– Шеф, – сказала она мне, – на этого, будь он неладен, Макса мне уже и ее величество Маша жаловалась – мешает работать, гад. И по нашей линии он давно подлежит укороту, так что я предлагаю действовать следующим образом. Пусть Мося подарит своей пассии автомобиль. Последнюю модель Форда, например, не помню, как она называется. Главное, чтобы у этой машины были гидравлические тормоза. Потом мы эту даму с ребенком аккуратно вывезем в Россию, а неподалеку от Денвера, откуда они родом, случится автокатастрофа. Вот, смотрите карту. На этой заправке машина остановится. Свидетели отметят, что около нее вертелся какой-то подозрительный тип. А в пяти километрах от заправки дорога делает резкий левый поворот по самому краю обрыва. Если надрезать тормозные шланги, то лопнут они именно тут, потому как до этого места тормозить негде и незачем. Значит, машина кувыркнется с обрыва и загорится. Тут, правда, есть небольшая тонкость. С одной стороны, гореть должно хорошо, чтобы трупы приобрели не вызывающий ненужных сомнений вид. А с другой – для экспертизы должен остаться хоть один надрезанный шланг! Но над этой проблемой уже работают в техотделе.
– Но зачем такие сложности? – не понял я.
– Макса пора кончать, это ясно. Но как бы естественно он не помер, все равно найдутся умники, подозревающие, что без нас с вами тут не обошлось. Оно нам надо? Тем более что данный клиент у нас не единственный и не последний, успеют еще наподозреваться. Да, а подозрительная личность на заправке окажется как-то связанной с Варбургом, это мы тоже продумаем. Так вот, дальше события могут развиваться двумя путями. То есть в любом случае Мося удалится в запой на свой остров. Но, учитывая глубину постигшей его трагедии, в данном случае запой будет двухмесячным. А вот потом все зависит от Мосиной позиции уже у нас. Если он не захочет возвращаться, то вскоре хозяин острова по пьяни спалит свою резиденцию и сам сгорит. Сделать так, чтобы и от этого несчастного случая тянулись ниточки к Варбургу, будет трудно, но можно. А потом с ним, гадом, самим что-нибудь приключится, причем из ситуации будут помаленьку торчать ушки Форда, который связан с Альперовичем давним партнерством и чуть ли не дружбой. Это будет самый пессимистический вариант.
Танечка сделала перерыв, выпила кофе, взяла новую папку и продолжила:
– Но если, устроив в России семью, Мося согласится еще немного поработать, получится и вовсе замечательно. Получив сведения о том, кто причастен к гибели его любимой, он мгновенно выйдет из запоя. Тем более что с мотивом Варбурга все кристально ясно. Ведь пока сраженный горем Альперович будет кушать виски на острове, Макс сожрет горнопромышленный банк, это и ежу понятно. В общем, с Максом произойдет несчастный случай. У Альперовича будет железное алиби, да и вообще он тут совершенно ни при чем, но никаких сомнений, из-за чего Варбург вдруг взял и помер, ни у кого не возникнет.
Так что через десять дней после этого разговора в Гатчинском дворце произошел хоть и секретный, но все равно невероятно торжественный прием. Присутствовала вся верхушка Российской империи – то есть не только мы с Гошей, но и обе королевы-императрицы. Мужчины явились при парадных мундирах и всех орденах, а у женщин и платьев-то толком было не видно из-под брильянтов и прочих рубинов с изумрудами. Моисей Альперович, недавно вновь временно превратившийся в Александра Самохвалова, был поражен. Но насколько сильнее оказалась потрясена его избранница! А уж после краткой Гошиной речи на английском, из коей следовало, что никогда доселе земля российская не рождала подобных героев и он, Георгий Первый, счастлив хоть чем-то отметить совершенно бесценный вклад Александра в дело укрепления Империи, она вынуждена была сесть на любезно подставленный мной стул, чтобы не упасть.
А на Александра начали вешать ордена. Сначала три российских, начиная с Андрея Первозванного, затем пошли два курильских, ирландский и датский. Когда ордена кончились, Самохвалову сообщили, что с сегодняшнего утра он российский граф, курильский князь и датский барон. Ирландские титулы пока решили оставить как резерв на будущее.
Потом в честь гостей был дан обед, и наконец торжественная часть завершилась. Дня два-три Александр с семьей поживут в Гатчине, придут в себя, а потом поедут в Боровск, где и обвенчаются. Кроме того, Саша решил купить там имение, в котором пока будет жить его жена с ребенком. Но мы договорились, что перед отъездом он зайдет ко мне с окончательным решением относительно своей дальнейшей работы.
Я припомнил беседу с Самохваловым, состоявшуюся в пятом году перед его "бегством" в Штаты. У Нас с Татьяной тогда возникли некоторые сомнения, связанные с тем, что мы никогда до сих пор не отправляли своих агентов в высшие круги зарубежных элит.
– Георгий Андреевич, – усмехнулся Саша, – предположим, будто на самом деле я законченная сволочь. И, прибежав в Америку, тут же забуду, благодаря кому я давно уже не приказчик торгового дома купца Еремеева в заштатном городишке Боровске. А про то, что я не один такой и политика новой власти открыла путь наверх для многих, способных принести пользу России, мне даже и не вспомнится. Кому другому за такое предположение я дал бы морду, но мне можно. Однако мозги-то я куда дену? Можно подумать, я не курсе талантов милейших воспитанниц Татьяны Викторовны. А ведь со временем их мастерство будет только расти. Да и сейчас мне наверняка известно не все, а на самом деле их успехи еще более впечатляющи. Это, так сказать, одно соображение. Второе же заключается в том, что людей с деньгами в Штатах много и они отнюдь не горят желанием широко распахнуть двери в свой круг. И мои надежды на то, что со временим мне удастся занять место в верхних эшелонах финансовой олигархии в значительной мере базируются на том, что на самом деле за моей спиной будет вся мощь финансового департамента ее величества и постоянная поддержка ваших, Георгий Андреевич, служб. А лишившись всего этого, я тут же стану просто богатым евреем, каких там полно, да еще вынужденным всю жизнь прятаться. Пусть это у меня и получится, во что, честно говоря, не так легко поверить, но вот преумножать состояние в таких условиях не выйдет точно. Пословицу же "бедность не порок" лучше примерять на себя в России, как мне кажется.
– Вот уж это у вас при всем желании не получится, – заверил я собеседника, – но вообще-то имелось в виду нечто иное. Вы выросли и сформировались в России, то есть в условиях почти полного отсутствия демократии. А в ней есть и привлекательные стороны. Кроме того, немало и кажущихся таковыми.
– Ой, – всплеснул руками Альперович, – вот только не надо мне говорить про это неприличное слово. Я его постоянно слышу от своих деловых партнеров, привык уже. Но, значит, ваши сомнения связаны с возможным принятием мной западных ценностей?
Я кивнул.
– Так это же не мгновенный процесс. И я вам даю слово, что если он начнется, я тут же вернусь в Россию, чтобы сказать вам, в чем вы не правы. И даже не буду требовать обещаний, что вы меня за это не посадите, потому как и сам знаю – ничего подобного не будет. По рукам?
– По рукам, – согласился я.
Перед отъездом в Боровск Самохвалов, как и обещал, зашел ко мне пообедать.
– Здравствуйте, Саша, рад вас видеть, садитесь, – приветствовал я его.
– Ой, и таки где вы здесь видите какого-то Сашу? – с явственным израильским акцентом изумился гость. – К вам со всем почтением пришел бедный еврей Моисей Давидович Альперович!
– То есть как бедный?
– По сравнению с вами – очень. У вас же сейчас пятьдесят четыре миллиона?
– А хрен его знает, – честно ответил я.
– Именно пятьдесят четыре. А у меня всего пятьдесят один по официальным данным. Но ведь богатство не в цифрах, которые существуют в основном для налоговой службы и репортеров, а в суммах, которыми человек может оперировать. Здесь же разница между нами куда существенней. И чтобы она не стала еще больше, давайте прямо сейчас уточним нашу линию относительно Огденского горнопромышленного банка.
Спустя полтора месяца отпуск летчика-испытателя Александра Самохвалова закончился, и он отбыл продолжать свою службу. В Боровске остались его жена Лидия Ивановна с сыном Максимом. Полицмейстер был предупрежден – если с ними случится хоть какая-нибудь неприятность, то ему лучше сразу повеситься, пока за ним не пришли. Впрочем, дополнительные хлопоты были компенсированы двухсотпроцентной надбавкой к жалованью. Кроме того, полицмейстер был отнюдь не дураком и сразу понял, что это шанс из тех, которые в его возрасте и в таком месте службы, как Боровск, уже почти и не выпадают, так что он был настроен со всем рвением выполнять указания из секретариата государственного канцлера.
А через две недели Татьяна начала свой текущий доклад словами:
– Шеф, если есть желание, можете начинать скорбеть о безвременно усопшем господине Варбурге.
– И что же именно с ним стряслось, вроде он был и не очень старый?
– Загрыз его кто-то, – флегматично просветила меня директриса ДОМа. – Один свидетель говорит – собака, а другой утверждает, что дьявол. Следствие пока склоняется в пользу версии, что это был какой-то аналог Баскервильской псины, описанной у Конан-Дойля.
– Ох, ужасы-то какие в Америке творятся, – сокрушенно вздохнул я, – вот оно, господство капитала, до чего доводит-то. А что с собачкой стало, не расскажете?
– Эвакуация прошла штатно, – пожала плечами Танечка. – А вы что подумали? Вот уж нет, Черныш – это же гордость нашего питомника! Наверняка вы о нем еще услышите. И разменивать такие кадры на каких-то Варбургов было бы непростительным расточительством.
Глава 22
Если кто помнит, в первой половине девятнадцатого века декабристы разбудили Герцена. Едва продрав глаза, разбуженный ринулся на Запад за деньгами. Обретя искомое, причем в очень немалых количествах, он наконец успокоился, осел в Ницце и занялся тем, за что, собственно, ему и заплатили, то есть принялся поливать грязью свою бывшую родину. Это была простая, хоть и высокооплачиваемая работа. Во-первых, неискушенное в демагогии общество с восторгом принимало его не очень талантливо, а временами просто халтурно сочиненные агитки, так что, никуда не денешься, имелся определенный результат от его трудов. А вот особой опасности лично для него они не представляли. Ну не было тогда ни Меркадеров с ледорубами, ни Таниных девочек с очень специфическими навыками, ни собачек по кличке Черныш. Правда, англичане и задолго до того вовсю практиковали схожие методы, но ведь Александр Иванович работал на них, а не против. А Россия подобные способы увещевания начала применять только при его величестве Георгии Первом.
То есть, еще раз повторяю, деятельность Герцена была просто работой. Но вот то, что творили его современные духовные наследники, меня иногда так и тянуло обозвать подвигом.
Начнем с того, что те объемы финансирования, которые были у Александра Ивановича или позднее у большевиков примерно до восьмого года, сейчас вспоминались как волшебная сказка. То есть Запад разуверился в возможностях сбежавших из России диссидентов, и им теперь перепадали какие-то крохи. Более того, и подпитка внутренних партий резко сократилась, потому как благотворители уже начали помаленьку понимать, что большая часть этих средств очень быстро оказывается в бюджете государственного канцлера. То есть сейчас борцы-эмигранты жили, мягко говоря, ну очень скромно. Да и с результативностью их труда тоже имелись серьезные проблемы, так что их поведение вполне можно было определить словом "самоотверженность". Например, вы могли бы за сущие копейки набрать полный рот дерьма, тщательно пережевать его и плюнуть в сторону России, прекрасно зная, что все равно не долетит? Вот-вот, для такого нужен совершенно определенный склад характера, которым обладает далеко не каждый.
Правда, большевики, которые теперь назывались ВКП(б), от недостатка средств совершено не страдали, по поводу чего анархисты уже не раз высказывались на тему – как следует понимать последнюю букву их названия, заключенную в скобки.
Сразу после войны Ильич с компанией были поставлены в известность, что в настоящий момент слабыми звеньями в цепи империализма являются Индия, Мексика и Куба, а кандидатами в них – собственно Англия и в какой-то мере Канада. В случае несогласия с этим постулатом партии предлагалось жить исключительно на членские взносы и помнить, что отменить вероятность летально поскользнуться на ближайшей лестнице пока ни у кого не получилось. Они сделали правильный вывод, и теперь господин Сталин помимо председательства в Конституционном суде еще и финансировал партию, в которой он, кстати, до сих пор формально состоял. Ибо не было ни его заявления о выходе, ни решения самой партии об исключении из рядов. Но большевики – это отдельный вопрос, а вот остальная часть антироссийской эмиграции за последнее время как-то сильно измельчала и за редкими исключениями примолкла. Не то чтобы мне стало скучно без их истошного воя, но ведь закон сохранения никуда не делся. И, получается, если у сегодняшних диссидентов средств стало значительно меньше, то это означает появление каких-то других личностей, у которых их стало больше. Но вот кто это такие, пока однозначно выяснить не удалось.
Одно время мы подозревали, что деньги пошли на подрывную работу против страны восходящего солнца, но эта самая работа развивалась уж больно вяло и больше напоминала халтуру. А после того, как ведущий расположенной в Китае радиостанции "Свободная Япония" взял да и совершил сеппуку, то есть по-нашему харакири, оппозиция и вовсе приувяла. Тем более, рядом с трупом ведущего были обнаружены следы пребывания еще нескольких человек, но, впрочем, чего же тут удивительного? Правильное харакири делается с ассистентами.
Танечка сейчас на всякий случай отрабатывала версию, что готовится покушение на меня или Гошу. Однако у меня были серьезные сомнения. Во-первых, это очень непросто, если не сказать более. А во-вторых, какая с этого будет польза? Грохнут меня – на мое место, правда, с несколько урезанными полномочиями, сядет Сталин. Ликвидируют Гошу – регентом при несовершеннолетнем Владимире Первом буду я, то есть опять ситуация в лучшую сторону не изменится.
Убирают первых лиц тогда, когда точно известно, что правление наследника принесет пользу убирающим. Вспомним, например, Павла Первого и его наследника Александра, первым делом отменившего поход в Индию. Вот тут, действительно, имело смысл суетиться.
Нечто подобное, похоже, произошло и в конце девятнадцатого века. На эту историю я обратил внимание после того, как лейб-медик вдовствующей императрицы Гирш взял да и помер в марте пятого года. Поначалу мы с Танечкой считали это зачисткой после отравления Николая, но потом у нас появились сомнения. Какой смысл убирать Гирша, если и замешанного в этой истории, то самым краешком, и оставлять в живых Рейли, который в случае попадания к нам сможет рассказать куда больше? И ведь действительно рассказал, никуда не делся.
Тогда я распечатал подборку о протекании нефрита, от которого по официальной версии умер Александр Третий, и дал ее прочесть Мари. Ведь она находилась у постели мужа практически весь последний месяц его жизни. Так вот, моей супруге описанное показалось совершенно не похожим на протекание болезни императора. Единственно, она нашла что-то общее с описанием симптомов вторичного нефрита, развившегося в результате отравления. А ведь лечил Александра все тот же Гирш! Так что зачистили его скорее всего из опасения, как бы новая власть не стала копать и в этом направлении.
Так вот, Александр Третий вполне мог быть и убит. Ибо его наследник, Николай, являлся для всех недоброжелателей России просто идеальной фигурой! Да и время смерти императора-миротворца получилось больно уж удобным – сразу после подписания франко-российского договора, разбираться с которым пришлось уже Николаю. И он разобрался, да так, что мы с Гошей потом еле успели исправить ситуацию.
В общем, мне казалось, что сейчас не самое удачное время для покушений, но, естественно, я никоим образом не мешал Татьяне проверять эту версию.
Однако ответ на занимавший меня вопрос пришел из Штатов, от Альперовича. Кстати, история с автомобильной катастрофой, после которой произошел захват Огденского горнопромышленного банка Варбургом, пошла на пользу Мосиному имиджу. Потому как прожил захватчик после своего нехорошего деяния очень недолго, а потом довольно зрелищно помер, и банк снова сменил хозяина.
Разумеется, это был не первый конкурент Альперовича, закончивший свой жизненный путь несколько преждевременно, а иногда и не совсем естественно. Но до сих пор мы обставляли дела так, что никаких ниточек к Мосе не тянулось, даже самых косвенных. И он приобрел славу человека, не одобряющего крайних мер. То есть его не боялись так, как в свое время Джи Пи Моргана, уголовные подвиги которого на нефтяном и железнодорожном поприще не являлись такой уж особой тайной. Но теперь понимающие люди сделали вывод, что Мозеса Д. Альперовича тоже лучше не злить, потому как и его терпение имеет предел.
В числе прочего мы собирались основать в Штатах что-то вроде американско-русского общества культурных связей. Ну типа обмен гастролями всяких мастеров искусств, пропаганда шедевров англоязычной литературы в России и наоборот – в Штатах, и так далее.
Разумеется, ожидалось определенное сопротивление такому проекту, но в действительности все произошло строго наоборот. К Мосе явился довольно известный сенатор Олридж и сказал, что идея очень своевременная. Мол, война давно кончилась, да и началась-то она в общем по недоразумению, каковых впредь желательно не допускать. И очень хорошо, что столпы американского делового мира понимают это. Но реализовывать столь масштабные проекты только на частные средства будет не совсем правильно, и он, Олридж, гарантирует не только поддержку нового начинания в Конгрессе, но и выделение на него довольно значительных средств.
Первое, что мы подумали – это какой-то новый проект Управления стратегических служб. Ну мало им имеющихся каналов внедрения своих агентов, вот и решили добавить. Однако хоть УСС и действительно оказалось каким-то боком замешано в этой истории, но первую скрипку тут играло не оно. Вскоре мы выяснили, что происходит на самом деле.
Итак, в Штатах наконец-таки решил применить к проблеме взаимоотношений с Россией научный подход. То есть основать что-то вроде института россиеведения, наподобие советологических контор по ту сторону портала. И начали массовое привлечение туда эмигрантов. Но от них теперь требовалось не вопить о преступлениях кровавого режима и даже не организовывать антиправительственные выступления, а искать ответы на вопросы, каковых было три.
Чем объясняется резкий научно-технический скачок России за последние пятнадцать лет?
Как тамошним властям удалось совершить то, что до сих пор признавалось даже теоретически невозможным, то есть победить коррупцию?
И, наконец, в какой мере два первых вопроса связаны между собой?
Когда я поделился с Гошей данными сведениями, он хмыкнул:
– Как думаешь, скоро они смогут найти приемлемые ответы? А то ведь мне, честно говоря, тоже интересно.