– Этого никто не говорил, - спокойно сказал одноглазый. - Не бери горячую головешку из костра - обожжешь пальцы. Бери лучше пример с меня - я пью кумыс и думаю. Опаздывать недопустимо. Спешить - еще вреднее. Лучше всего приходить вовремя и в нужное место. Мы пойдем берегом моря, пока не минуем горы.
– Но там стоят железные ворота [127], - возразил Джэбэ. - Как ты их пройдешь?
– Мы их пройдем, - сделал ударение на первом слове Субудай. - Мы, а не я. Один конский волос порвать легко, но если свить из них веревку… Хотя зачем я рассказываю, будто ты сам не знаешь, как прочны наши арканы.
– Хорошо, а дальше?… - заинтересовался польщенный Джэбэ.
– Дальше нас ждут пастбища, где много сладкой травы и еще более сладкой воды для усталых монгольских коней.
– И там никого нет? - помолчав, уточнил Джэбэ.
– Я надеюсь, что там кто-то есть, - равнодушно заметил Субудай. - Там должны пасти своих коней наши будущие слуги. Только они об этом пока еще не знают, но разве тут есть наша вина? Скорее это их беда. - И засмеялся сухо и безжизненно.
Затем так же внезапно оборвал свой смех и добавил равнодушно:
– Когда придет время и мы сочтем нужным, то непременно известим их об этом.
– А потом?…
– Останется самая малость. Надо будет только проверить, кто живет в опасном соседстве с нашими будущими пастбищами.
– В опасном для кого? - не отставал Джэбэ.
– Конечно, для них самих, - хмыкнул насмешливо Субудай. - Но они этого тоже еще не знают. Возможно, что и мы сами не будем им пока об этом сообщать. Ни к чему предупреждать волка, что ты натянул тетиву, иначе он может прыгнуть раньше, чем ты ее спустишь. Повелитель вселенной еще не решил, куда ему устремить свой взор завтра. Наше дело - рассказать ему о тех народах, которых мы встретим на своем пути, и тогда он будет выбирать.
– А если он решит посмотреть не туда. Получится, что все напрасно?
Разве ты не знаешь, что покоритель народов редко смотрит подолгу в одну сторону. Чаще ему достаточно одного беглого взгляда. Если он не посмотрит в сторону этих пастбищ завтра, значит, это случится послезавтра - только и всего.
– Ты уже знаешь, кто там живет?
– Купцы из Хорезма рассказывали, что в верховьях реки Итиль [128] живут их единоверцы, которые именуют себя булгарами, а рядом с ними обитает другой народ - русичи. Они более многочисленны нежели булгары, но совсем глупы. Их князья враждуют даже друг с другом.
– С глупыми хорошо воевать. Они будут радоваться тому, как мы бьем их соседей, а потом, как покорные овцы, сами подставят жирные шеи под наши острые сабли, - рассудительно заметил Джэбэ. - Хотя если они храбрые, то с ними придется немного повозиться, как с волком, когда мы делаем большую охоту.
– Но тут главное, чтобы у этих волков не появился вожак стаи, - в тон ему добавил Субудай.
– Ты хочешь сказать, что когда у них появится вожак, то они осильнеют настолько, что…
– Я хочу сказать лишь то, что если у них в стае появится вожак, то нам придется потратить на них чуть больше времени и сил, - резко перебил своего собеседника Субудай. - И это все, что я хочу сказать.
– Когда мы выступаем? - после некоторой паузы виновато спросил Джэбэ-нойон.
– Через два дня. Я думаю, что наши воины уже успели насытиться горянками. Теперь пора проверить, какого цвета тела женщин у тех народов, которые попадутся нам на пути. И скажи своим нукерам, что мы пойдем налегке, - уже у выхода из юрты остановил Субудай своего собеседника. - Я не люблю, когда излишняя добыча отягощает воина. В этом случае он думает уже не о новых победах, а о том, как бы сохранить то, что ему удалось награбить. Сытый человек - ленивый человек, только у голодного есть волчий азарт погони.
– Я предупрежу их, сказав о твоем мудром совете, - кивнул Джэбэ и вышел.
– Ну-ну, - презрительно проворчал Субудай. - Как не натаскать решетом воды из реки, утеряв все по дороге, так и все мои мудрые советы превратятся в твоей пустой голове в обычную глупость, мой маленький Хур. - И он залился каким-то странным булькающим смехом.
Правый глаз его, правда, не смеялся. Он всегда был неподвижным и холодным. Ни тени азарта, ни капли риска - только холодный трезвый расчет, помноженный на цинизм жизненного опыта.
Вот левый, который был постоянно прищурен, отчего казалось, будто владелец все время пребывает в игривом расположении духа, иногда и впрямь вводил людей в заблуждение. Особенно если он показывал его лишь на мгновение одним легким поворотом головы. Ощущение того, будто старик тебе подморгнул, подбадривая, было полнейшим. Зачастую Субудай любил так пошутить с тем, кто уже был обречен на смерть, но еще не знал этого. И не обязательно приговор выносил Чингисхан. Иногда это делал и сам Субудай, предварительно обнадежив жертву.
Это было интересно - как-то разнообразило жизнь, внося в нее маленький элемент игры. Совсем крошечный, почти ничтожный, но очень забавный, а старый полководец повелителя народов очень любил иногда позабавиться.
Своего напарника по походу Джэбэ-нойона Субудай-багатур презирал еще и за то, что подобного рода радости и розыгрыши были ему чужды - слишком прост и слишком горяч он был. Сразу видно низкое происхождение и захудалый род, из которого в лучшем случае мог выйти только храбрец, но никак не настоящий полководец. Да и тумен-то свой он не утерял лишь потому, что рядом с ним всегда был бдительный и хитрый Субудай, который вовремя поспевал на выручку и выручал глупца из множества бед.
Но симпатизировал темнику он за то же самое, то есть за простоту, горячность, а еще за те чувства, которые вскипали у Джэбэ всякий раз, едва он только слышал свое подлинное имя. Сколько из него тогда выплескивалось ярости, ненависти и злости - ух! А это так забавно.
Веселее этого могли быть только стоны поверженных врагов, сладкий дым пожарищ да еще приторный запах крови. Кстати, а ведь Джэбэ прав - что-то давненько Субудай не ощущал всего этого, почти целых десять дней, с тех самых пор, как взяли Мерагу [129].
Значит, и впрямь пришла пора сниматься с мест. А чего тянуть - впереди ждут новые места, новые народы и страны. Точнее сказать, не ждут, но так даже веселей. Когда тебя не ждут, а ты приходишь, получается особенно забавно.
– Кху, кху, кху. - Он тяжело встал с места, инстинктивно подражая своему великому повелителю, такой же косолапой походкой на коротких ногах просеменил к выходу и осторожно отодвинул полог.
"Ага, тепло, хотя и не так, как в нагретой солнцем юрте. Стало быть, я все правильно решил, назначив срок выступления на послезавтрашний день".
Субудай еще раз жадно втянул в себя терпкий запах распустившихся почек и молодой зелени. Хорошо. Легкий ветерок, тянувший откуда-то с севера, был не совсем обычен. Присутствовало в нем что-то такое, немного смущавшее старого полководца, причем объяснить это словами он, пожалуй, так и не смог бы.
Одно Субудай знал точно - были в нем какие-то еле уловимые новые оттенки, до того ни разу ему не встречавшиеся.
– Це, це, це, - поцокал он, зажмурившись.
"А чего тут думать? Мы и сами все узнаем, когда придем на место. Хотя тогда все эти запахи перебьет запах крови врагов, пьянящий сердце любого настоящего воина", - подумал он с легким сожалением и даже сам невольно удивился тому странному чувству, которое, пусть и ненадолго, но охватило его.
* * *
Весной года ген-чень [130] по китайскому календарю, на десятый день третьей луны [131], тумены Субудай-багатура и Джэбэ-нойона стали медленной ленивой змеей втягиваться в долину реки Дзегамчай, которую в Грузии называли тогда Бергуджи.
До разгрома всего грузинского войска и гибели их царя Лаши - единственного сына блистательной царицы Тамары - оставались считаные дни.
[1] Мефодий, святой и равноапостольный, просветитель славян, старший брат Кирилла или Константина (ум. 885), родом из г. Солуни в Македонии, грек. В 858 г. вместе с братом по поручению императора отправился к хазарам-язычникам через г. Корсунь, где обрели мощи св. Климента и крестили до 200 человек. В 862 г. Братья отправились в Моравию. После смерти Кирилла Мефодий, посвященный папой в епископы Паннонии, в 871 г. крестил чешского князя Боривоя и ввел в Чехии славянское богослужение. Перевел с греческого на славянский язык ряд канонических книг Ветхого и Нового Завета. В России знаменит в первую очередь тем, что создал, вместе с братом Кириллом, так называемый славянский алфавит или азбуку (из словаря Брокгауза и Ефрона).
[2]Акведук Валента - самый первый водопровод Константинополя. Был начат еще при императоре Андриане во II в. н. э. Окончательно построен в 368 г. и назван по имени правившего тогда императора Валента. Состоял на протяжении всей своей многокилометровой длины из двух ярусов полукруглых арок высотой около 23 м и тянулся через весь город.
[3]Юстиниан I (482 или 483-565) - византийский император с 527 г. Завоевал Северную Африку, Сицилию, Италию, часть Испании. При нем Византийская империя ценой неимоверных усилий и сотен тысяч человеческих жертв достигла пика своего могущества. Провел кодификацию римского права, стимулировал большое строи тельство - тот же храм Святой Софии в Константинополе, систему крепостей по Дунаю.
[4] Августеон - дворец императоров Византии, включающий в себя целый комплекс зданий.
[5] Нартекс - передняя часть храма. Соответствует русскому на званию "притвор".
[6] Примечание: Наос - основная, центральная часть храма.
[7] Этих четырех бронзовых коней, покрытых позолотой, которых отлил в свое время один из знаменитейщих греческих скульпторов IV в. до н. э. Лисипп с острова Хиоса, вывез в качестве трофея дож Венеции Энрико Дандоло, украсив этим памятником городской собор Сан-Марко.
[8] Евдокимов Николай Иванович (1804-1870) - граф, генерал-адъютант, сын простого солдата и терской казачки. Был главным сподвижником Ермолова при покорении Восточного Кавказа (1857- 1859). С 1860 г. возглавлял русские войска вплоть до октября 1863 г.
[9] "Символ веры" - краткое изложение христианских догматов, безусловное признание которых церковь предписывает каждому христианину. Был сформулирован в Никее на I Вселенском соборе в 325 г. От западного оно отличается лишь словом "филиокве" (filioque - и от сына (лат.))" которое католическая церковь добавила в VII в. Утверждение, что дух святой исходит не только от бога-отца, но и от бога-сына, позднее стало одной из причин разрыва между ними и патриархами восточных церквей в XI в. (здесь и далее все данные по церкви и еретикам приводятся по книге Н. Тальберга "История христианской церкви").
[10] Хартофилакс - должностное лицо, заведовавшее в канцелярии Константинопольского патриарха всем делопроизводством, администрацией и судами. Он не только расследовал дела еретиков, но и имел право определять им наказание и выносить приговор. По должности был приравнен к епископу, избирал и представлял к поставлению всех пресвитеров, диаконов и т. д. Его должность была самой важной и почетной изо всех. Неслучайно хартофилакса называли устами и оком патриарха.
[11] Великий скевофилакс заведовал всей церковной утварью, а так же церковными доходами и доходами, поступавшими в церковь в пользу клириков.
[12] Великий эконом ведал всеми церковными доходами и расходами.
[13] Великий сакелларий управлял константинопольскими монастырями, заведовал монастырским хозяйством и контролировал нравственность монахов.
[14] Иоанн Дука Ватацис - будущий император Никейской империи Иоанн I (1222-1255).
[15] Чуть позже так оно и произойдет, и ее брат Роберт действительно будет избран императором Латинской империи.
[16] Мария - дочь Петра Куртенэ, графа Оксерского, правнучка короля Франции Людовика VI Толстого (1081-1137).
[17] Прокл (ум. в 485 г.) - философ, последний поборник язычества в Греции.
[18] Порфирий (233-304) - писатель-неоплатоник. В своих сочинениях резко критиковал христианство.
[19] Юлиан Отступник (331-363) - римский император с 361 г. Получил христианское воспитание, но, придя к власти, объявил себя сторонником языческой религии. Погиб в войне с персами.
[20] Цельс (I в. н. э.) - римский писатель. В своей книге "Правдивое слово" подверг самой жесткой критике и христианскую веру в целом, и происхождение, и саму личность Христа, доказывая, что тот родился от внебрачной связи Марии с беглым римским легионером Пангирой (Пандирой).
[21] Хламида - род плаща с застежкой на правом плече. По виду очень сильно походила на корзно (плащ) славянских князей, только была несколько длиннее.
[22] Доместик схол - высший военачальник в Византии. В схолах, то есть помещениях Большого дворца, некогда содержалась и обуча лась византийская гвардия.
[23] Протовестиарий - одна из придворных должностей в Византийской империи.
[24] Катафрактариями назывались воины тяжелой византийской панцирной конницы. Название произошло от слова "катафракт" - пластинчатый панцирь конного воина.
[25] Здесь Ватацис намекнул на Мардония (IV в.), осужденного на
II Вселенском соборе как полуарианин-духоборец; на Нестория, родоначальника ереси, названной по его имени (V в.), осужденного на
III Вселенском соборе; на пятерых патриархов-монофизитов (V в.); четырех монофилитов (VII в.); а также на патриархов-иконоборцев, живших в VIII в.: Анастасия, Павла, Феодота Касситера и Иоанна Грамматика.
[26] Никейский патриарх Мануил соглашался пойти на переговоры с папой римским об унии, то есть объединении церквей под руководством Рима. В обмен папский престол должен был вернуть патриарху Константинополь. Собор патриархов, митрополитов и епископов восточных церквей, который должен был решить этот вопрос, предстояло собрать в 1220 г. в Никее.
[27] Севастократор - византийский придворный титул, введенный в середине XI в. Комнины жаловали им свою родню и высшую знать. В данном случае речь идет о родных братьях императора Феодора I - Алексее и Исааке. Они же были основными конкурентами Иоанна Дуки Ватациса в борьбе за императорский престол.
[28] На протяжении буквально десятка лет город Атталия несколько раз переходил от Никейской империи к Иконийскому султану и обратно.
[29] Здесь Ватацис выдает свои далеко идущие хозяйственные планы. Он действительно через несколько лет так наладил производство яиц, что даже приобрел на деньги, полученные почти исключительно на их продаже, великолепную золотую корону для своей супруги Ирины, украшенную драгоценными камнями. Это дало ему повод в шутку, а его недоброжелателям - из зависти называть эту корону "яичной".
[30] Лукоморьем в те времена называли побережье Азовского моря.
[31] Об этом подробнее см. "Крест и посох".
[32] Набойная ладья - речное судно у древних славян, надводная часть которого увеличивалась нашивкой к бортам путем "набоя" край на край, то есть накладкой одна на другую, досок ("набоев"), что значительно увеличивало ее размеры, грузоподъемность и устойчивость.
[33] Касоги - именно так на Руси в ту пору называли многочисленные племена Северного Кавказа, преимущественно адыгов.
[34] По русской традиции после крещения ребенка, которое осуществляют почти сразу же, на второй или третий день после рождения, готовится так называемое крестильное блюдо из зерен или крупы, не смолотых в муку, но сваренных в воде в их настоящем неизмененном виде. Этой крестильной кашей бабка-повитуха, принимавшая ребенка, угощает всех званых гостей, но не просто так. Тот, кто хочет отведать каши, должен выкупить свою ложку, то есть положить монетку, пусть самую мелкую, медную, опять же по поверью: за кашу куну дать - младенец жить будет.
[35] Тенеты - узы, путы, сети. Здесь употреблено как плен (ст. слав.).
[36] Здесь Константна ничуть не преувеличивает. С V по XII в., то есть 700 лет, Европа вообще не мылась. Этот факт отмечают многие историки. И если бы не крестовые походы, то не мылась бы еще больше. Киевская княжна Анна, ставшая французской королевой, была не только единственным грамотным человеком при дворе, но еще и единственной, кто имел привычку мыться и содержать себя в чистоте. Крестоносцы поразили арабов и византийцев тем, что от них разило, "как от бомжей", как сказали бы сейчас. Запад предстал для Востока синонимом дикости, грязи и варварства, да он и был этим варварством. Вернувшиеся в Европу пилигримы попытались было внедрить подсмотренный обычай мыться в бане, но не тут то было! С XIII в. бани официально попали под запрет церкви как источник разврата и заразы (!!!), так что галантные рыцари и трубадуры той эпохи источали вонь на несколько метров вокруг себя. Не хуже были и дамы. До сих пор можно увидеть в музеях изготовленные из дорогого дерева и слоновой кости чесалки для спины, а также блохоловки… - Прим. О. Матвейчева
[37] Добрые люди - так назывались у катаров священнослужители.
[38] В отличие от католиков, да и православных, у катаров детей крестили не водой, а светом.
[39] Здесь и далее монолог Франсуа цитируется по книге Жан Ма-доля "Альбигойская драма и судьбы Франции".