- Я знаю людей, которые за ответ правую руку отдали бы, - Олег тоже отхлебнул из своего стакана. - Никто не знает. Канцелярия обратила на них внимание лет за пять-шесть до того, как я… Ну, в общем, лет десять назад. Но они так мастерски уходили от слежки, что о них ничего так и не выяснили. Потом неожиданно они вдруг прорезались явно, вошли в контакт, чуть ли не взяли под контроль государство, а потом вдруг пропали, как в воду канули. Они обладали потрясающими технологиями, о каких наши ученые ни малейшего представления не имели. Появлялись и исчезали в любом месте, где и когда хотели, знали все на свете, управляли гравитационными волнами с большей легкостью, чем мы включаем свет в комнате… Натуральный бог из машины. Канцелярия сначала под руководством Шварцмана, а потом и Пашки перетряхнула страну кверх тормашками, но так и не нашла никаких следов, никаких зацепок.
- Хорошо. Но скажите мне вот что, Олег Николаевич, - голос Зубатова вдруг стал вкрадчивым, - откуда вы, человек из другого мира, в совершенстве знаете русский язык? У нас даже иностранец не всегда умеет так язык выучить, да что иностранец - свои, случается, с трудом языком ворочают! А у вас речь - словно вода в речке течет, гладко и без запинок. А?
- Бэ! - не удержался Олег, тут же выругав себя за несдержанность. - Понятия не имею, откуда знаю! Русту я не забыл, но и русским владею. И не только русским. Периодически натыкаюсь в газетах на разные иностранные словечки, и каждый раз осознаю, что знаю соответствующий язык. По крайней мере, говорить на нем могу. Пока что я опознал английский, немецкий, французский, шведский, финский, испанский, включая каталонский диалект, два диалекта китайского и японский.
- Ого! - Зубатов аж присвистнул. - На самом деле?
- Не знаю, - растерянно откликнулся доктор. - Сам только что услышал.
- Хорошо, потом проверим. Н-да… - Начальник Охранки откинулся на спинку кресла, рассеянно пощипал бородку. - История, прямо скажем, из тех, которым я бы лично никогда не поверил. Скажите, Олег Захарович, можете ли вы подтвердить свои слова как-нибудь… материально? Не только словами? Поймите меня правильно…
- Да понимаю, - отмахнулся Олег. - Видите ли, чтобы предоставить доказательства, мне нужно знать о вашем мире чуть больше. Есть ощущение, что наша технология вашу превосходит весьма значительно. Например, как рассказал Михаил Кусаевич, электрический свет присутствует только в некоторых зданиях - государственных учреждениях и отдельных жилых домах. Здесь, в клинике, используются, - он поморщился, - керосиновые лампы. Читать вечером невозможно, глаза болят. Спасибо хоть лето на дворе, сумерки поздние, но август уже дает о себе знать.
Он помолчал, машинальным жестом вскинул левое запястье.
- Вот, кстати, - продолжил он. - Когда я сюда попал, на руке у меня были электронные часы, я точно помню. Они совершенно не похожи на местные. Судя по электрическому освещению, вы не то что не знаете, как такие делать - даже и теорий-то близко не открыли, на которых мои часы базируются. Что еще? Ручка самопишущая в нагрудном кармане лежала - из пластмассы сделана, только перо золотое. Пиджак, кажется, не то с полиэстром, не то с иной синтетикой, но он не так нагляден. Впрочем, если утюг неловко поставите, сразу все поймете. Еще? А, ну да, разумеется. Удостоверение Народного Председателя с фотографией, в пластик запаянное, с пятью степенями защиты, тоже где-то в пиджаке лежало… наверное. Кажется, в левом внутреннем кармане. Молния железная в брюках явно от ваших пуговиц отличается. Хотя, может, мне она просто здесь не попадалась.
- Электронные часы? - неожиданно Зубатов жестом фокусника вытащил из кармана металлический браслет. Небрежным движением вынув его из пальцев чиновника, Олег кивнул.
- Да, они. Надеваются вот так… - он автоматическим движением застегнул браслет на запястье. - Вуаля.
- Спешат ваши часики-то… - Зубатов снова подобрал ложечку с блюдца и завертел ее в пальцах. - Существенно спешат. Н-да.
- То-то мне казалось, что у вас сутки немного длиннее, - непонятно чему обрадовался Кислицын. - Вот, кстати, и засеку, насколько. Ну что, Михаил Кусаевич, теперь-то вы мне верите? - он сдернул браслет с руки и сунул его в руки оторопевшему доктору. Тот завороженно уставился на мигающие под стеклышком знаки. - Кстати, я обратил внимание - цифры у вас точно такие же, как и у нас. И русские буквы от нашего алфавита тоже почти не отличаются, ну, с небольшими вариациями…
Ходики в углу негромко пробили три раза.
- Вот что, - Зубатов рывком встал из кресла и одернул пиджак. - Думаю я, Михаил Кусаевич, что любезному нашему Олегу Захаровичу здесь делать больше нечего. На умалишенного он явно не похож, остальное же - не по вашей части. Выписывайте его, пожалуй. Завтра с утра пришлю за ним своего человека, - игнорируя слабые попытки протеста, он ухватил доктора за рукав, вытащил из кресла и увлек в коридор. - И еще вот что. Его дело я у вас тоже заберу. И лучше никому не рассказывайте, что этот господин вообще у вас появлялся. Времена неспокойные, вдруг кому-то захочется его шпионом изобразить или революционером-бомбистом. Понимаю, что науке ничего подобного не известно, но ведь жила же она до того, верно? И далее проживет без нашего феномена.
Болотов открыл рот для возражений, но Зубатов только улыбнулся.
- До встречи, Олег Захарович! - крикнул он в приоткрытую дверь. - Еще увидимся!
Проводив гостя, доктор вернулся в кабинет и растерянно замер посреди комнаты.
- Знаю, случается, - посочувствовал ему пациент, теперь уже бывший. - Есть люди, которых пытаться остановить - что против ветра… м-м, плевать. Ну, что делать. Не могу же я, в самом деле, вечно ваш хлеб есть? Давайте готовиться к выписке. Кстати, он как, серьезный мужик?
- Он не мужик, - все еще растерянно откликнулся доктор. - Он, кажется, дворянин. Или, нет отец у него из военных. Но он точно не мужик и не разночинец. Очень энергичный человек, очень, да. Даже когда в опале оказался, в отставке - и то духом не пал. Даже и не знаю, хорошо или плохо, что вы ему на глаза попались.
- Скорее, хорошо, - решил Олег. - Могло выйти куда хуже. Например, отключился бы я в канаве, да так бы там и помер от шока. Вы не возражаете, если я Соловьева сегодня ночью дочитаю? А то Зинаида Павловна меня гоняет, керосин заставляет экономить. Как с ребенком, честное слово!
- Хорошо, дочитывайте, - согласился доктор, потирая лоб. - Зиночку я предупрежу. Пока можете идти к себе. Отдыхайте, пока есть возможность.
21 августа 2007 г. Москва
На следующее утро еще до того, как часы в приемной пробили восемь, возле клиники остановилась пролетка. На ее заднем сиденье восседал невысокий невзрачный субъект в похоронно-черном костюме и засаленном котелке. Он деловито прошел внутрь, вежливо раскланялся с дежурной сестрой и спросил доктора.
- Михаил Кусаевич еще не появлялись, - развела та руками. - Придется подождать. Раненько вы, господин хороший, они раньше девяти не приезжают.
- У меня, пани, имеется предписание забрать у вас некоего Кислицына Олега Захаровича, - веско уронил прибывший. - Он должен быть подготовлен к выписке. Вас уведомили, надеюсь?
- Да, конечно, - встревожилась сестра. - Но обычно без Михаила…
- Вот и прекрасно! - поднял палец субъект в котелке. - Доктора беспокоить лишний раз незачем. Вы же, сударыня, не хотите воспрепятствовать государственному делу, не так ли?
Сестра тихонько охнула.
- Ну что вы, что вы, господин… э-э-э… нет, конечно, не хочу! - она засуетилась, уронив на пол какие-то бумаги. - Но господин Кислицын еще спят, они чуть ли не до утра читать изволили. Пока разбудим, пока утренний туалет, завтрак…
Человек в котелке тяжело вздохнул.
- Ну что же, воля ваша, сударыня, - он пожал плечами и уселся на небольшой диванчик в углу. - Будите и умывайте. Но начальству я доложу о задержке.
Сестра судорожно кивнула и бросилась вон, шелестя юбками.
Олег, впрочем, уже не спал. Разбуженный солнечным лучом, в соседней комнате загукал-забормотал умалишенный. Олег мельком видел его пару раз в коридоре. Судя по холеному внешнему виду, он явно не бедствовал, пока не свихнулся. А может, и вовсе не свихнулся, скептически подумал Олег, а просто растратил казенные суммы и сейчас укрывается от суда и следствия. Уж больно взгляд искоса у него осмысленно-интересующийся…
Народный Председатель выбрался из-под одеяла, натянул ненавистные кусачие кальсоны с безумными завязками - по старой памяти он предпочитал спать голым - и замахал руками, разминаясь. В таком виде его и застала сестра Анечка, милая незамужняя особа, чья смена началась сегодня с утра. На вид девице стукнуло не более двадцати, но здесь она уже, кажется, считалась чуть ли не старой девой. Пожелав доброго утра и тихонько фыркнув - к олеговым чудачествам она то ли уже привыкла, то ли просто списывала их по той же графе, что и прочие выходки местного контингента - сестричка аккуратно разложила на стульях костюм. Тот самый, в котором его, бессознательного, привезли сюда!
- Анна Васильевна, вы чудо! - искренне сказал ей Олег, только сейчас окончательно поверивший в избавление от навязчивой врачебной опеки. - Спасибо.
Он сделал было движение в ее сторону, чтобы поцеловать в щечку, но девушка, внезапно покраснев, метнула в его сторону грозный взгляд и вышла из комнаты, гордо неся голову. Только сейчас Олег осознал, что по местным меркам он практически голый. Пожав плечами, он ополоснулся над тазиком из до сих пор ему забавного, с пимпочкой внизу, рукомойника и принялся одеваться.
В приемную он вышел, когда ходики пробили половину девятого. Навстречу ему с дивана для посетителей поднялась личность, которую наметанный взгляд Народного Председателя сходу определил как общака-одэшника. Применительно к местным реалиям - как жандарма. Или кто у них тут сыском занимается? Профессиональным цепким взглядом ощупав лицо и фигуру Олега и вежливо приподняв над головой смешную круглую шляпу, тот представился:
- Крупецкий Болеслав Пшемыслович, сотрудник Охранного отделения. Господин Зубатов приказал забрать вас и доставить на квартиру, а также сопровождать на первых порах.
- Приятно познакомиться, Болеслав Пшемыслович, - кивнул в ответ Олег. Поколебавшись, протянул руку: - Меня вы, полагаю, и так знаете.
- Да, пан Кислицын, - сотрудник Охранки с некоторым недоумением посмотрел на олегову ладонь, но руку все же пожал, хотя и неуверенно. - Вещей у вас много?
- Вещей у меня - все, что на мне, - хмыкнул Олег. - Денег ни копейки, сразу предупреждаю, и вообще в карманах пустота.
- Не извольте беспокоиться, пан, - Крупецкий изобразил на лице фальшивое радушие. - Пока вас приказано кормить и содержать на казенный кошт. Если вас ничего более не задерживает…
- С Михаилом Кусаевичем, наверное, нужно попрощаться? А так…
- Не в Сибирь уезжаете, пан, - поморщился Крупецкий. - Свидитесь еще, коли душа пожелает. Пойдемте, "ванька" ждет.
Помахав и улыбнувшись на прощание сбежавшимся сестрам, Олег вслед за своим провожатым вышел во двор. Утреннее солнце пробивалось сквозь редкие перистые облака, не по-летнему свежий ветерок кружил над землей первые желтые листья. Громко чирикали воробьи. Олег остановился и глубоко вдохнул полной грудью. Внезапно он понял, что беспокоило его каждый раз, когда ему позволяли выйти в сад. Тишина. Глубокая тишина, которая невозможна в его родной Моколе, где даже во внутреннем дворе Резиденции не укрыться от далекого жужжания автомобильных моторов. Здесь, словно в лесу, его окружали покой и тишина, пусть и нарушаемые недалекими детскими выкриками и голосами из клиники, стуком копыт и звоном сбруи лошадей проезжающего мимо мусорного фургона.
- Хорошо-то как! - пробормотал Олег. Провожатый нетерпеливо посматривал на него поверх штакетника с заднего сиденья экипажа. - Ну, поехали, что ли…
Первые метров триста пыльная грунтовая дорога тянулась вдоль высоких глухих заборов, монотонность которых лишь изредка нарушалась калитками и воротам. Несколько раз навстречу попадались груженые телеги, запряженные большими массивными лошадьми ("битюгами", всплыло словечко из глубин подсознания). Но вскоре пролетка через площадь вывернула на широкую улицу, и местность заметно повеселела. По деревянным тротуарам спешил народ в непривычных одеждах - бедно одетые женщины с корзинами; проворные громко вопящие мальчишки, размахивающие газетными листками; по-деловому, в строгие костюмы, одетые мужчины… Дворники меланхолично шоркали метлами. Количество экипажей заметно выросло, пару раз попались даже закрытые кареты, очень похожие на те, что Олег в детстве видел в книжках. Какие-то гуляющие парами и тройками девицы бросали на окружающих заинтересованные взгляды и смущенно хихикали. На улицу выходили фасады двух- и трехэтажных домов, с декоративными колоннами, высокими стрельчатыми окнами и лепными карнизами.
- Большая Ордынка, - пояснил Олегу Крупецкий. - Обитают тут мелкие дворяне, зажиточные помещики свои дома строят. Сейчас мимо рынка проедем. Хороший рынок, старшина Бузовой его в порядке содержит. Воров мало, лавки чистые, даже обвешивают - и то с оглядкой. А дальше доходные дома пойдут, только мы свернем до того. Я в одном раньше жил, - добавил он с непонятным выражением на лице.
Олег покивал. Действительно, вскоре по левую руку вынырнул пятачок, по периметру которого сплошь виднелись входы в небольшие магазинчики, а меж ними располагались открытые лотки с фруктами, овощами, материей, какой-то кухонной утварью и прочим хламом. Олег невольно засмотрелся - дома, как он теперь называл прошлую жизнь, он такое видел только в показательных магазинах. И то фрукты оказались восковыми муляжами. Ручеек прохожих вливался в довольно густую толпу. Стоял сильный гул, тут и там сновали разносчики, настырно предлагавшие пирожки и какое-то питье. Мальчишки с газетами вопили все громче и громче. "Новые беспорядки на строгановской мануфактуре!" - разобрал Олег. - "Рабочие требуют… платы, рабочий день… запретить увольнения!.."
- Болеслав Пшемыслович, - внутренне напрягаясь, попросил он. - Не купите мне газету? Деньги верну, как только смогу.
"Смогу ли? - молнией прянула мысль. - Ладно, авось не обеднеет".
Провожатый нехотя кивнул, извлек, порывшись, из нагрудного кармана мелкую монету и махнул мальчишке. Тот метнулся к пролетке, на лету поймал денежку, сунул в руки Крупецкому мятый желтый листок и растворился в толпе.
- Проше пана, - провожатый передал Олегу свое приобретение.
- Спасибо, - кивнул тот, быстро пробегая глазами криво набранные строки. Странные еры и яти вкупе с твердыми знаками все еще цепляли взгляд, но после такого количества осиленных книжек он уже научился скользить по строкам взглядом, игнорируя помехи.
Прочитав несколько заметок, он откинулся на спинку сиденья и крепко задумался. Судя по тому, что во весьма фривольном стиле излагали местные борзописцы, рабочие требовали сокращения рабочего дня, введения справедливой оплаты, введения чего-то, смахивающего на профсоюзы, и тому подобного. Отдельные уличные собрания весело и непринужденно, следуя тем же писакам, разгонялись полицией. Прочие статейки описывали светскую жизнь - об аудиенциях, данных Е. И. В. Николаем II (местным императором) в городе под названием Санкт-Петербург, приеме при дворе московского генерал-губернатора и тому подобные события. Их Олег оставил на попозже.
- Скажите, Болеслав Пшемыслович, - обратился он к спутнику. - Вот тут пишут про рабочих. И давно у вас… бунты?
- Да уж давненько, - буркнул тот. Тема явно была ему неприятна. - В январе в столице по ним даже стрелять пришлось, собрались целой толпой и поперли с какой-то петицией. С тех пор то тут, то там какая-то смута, казаки постреливают по большей части в воздух, но иногда и в людей. Бомбистов развелось - житья никакого не стало. После того, как в Думу выборы объявили, какие-то партии и союзы сбиваться начали, ладно еще за государя-императора. А то ведь и совсем наоборот есть, социалисты-демократы да социалисты-революционеры. С ног сбиваемся…
- И требуют расценок справедливых, рабочий день нормированный, талоны отменить…
- Чего? - удивился Крупецкий. - Какие талоны? Нет, пан, про талоны я ничего не знаю, а вот прочее - все правильно. Забыли свое место, пся крев!
Олег умолк, переваривая информацию. Старая жизнь внезапно волной нахлынула на него. Почти забытая за последние недели роль Народного Председателя вдруг ярко ожила в памяти. Проблемы, ушедшие куда-то на задворки сознания, всплыли и потребовали своей доли внимания, но Олег усилием воли заставил себя не думать про них. Какой смысл забивать голову тем, что осталось где-то в ином мире? Здесь и сейчас куда важнее.
Остаток пути ехали молча. Впрочем, до места добрались быстро. Уже минут через двадцать - Олег засек по своим неправильным здесь часам - они свернули на тихую, усаженную тополями улочку с одноэтажными деревянными домами, обнесенными невысоким частоколом. Возле одного из них пролетка, повинуясь указаниям Крупецкого, и остановилась.
- Приехали, Олег Захарович, - провожатый высыпал несколько монет в подставленную горсть кучера и соскочил на землю. - Лаврушинский переулок, дом три. Поживете пока здесь, а там решат.
Дождавшись, пока экипаж отъедет, он толкнул калитку и по-хозяйски вошел во двор.
- Степан! - громко крикнул он. - Эй, Степан!
- Иду, ваше сиятельство! - откликнулся чей-то голос. - Сию минуту иду!
Из боковой двери выскочил неприметный мужичонка весьма потрепанного вида, лет сорока с хвостиком. Простые полотняные штаны покрывали заплаты, верхняя одежда - что-то среднее между легкой курткой и пальто - светилась прорехами. Сквозь редкие волосы на макушке виднелась солидная лысина.
- Вот тебе, Степан, новый постоялец, - сказал ему Крупецкий. - Зовут Олег Захарович, в городе он человек новый, так что расскажешь и покажешь все, что потребуется. Плата - как обычно.
- Да, ваше высокопревосходительство! - преданно откликнулся мужичок, искательно заглядывая в глаза Олегу. - Пренепременно исполним все в лучшем виде!
- Вот и славно, - кивнул ему Крупецкий. - Олег Захарович, можно вас на несколько слов наедине?
Не дожидаясь ответа, он поднялся на скрипучее крыльцо и толкнул дверь. Олег последовал за ним через темные сени, пропахшие кислой капустой, в довольно большую и светлую комнату. По углам стояли деревянные неструганые лавки, возле окна расположился письменный стол с пустой чернильницей и керосиновой лампой с треснувшим стеклом. На стене в углу расположилось несколько картинок в рамках с облезшей позолотой - икон, под ними, подрагивая, мигал огонек. Крупецкий, обратившись к ним, прикоснулся щепотью ко лбу, животу и плечам, слегка поклонился и с недоумением взглянул на Олега. Тот остановился посреди комнаты, не зная, что делать дальше.