Куда ехала маршрутка, Павлу было все равно. Что ему делать, куда направляться, он себе не представлял. На железнодорожный вокзал ему дорога закрыта. Оставался только автовокзал, чтобы на автобусе выехать из города. Но Павел предполагал, что автовокзал также возьмут под особое внимание. Просмотрят камеры видеонаблюдения с железнодорожного вокзала, сделают на Павла ориентировки и разошлют по полицейским отделениям. И через некоторое время каждый патруль будет знать Павла в лицо.
Снова кашель стал душить Павла. Нужно что-то с этим делать. Необходимо зайти в аптеку и купить лекарств.
Уже практически стемнело. В окнах многоэтажек зажегся свет. Сквозь замерзшее автобусное стекло Павел смотрел на окна домов и думал о своей квартире в Кольцово. Что его не устраивало? Работа, дом, хороший доход, что надо для счастья? Живи, как все. Будь как все. Это же так просто, плыть по течению. Пусть даже это будет течение помойных стоков. Пусть за тебя решают другие, что тебе делать, как жить, о чем думать. Павел мотнул головой, отгоняя провокационные мысли. Свою слабость он списал на болезненное состояние. Маршрутка остановилась, люди стали выходить. Павел вышел вместе со всеми, это была конечная остановка.
Молодой человек, укутанный в шарф по самые очки, поправил рюкзак, и, волоча ноги, побрел, куда глаза глядят. Спустя какое-то время он увидел вывеску "Поликлиника". Подошел ближе, на дверной вывеске было написано "Городская поликлиника № 9 Октябрьского района". Павел толкнул дверь, она оказалась незапертой. Он вошел в здание, в вестибюле никого не оказалось. Он прошелся дальше по коридору. Навстречу ему с ведром и шваброй вышла женщина в темно-зеленом халате.
- Тебе чего? Поликлиника уже не работает.
- Я заболел. Мне бы к врачу.
- Я говорю, нет тут никого, рабочий день уже закончился.
- А куда мне можно обратиться? - спросил Павел и раскашлялся.
- Да, милок, тебе на самом деле нужно к врачу. Значит так.
Женщина подробно рассказала Павлу, как добраться до стационара. Это было не далеко. Районная больница имела терапевтическое отделение, где Павлу могли оказать помощь.
Из последних сил, задыхаясь от кашля, Павел кое-как добрался до санпропускника больницы. В приемном отделении никого не было. Ни персонала, не больных. Он плюхнулся на кушетку, снял шапку, шарф и расстегнул куртку. Спустя пару минут, видимо, услышав кашель, показалась медсестра.
- Добрый вечер.
- Здравствуйте, девушка. Я заболел, мне нужен врач.
- Что вас беспокоит? - спросила медсестра и подошла к своему рабочему столу.
- Кашель сильный… озноб… наверное, температура…
- Держите градусник, доктор сейчас подойдет, - произнесла медсестра, взяла какие-то бумаги со стола и снова убежала.
Павел закрыл глаза и прислонился к стене. Он, видимо, задремал и очнулся от того, что кто-то трогал его за рукав. Перед ним стоял мужчина в белом халате, с седой шевелюрой и добрыми усталыми глазами. Он что-то говорил. Смысл слов до Павла не доходил. Паша мотнул головой, извинился, и попросил повторить.
- Я спрашиваю, как ваше имя?
- Павел. Вы доктор? Я вас очень прошу, выпишите мне какие-нибудь лекарства от кашля. Мне нужно выздороветь!
- Дайте мне градусник. Сейчас я вас осмотрю, а там видно будет. Снимайте верхнюю одежду и пойдемте со мной.
Павел снял куртку и проследовал за врачом. Рюкзак он взял с собой. Они прошли в соседнюю комнату, где врач сделал осмотр Павла.
- Вынужден вас огорчить, молодой человек, - произнес врач, пряча фонендоскоп, - у вас пневмония.
- Это что, воспаление легких?
- Да, причем двухстороннее и запущенное.
- Вы можете выписать мне лекарства?
Доктор внимательно посмотрел на Павла.
- Молодой человек, вам следует лечь в стационар.
- Но, доктор…
- Иначе, для вас это может плохо кончиться.
- Доктор, поверьте, мне нельзя ложиться в больницу!
- Я не понимаю вас. С этим не шутят. Если не получить соответствующего лечения, вы можете умереть!
Павел был в полной растерянности. Как же так? Ему нельзя болеть! Ему нужно в Москву!
- Сейчас подойдет медсестра, оформит вас.
- Я не местный и у меня нет паспорта, - тихо произнес Павел с понурившей головой, - паспорт у меня украли в Новосибирске неделю назад. А сам я еду в Москву, куда мне очень нужно попасть.
Доктор молчал, и, казалось, о чем-то думал.
- Я вас оформлю неофициально. Дело в том, что у вас время уже идет на часы. Вас срочно нужно лечить! А отсутствие паспорта… Это не повод, чтобы дать вам умереть.
У Павла на глаза накатились слезы.
- Спасибо доктор! - произнес Павел и полез в рюкзак, - я вас отблагодарю!
- Не надо. Ничего мне не нужно, - решительно возразил врач.
В комнату вошла медсестра.
- Маша, оформи молодого человека в отделение. Это мой племянник, так что, оформляй без лишних формальностей. Поняла?
- Поняла, Владимир Иванович, все сделаю.
Врач ушел, а медсестра Маша села за стол, достала бланки и начала заполнять.
- Фамилия?
- Моя?
- Ну да, ваша. Вы же племянник?
- А как фамилия Владимира Ивановича?
- Носов.
- И моя фамилия Носов. Павел Николаевич Носов.
Медсестра посмотрела на Павла и улыбнулась.
- Повезло тебе, что попал на дежурство Владимира Ивановича, он замечательный человек.
- Я это заметил.
Медсестра продолжала что-то писать и больше не задавала вопросов.
- Вот тебе направление, на четвертый этаж, на лифте. Все, Павел Николаевич Носов, можете идти. Лифт по коридору направо. Выздоравливайте.
Следующие три дня Павел смутно помнил. Капельницы, инъекции, таблетки, анализы… Лишь к четвертому дню лихорадка и высокая температура попустили, пелена с глаз спала, и в голове более-менее прояснилось.
Было утро. Павел лежал на чистой постели, в теплой палате. На нем была не новая, но свежая и опрятная пижама. Светлые стены и побеленный потолок, керамическая раковина в углу комнаты, шкаф-купе для вещей. Небогато, просто, но комфортно и уютно как для больничной палаты.
Павел обратил внимание, что в комнате находилось, кроме него, еще двое, хотя палата была рассчитана на пять человек. Первый - дед, который лежал и читал "Правду". Второй - мужчина средних лет, который периодически вставал с кровати и ходил по комнате, перебрасываясь фразами с соседом. Второй мужчина показался Павлу огромным. Он был в пижамных штанах и в майке. По всей видимости, верхнюю часть больничной одежды на него не смогли подобрать. Громадные плечи, руки, широченная грудь выдавали в нем бывшего культуриста. Сейчас все его накаченные чресла благополучно заплыли жиром, и это скопище мяса и сала выглядело отвратительно. Жирный живот чинно покачивался, когда "человек-свинья", как назвал его Павел, прохаживался по комнате. Когда громила поворачивался к деду чтобы что-то сказать, он разворачивал не голову, а все тело. Шея, которая завязла и потерялась в морщинистых слоях жира, по-видимому, была не способна вертеть голову. Сама голова, лысая и тоже морщинистая, казалась до безобразия маленькой и уродливой на фоне огромного туловища. Руки, как положено у качков, не могли свободно находиться вдоль тела и при ходьбе напоминали толстые весла, которыми мужчина рассекал больничный воздух.
- Ну что там, батя, интересного пишут? - голос гиганта оказался гнусавым, речь медленной и невыразительной.
Дед пошелестел газетой, вздохнул, посмотрел поверх очков на мужчину и снова уткнулся в газету.
- Все тоже, мы впереди планеты всей, только некому оценить наше превосходство.
- Батя, я уже понял, что ты умный, профессор, блин. Ты по-русски понятно можешь говорить?
- Если коротко, то все отлично, правильной дорогой движемся.
- А конкретнее?
- А что, тебя, Олежка, конкретно интересует? Вот огромный памятник нашему президенту, еще при жизни, устанавливают. Я тебе дам газету, сам почитаешь.
- Не, Семеныч, читай ты. А про Украину что-то есть?
- Про Украину нет.
- Это правильно, нет такой страны, что о ней писать.
Дед вздохнул, ему не хотелось продолжать этот бессмысленный разговор, но толстый бодибилдер не унимался.
- Семеныч, ты же учитель, вроде. Интеллект, блин, все дела. Короче, умный. Но многого не понимаешь. Вот скажи, ты знаешь, почему Украина напала на Новороссию? Нет? А я тебе скажу! Киевская хунта издала закон, что бандеровцам положены русскоговорящие рабы. А где живут русскоговорящие? Правильно! На Донбассе! Поэтому они и пошли войной, чтобы захватить рабов! Все просто, батя!
Майка затрещала по швам, это Олежка потянулся от удовлетворения, что знает такую важную информацию.
- Ну, что, Семеныч, молчишь?
- Конечно, так и было. Я тоже это знаю.
Лицо качка приняло расстроенный вид, сальные складки на затылке задвигались в растерянности. Бывший культурист ожидал, что Семеныч будет возражать, а он, Олежка, ему будет доказывать свою правоту. Качек взял себя в руки, похрустел пальцами и решил не отступать от намеченного плана разоблачения невежества старого учителя.
- Когда русские на Донбассе это поняли, было уже поздно. Фашисты с помощью Америки оккупировали часть Новороссии, но Россия не оставила в беде своих. Россия всегда приходит на помощь русским! Русские никогда не будут рабами!
- Как сейчас?
- Что?
- Нет, ничего…
Олежка, потерявший ход своих рассуждений, еще раз похрустел пальцами, вспомнил, о чем говорил и продолжил.
- Так вот, батя, русских никто и никогда, запомни, не поставит на колени! Никакие фашисты, американцы и бандеровцы!
- Да-да… только сами русские русских…
Чтобы снова не терять ход мыслей, Олег не прислушивался к словам деда.
- Я знаю, что говорю! Когда все это случилось, я жил в Новороссии. Но когда пришли фашисты, мне пришлось уехать в Россию.
- Я помню, Олежка, ты рассказывал.
Дверь распахнулась и заглянувшая в палату медсестра спросила звонким голосом.
- Олег Брунько, кто?
Качек развернулся всем телом к медсестре.
- Ну, я.
- На процедуры! - скомандовала медсестра и исчезла за захлопнувшейся дверью.
Олег что-то буркнул в ответ, взял одеяло с кровати и пошел вслед за медсестрой.
Павел пошевелился и попытался сесть. Это у него получилось, только сильно кружилась голова. Посидевши несколько минут, пока головокружение не прошло, Павел поднялся на ноги. Ему нужно было в туалет, но пользоваться услугами стоявшей под кроватью утки ему не хотелось.
- Юноша, позвать санитарку? - спросил, наблюдавший за ним, дед Семенович.
- Спасибо, не надо, я сам.
Он вышел из палаты и, держась за стену, побрел в уборную. Назад шел уже без поддержки стены. Уставший от такого похода, учащенно дыша, Павел с удовольствием плюхнулся в свою кровать. Да, с таким упадком сил он не скоро сможет выехать в Москву. Ну, ничего, главное, что ему уже лучше, стало легче дышать, лечение действует.
- Тимофей Семенович, - представился дед.
- Павел.
- Очнулся?
- Уже лучше, спасибо.
- Это как тебя угораздило-то?
Было похоже, что Тимофею Семеновичу хотелось поговорить с новым собеседником, так как старый ему порядком поднадоел.
- Сам не знаю, замерз, наверное.
- Беречь себя нужно, Паша. Ты откуда сам?
- Из Кольцово. - Павел закашлялся. Может не стоит распространяться, откуда он приехал?
- А здесь как?
- В гостях был.
- Понятно.
Дверь распахнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель. Олег вернулся в палату, в комнате сразу стало тесно и катастрофически стало не хватать воздуха.
- О, спящая красавица! Проснулся? - Олег обратил внимание на Павла.
- Что-то типа того.
- Звать-то как тебя, ботаник?
- Павел Николаевич.
- Ты смотри, блин. Николаевич! Тоже учитель?
- Типа того.
- Везет мне на интеллигентов. Так вот, Семеныч! - снова обратился Олег к пожилому собеседнику, - на чем мы остановились?
- Олежка, мы закончили.
- Что мы закончили?
- Разговор закончили.
- Батя, я же не договорил, слушай! Россия могучая страна с огромным потенциалом. Да? Да! Всякие там Америки, Европы ничего с ней не могут сделать! Хотят, и не могут. Пукают в воздух, а толку мало! Так? Так! Наш вождь, как всегда, их всех переиграл. Они остались за забором!
- А мы остались в жопе, - не выдержал Павел.
Олег развернулся и с удивлением посмотрел на Павла. Складки жира на затылке пришли в движение.
- Слышишь ты, ботаник, не вякай, блин! Мы построили стену и отгородились от Запада, чтобы они нам не мешали! Если ты не знаешь, ботаник, блин, лучше молчи!
- Остынь, Олежка, - подал голос Тимофей Семенович.
- Батя, да я спокоен. Не люблю, просто, когда ботаны мне что-то рассказывают.
- А я думал, что это мир построил стену вокруг нас, чтобы Россия не загаживала цивилизацию своим "русским духом", - спокойно возразил Павел.
- Что ты там тявкаешь, очкоплюй? Сними очки, ботаник, посмотри трезво! Ты еще скажи, что фашистов в Украине нет!
- Нет.
- Может, сейчас и нет, потому, что Украины уже нет. Хе-хе. Украине, этой попрошайке, без России не дано было выжить! Но Россия предательств не потерпит! Так им и надо, бандеровцам! А в то время, когда я жил на Донбассе, фашисты были! Ели русских младенцев, убивали и забирали в рабство людей! Я сам оттуда уехал, чтобы не попасть в рабство!
Павел улыбнулся, представив эту жирную гориллу в качестве раба.
- Что ты ржешь, ботаник? Ты мне не веришь? Ты не веришь, что Новороссию захватили фашисты?!
- Не в этом дело, верю я вам, или нет.
- А в чем?
- Я не знаю такой страны Новороссии.
- Новороссия была всегда! Это Украина оккупировала Донбасс, а раньше здесь была Новороссия! Ботаник, ты этого не знаешь, сосунок. Эта земля всегда была нашей! А я жил там, я знаю!
- Если тараканы живут на кухне, это не значит, что она принадлежит им.
Олег замер и уставился на Павла озлобленным взглядом. Ладони сжались в огромные кулаки, мышцы под жиром напряглись, и, казалось, "человек-свинья" готов был ринуться в атаку. Павел, не отворачиваясь, смело смотрел в налитые злостью глаза Олега. Тот, на удивление, не выдержал твердого взгляда Павла и отвел глаза в сторону. Затем наклонился над кроватью и процедил сквозь зубы.
- Я тебя не боюсь, ботаник!
Павел неожиданно рассмеялся прямо ему в лицо. Над ним, больным и немощным слюнтяем, склонился громадный бульдозер и заявлял то, что он его не боится! Парадоксальней ситуации он себе и представить не мог.
- Олежка, отстань от парня, ты не видишь, что ему плохо?
Олег дернул головой, ругнулся и недовольный вышел из палаты, громко хлопнув дверью.
- Не задевай его, Паша, тебе же спокойней будет, - предупредил его Тимофей Семенович.
Павел молчал. Ему было наплевать на этого стероидного недоумка. Он давно уже приспособился и знал, как разговаривать с таким типом людей. Взять хотя бы его соседа Николая из его дома. И сейчас бы он промолчал, но, почему-то, не сдержался. Видимо из-за болезни. Тимофей Семенович приподнялся на кровати, сел и снова заговорил.
- Я его не оправдываю, но и не жалею. Олег - беженец из Донбасса, еще той, первой волны. Он по жизни неудачник, ленивый и безответственный. И трусливый. Всю жизнь только и делал, что качался, пил пиво и жаловался на жизнь. Нет семьи, нет детей. Работу искал такую, чтобы не напрягаться, а лучше вообще не работать, но чтобы платили. До него никак не доходит, что виновник в своих неудачах только он сам. Только он, и никто больше.
Тимофей Семенович поднялся с кровати и подошел к окну.
- Когда Россия захватила Крым и развязала войну на востоке Украины, такие как Олег воспрянули духом. Как же, появился шанс изменить их никчемную жизнь. "Кто был никем, тот станет всем"! Будин придет и принесет на блюдечке денюшек, высокие пенсии, стабильность и процветание. Можно не работать, деньги потекут рекой и так далее. Были, конечно, идейные, которых коробило от всего украинского. Но в большинстве своем это было зомбированное телевидением быдло, которое готово было на все ради "русского мира". Из-за своей ограниченности эти люди не смогли понять, что их Будин всего лишь использовал для собственных целей. И вместо "русского мира" они получили разруху, войну и голод. Это потом наступило похмелье, многие осознали, что их использовали, а они как были неудачниками и дармоедами, так ими и остались. Только к горечи разочарования еще пристало клеймо предателя Родины. Но такие как Олег, не обременяются этим. "Кто предатель? Я? Там хунта и фашисты! Не смейте называть меня предателем"! Поэтому они и бежали с Украины. Только здесь, в России, они не получили того, что ожидали. Россия не стала для них вторым родным домом, а назад дорога закрылась. А он, Олег, как был неудачником в Украине, так им и остался в России.
- Вы не боитесь?
- Чего? Моих взглядов? Право, не боюсь. Я, юноша, уже прожил жизнь. Это вам, молодым, жить да жить, только не дают вам, к сожалению.
Воцарилась пауза. Тимофей Семенович развернулся от окна, посмотрел на Павла и заметил, что тот уснул.
Вдруг дверь открылась, заскочила медсестра.
- Носов, кто?
- Он спит, не шуми.
- Ему на уколы, - девушка посмотрела на спящего парня и прошептала, - ладно я сейчас принесу, тут сделаю.
Прошло еще пять дней. Павел уже мог долго и уверенно прогуливаться по коридору. Гулять он мог как днем, так и по ночам. Медсестры вначале бурчали на него за это, потом смирились. В одну из ночей, прогуливаясь, Павел заметил, что медсестра со своего поста надолго отлучилась. Возможно, где-то прилегла вздремнуть. На сестринском столе, рядом с журналом назначений, стоял телефон. Вдруг у Павла неожиданно возникла идея. Он быстро прошел в свою палату, и, стараясь не шуметь, залез в свой рюкзак. Выслушал от сонного Олега все, что он думает о нем и его ночных хождениях, Павел достал сложенный листок бумаги и вернулся к сестринскому посту. Это был лист деда Аркаши, который вручила Павлу жена Аркадия Ивановича.
Павел сел за стол и под светом настольной лампы разгладил помятый тетрадный листок. Рядом с непонятными цифрами был написан московский номер телефона.
Волнуясь, Павел поднял трубку телефона и набрал номер. Послышались гудки вызова. С трепетом Павел ждал, когда же на том конце снимут трубку. Но к телефону долго никто не подходил. И уже, почти отчаявшись, Павел вдруг услышал сонный женский голос.
- Алло, слушаю!
- Добрый вечер, извините за столь поздний звонок!
- Кто это?
- Меня зовут Павел! Мне ваш номер дал Аркадий Иванович!
Пауза.
- Кто дал? Зачем? Что вам нужно, молодой человек?
- Аркадий Иванович Петров из Новосибирска. Вам знаком этот человек?
Пауза.
- Аркадий Петров? Да, знаю. Это друг моего мужа.
- А можно мне поговорить с вашим мужем? Это срочно! Дело в том, что я звоню из другого города!
- Мой муж не живет здесь уже больше года.
- А где он живет, как мне его найти, пожалуйста!
Снова пауза.
- Алло! Вы тут? - позвал в трубку Павел.
- Да, я здесь. Подождите минуту, я ищу его номер телефона. Вот, записывайте. Он сейчас живет в Волгограде, зовут его Сан Саныч.