И закрутила попавшего в начало семнадцатого века Федора круговерть дел. Едва он оказался в чести у самого Годунова и его сына, как тут пришло известие - идет на Русь чудесным образом воскресший угличский царевич Дмитрий.
И как тут Федору помочь царю, если он точно знает, что все равно не только сам Годунов в скором времени потеряет и жизнь и царство, но и сыну его суждено погибнуть, ибо колесо истории не остановить.
И все-таки Федор решил попытаться. Простым словом это колесо и впрямь не остановить - глухое оно, а вот если железным ломиком да в спицы…
Содержание:
Пролог - Исчезновение 1
Глава 1 - Рулетка 2
Глава 2 - Дублер 5
Глава 3 - Еще один "старый знакомый" 7
Глава 4 - Следователь по особо важным делам 10
Глава 5 - Однажды в лето 7090-е 14
Глава 6 - Вместо лавров - терн 18
Глава 7 - "Воскресение из мертвых" 22
Глава 8 - Хочу в шпиёны! 24
Глава 9 - Несанкционированный побег 28
Глава 10 - В четырех днях от трона 33
Глава 11 - Лекарь умер - да здравствует философ! 37
Глава 12 - Встреча старых приятелей 41
Глава 13 - Папины уроки и "невинные" шуточки 43
Глава 14 - Дуэль 46
Глава 15 - Крещение Мефистофеля 50
Глава 16 - Зигзаги судьбы 57
Глава 17 - Помирать, так с музыкой 61
Глава 18 - Несмотря ни на что 65
Глава 19 - Второй вариант 68
Глава 20 - За худым пойдешь - худо найдешь 71
Глава 21 - Все за одного 72
Глава 22 - Цепь неудач 76
Глава 23 - Из огня да в полымя 81
Глава 24 - Хоть стой, хоть падай 85
Глава 25 - Танго со смертью 87
Глава 26 - И один в поле воин 89
Эпилог - Конец, переходящий в начало 91
Примечания 92
Валерий Елманов
Третьего не дано?
Все куда-то я бегу
Бестолково и бессрочно,
У кого-то я в долгу,
У кого - не знаю точно.
Все труднее я дышу -
Но дышу, не умираю.
Все к кому-то я спешу,
А к кому - и сам не знаю.Леонид Филатов
Пролог
Исчезновение
Константин заснул в ту ночь лишь под утро, сидя на ступеньках вагончика и пристроив голову на самодельные перила. Спать в такой позе было не совсем удобно, но в вагончике имелось только два топчанчика, приспособленные под койки, на одном спал его сын Миша, а на другом - его друг.
Можно было бы прилечь к сыну, но он поначалу вовсе не собирался отдыхать, тревожно поглядывая на туман, ставший под утро еще более разреженным. Однако усталость взяла свое, и Константин ненадолго задремал.
Сон его был прерывистым - голова все время соскальзывала с перил, и он то и дело просыпался, всякий раз всматриваясь в розовеющее небо и порываясь идти к камню, но что-то его удерживало, и Константин вновь оставался сидеть на ступеньках.
Во время очередного своего пробуждения он заметил красноватый краешек восходящего солнца, лениво поднимающегося над темнеющим вдали лесом, и решительно поднялся с места. Потянувшись, сделал несколько шагов к уже видимому сквозь туман камню, затем остановился и вытянул из пачки последнюю сигарету.
Курил он неторопливо, стремясь сдержать свою прыть и оттягивая тревожный момент, когда все выяснится. Руки его дрожали. Он внимательно посмотрел на них, иронично усмехнулся, зло бросил недокуренную даже до половины сигарету и двинулся к камню.
Однако походка его, поначалу твердая и решительная, с каждым шагом становилась все более замедленной, а в пяти шагах от камня он остановился и, вытерев со лба испарину, полез в карман за сигаретной пачкой.
Не сводя глаз с отливающей синевой каменной глыбы, он на ощупь пошарил в пачке, затем заглянул в нее и, не обнаружив там сигарет, в сердцах скомкал и, бросив на землю, вновь неуверенно двинулся вперед. Но, пройдя еще два шага, Константин снова остановился, оглянулся и пошел обратно к белеющей на темной сырой земле пачке.
Подобрав бумажный комочек, он сунул его в карман, еще раз оглянулся на смутно видневшийся сквозь туман вагончик и опять, но на сей раз почти бегом, устремился к камню.
После беглого осмотра верхней плоской части на его лице на мгновение вспыхнула радостная улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла, и он приступил к более внимательному осмотру.
Для верности он даже несколько раз, привстав на цыпочки, провел рукой по шероховатой поверхности, после чего, удовлетворенно кивнув, пошел обратно, но через десяток шагов вновь остановился и настороженно оглянулся на глыбу.
Некоторое время он о чем-то напряженно размышлял, затем произнес вполголоса, словно разговаривая с самим собой:
- Да нет, не может быть. Золото тяжелое, а верх практически плоский - как бы он свалился? - однако сразу после произнесенной фразы тем не менее вернулся к камню.
На сей раз объектом его пристального внимания стала земля, из которой как бы вырастала синеватая глыба. Присев на корточки, он тщательно оглядел ее и, не поднимаясь, точно так же, на корточках, стал обследовать дальше, двинувшись в обход.
Через десять минут он, обойдя камень по кругу, удовлетворенный, весело насвистывая, направился к вагончику.
- Все спишь, обормот, - принялся он тормошить друга. - Смотри, так все на свете проспишь.
- А который час? - спросил тот сонным голосом.
- Почти шесть, - сообщил Константин. - И я уже сходил туда .
Сон у лежащего на топчанчике Валерия при этих словах как рукой сняло. Он мгновенно сел и встревоженно спросил:
- Ну и как? Что с перстнем?
- А нет его, - развел руками Константин. - Совсем нет, - уточнил он зачем-то, хотя и без того было понятно, что если уж драгоценность исчезла, то вся целиком.
- Получается… - протянул Валерий.
- …что камень у меня его стащил и отправил к Федору, - бодро подхватил Константин.
- Ну-у, это еще не факт, что он попал именно к нему, в смысле, в то же время, в котором он находится, - попытался остудить его пыл Валерий, но Россошанский ничего не желал слушать.
- Иначе и быть не может, - твердо заявил он, - потому что если иначе, то я… просто не знаю, что тогда и делать.
- Железная логика, - вздохнул Валерий и поинтересовался: - И что теперь?
- То есть как? - удивился Константин и изумленно посмотрел на друга. - Будем ждать. Сам вспомни-ка. Ты меня ждал у Серой дыры в Старицких пещерах всего три дня, а там для меня прошло целых три года. Получается, что день за год, так? - И, не дожидаясь ответа, столь же бодро продолжил свои рассуждения: - Понимаю, что мой племяш не обосновался где-то рядом с камнем и не обязательно осел на постоянное местожительство в Бирючах. Но хотя бы раз в полгода или год он должен навещать те места.
- И это не факт.
- Нет, это как раз факт, - заупрямился Россошанский, - поскольку появление либо меня, либо перстня является его единственной надеждой на возвращение обратно.
- Хорошо, - вздохнул Валерий. - Пусть так. Но, в конце-то концов, перстень могли просто ему не отдать, а прикарманить, вот и все.
- Световид?! Прикарманить?! - изумился Константин. - Если бы ты хоть раз пообщался с этим стариком, ты бы понял, какую глупость сморозил. Он же вообще чуть ли не святой.
- Святой язычник, - усмехнулся Валерий.
- Потому я и сказал "почти", - проворчал Константин. - Хотя на самом деле он куда святее некоторых дяденек, которых церковь назначила на эту должность.
- Но ведь ты сам сказал, что он старик, - напомнил Валерий. - Значит, отдать перстень он сможет только при условии, что Федор попадет туда пускай не сразу после тебя, но в течение десятка или двух десятков лет, а потом там будут его преемники.
- Волхв мудр и кого попало себе на смену не выберет, - убежденно заявил Константин. - Так что в любом случае передадут по назначению.
- А если он попал не в шестнадцатый, а в десятый век или вообще в первый? Про мамонтов и вовсе молчу… Словом, во времена, когда там никого возле камня нет. Что тогда?
- Тогда он вообще останется жить возле него, - предположил Константин. - Я бы точно никуда не пошел, а мой Федя очень схож со мной по характеру, и логика у него работает дай бог каждому.
- Хорошо, пускай он попал к преемникам Световида, которые все сплошь честные люди, но ты уверен, что они знают все эти заговоры, необходимые для чтения над перстнем? Ведь Световид перед смертью мог не успеть о них рассказать. И еще одно… - Валерий сосредоточенно потер переносицу. - Помимо всего прочего, надо очень сильно захотеть сюда попасть. Вспомни-ка, что говорил Миша Макшанцев. У заговора на удачу очень тугая кнопка включения.
- Сработает, - усмехнулся Константин. - Ты еще не знаешь моего племяша. Это такой человечище, я тебе доложу, что ух! Так что она у него обязательно сработает.
- Значит… - вздохнул его друг.
- …будем ждать, - бодро подхватил Россошанский. - Нам всего-то сутки здесь проторчать. Ну от силы двое. Места тут чудные, ближе к полудню на озерцо скатаем, позагораем, поплаваем, рыбку половим. Считай, что это отдых. А теперь брысь с лежака, а то ишь какой хитрый - всю ночь продрых. Дай теперь и людям вздремнуть. - И он бесцеремонно принялся сталкивать Валерия.
Тот безропотно встал, внимательно посмотрел на безмятежно улегшегося друга, хотел было что-то спросить, но в последний момент только махнул рукой и вышел наружу.
Некоторое время он пристально вглядывался в туман, рассматривая смутно темнеющую сквозь него каменную глыбу, затем неодобрительно покачал головой и со вздохом занял то же самое место на ступеньках вагончика, где часом ранее сидел Россошанский.
На сердце у него было тревожно. Если Константин после исчезновения камня сразу впал в радостную эйфорию, не желая слышать никаких возражений, то сам Валерий был настроен более скептично, поскольку видел изрядное количество препятствий.
"Надо, чтобы Федору отдали перстень, - раз, - принялся он рассуждать про себя. - Надо, чтобы преемники волхва знали заговор и прочли его правильно, - два. Надо, чтобы потом он сумел пожелать с достаточной силой, - три. Надо, чтобы он пожелал именно то, что надо пожелать, надо, чтобы у него…"
После первых семи возражений дальше продолжать он не стал - не имело смысла. К тому же его друг был прав в одном - сперва в любом случае имеет смысл выждать хотя бы сутки, а лучше всего - двое.
Можно даже трое - это для надежности.
Либо за это время все само собой займет привычные места, то есть Федор окажется тут, либо… придется анализировать ситуацию снова…
Он закурил и с блаженством ощутил, как утренний колкий холодок сменяется теплом от одежды, начинающей постепенно прогреваться от солнечных лучей.
Спешить было некуда - впереди его ждали, если брать по максимуму, долгие семьдесят два часа…
Глава 1
Рулетка
После известия о том, что самозванец, именующий себя царевичем Дмитрием, чудесным образом спасшимся в Угличе от неминуемой гибели, выступил в поход на Русь, дабы забрать власть из рук подлого царя-узурпатора, покоя от Годунова я не знал ни одного дня.
Что любопытно, утаскивая меня к себе в Думную келью, он поначалу практически ни разу не заговорил со мной о самозванце, обсуждая темы, не имеющие к нему ни малейшего отношения, разве что косвенное, поскольку по большей части они касались… мести Сигизмунду III.
Исходя из этого я сделал вывод, что попытки царя договориться по-доброму о выдаче Лжедмитрия не принесли положительного результата.
Нет, само слово "месть" не прозвучало ни разу, но уж больно агрессивно был настроен в своих планах царь. К примеру, он не раз обсуждал со мной затеянные им не далее как летом переговоры с австрийским императорским домом о ведении совместных действий против Речи Посполитой.
Борис Федорович не поскупился, предложив австрийскому эрцгерцогу даже трон короля. Правда, не над всей страной - предполагалось, что Литва отойдет к Руси.
Более того, узнав о том, что шведский король Карл IX - кстати, родной дядюшка Сигизмунда - тоже хочет согнать польского короля с его трона, Годунов соглашался на объединение усилий. Эдакий тройственный союз.
При этом он брал на себя военные издержки и даже шел на то, что Литва не перейдет к Руси, образовав немецкое княжество, подчиненное Габсбургам.
Получалось, никакого прибытка с этой затеи страна вообще не поимеет - только голые расходы без какой бы то ни было компенсации. И если слово "месть" не подходит, то как назвать и как объяснить столь нелогичное поведение жесткого прагматика, каковым являлся Борис Федорович?
Правда, при этом он выдвигал обязательное условие - Ксению должен взять в жены кто-то из Габсбургов. Вообще-то сам император Рудольф II ходил в холостяках, да и его младший брат Матвей тоже, но царь, как реалист, о них не заикался, выискивая кандидатурку попроще, хотя тоже из герцогов или, на худой конец, из графьев.
Как ни удивительно, таковых в Европе насчитывалось изрядно - имеется в виду холостяков. Тайные эмиссары Годунова не зря исколесили всю Германию, не поленившись заглянуть и во Францию.
Список своему государю они предоставили изрядный. И даже после того, как над ним в поте лица потрудился думный дьяк и глава Посольского приказа Афанасий Власьев, в нем все равно осталось более двух дюжин имен. Представляете себе?
Разумеется, в столь серьезном деле, как супружеское счастье своей единственной дочери, одна голова хорошо, а полторы куда лучше, то есть вновь без меня не обошлось.
Тут нет излишней скромности.
Моя голова и впрямь тянула не более чем на половинку, поскольку в таких вещах, как внешняя политика, я дуб дубом - во всяком случае пока что. Да тут еще всякие княжества, графства, пфальцграфства и прочие, о которых я и слыхом не слыхивал.
Потому и не мог я полноценно рассуждать о выгодах Руси, извлекаемых из того или иного выбора, поскольку любой из браков автоматически становится союзом.
То есть все мои размышления не имели ни малейшего государственного обоснования и касались лишь одного - самой Ксении. Будет ли, к примеру, счастлива царевна, если выйдет замуж за сына графа Ольденбургского Антона Гюнтера?
Да черта с два!
Сынку-то всего ничего - недавно исполнилось двадцать лет.
- Ну куда это годится, чтобы невеста была старше жениха на целый год, - высказал я свою точку зрения.
- Всего-то годок один, - парировал Борис Федорович. - Вон Катерина Ягеллонка, сестрица Жигмонта, прежнего короля ляшского, своего супруга Ягана на цельных восемь годков постарее, ан жили душа в душу. К тому ж енти графья - ближние родичи датских королей. Получается двойная выгода. А можно еще за кого-нибудь оттуда. Нынче выбор богат - у родного дяди нынешнего короля ажно трое неженатых сынов, да и сам Христиан братца родного имеет, тако же неженатого.
Я пожал плечами, мол, поступай, как знаешь, но тут же спохватился. А как же Квентин? Вдруг царевич ошибается и Ксения все-таки влюблена в шотландца?
- Королей, говоришь?.. - нерешительно протянул я. - А тебе мало Иоганна, который в Москве скончался? Сдается мне, здоровье у них к русским морозам чересчур чувствительно. Вдруг опять все повторится, и что тогда?
Годунов задумался, а затем решительно отложил листок с датчанами в сторону, но… тут же взял второй.
- А вот лотарингские герцоги. Сын Карла Хенрик прошлую зиму овдовел. А женат был на родной сестрице тамошнего французского короля Хенрика. Ежели королю было незазорно сестру за него замуж отдавать, то и мне, выходит, тоже. Лета, правда, у него изрядные - за сорок перевалило, ну да это дело житейское.
"Ничего себе! - возмутился я. - Тут, можно сказать, судьба единственной дочки решается, а он - "дело житейское"! Тоже мне Карлсон выискался".
Я вспомнил темный, почти черного цвета, любопытный глаз, задумчиво глядевший на меня сквозь ячейку решетки, и твердо приказал себе не уступать.
- В такие лета его даже сварить нельзя - мясо жесткое, - заметил я царю. - Конечно, иногда и годы не помеха, но сам посуди, царь-батюшка: с чего бы у него сестра короля Генриха умерла? Может, он так сурово себя вел по отношению к ней, что бедняжка захирела, несмотря на юные лета? И не жаль тебе Ксении Борисовны?
Годунов призадумался, вновь заглянул в список и заметил, что помимо этого вдовца в их роду имеются еще четыре Карла, а два из них вовсе ровесники Ксении Борисовны.
"Вот расплодились-то! - возмутился я. - И все на одного Квентина. Нет уж, ребята, так нечестно!"
- Ты, государь, про Варфоломеевскую ночь слыхал? - спросил я. - А ведь герцоги Лотарингские самые заводилы в ней были.
Борис Федорович небрежно заметил:
- То давно было.
- А я мыслю, что и сейчас их всевышний по-прежнему обретается в католиках, - упрямо заметил я. - И сколько бы лет ни прошло, а ненависти у латинян к протестантам не убавилось, прежняя она. И если они так относятся к родственной вере, то сам подумай, станут ли они терпеть православие царевны. Я бы всех этих лотарингских князей отмел. Не пара они твоей дочери.
И еще один лист полетел в сторону.
Мне на секундочку даже стало жаль тех денег, которых, скорее всего, ухлопали не одну сотню, добывая эти сведения, но я твердо решил стоять на своем.