Я открыл верхний люк, выглянул. Ничего опасного, одни деревья вокруг. Эх, жалко танк бросать, нашим вполне бы пригодился этот трофей. Я снял с пушки замок, размахнулся и забросил его подальше. Хотел пулемет снять, да передумал.
- Василий, выбирайся, к своим идем.
Мы выбрались из танка и направились вдоль шоссе по лесу.
- Вась, к своим выйдем - не говори, что танк угнали и бросили. Не поверят, особистам сдадут.
- Я же комсомолец, чего своим врать?
- Ты думаешь, медаль нам дадут? К стенке поставят!
- За что? - Глаза Василия округлились от изумления.
- Ты на оккупированной территории, под немцем, был?
- Ну выходит - да.
- Вот за то и расстреляют. Скажут: диверсанты фашистские, попробуй отмойся. И придет твоей матери извещение, что сын предатель.
- Ты чего на Советскую власть клевещешь? - вскинул голову паренек.
- Тю-ю, Вася, ты, никак, сдурел?
Василий обидчиво поджал губы и замолчал. Вот навязался на мою шею. Ведь сдаст по своей наивности особисту, с потрохами сдаст. А если меня в кутузку посадят, так ведь и его тоже.
- Ты коммунист? - вдруг неожиданно спросил Василий.
- И не был никогда.
Василий растерянно глядел то на меня, то в сторону нашей передовой, не зная, что сказать.
Совсем недалеко простучала очередь.
- Вася, ложись, дальше - ползком, если не хочешь пулю схлопотать от своих.
Мы поползли. Сыровата землица после вечернего дождя. Одежда на груди, животе и ногах сразу испачкалась. Но лучше быть грязным, чем мертвым.
Мы подобрались вплотную к позициям, слышалась русская речь. Василий попытался привстать, но я ухватил его за гимнастерку и дернул вниз:
- Жить надоело?
Повернул голову в сторону позиций, крикнул:
- Свои, не стреляйте!
- Вставай и с поднятыми руками - сюда.
Мы оба встали и пошли вперед.
Справа от дороги стояла пушечка-сорокопятка, невдалеке - окопчик со стоящим на бруствере пулеметом "Максим". Я такой только в музее видел. И это все силы? Ведь перед ними, за пригорком, машин полно с солдатами, транспортеров с пушками. Одной пушечкой и пулеметом такую силу не удержать.
- Кто такие? - строго спросил сержант с треугольниками в петлицах.
- К своим выходим.
- Документы.
Василий достал из кармана гимнастерки клеенчатый пакет, развернул и протянул красноармейскую книжку. Сержант просмотрел ее, вернул.
- Иди к пулемету, патроны в ленту снаряжать будешь.
Потом перевел взгляд на меня.
- А у меня документов нет, сгорели, - соврал я. - В Оршу к родственникам ездил, под бомбежку попал. Теперь ни вещей нет, ни документов.
- Так. - Сержант посуровел лицом. - А как же вы через немецкие порядки прошли?
- Так леском. Немцы только на шоссе. Машин с солдатами там полно, тягачи с пушками.
- Эка! Танк немецкий на нас вышел, мы его стрельнули, так он с дороги в кювет и свалился, - похвастал сержант. - Надо бы тебя в тыл отправить, пусть разберутся - кто такой, да людей свободных нет. Иди в окопчик, посиди пока там.
Ну, в окопчик так в окопчик. Теперь уже самовольно в тыл уйти не могу, подумают - сбежал.
Нашел окопчик - мелковатый, залез в него, присел на корточки. Мне бы сейчас в действующую армию, взводом танковым командовать, а я здесь сижу. Несправедливо. Военному делу я обучен, в армии служил. Знаю, может быть, поболее, чем командиры полков в тысяча девятьсот сорок первом году, а сижу, как заяц в норе.
Солнце пригревало, и я незаметно придремал.
А проснулся от разрывов снарядов. По позициям артиллеристов немцы лупили из гаубиц. Бойцы попрятались от осколков. Перед пулеметным гнездом с "Максимом" взорвался снаряд, затем с небольшим перелетом - другой. В вилку берут, следующий снаряд будет точно по позиции.
- Васька, убегай! - привстал я из окопа.
Но Василий или не расслышал меня, или побоялся из окопа выбираться. И следующим снарядом позицию пулеметчиков разворотило.
Когда взрывы прекратились, я поднял голову и осмотрелся. Вся поляна была изрыта воронками. Пулемета не было видно, а пушечка стояла, и вокруг нее уже суетились два бойца.
Я бегом добрался до нее.
- Немцы пошли, а нас только двое осталось, помогай, - прохрипел сержант. Лицо у него после обстрела было грязным, в земле, так что узнал я его не сразу.
Из-за взгорка выходила цепь немецких пехотинцев.
Пушечка звонко выстрелила, подпрыгнула. Больно уж маловата, и ущерб от разрыва снаряда был невелик, только немцы залегли.
- Где войска-то, сержант?
- Да хрен их знает. Командир сказал - до обеда продержись, а там наши подойдут, да, видно, завязли на Лепеле. Тащи ящик со снарядами, немцы зашевелились.
Пригибаясь, я отбежал к мелкому окопу, в котором лежали снарядные ящики, схватил один и - бегом к пушке. Сержант навел пушку и выстрелил - раз, второй, третий…
- Снаряды давай!
Я принес ящик, затем второй… Стрельба продолжалась.
- Сержант, там всего два ящика осталось.
- Твою мать! И наших нет… Эх, пулемет бы сейчас.
- Слушай, сержант. Я кадровый командир, танкист, в отпуске был. Танк, по которому ты стрелял, я с Василием у немцев угнал. И не подбил ты его, я сам в лес съехал. Давай я к нему вернусь. Как полезут немцы, я из танка их и шарахну, а потом и гусеницами можно подавить. Только ты по мне не стрельни.
Сержант слушал меня, широко раскрыв от удивления глаза и недоверчиво покачивая головой.
- Ты не контуженный, часом?
- Хочешь - верь, не хочешь - не верь. Только что ты теряешь? Я не твой подчиненный, а приказ тебе был - продержаться до подхода наших.
- Иди тогда.
Я побежал к лесной опушке и - по лесу - вдоль шоссе. С собой прихватил пистолет - кто его знает, может немцы уже до танка добрались. Нет, вот он стоит, как мы с Васькой его и оставили - люки открыты. Черт! Я же замок от пушки снял и забросил. Припомнить бы только - куда? Так, надо повторить последние действия: снял замок, высунулся из люка, размахнулся и швырнул его в кусты. Значит, искать надо в тех кустах.
Я бросился к зарослям, встал на четвереньки и руками стал обшаривать высокую траву и землю под кустами. Да где же он? Я аж вспотел от напряжения. Пальцы наткнулись на металл. Нашел! Правда, грязноват. Ничего, в танке ветошь есть, оботру.
Я взобрался в башню, обтер ветошью замок, поставил его в казенник, попробовал закрыть и открыть. Работает. Вытащил из боеукладки снаряд, загнал в ствол, проверил - заряжена ли лента в спаренный с пушкой пулемет. Вот теперь я к бою готов. Плохо только, что один и помочь некому. Мне бы сюда механика-водителя, дали бы немцам жару. Гусеницами, огнем и маневром можно было бы значительно проредить немецкие цепи.
Я выбрался из танка и, прячась за деревьями, вышел к дороге. Немцы были от меня метрах в двухстах - явно готовились к атаке. Как поднимутся, выведу танк и - прямой наводкой из пушки. Помнить только надо, что на дорогу выезжать нельзя, иначе помешаю стрельбе сержанта.
Ну вот, дождался. Немцы поднялись и пошли в атаку. И мне пора.
Я залез в танк, закрыл люк, завел мотор, развернулся на месте и вывел его к дороге. Двигатель глушить не стал - перебрался в башню, сел на место командира и приник к прицелу. Близко они, в прицел даже пуговицы разглядеть можно.
- Огонь! - скомандовал я себе и нажал на педаль спуска. Выстрел! Я соскочил с кресла, схватил новый снаряд, загнал в ствол. Прицелился… Выстрел!
Немцы явно растерялись, залегли. И было от чего. Из леса выползает немецкий танк и начинает стрельбу по своим же.
С немецкой позиции выстрелили вверх зеленой ракетой, явно пытаясь привлечь мое внимание - мы же свои, куда же ты, мол, стреляешь. Я же прошелся по залегшим цепям из спаренного с пушкой пулемета. Щедро прошелся, на всю ленту. Затем открыл люк и выбросил снарядные гильзы, что путались под ногами. Ничего, сержант, мы еще повоюем.
Пересел на место водителя, решив пройтись по немецким позициям и гусеницами додавить живых. Но не успел включить передачу, как раздался мощный удар в корму и двигатель заглох. Удар был настолько силен, что на мгновение я потерял сознание.
Очнулся быстро. Из моторного отсека валил дым, потрескивало разгорающееся пламя. "Надо убираться из танка, пока не сгорел", - подумал я.
Открыл люк механика-водителя и стал выбираться. Получалось неуклюже, ноги почему-то плохо слушались.
Перевалившись через броню, я упал на землю и пополз в лес. Надо убраться от танка подальше. Когда огонь доберется до снарядов, рванет сильно.
Я отполз подальше и только лишь под прикрытием деревьев встал. Ноги уже держали лучше, однако голова немного кружилась. "Здорово долбануло, но уже и то хорошо, что живой остался", - подумал я.
Хватаясь за стволы деревьев, чтобы не упасть от головокружения, я направился на позицию артиллеристов. Ну и сволочь же сержант, влепил все-таки снаряд в корму, хотя я его и предупреждал.
Я добрался до опушки, вышел из леса.
Рядом с сорокопяткой стояли два наших танка - Т-34 и КВ.
Увидев меня, сержант бросился навстречу:
- Ты ранен?
- Да вроде нет, голова только кружится.
- А из носа кровь чего идет?
Я вытер нос рукой - на ладони была кровь.
- Ты чего мне в корму снаряд вогнал? Без малого не убил.
- Прости, друг, то не я. Танки на подмогу подошли. Я и рта открыть не успел, как они выстрелили. Как же, немец к ним кормой стоит, где броня потоньше. Разве можно упустить такую удачу? Я уж их сразу обматерил, да поздно было. Знаешь что, ступай-ка ты в тыл. Вижу я - человек ты свой, а что документов нет, так не у тебя одного сейчас. Отлежаться тебе надо, да и обмундирование сменить, - сержант посмотрел на меня жалостливо, - одежа какая-то на тебе странная, совсем не военная.
Наверное, и в самом деле видок у меня был еще тот. Одежда в грязи, лицо в копоти от пороха и в крови.
Я поплелся по дороге с холма в тыл. Настроение было - хуже некуда. Василий погиб, мне эти неумехи не только не дали фашистов добить, но и ни за понюх табака самого чуть в танке не сожгли. Распирала досада, горечь саднила горло. Чувствовал бы себя получше - набил бы морду танкистам. Сами бы подумали: ну какой дурак к позициям врага задом встанет?
Однако, когда прошел километра два, мне стало немного полегче - втянулся.
Навстречу мне из-за поворота выехала колонна мотоциклистов. Передний мотоцикл, немного не доезжая до меня, остановился. Сидевший в коляске - судя по знакам отличия и планшету на боку офицер - спросил:
- Откуда следуешь, товарищ?
- А вы кто будете? - задал я встречный вопрос, не забывая о бдительности.
Он внимательно оглядел меня. Видно, мой внешний вид с явными отметинами боя вызвал доверие, и он понимающе кивнул.
- Я ротный. Где-то здесь расположение артбатареи должно быть.
- Вон там позиции, - махнул я рукой назад. - Километра через два, не заблудитесь - там два танка стоят и пушка. Тяжко хлопцам сейчас - немцы наседают, мало наших в строю осталось. А на это не смотри, - я тронул рукой одежду, - по случаю здесь, потому и выхожу на сборный пункт.
- Ну, бывай.
Мотоциклист дал газу, и за ним устремилась вся колонна, обдав меня пылью и запахом бензина.
Я отправился дальше и, пройдя еще около часа, наткнулся на пост на дороге.
- Стоять! Кто такой?
- Свой, русский, из Орши иду.
- Документы.
- Нету, сгорели.
- Еще один погорелец.
Вдали с оставленных мною позиций артиллеристов послышались выстрелы пушек, а потом - частые разрывы снарядов. Похоже, немцы накрыли позиции интенсивным огнем. Как там сержант? Уцелел ли?
За разрывами мы не услышали рева самолетных двигателей. Просто из-за леса, на малой высоте вынырнули две тени и пронеслись над нами. Самолеты выписали в небе полукруг и вернулись.
- Ложись! - заорал я и упал.
Один из самолетов сбросил бомбу. Она рванула метрах в пятидесяти от нас, взметнув комья земли и подняв пыль. Я откашлялся, осмотрелся. Самолетов видно не было.
Мы поднялись с земли.
- А где же старшина? - растерянно озирался боец.
Сбоку от дороги зияла воронка, а поодаль были видны разбросанные фрагменты тел.
- Накрылся твой старшина.
Боец явно растерялся. Понятное дело - рядовой, привык подчиняться приказам. А нет команды - и не знает, что дальше делать.
- Своих ищи - ну, в крайнем случае, на сборный пункт иди.
- Ага, ага, - закивал боец, - есть сборный пункт. Мы же туда задержанных отправляли. Ну там - отставших или уцелевших из разных частей.
- Далеко ли?
- Рядом, за тем пригорком деревня, в ней и сборный пункт.
- Тогда пошли.
Метров через триста, за поворотом дороги, мы наткнулись на брошенный прямо посреди дороги грузовичок. Дверцы распахнуты настежь, машина с виду цела.
- Эй, есть кто живой? - закричал я.
Неужели испугались самолетов да сбежали?
Я залез в кабину. Ключ зажигания в замке.
- Не балуй, чужая ведь машина. - Боец боязливо оглядывался по сторонам.
- А где ты водителя видишь? Немцам ее оставить хочешь? Лучше я поеду, чем пешком идти.
- Умеешь разве?
Я поворочал рычагом коробки, нащупывая нейтраль. Повернул ключ - шевельнулись стрелки на приборах, но дальше ключ не поворачивался. Где же у полуторки стартер? Я перевел взгляд вниз. Так, обычные три педали - сцепление, тормоз, газ. А рядом еще одна, круглая, как цилиндр. Я нажал ее. Взвыл стартер, и мотор завелся. Тьфу ты, а все современное образование виновато. Привык, что у машин стартер ключом зажигания пускается, только у некоторых гламурных моделей - кнопкой "Старт". Ближе к народу надо быть.
- Так ты со мной едешь или пешком идешь?
Боец молча забрался в кузов, хотя в кабине место рядом с водителем было свободно.
- Поехали! - крикнул он сверху.
Ну, поехали. Я тронул машину. Эбонитовый четырех-спицевый руль тугой, но машина шла послушно.
Мы взобрались на пригорок. А за ним деревушка темнела, перед нею - сборный лагерь. У дороги стоял стол, на обочине сидело с полсотни мужчин - в форме и без, кое-кто из них - с винтовками.
Увидев нашу машину, на дорогу выбежал сержант:
- Стой!
Я затормозил полуторку.
- Куда едешь?
- К передовой.
- Слушай, здесь недалеко наша часть. Подбрось бойцов.
- Садитесь, мне все равно в ту сторону.
- Кривохатько, сажай людей.
К машине подбежали полтора десятка парней и мужчин, залезли в кузов. В кабину степенно уселся усатый сержант, держа в руках кирзовую сумку с документами.
- Поехали.
Я тронул машину. Дорога еще не была разбита колоннами танков, и потому ехать было легко.
Километров через пять из кустов на дорогу выскочил боец в расстегнутой гимнастерке и без винтовки:
- Стой! Вы куда претесь! Немцы впереди - танки прорвались!
Я вопросительно посмотрел на сержанта. Он тут старший, в кузове его бойцы. Хотя какие они бойцы - новобранцы в большинстве своем, многие в гражданской одежде еще, без красноармейских книжек, без оружия, необученные.
Сержант колебался недолго:
- Откуда тут немцам взяться? Поехали!
Я-то поехал, однако внимательно смотрел по сторонам и вперед.
Не соврал боец. Едва мы миновали чахлую рощицу, как впереди на дороге показался танк. Шел он нам навстречу. В глаза бросились его угловатые контуры. "Не наш", - екнуло сердце.
Я вдавил тормоз в пол.
- Эй, не дрова везешь! - послышалось из кузова.
И тут танк выстрелил. Скорее всего - с ходу, потому что промазал по неподвижной машине. Снаряд его рванул немного правее машины, на обочине. Парни, как горох, посыпались из кузова и - в обе стороны от дороги.
Я распахнул дверцу и кинулся в рощицу. Усатый сержант, бросив в кабине сумку с документами, побежал в другую сторону.
Рядом со мной оказался боец из заслона. Его винтовка с примкнутым штыком мешала бежать, цепляясь за кусты и ветки деревьев.
Танк выстрелил еще раз, и полуторка вспыхнула.
Танк принялся прочесывать пулеметным огнем обочины и рощицу. Пули так и чмокали по стволам деревьев.
- Ложись, пока не зацепило.
Я свалился на землю, рядом упал боец.
Рев танкового мотора приближался, и среди редких деревьев показалась его серая туша. Неожиданно грянул взрыв. Гусеница танка слетела, и он крутанулся на месте. Из моторного отсека повалил дым.
"На мине подорвался", - догадался я. Откуда она взялась - неизвестно, но это здорово нам помогло. Только потом пришло осознание, что если бы мы проехали еще немного, подорвались бы сами.
Люки танка распахнулись, и из машины стал выбираться экипаж.
- Чего лежишь, стреляй!
Боец передернул затвор, прицелился, выстрелил. Мимо. Эх, чему их только учили. Здесь же и сотни метров не будет.
- Дай сюда винтовку!
- Никак нельзя - табельное оружие, на мне числится.
- Сейчас немцы тебе покажут, как стрелять надо. Очухаются только.
Боец с явной неохотой подтолкнул ко мне винтовку. Давно я не держал в руках трехлинейку. Прицелился, задержал дыхание, подвел мушку к спине немца и плавно выжал спуск. Бах! Винтовка ощутимо ударила в плечо. Но немец завалился вбок.
Трое из экипажа забежали за танк и стали стрелять в нашу сторону из пистолетов. Ага! Не успели снять с танка пулемет - уже легче. Однако их трое, а винтовка у нас одна. Но и за танком они долго не усидят.
Танк дымил все сильнее, и вскоре из жалюзей моторного отсека, а затем и из открытых люков полыхнуло пламя. Буквально через минуту, а то и ранее рванет боекомплект. Любой танкист это понимает. Знали это и немцы. Вот один из них бросился вдоль дороги назад - в сторону, откуда появился танк. Его черный комбинезон мелькнул настолько быстро, что я и на мушку поймать его не успел.
Я взял прицел чуть выше дороги и левее танка. И как только из-за танка мелькнул танкист, нажал спуск. Убить - не убил, но в ногу ранил. Немец упал и начал что-то кричать своим.
Из-за танка выбежал последний танкист, схватил упавшего поперек груди и потащил в сторону. Я выстрелил, и одновременно с той стороны дороги хлопнул негромкий выстрел.
И в это время танк взорвался. Сначала из люков вырвался факел пламени, потом сорвало башню и раскатисто ахнуло. Во все стороны полетели какие-то куски.
Я ткнулся носом в землю. Когда поднял голову, оставшийся в живых танкист убегал по дороге. Я передернул затвор, прицелился, нажал спуск. Но вместо выстрела раздался лишь щелчок.
- Патроны дай, - повернулся я к бойцу.
- Нету, у меня всего пять патронов было.
- Тьфу ты, держи свою винтовку.
Я встал и направился к танку. Он жарко горел - так, что подойти близко было нельзя. Высокая температура обжигала лицо. Да и к чему мне этот железный хлам? Меня интересовали убитые танкисты. При них должны были быть пистолеты. А еще - карты.