопогазоасфальтовые, а природные, так сказать, свежие и приятные. Деревьями пахнет, листвой прелой, смолой. И чистотой небывалой, нереальной. Слух же подсказывает, что вокруг меня не пешеходы вечноспешашие и не машины впробкахгудящие, а ветер листьями шебуршит, а надо мной птицы орут.
Предательские мысли о попадании меня, любимого, в рай отбрасываем решительно. За свою не очень долгую жизнь я нарушал заповеди Господни много раз, а седьмую еще и с удовольствием. На ад тоже пока не очень похоже. Ад у меня последние полтора года был персональный, поэтому говорю со знанием дела.
Ладно, при жизни я был парнем решительным, после смерти мне вообще бояться нечего, пора начинать действовать, определяться с местом моего пребывания. Но первым делом мы разберемся с тварью заворотниковой надоедливой. Хлопнул себя по шее, поднес руку к лицу и открыл глаза. На ладони лежал раздавленный муравей. Ну, и что мы имеем? Имеем мы ладонь и муравья. Ладонь моя, муравей ничей, мертвый. А моя ли ладонь? Повертел рукой возле глаз, рассматривая. Моя рука, моя. Все шрамы и отметены, оставленные бурно прожитыми годами, на своих местах. Расстегнул манжет куртки, закатал рукав, осмотрел предплечье. Тоже мое. Только вот в чем загвоздка: перед тем, как я попрощался с городом и миром, руки мои были похожи на пособия анатомические, кости скелета демонстрирующие в кабинете школьном. Только обтянуты были кожей пергаментно-желтой и венами синими, иголками истыканными. А сейчас у меня перед глазами была моя рука, только из времени доболезненного, прекрасного. Паренек я был мускулистый изрядно, и сейчас все мои мышцы, болезнью подлой и докторами добрыми убитые, на своих местах оказались. А если ущипнуть? Ай, больно!
Стал я себя ощупывать охлопывать, комплектацию и состояние объекта проверяя. После осмотра внимательного, понял я, что тушка эта точно моя, только такая, какой она была года два назад, до диагноза поганого и химиотерапий разных. То есть весь мой законный центнер и еще десять кило массы, из крепких костей и мышц тренированных состоящей, в наличии имеются. И дырки на шкуре, в процессе эксплуатации тушки по специальности владельца полученные, тоже на местах положенных. Куртку с плеча содрал, майку оттопырил - ну точно, вот они шрамы от пули басмаческой, тушку мою насквозь пробившей и по дороге ключицу поломавшей. В девяностом это было, когда я уже прапором по контракту в Средней Азии моджахедов наркотических и борцов за свободу и независимость гонял. Рукой по голове провел - и шевелюра моя на месте, ежиком привычным, давно я с ней попрощался. А про главное? Руку в штаны засунул - и тут все на месте и в комплекте, что несказанно радует. Работоспособность сейчас проверять не станем, пока не до этого, но надеяться будем на лучшее.
Продолжим ревизию. В путь свой последний я не стал одевать смокинги черные с туфлями лакированными - какая разница, в чем коктейль из костей и остатков мяса упакован будет? Напялил я на себя камуфляж свой городской, почти новый, на рыбалку ездить купил, да и одел всего пару раз, не до рыбалок потом стало. На ногах ботинки американские БиллиВилливские, после крайней моей командировки на Кавказ остались, там носил не долго, под конец уже одел-разносил. Что еще: ремешок на штанах кевларовый, трусы-майка-носки обычные. Да, финка изготовления дагестанского в чехле кожаном на поясе болтается. Подарила мне ее, как не странно, девчонка знакомая в период усипусечных отношений наших. Девчонка вот вместе с отношениями кончилась, а финка прижилась, на рыбалки со мной всегда ездила, остроты она отменной, рыбу чистить - самое то. Так и одел ее вместе с рыбацким, так и не снял, последний раз из дома выходя. Паспорт в кармане нагрудном и корочка МВДшная пенсионная, опознание облегчающие. Все.
Так, комплектность проверили, теперь работоспособность проверим. Встал я, легко тело бренное от земли оторвавши, нагнулся-наклонился, присел, руками помахал, противнику невидимому удар сокрушительный рукой нанес и ногой добавил. Это просто праздник какой-то! Мало того, что работает все как природой-матерью положено и тренерами строгими поставлено, так еще и легкость в теле образовалась, бегать-прыгать-кувыркаться хочется! Но это - погодим по размышлению здравому. Себя проверили, теперь пространство окружающее просканировать бы надо. Что у нас кругом твориться?
А кругом меня Лес. Вот именно так, с большой буквы. Деревья лиственные, неохватные в стволе, ветки нижние метрах в пяти от земли начинаются. Стоят деревья довольно далеко друг от друга, но кронами наверху смыкаются, солнца почти не пропускают, так, лучики редкие. Наверное, поэтому и подлеска, и травы почти нет. Душат великаны всю мелочь внизу, не пускают к солнышку. Под ногами листья прелые паласом мягким пружинят. Величественная картина, могучей древностью веет. Всплывает сразу в памяти - реликтовый лес.
Живет этот реликт жизнью своей лесной, повседневной. Птицы в кронах щебечут, чирикают. Белка вон по стволу на землю вниз головой пробирается. Вполне себе обычная белка, рыжая, хвост пушистый. А на белку эту из-за другого дерева с интересом смотрит зверушка какая-то мелкая, хищная. То ли хорек, то ли норка, не видно мне отсюда, только мордочка краешком. То есть в порядке тут все и с экологией, и с жизненными циклами: ты ешь, тебя едят.
Вот только одно "но". Нету у нас в области лесов таких, точно знаю. Я, пока еще в силах и живой был, всю ее объездил, рыбалкой своей любимой занимаясь. Да что там область! Нигде, куда меня судьба в лице вышестоящих командиров и начальников бросала, я таких лесов не видел. А уж помотался я и по России, и по бывшему Союзу о-го-го сколько. Да и не может, по здравому размышлению, такой ресурс ценный без дела простаивать. Давно уже должны были приватизировать-попилить-вывезти. Мебель красивую людям-европейцам сделать или бумагу туалетную, мягкую.
Все, хватит загадки придумывать-разгадывать. Берем то, что дано, и начинаем трясти. То есть встали и пошли потихоньку. В какую сторону пойдем? А пофиг. Лес - то одинаковый кругом. Опушек-полянок не видно. Прямо вон туда, на белку, и пойдем, заодно и спугнем-спасем зверушку от хищника страшного. И будем дальше двигаться в том направлении. Заодно и на солнышко посматривать, сверяться. Верный способ не закружить в незнакомом лесу - по ориентирам идти. Отмечать на выбранном направлении что-то необычное, выделяющееся, и к нему, потом к следующему необычному, и так далее. Вон там ветка поломанная сухая висит, а вон там подальше кустик чахлый пророс-пробился к свету. Так и пойду.
Одежда удобная, погода прекрасная, самочувствие отличное - что еще пешеходу надо для счастья? Темп взял ровный, средне-быстрый, но не марш бросок - спешить-то, собственно, некуда. Через половину часа, по моим ощущениям, наткнулся на поваленное дерево. Один из гигантов лесных упал отчего-то, не выдержал ударов судьбы. И видно, не так давно упал, не сгнил еще, свежий ствол довольно. Ну а мне - подарочек. Выбрал я себе ветку в кроне приглянувшуюся, попилил-порезал ножиком своим, кору содрал, заострил с двух концов палку - и посох получился. Вещь хорошая, нужная в походных условиях. И опереться на него, и, в случае чего, супостату какому, или скотине дикой по морде дать.
Только вот со скотиной пока напряженно, не видать ее совсем. Нет, мелочь всякая шныряет вокруг в достаточном количестве, птиц полно, не пуганных совсем. А вот что покрупнее - этого не видно. Оно, в принципе, и понятно - нечего в таком лесу животине травоядной делать. Травы толком нет, до листьев не достать, если не жираф. А нет травоядных - нет и хищников. Хотя следы видел. Не Дерсу Узала я, конечно, и не следопыт индейский, но копыта свинячьи, на почве отпечатанные, различить могу. Встретил я несколько полянок под деревьями потоптанных-разрытых, видно кабаны вкусняшки свои какие искали. Еще обратил внимание на царапины на дереве, солидные такие борозды, и на высоте впечатляющей, я, стоя, рукой едва дотягиваюсь. Ну, и это знакомо, приходилось видеть. Топтыгин территорию свою метит, межевые знаки ставит. Но вот опять же "но"! Если кабаны у нас в лесах и водятся, то до медведя ближайшего верст с тысячу проехать надо, нет у нас медведиков.
Хотя проблема питания пока не стояла, не хочу я кушать, но если до того, как захочу, к людям не выйду - мне и птицы за глаза хватит. Вот этим же посохом и добуду, благо видел уже, и не раз, птах каких-то, с некрупного индюка размером, которые на земле под деревьями паслись, из листвы что-то выковыривали. Опознать не смог, не орнитолог я, но на вид вполне упитанные-съедобные, и подпускают метров на десять к себе, не боятся почти, только потом на ветки взлетают. Если что, палкой по такой мишени не промахнусь.
А потом я вышел к дороге. Увидел сначала полосу светлую за деревьями. Подумал - либо поляна, либо лес кончается. Когда поближе подошел, уже понял, что просека это. В обе стороны, на сколько из-за деревьев видно, полоска тянется. Ну, все разнообразие какое, пойду посмотрю.
Глава 3
Посмотрел, епт. Обогнув на своем пути очередного гиганта лесного, я попал прямо на разборки. Взглядом сразу картину схватил, и очень она мне не понравилась. Стоит посреди дороги телега, простая такая, деревянная вся, длинная, борта высокие. Лошадь в телегу впряжена, тоже стоит. А возле телеги три тела валяются в позах неживых, расслабленных. Опыт у меня есть достаточный в этом деле, понять сразу могу, трупы. Точнее сказать, два тела на дороге лежат, а третье сидит, к колесу тележному привалившись. В глаза бросилось, что у этого, сидячего, голова аж сплющена спереди, шлем железный круглый (шлем???!!!), на голову эту надетый, в лоб вмялся и в переносье вошел, а полоска железная на шлеме, нос которая защищать должна, параллельно земле торчит. Не живут с такими травмами.
Еще два участника толковища дорожного по-над телами стоят, в мою сторону поворачиваются. И выглядят эти двое как-то очень похоже друг на друга, а вот на человеков - не совсем. Не, две руки, две ноги, туловище и голова присутствуют на положенных им местах. Вот только все у этих двоих какое-то утрированное. Ростом они головы на полторы меня ниже, но массивней гораздо, по весу как-бы и не больше чем я со своими ста десятью кэ гэ будут. Бошки здоровенные, шишковатые какие-то, и, такое впечатление, что лба совсем нет, сразу за бровями кустистыми череп в затылок уходит. Носы огромные, а вот шеи нет. Совсем нет. Мне не видно. Голова сразу на широченных плечах сидит. Грудь бочкой. Руки, что из меховых безрукавок торчат, такой толщины, что губернатор Калифорнии, тот, который еще и робот из будущего, увидев их, просто зарыдал бы от зависти черной. Только коротковаты рученьки эти, кулачищи трехлитровые где-то на уровне пояса висят. Ноги из-под кожаного фартука толстенные, кривые видны. И все это богатство плоти волосом густым покрыто масти рыжей.
Ладно, потом на стати их любоваться буду, не до этого сейчас. Бандиты лесные с похвальной быстротой на меня среагировали, двигаться уже ко мне начали. И намерения у них, чувствую, не добрые. Ох, совсем не добрые. У первого, что ближе ко мне стоит, дубина в руках, хорошая такая, ухватистая, лапами по рукояти полированная, даже на вид тяжелая. И утыкана по рабочей части вставками какими-то. Второй чуть подальше стоит, у того копье, метра полтора, и наконечник у копья широкий, черный, с две ладони длиной.
Быстро смещаюсь вперед и чуть в сторону, так, что бы они на одной линии оказались, по очереди ко мне подходили. Хорошая реакция у парней, первый уже палицей своей замахивается, щедро так, от плеча.