Девушка вскрикнула, тяжело задышала. Вандер услышал, почувствовал, как его бросило в жар. На лбу выступил пот. Вождь до боли закусил губу, так, что начала сочиться кровь. Стиснул зубы - челюсть сводило. Сжал кулаки, стараясь не думать о возбуждении, которое поднималось из мужского начала. Сегодня - время тьмы. И мясо на скамье - не для него, а для…
Девушка застонала - ее силы уходили во тьму. Алое безумие сжирало эмоции начисто, лишая страха, ненависти, жажды мести. Принося долгожданное облегчение. Девушка извивалась на скамье, забыв о том, что секунду назад хотела умереть. Нет, сейчас она хотела не этого. Она, широко распахнув глаза, чуть приоткрыв рот, жадно смотрела на громаду Вандера. Любовалась тугими мышцами кочевника. Вспоминала, как пальцы мужчины гладили низ ее живота. Она желала того, кто вырезал ее семью.
Тьма сдерживалась. Питалась эмоциями, растягивая удовольствие - она-то знала, что если пища испытывает возбуждение, то уже скоро. Алое безумие походило сейчас на вождя - пыталось сдержаться, не дать волю инстинкту и желанию. Алому безумию хотелось броситься на жертву, вонзить не пару, а сразу все щупальца, и жрать, чавкая от удовольствия.
Девушку пронзил удар током. Жертва выгнулась на скамье, потянула вверх грудь с острыми торчащими розовыми сосками. Охнула, разрываемая тьмой. Вандер зарычал, заскрипел зубами. Вождя покачивало, ноздри трепетали, ощущая запах желания. Но кочевник оказался сильнее тьмы.
Алое безумие не сдержалось. Тело девушки заполнилось тьмой больше, чем наполовину, и алый цвет поддался искушению. Бросился жрать, поглощая жертву и снаружи, и изнутри. Девушка вскрикнула, уже не возбужденно, а от внезапно вернувшегося испуга. Из носа, глаз, ушей - отовсюду хлынула кровь. Внутренние органы пожирались тьмой, сущность, заложенная в артефакт, стремилась насытиться. Пока жертва испытывает эмоцию, пока еще может чувствовать. Алое безумие не могло питаться мертвечиной.
Тьма окутала жертву, спрятала белое истерзанное тело плотным липким туманом. Пир заканчивался. Алый оттенок закончил впитывать страх, почуял, как последний раз вздохнуло тело жертвы и испустило дух. Энергия алого безумия вырвалась наружу, обиженно взревело и вернулось в пульсирующий камень, оставшийся на животе девушки. Вернулось в темницу, которая мешала набраться сил, и дом, который помогал выжить без еды.
Тьма не была такой разборчивой, как ее алая сестра. Тьма доедала жертву - она знала, что из девушки еще можно получить эмоциональную пищу, пока кровь не остыла, пока мышцы подрагивают, хоть сердце и прекратило ритм.
Вандер прерывисто вздохнул, усилием воли отогнал желания. Вождь хотел девушку, пусть и испустившую дух, безжизненно лежащую на скамье. Нет, не сейчас. Все после. Вождь тряхнул густыми волосами, осторожно подхватил пульсирующий алым камень. Теплый, разбухший. Твердый, но податливый. Алое безумие. Артефакт, передаваемый от отца к сыну. Последний шанс кочевников.
- Заряда хватит на десяток битв, - кивнул Энд, рассматривая артефакт. Шаман не промолвил ни слова, пока артефакт не зарядился. - Но потом придется повторить.
- С каждым разом это дается все сложнее, - осторожно, держа камень двумя ладонями, проговорил вождь. - Я думал, что получится привыкнуть, но вышло наоборот. Сдерживаться трудно. Очень трудно.
Голос Вандера дрожал. Шаман отвернулся, не позволяя себе смотреть на встревоженного, растрепанного вождя. Вандер имел право на такое состояние, но не дело смотреть на вождя в такой момент. Энд понимал, что нервозность пройдет, и Вандера будет волновать слабость, которую он продемонстрировал шаману. А позволить ему это Энд не мог.
- Когда-нибудь ты не сдержишься, - спокойно проговорил шаман. Диалог повторялся каждый раз, но позволял Вандеру восстановить потерянные в обряде нервы и эмоции. Шаман хорошо знал свою роль и продолжил. - Но это будет не скоро. Ни один вождь до тебя не терпел так долго.
- Мы звери. Нам нужно только одно, - покачал головой Вандер. Грудь вождя тяжело вздымалась, ладони так и были сжаты в кулак.
- Смысл обряда - показать силу Алому безумию. Сила - это напор и сдержанность. В этот раз существо поняло, что ты можешь сдерживать свое естество, потому что служишь высшей цели. Это доказательство твоей силы. Кочевники не воюют за власть. Кочевники воюют за женщин. Но с помощью Алого безумия ты заставишь их пойти за собой, заставишь драться ради своих целей, а не рыскать в поисках свежего мяса.
- Но сейчас наша цель - не деревни, где можно разжиться свежим мясом, - медленно проговорил Вандер.
- Ты смог сдержаться. Не набросился на девчонку. Доказал, что ты не просто кочевник. Ты - вождь кочевников. Вождь, готовый идти против собственного естества ради силы и могущества своего народа. Алое безумие на твоей стороне, - кивнул шаман.
- Наша цель - не мясо, - повторил Вандер, словно не слыша шамана. Повторил, с каждым словом выпрямляясь, выпячивая грудь. Позвонки гулко хрустнули. - Наша цель - Приграничье.
* * *
- Быстрее, свиньи! Быстрее, нам нужно продержаться! - заорал стражник с взъерошенными волосами и щелкнул кнутом. Один из трех вместо почти сотни, которые в спокойное время командовали рабами. Остальные воины примеряли боевые доспехи, спешно разбирали оружие, сваленное в кучу около пыхтящей кузни.
Я дернулся, вдохнул, сжав зубы, сдерживая вырывающийся из груди стон. Кэттон с сомнением посмотрел на меня, но бросил в тележку еще один меч. Все, хватит.
Вдох, выдох. Рывок вперед. Натужно скрипя, деревянные колеса покатились по влажной земле, проваливаясь в грязь. Я опустил голову, стараясь выбросить из головы мысли и сосредоточиться на тележке. Кажется, сваленные доспехи и оружие, которые рабы переносили из складов в наружу, весили как двое меня.
- Эту довози и хватит! Помогай прятать сено! - крикнул стражник, добавил мне хлест кнутом в спину и пошел прочь. Я выругался сквозь плотно сомкнутые зубы и толкнул тележку. Еще пару метров и можно вздохнуть.
Бицепсы горели, на руках вспучились вены, готовые лопнуть от невероятного напряжения. Рывок, повалить вбок. Оружие и доспехи, гремя, высыпались в общую кучу. Из офицерского шатра выбежала группа стражников, расхватала клинки.
Пока мы, рабы, тащили груз, они выслушивали последние приказания от командиров. Я отогнал мысль о том, что проще им было толпой пробежать те две сотни метров, что я вез повозку. Быстрее обернулись бы. Неважно, это армия. Тем более, армия неприятеля. Такие ошибки в моих интересах.
Я облокотился о поваленную тележку, часто задышал, восстанавливая дыхание, насыщаясь кислородом. Головокружение прошло, цветные блики, появившиеся от натуги, пропали. Я порыскал взглядом. А вот и Кэттон - в компании еще трех рабов он, словно тяговая лошадь, шел впереди повозки, привязанный к ней переброшенным через плечо канатом.
Горящая стрела была предупреждением. Лучники Ольстерров ответили залпом, но по ругани Сеттерика я понял, что их снаряды не достигли цели. Уже вооруженные стражники столпились около ворот, офицеры метались между ними, пытаясь организовать хоть какой-то порядок.
Я усмехнулся - разжирели на казенных харчах надсмотрщики. Схватка еще не началась, а уже паника и суета. Хотя кто знает, может, так и должно быть - весь мой опыт о сражениях в средневековье заканчивался просмотром фильмов да парой выездов на реконструкторские фестивали.
- Берегись! Залп! - послышался крик лучников, засевших на смотровых башнях. В деревушке забегали, стараясь найти укрытие. Я решил не отставать, бросился к Кэттону и оттащил его ближе к кузне. Поднятые по тревоге кузнецы, работающие в четыре руки на заточке мечей, пробурчали злобно что-то невнятное, но мешать не стали. Мы спрятались под навес.
Солнце уже проиграло битву, деревушка освещалась лишь несколькими факелами. Небо из голубого стало иссиня-черным, закрытом тучами. Но на мгновение показалось, что солнце вдруг решило вновь взойти, объявляя начало дня - от горизонта поднялась широкая линия, светящаяся теплым пламенем.
Горящие стрелы на секунду замерли над головой сотней ослепляющих бликов. И тут же рухнули огненным дождем на деревню. Раздались крики боли, смешанные с яростью. Часть стражников, сраженных стрелами, вспыхнули и принялись кататься по земле, пытаясь сбить огонь. Они попадали под ноги соратникам, те падали, вышла куча мала. Офицеры надрывали глотки, пытаясь восстановить порядок. В нос ударил запах паленой кожи.
- Откройте ворота, отдайте оружие, и мы не тронем вас! Нам нужны не жизни, а руда! Мы заберем руду и рабов, а людям оставим жизнь! - зазвучал в небе грозный голос. Словно усиленный сотней рупоров, он окутал деревню.
- Что происходит? Кочевники - не убивающие, а грабящие? Кочевники, пытающиеся договориться, - покачал головой Кэттон. Судя по виду, приятель был ошарашен.
- Что удивительного в кочевниках-грабителях? - закашлявшись, спросил я. Дым от горящих стрел укутал всю деревню. Глаза щипало, легкие горели от нехватки кислорода. Главное оружие средневековья - огонь.
Мой вопрос остался без ответа. Обернувшись от разглядывания горящих стражников, я заметил Кэттона, который, согнувшись, пытался отдышаться.
- Ты живой? Эй! - завопил я, схватив товарища за плечи.
- В нор-кха-кха-ме, - пробормотал Кэттон, отвлекаясь на кашель. - Дым…
Стражники, собравшиеся у ворот под прикрытием навесов и щитов, галдели, потрясали мечами на головой, подбадривая себя и стоящих рядом. Мимо проскакал Сеттерик, ругающий на чем свет офицеров. Нас обдало горячим дымом и запахом конского пота.
- Кочевники нападают без предупреждения, рубят не разбирая. Все, что их интересует - это кровь и женщины, - наконец ответил Кэттон. - Кочевники - это дикая свора, которая игнорирует все живое, все правила.
Я покачал головой, оглядывая деревушку. Несмотря на панику, охватившую почти половину войск при залпе, Сэттерик смог восстановить дисциплину. Его могучий конь, тяжело переминаясь, следовал приказаниям хозяина и скакал от одной группы стражников до другой, не обращая внимания на тех неудачников, кто не смог вовремя увернуться от копыт. Бежать сейчас было бы самоубийством.
- Похоже, это не просто набег, - пробормотал успокоившийся Кэттон.
Словно в ответ на эти слова, уже привычный шум мобилизующейся деревни пронзил визг. Звериный, писклявый, словно сотни мышей одновременно начали пищать. Лучники кочевников дали залп - в этот раз еще более слаженный. Стрелы плотным ковром врезались в середину деревушки, разметали сгрудившийся там отряд. Последнее, что увидели стражники, которым не повезло составлять костяк обороны Ольстерров, это пышущая жаром стена пламени, которая начисто лишала возможности спастись из-под обстрела.
В небе, постепенно темнеющем после залпа, показалась человеческая фигура. В развевающемся плаще она двигалась по звездному полотну, отбрасывая огромную тень на землю. Следом - еще пять человек. Летающие люди?
- Шаманы сверху! Магия! - словно в ответ на мои мысли завопил один из лучников на смотровой башне. Страх усилил голос стражника, он смог перекричать вопли и стоны сожженных заживо мечников. Затем в Маринэ начался огненный ад.
Глава 8
Орден монахов. Гномьи горы
У настоящего воина друзей быть не должно. Кто знает, как обернется судьба?
Друзья - это доверие. Мы пытаемся доверять людям, не проверять их слова, не подвергать сомнению. Доверие сильное облегчает жизнь. Но бывает так, что друг наносит удар в спину, становится хуже врага. Тогда боль становится сильнее в несколько раз. Любой может стать врагом. Не нужно давать врагу преимущество, даже потенциальное.
Друзья - это уверенность. Если ты сильный воин, ты умеешь читать людей. Значит, те, кого ты выбрал друзьями, заслуживают уважения, сомневаться в их силах нельзя. Но друзья, бывает, не справляются с задачей. Хороший воин, проваливший миссию, не может смириться с позором, и бросается со скалы, надеясь разбиться. Такой воин навлечет на друга позор.
Друзья - это забота. Бывает, воин, который не справился с задачей и проиграл, сдается страху и не прыгает со скалы. Тогда о нем ходит слух - трусливый. И это несмываемый даже смертью знак, который бросает тень на его друзей. Люди думают - что же это за монах, который не смог разобраться в человеке, выбрал себе в друзья труса, боящегося прыгнуть со скалы.
В таком случае для воина, который ошибся в выборе друга, остается только один шаг - исправить трусость товарища и самому распороть ему шею.
Бусид подтянулся еще раз. Зафиксировал положение - руки согнуты, локти прижаты к бокам, грудь - к перекладине. Выход силой - руки выпрямить. Отлично. Дрожи почти нет, после перелома успел восстановиться. Теперь напрячь мышцы живота, поднять ноги назад. Тело должно быть под прямым углом, будто лежишь на воздухе. Снова удалось.
Чуть расслабить руки. Тело устремилось вниз. Немного подтянуться, сделать кувырок вокруг перекладины. Еще один рывок, отпустить руки. Тело ринулось вверх, презрев гравитацию. Сальто, еще одно.
Воин приземлился на каменный пол, удар сапог гулко отозвался от стен вокруг. Бусид улыбнулся - неплохо. Конечно, хороший уровень - это три сальто после подтягивания. Но пока что сойдет и два. Товарищ был всего лишь адептом, и справиться с ним получится без труда. Главное - найти, где прячется проваливший задание друг.
- Тренируйся чаще. Тебе хватает силы, но недостает гибкости. Пообщайся с горными пантерами - вот у кого стоит учиться, - раздался голос в углу каменной залы.
Бусид подскочил, выпрямился в воздухе. Приземлился на обе ноги, встал навытяжку.
- Да, учитель! - сказал воин и поклонился. В зал для тренировок, спрятанный в глубине Гномьих гор, вошел седовласый старик. С морщинистой, дряблой кожей он на первый взгляд казался обычным старцем, коих много можно найти в деревнях Приграничья. Удачливый, доживший до внуков, но уже сдавший позиции и предоставивший жизнь тем, кто моложе.
Но внимательный взгляд мог пойти дальше и заметить, что старец не так прост. Седого выдавала походка - вместо шарканья ногами старец двигался так, словно ноги его не прошли уже сотни тысяч миль по горам, не побывали в десятках войн и тысячах сражений. Походка у старца была мягкой, словно двигался он не босиком по холодным камням, а в удобных ботинках по мягкому одеялу.
- Ты знаешь, где прячется твой друг? - спросил учитель. Вместо старческого хрипа из горла седого донесся глубокий голос уверенного в себе мужчины.
- Я знаю три места, где он может зализывать раны, - отозвался Бусид, не сдерживая презрительных ноток в голосе. Но тут же поправился, добавил в тон почтения. - Но сначала я бы хотел завершить его работу.
- Сейчас цель только набирает силу, но времени у тебя почти не осталось. Но правила есть правила, и ты их знаешь. Хоть ты и не восстановился полностью, отправляйся в путь поскорее. Проведи еще две ночи в медитации, не нагружай тело, а тренируй душу. А на третий восход берись за дело, - кивнул старик, оглядев ученика.
Бусид поклонился, не отнимая взгляда от глаза учителя. В обители монахов Гномьих гор считалось оскорблением общаться с собеседником и избегать взгляда.
- Я дам тебе возможность исправить ошибку в выборе друга. Убей его, затем доделай то, что он не смог. Пришелец по кличке Лис должен умереть не позже, чем через сотню ночей. Сделай это, и ты искупишь свою вину. Но только в том порядке, в каком тебе указано. И не повторяй ошибок друга, - продолжил старец, чуть наклонил голову, прощаясь, и вышел из тренировочной залы.
Бусид дождался, пока учитель покинет его, и бросился к перекладине. Порывисто дыша, сделал десять подтягиваний. Двадцать. Еще двадцать.
Руки сгибались и разгибались в локтях так быстро, как это только было возможно. Бусид пытался достичь жжения в мышцах. Состояния, когда боль и усилия уже не ощущаются, и подтягиваешься ты не чувствуя тела. Бусид стремился заглушить чувство вины.
Настоящий воин обречен оставаться один. Иначе обязательно выйдет так, что придется броситься со скалы. С каждым годом Бусид понимал, что доверие - это лишь искушение сойти с пути воина, забыть наставления учителей и погибнуть, совершив ошибку. Не справиться. Бусид, посвятивший первые двадцать лет жизни монастырю в Гномьих годах, не мог позволить этому произойти.
Бусид подтянулся больше двух сотен раз за пару минут, его пальцы не выдержали напряжения и разжались. Перекладина выскользнула, воин рухнул на камни. Вставать не стал, растянулся в полный рост, чувствуя, как приятый холод проникает под тренировочный костюм.
- Никому не доверяй, - повторяли шепотом губы Бусида.
В арке тренировочной залы появились тени, из коридора послышались смешки и подначивания. Значит, солнце уже взошло, подумал Бусид. Начинается настоящая тренировка. Конечно, учитель сказал, что не стоит себя изнурять, но совсем пропустить общее занятие воин не мог - не позволяла привычка. Тренируйся телом и дух твой станет сильнее, подумал Бусид и вскочил на ноги.