…Опаньки! Оказывается, пока я мечтал о покорении Британии, эти дети Ямато продолжали свое низкопоклонство. По услышанному окончанию монолога я догадываюсь, что Курода Киетака только что предложил мне разместить часть наших военных заказов на японских заводах за половину цены. Ясно: хотите технологию слизать? Ну, это запросто: разместим на японских заводах и фабриках заказы на пошив сапог для армии. А вообще - мысль здравая, надо будет с Димкой посоветоваться. Может, он у джапов чего и надумает разместить. Они шикарные работяги и вполне могут выполнять какие-нибудь операции, требующие особой точности…
- …Его Небесное Величество император Японии просит своего великого старшего брата простить его за ту ошибку, которую нерадивые слуги его Небесного Величества допустили во время прошлого визита равного небу великого повелителя России. Виновные, осознав свою низость, покончили с собой…
Ну, в этом-то можно было не сомневаться: у них с этим строго. Ежели что не так - сеппуку, и никаких гвоздей! А это что за группа людей со скорбными лицами и катанами в чехлах? Это что, основных виновников сюда привезли? Надеюсь, они не станут прямо здесь себе животы резать?..
- …Его Небесное Величество император Японии, заботясь о жизни, здоровье и благополучии своего царственного старшего брата, да пошлют ему боги десять тысяч лет жизни, повелел назначить одного из членов императорской семьи дзисаем. Им стал четвертый сын его Небесного Величества…
Сайго Цугумити выталкивает вперед мальчика лет семи-восьми. Черт возьми, что-то я слышал об этих дзисаях. Если память мне не изменяет, бедный дзисай не должен был ходить в баню, стричься и бриться, ему категорически запрещено ловить на себе насекомых, он не ест ничего мясного, а на женщин глядеть и вовсе не имеет права. А уж если на меня свалится какая-нибудь беда или я, не дай бог, серьезно заболею, то дзисая объявят виноватым и убьют, полагая, что тем самым облегчат мою участь.
Господи, несчастный малыш! И ведь наверняка это не то что не родной сын, даже не родной племянник императора. Усыновили, небось, какого-нибудь мальчонку-бедолагу, вот теперь ему и будет всю жизнь небо с овчинку казаться. Не-е, так не пойдет!
- Минуточку! - Переводчик осекается на полуслове и с ужасом глядит на меня. - Я бы хотел уточнить: где будет жить мой дзисай?
Курода Киетака рычит что-то. Переводчик сообщает, что дзисай будет обитать во дворце в Токио.
- Не, так не пойдет. Мой дзисай должен жить рядом со мной.
Премьер и глава МВД Японии, выслушав перевод, синхронно кивают. Мне показалось или они и в самом деле кивнули одобрительно? Может быть, я попал?..
- Милый, а дзисай - это что? - интересуется Татьяна.
Пока я шепотом растолковываю ей, кто этот мальчик и какая участь его ждала бы, оставь я его в Японии, глава японской делегации опять сообщает нечто благожелательное. Правда, таким тоном, что кажется, что он объявляет о своем желании сожрать меня живьем…
- …Его Небесное Величество император Японии, преклоняясь перед знаниями старшего царственного собрата, так много знающего об обычаях Страны восходящего солнца, послал девять потомков славных и древних родов из девяти главных провинций Ниппон, дабы они хранили покой бесценной сияющей жемчужины здоровья вашего величества…
Здрассте! Вот только этого мне и не хватало! Между тем девять мужиков с серьезными мордами и длинными свертками, в которые упакованы катаны, делают шаг вперед и синхронно, точно по неслышимой команде, кланяются. Весело! Что мне прикажете с ними делать?!
- Их Небесное Величество, император Японии, освободил их от присяги на верность ему и их дайме. Они принесли присягу вам, и отныне, ваше императорское величество, вы, и только вы, вольны в их жизни и смерти, в их телах и душах. Если же они не нужны вам, его Небесное Величество ходатайствует перед своим старшим братом о милости: даровать этим недостойным кайсяку, дабы облегчить им уход…
Та-ак! Значит, если я не возьму этих гавриков на службу, они немедля отправятся сеппуку совершать? Не, блин, нормально! Хорошо устроились…
А может, и в самом деле: послать Егора - пусть последнему башку снесет?! Девятка безучастно, словно скульптурная группа, стоит, ожидая решения… Нет, пожалуй, я их все же возьму, вот только…
- Хорошо. Пусть эти люди служат мне. Но только если они перейдут в православие…
Я не успеваю закончить, как переводчик бросает девятерым что-то короткое, повелительное. Все девятеро рявкают "хай!" и дружно извлекают из-под кимоно нательные крестики. В зале разносится странный речитатив:
Отце нась, изе еси на небеси!
Да сватица имя твое…
Мать моя датчанка! Да они ж "Отче наш" шпарят! И довольно уверенно. Но до чего ж забавно!..
…Хреб нась насусьный даздь нам днесь!
И остави нам дорги наси…
Блин, вот это номер! Ладно, все, убедили: беру! И с Мацухитой помирюсь…
…И не введи нась во искусение,
Но избави нась ат рукавого.
Аминь.
Аминь-то аминь, да вот чего ж делать-то? Серега Платов спит и видит, как показательно выпорет японцев. Как только очистится ото льда залив Петра Великого - Сингапурский и Владивостокский крейсерские отряды объединят силы, и начнется у раскосеньких веселая жизнь! Одно радует - посланное к генерал-адмиралу судно вовремя доставило в Сингапур радиостанцию. И я успею отдать "стоп-приказ".
…Нась ради церевек и насего ради спадзения
Ссседсяго с небес
И вопротивсегося от духа Свята и Марии девы
И воцеровецисися…
Ух, ты! Они уже "Символ веры" читают! Интересно, они мне тут весь молитвослов с псалтырем выдадут, или все-таки у них есть кнопочка для остановки?
…И паки грядуссяго со славою судидзи дзивым и мертвым,
Его дзе царствию не будет конца.
И в духа святаго, госьпода дзивотворяссяго,
Изе от отца исходяссяго,
Изе со отцем и сыном спокраняема и сравима, грагорявсего пророки.
Во едину святую, соборьную и апоссорьскую црковь.
Исповедую едино крессение во оставрение грехов.
Цяю воскресения мертвых, и дзизни будуссяго века.
Аминь.
Слава тебе господи, вроде кончили… А то бы еще чуть-чуть, и хохотать бы мне до завтрашнего ужина. Могу себе вообразить: "…о Твоих вериких брягодеяниих на нась бывсих, сравяссе Тя хварим, брягосревим…"
Глава 8
Рассказывает генерал от кавалерии
Павел Ренненкампф
Утро встретило бьющим в глаза ярким солнечным светом и прохладой. Денщик Семен распахнул шторы в спальне, вестовой Никанор сдернул с меня одеяло. В дверях застыл ординарец - гродненский лейб-гусар Иван Сидорин. Вот и выспался! Этим троим мучителям глубоко наплевать, что я вчера, а вернее - сегодня, только в три часа пополуночи спать лег. Вернее сказать: провалился и забылся…
…Вот уже пятый месяц как я в Польше. Работа адова. Раньше как-то никогда не задумывался, сколько поляков нас ненавидит. Теперь знаю: все. Все!
Нет на свете ни одного, рожденного под сенью крыл "Белого орла", ни одного, хоть раз произнесшего: "Jeszcze Polska nie zginkia", кто относился бы к России без лютой, фанатичной ненависти. И эту ненависть я прочувствовал на собственной шкуре!..
…Семен подпрыгнул и попытался достать меня подъемом стопы. Ага! Как говаривал однажды государь: "Бог дал человеку ноги, чтобы на них стоять, а не чтобы ими размахивать!" Перехватив ударную конечность, я вписался в движение и от всей души швырнул своего денщика-телохранителя, сопроводив бросок чувствительным пинком. Семен в полете попытался перегруппироваться, но времени ему не хватило, и он кубарем покатился по полу. Пока он не опасен. Оглядываюсь: Сидорин поймал Никанора на удушающий захват, так что и второго противника наша пара вывела из строя. Бой окончен…
- Закончили! - Два моих адъютанта: казачий сотник Дмитрий Гурьев и подпоручик Александр Армфельт оставили бесплодные попытки оторвать друг дружке головы. - Завтракать, друзья, завтракать…
Мы все сидим за одним столом. Так еще у государя повелось: вместе служим, вместе едим, вместе, коли доведется, и помирать будем. Никанор чуть задевает локтем Армфельта. "Сашенька" морщится: графу Армфельту еще непривычно завтракать за одним столом с нижними чинами. Ну, да лиха беда начало - когда-то и мне казалось это странным. Просто потом, когда в Иокогаме меня прикрыл собой атаманец, принявший предназначенную мне разрывную пулю, я понял: государь прав. Как всегда, прав. И теперь младший брат того самого урядника Гурьева служит у меня адъютантом. В прошлом месяце, когда в меня стреляли в Театре Бельки, именно Дмитрий захватил одного из террористов живьем. Видимо, мне на роду написано быть должником казаков Гурьевых…
- Ваше превосходительство! - Сидорин протягивает мне какую-то бумагу. - Из КГБ велено передать. Незамедлительно…
Телеграмма? Ну-ну… Захвачены при попытке украсть оружие?.. Молодцы, что на месте не расстреляли… Так-так-так… гимназисты… чертовы мальчишки!..
- Ну-ка, Иван, пусть меня соединят с округом… Иосиф Владимирович? Ренненкампф. Этих захваченных допросить, выяснить все о семьях. Пусть свяжутся с местным управлением КГБ, возьмут казачков и арестуют всех их близких родственников. Всех до последнего человека. Самих задержанных и их отцов - выпороть на площади. Ударов по десять достаточно. И сразу после порки - на Транссиб. Что? Да, я тоже полагаю, что нужен циркуляр на будущее. Благодарю вас.
Итак, что мы имеем? Есть восемь сопляков, которые попробовали утащить оружие из расположения драгунского полка. Их поймали, допросили. Следователь КГБ считает, что взрослые в заговоре участия не принимали. Понятно… Непонятно одно: какого… этим пащенкам дома не сиделось?! Куда их папаши с мамашами смотрели?! Ну вот теперь и расплатятся за свой недогляд… А у России появятся еще недоброжелатели! Так же, как и у Павла Карловича Ренненкампфа…
Я - боевой офицер и под пулями ходил - не кланялся. И вел свои полки в атаку на англичан под Питером. А уж эти-то "краснопузые" точно знали, что ничего хорошего их в плену не ждет, и защищались с отчаянием смертников. Но я их не боялся. Вернее, не так боялся, как теперь, когда подумаю, что в любой момент какой-нибудь ошалевший поляк или полячка могут всадить в меня пулю из револьвера, как в беднягу Голубцова - прежнего председателя КГБ Царства Польского, подсыпать яд в чай, как бедолаге Саблукову - губернатору Варшавской губернии.
После прошлогоднего манифеста "царя Володьки" о независимости Польши местные паны, как выразился государь, "вконец обурели". У нас не было месяца, чтобы какой-нибудь паненок не устроил собственное powstania. Причем некоторые случаи просто-таки анекдотичны. Не далее как в прошлом месяце два полудурка (иначе этих "мыслителей" не назовешь!) - бывшие "коронные шляхтичи" Миньковский и Дембовский - сколотили отряд в полтораста душ, вооружили их чем смогли (раздобыли даже гладкоствольную пушку "времен Очакова и покоренья Крыма"!), и началось! Два славных польских "полководца" захватили станцию Гродиск неподалеку от одноименного города, арестовали телеграфистов и велели им передать в Лондон депешу королеве Виктории с просьбой о принятии "независимой Польши" под Британский протекторат. Следующая депеша ушла в Париж. В ней содержалось предложение об обмене посольствами и гарантировалось признание нынешних французских границ "независимой Польшей". Подписаны оба эти послания были "президентом независимой Польской республики" Миньковским и "премьером" той же республики - Дембовским.
После чего, оставив на станции охрану из двух десятков олухов с девятнадцатью винтовками шестнадцати различных систем, "президент" и "премьер" двинулись в Гродиск, где осадили здание полицейского управления. Сдаваться прибывшим из Варшавы войскам они отказывались, ожидая, видимо, что прямо сейчас с безоблачного весеннего неба на них свалятся британские колониальные войска и дружественные французские зуавы. Вместе с французским послом…
Следователи КГБ, давясь от смеха, рассказывали, как были шокированы незадачливые правители "независимой Польши", когда до них, наконец, дошло, что ни одна из их "эпохальных" телеграмм не пересекла границ Российской империи. Миньковский даже заявил протест, дескать, при этом было нарушено его право переписки. Задыхаясь от смеха, один из следователей вопросил: "А вы телеграммы оплатили?" Получив отрицательный ответ, он под гомерический хохот своих товарищей процитировал Уложение о почтовых сборах, гласящее, что корреспонденция доставляется лишь, когда она оплачена надлежащим образом. Можно представить себе, что началось в подвале, когда "президент независимой Польской республики" удрученно заметил: "Niestety giupi grosze. Przy innych okazjach madrzejszy ode mnie bkdzie!"
Я не знаю, кто рассказал государю об этом случае, но долго хохотал, когда один из приговорных списков вернулся с пометкой: "Миньковскому - пожизненно. А то в следующий раз за телеграммы заплатит!"
Но все остальное - совсем не смешно. В меня стреляли трижды, в Ромейко-Гурко - четырежды. Правда, мне в карету еще дважды пытались подложить "адскую машину". Буквально на прошлой неделе ранили председателя съезда мировых судей Варшавской губернии, месяц тому назад убит полицмейстер Келецкой губернии, полтора месяца назад - мятеж в Ломжинской губернии. Совсем не смешной…
…Я видел людей, разорванных на куски артиллерийским снарядом. Я видел, что творят пулеметы с бегущими пехотинцами. Я видел, как казаки-оренбуржцы пластают врагов шашками "от плеча до седла"… Все это я видел. И думал, что больше никогда не убоюсь вида крови. Но когда я увидел семью полицмейстера из Стависки, вернее, то, что с ними сделали бунтовщики, - меня замутило, как сопливого кадета. Изуродованные тела детей, судя по обилию крови, разрубленных косами живьем, истерзанные тела жены и старшей дочери полицмейстера, сам несчастный, подвешенный над костром, на котором он "закоптился"… В тот день я снова поклялся, что никогда и никому ничего не прощу!..
…Доклад о расселении польских деревень в Опоченском уезде… Подписал… Рапорт о переселении семисот тридцати двух жителей Белограйского уезда… Есть… Донесение об уничтожении банды около Любстова в Кольском уезде… Ничего, ничего, господа поляки: сибирский климат вам полезен… Так… Приговор военно-полевого суда… двадцать девять человек… смертная казнь через повешение… Утверждаю…
- …Павел Карлович, - Саша Армфельт вошел в мой кабинет, - графиня Гаук просит вас принять ее.
- Проси…
Никанор и Иван стоят сзади меня. Если графине придет в голову несчастливая фантазия пострелять по русскому генералу - ее обезвредят еще до того, как она сумеет всерьез поднять оружие. Были уже подобные случаи…
В кабинет не входит, а вплывает расфранченная дама, лет эдак, ладно, не будем нескромными. В конце концов, ей не так уж и много лет, чтобы драгоценности и наряды совсем затмили ее собственный облик.
- Прошу, сударыня, - поднявшись, я указал ей на кресло. - Что вас привело ко мне?
Но вместо того, чтобы усесться на предложенное ей место, женщина внезапно упала передо мной на колени:
- Ваше превосходительство! Я прошу, умоляю вас о снисхождении. Она еще совсем молода, глупа. Низкие и дурные люди наговорили ей о ее дяде "bohaterze Powstania" - и вот девочка решилась…
- Сударыня, во-первых, встаньте. Во-вторых, постарайтесь внятно изложить: о ком идет речь и чего вы хотите от меня…
- Ваше превосходительство! Пощадите ее! Не отправляйте ее в Сибирь. Мы с мужем готовы поклясться, что этого больше не повторится…
- Сударыня, вы не ответили на вопрос: за кого вы просите?
- Ах, ваше превосходительство, я прошу за нашу племянницу - Агнешку. Ведь это она стреляла в вас…
Ага. Вот оно, значит, как… Тетушка пришла просить за свою племяшку-террористочку… Точно! Вспомнил! Это та стерва, которая еще Армфельта за руку укусила…
- Сударыня, поймите: ваша племянница совершила преступление против родины и народа…
Графиня Гаук залилась слезами. Жаль ее… Э-э, да гори оно все ясным пламенем! На свой страх и риск выпишу этой дуре десяток плетей и домой! К тетушке и дядюшке - лечить выпоротую жопу!
Когда я сообщил графине о своем решении, истерика перешла в другое состояние: Гаук пыталась целовать мне руки. Я всегда ненавидел подобные проявления…
- Одну минуту, сударыня. Я только свяжусь с Варшавским КГБ…
Через пять минут у меня на столе начал стучать телеграфный аппарат:
"Гаук зпт агнесса брониславовна зпт полька зпт 1869 года тчк обвиняется в шести терактах зпт в том числе четырех успешных тчк следствие ведется тчк следователь по особо важным делам надворный советник Никольский".
Никольский вообще-то человек дельный. И лишнего шить не будет. Здесь вам не Россия, где можно состряпать дело против казнокрада или проворовавшегося подрядчика. Здесь война…
- Сударыня, вынужден вам отказать. Агнесса Гаук замешана в шести терактах, и я не могу ее помиловать. Да и не хочу: пусть получит то, что заслужила…
Гаук снова бросилась на колени. Может быть, генерал не так понял? А может быть, его превосходительство хочет благодарности? Какой угодно! Она сама готова отблагодарить его превосходительство…
- Так, ну хватит! Армфельт, проводите госпожу графиню!
Поручик вежливо, но твердо подталкивал Гаук к дверям, когда она прошипела:
- Chien pouacre Russe! Tu vas payer!
- Allemand, s'il vous plait, - усмехнулся я.
Вот так. У Павла Карловича Ренненкампфа еще один враг…