– Граф, я не буду опровергать ваши слова. Утром я сказал капитану, что от многих знаний много горя. Теперь я повторю это для вас. Прошу поверить, что я не собираюсь причинять вред ни вам лично, ни вашей стране. Ну, если меня первыми не тронут, конечно.
– Хотелось бы надеяться, – фыркнул граф. – Впрочем, ладно – все равно я вряд ли с тобой справлюсь, наслышан, что ты в трактире вытворял. Придется поверить на слово.
– Да уж, пожалуйста, – язвительно ответил Петр. – Альтернативой будет вышвырнуть меня за борт, а как раз этого сделать я никому не позволю. И кстати, кроме меня, моим оружием тоже никто воспользоваться не сможет, уж вы мне поверьте.
Граф рассмеялся и хлопнул Виноградова по плечу:
– Живи уж… чудо в перьях. Знаешь, почему я тебе верю? Да потому, что ты девочку спас. Для профессионала такой непозволительный, а главное, бесполезный риск просто невозможен. А с завтрашнего дня, так и быть, начну учить тебя фехтовать. Только вряд ли успею научить многому, подобные навыки надо получать с детства.
– Ну, это мы еще посмотрим…
Граф снова рассмеялся и вышел из каюты, а Петр наконец смог лечь и хоть немного отдохнуть. Правда, вначале по вбитой еще с училища привычке он провел анализ своих действий. Увы, результат не радовал – действия такие подошли бы скорее романтичному молокососу, чем космонавту, исследующему неизвестную планету. Все-таки перечитал в детстве романов, успел подумать Петр, засыпая.
Проспал он остаток дня и всю ночь – сказалась усталость, да и последствия алкогольного отравления тоже даром не прошли. А потом начались суровые будни – граф сдержал слово и стал учить Виноградова фехтовать. Учителем он, надо сказать, был хорошим и фехтовальщиком отличным, хотя и впрямь считал, что показать сумеет лишь самые азы. Только вот здесь он ошибся– что поделаешь, графу никогда еще не приходилось сталкиваться с курсантом выпускного курса военной космошколы, поэтому уже к концу первого дня тренировок глаза его от удивления, казалось, висели на стебельках, как у рака, а пот лил ручьями. Не ожидал граф встретить здесь ТАКОГО ученика.
Все ведь было просто. Как, спрашивается, в той же космошколе за два года усваивают объем информации многократно больший, чем в прошлом за десятилетия? Да все банально – в десятки раз повышается скорость усвоения этой самой информации, улучшается не только память, но и моторика, позволяя обойтись без многократного повторения, усваивая все с первого-второго, ну максимум третьего раза. В результате человек читает учебник, или пилотирует корабль, или, в конце концов, отрабатывает приемы рукопашного боя, а преподавателю-инструктору-тренеру остается всего лишь направлять процесс обучения. Руководить, проще говоря.
Естественно, просто так это не достигается, но к чему тогда медицина? Подстегнуть процесс не так уж и сложно, одна инъекция препарата – и неделя ускоренного восприятия мира в твоем распоряжении. Ну, плюс-минус день, в зависимости от организма. Еще неделю действие препарата продолжается, хотя эффективность его сходит постепенно на ноль, ну а потом можно и повторить. Конечно, для организма это все бесследно не проходит, препарат обладает пусть слабым, но однозначно наркотическим эффектом, однако что поделаешь – издержки военного времени, главное, не злоупотреблять. В аптечке же, помимо всего прочего, было и это волшебное зелье, так что оставалось только употребить его по назначению и начать удивлять окружающих своими талантами.
Матросы, которые во главе с капитаном собрались посмотреть на интересный процесс обучения новичка, уже в скором времени разошлись задумчивые, а на Виноградова стали посматривать с опаской. Впрочем, уже на второй день к тренирующимся подошел капитан и попросил графа, раз уж он все равно занимается с Петром, потренировать и его самого – в море, знаете ли, всякое происходит, и абордажные схватки в этом мире были отнюдь не редкостью. Вскоре к ним присоединились и несколько матросов. Вообще, как заметил Петр, в этом мире сословные разграничения, конечно, были, но особого снобизма дворян по отношению к простым людям не замечалось, хотя, возможно, все дело было в том, что данная конкретная группа людей уже давно находилась в море, а в любом тесном коллективе многие условности сглаживаются. Да и граф, который откровенно скучал, тоже не против был лишний раз подвигаться и помахать железом. В результате к концу недели тренировались уже практически все свободные от вахты члены экипажа, размахивая самым разным оружием – от изящной дворянской шпаги графа до абордажных топоров. Месяц в общем выдался нескучным и весьма познавательным – клинком Петр, во всяком случае, владеть научился пусть не на уровне мастера, но вполне сносно. К тому же граф, на пару с женой, дал ему несколько уроков этикета, а заодно и местных реалий, так что теперь Петр мог изображать провинциального дворянина вполне достоверно.
Единственное, что портило настроение, были еда (кок все так же ухитрялся приготовить из не самой худшей солонины нечто малосъедобное) и то, что спасенная Петром девушка, похоже, его тихо ненавидела. Во всяком случае, разговаривать с ним она не хотела категорически и при его появлении тут же отворачивалась, как будто уже сам его вид был ей неприятен. Вначале Петр списывал ее странности на последствия шока, но через некоторое время ему это надоело, и он спросил графиню, в чем, собственно, дело.
Ответ его несколько удивил. Точнее, удивила наглость спасенной им девицы – оказывается, она считала Петра виновным в том, что ее он вытащил, но даже не попытался спасти ее бабку и отца. Услышав это, Петр на мгновение потерял дар речи, а потом разразился длинной тирадой на тему того, что он вообще-то и девку эту (звали ее, кстати, Виктория) вытащил мало того что случайно, так еще и с риском для жизни, и попытайся он вытащить остальных, ему вообще бы ничего не светило, а если вдуматься, делать это он был абсолютно не обязан. Графиня покивала, соглашаясь, и выдала что-то насчет женской логики (сама она, кстати, дамой была весьма рациональной и истерией не страдала), но смысл ее речи сводился к тому, что "разбирайся-ка ты, молодой человек, со своей проблемой сам – незачем кого попало спасать да еще и на корабль за собой тащить". Оставалось плюнуть и пойти тренироваться дальше. Обидно… И ведь девчонка-то симпатичная – невысокая, худощавая, русые волосы заплетены в толстую косу. И лицо безо всякой косметики красивое. Впрочем, что сделано – то сделано, и нет смысла пытаться переиграть.
А в целом плавание протекало неплохо, хотя, кроме ежедневных тренировок, разнообразило его лишь периодическое появление в зоне прямой видимости каких-то крупных морских животных. Местного аналога китов, надо полагать. Штормов не было, ветра дули устойчивые и все попутные, – как объяснил Петру капитан, это было сезонное явление, и большинство капитанов стараются подгадать так, чтобы проходить этот участок маршрута именно в это время. Если честно, они немного запоздали, но не настолько, чтобы это создало какие-либо неудобства. Вон только купчина кривится да из каюты не вылезает, но это он зря – успеют они в назначенное время, если не случится ничего непредвиденного, чай, не в первый раз здесь ходят.
И впрямь успели. Корабль пришвартовался у причала Вегаса за день до ежегодной ярмарки или, как ее здесь называли, большого торга. Точнее, за ночь – день клонился к вечеру, а мероприятие начиналось с утра. Почти сразу, прямо как по волшебству, материализовался какой-то мелкий таможенный чиновник, получил плату за стоянку, оформил бумаги и скорее формально, чем всерьез осмотрел корабль на предмет возможной контрабанды. Капитана здесь знали и, похоже, доверяли ему, так что, наскоро заглянув в трюм, чиновник выпил на пару с капитаном по рюмочке, взял пару серебряных монет (как понял Петр, это даже взяткой не считалось – так, почти официальный заработок) и убыл восвояси. Купец, радостный до неприличия, тут же организовал разгрузку судна и вскоре исчез из поля зрения вместе со своим товаром. Граф с супругой, прихватив детей, уехали еще раньше – их в порту ждала карета. То ли граф каким-то образом ухитрился передать весть о своем прибытии, то ли она каждый день тут стояла – не прост граф, честное слово, не прост. Видно, и вправду шпион. А что граф… Ну и что такого? Шпионаж – занятие для дворянина вполне благородное. Да и кто знает, граф ли он вообще.
Петр уходил последним, у него оставалось еще небольшое дело к капитану, а тот был постоянно занят – руководил разгрузкой. Да еще Виктория никак не уходила – сидела на палубе возле кают, так чтобы не мешать матросам, и непрерывно следила за Петром. Зачем – непонятно, да и какая разница? Однако капитан, когда, закончив разгрузку, обратил на Петра внимание, моментально все объяснил:
– Она ведь теперь твоя собственность, парень, по законам любого государства. Так что повесил ты себе якорь на шею… – и захохотал, довольный своей немудреной шуткой.
– И что мне с ней теперь делать? – мрачно спросил Петр.
– Да что хочешь – то и делай. Хочешь – продай, хочешь – подари, хочешь – еще как используй.
– Да пускай идет на все четыре стороны!
– А вот это не получится, – посерьезнел капитан. – Пропадет она. Ну, ты сам посуди – ни денег, ни документов, ни даже знакомых в этом городе… Крепостная сбежавшая, не иначе. Любой обидеть может, и ведь обидит. Или ты очень хорошего мнения о людях?
О людях Петр был самого что ни на есть поганого мнения. Да и в словах капитана насчет документов был резон. Для себя-то Петр документы справил запросто – просто посмотрел мельком на документы графа, а уж подделать этот примитив, без фотографий и нормальных печатей, было несложно, ни один местный умник не отличит. А вот для девушки сделать – как-то не подумал. Да и вообще ни о чем не подумал. Надо было с графом поговорить-посоветоваться, глядишь, помог бы или хоть посоветовал что, он вроде неплохой человек, да где же теперь его искать? С деньгами было проще – их у Петра пока что хватало, мог бы и поделиться. Однако он сделал еще одну попытку избавиться от неожиданной обузы:
– Семен Павлович, может, вы ее куда пристроите?
– Нет уж, избави бог, – замахал руками капитан. – Примета дурная, а в море, сам знаешь…
Да уж, в море атеистов не бывает. Особенно здесь, где корабль в несчастную тысячу тонн водоизмещением считается супермегалайнером. Пришлось беспомощно пожать плечами и смириться с тем, что какое-то время придется терпеть возле себя это надутое создание. Однако был у Петра к капитану еще один вопрос, деловой. Ведь кто знает, как пойдут дела дальше, – возможно, база давно разрушена, или передатчик неисправен, или еще чего… Следовало обеспечить себе на такой вот аварийный случай источник доходов и соответственно возможность нормального безбедного существования в этом мире.
– Капитан, вопрос на засыпку…
– Считай, засыпался. Говори.
– Скажите, насколько прибыльно быть судовладельцем?
– Не очень, – после недолгой паузы честно ответил капитан. – Хватает на жизнь, на ремонт судна, немного можно скопить, но и только. Многие капитаны, подобные мне, заканчивают жизнь нищими.
– Тогда почему вы этим занимаетесь?
– А я больше ничего и не умею, да и не представляю себя в другой роли. Мои отец и дед были моряками, отец был боцманом, дед парусным мастером, я вот дорос до капитана.
– А что надо, чтобы сделать это занятие прибыльным?
– Хотя бы еще пару кораблей, желательно побольше "Королевы". Тогда можно было бы…
– Стоп. Избавьте меня от подробностей. Как вы смотрите на то, чтобы я вступил с вами в долю?
– Как и на каких условиях? – тут же подобрался капитан.
Вместо ответа, Петр выудил из кармана оба бриллианта и несколько сапфиров, цену которых он сейчас уже приблизительно представлял. Капитан внимательно посмотрел на него и изменился в лице.
– На это можно купить не меньше пяти шхун…
– А вот технической частью сами займетесь, не надо засорять мне мозги. Я в этом все равно не разбираюсь, мой вклад – деньги.
– Пошли. – Капитан решительно схватил Петра за плечо и потащил за собой, в свою каюту. Опасался, видать, что внезапный приступ острого безумия пройдет и Виноградов откажется от этой затеи. – Артур! Тащи сюда стряпчего!
Словом, спустя час Петр вышел из капитанской каюты уже совладельцем корпорации "Крунин, Виноградов и К°". Компания – это весь экипаж "Королевы Вегаса", который должен был стать костяком экипажей остальных кораблей корпорации. Ну а чтобы люди были надежными, они должны быть в доле, поэтому пришлось идти на эти, не такие уж и большие расходы. Верность стоит дорого, не надо на ней экономить.
Обмывали в трактире, не портовом, но и не в центре города – золотая середина и по комфорту, и по стоимости. Да и места, как ни удивительно, нашлись, хотя ярмарка была на носу и в город понаехала толпа народу, и потому посидели хорошо. В свою комнату Петр уползал уже под утро, честно перепив большую часть команды и спасовав только перед самим капитаном. Ну да тому по должности положено! Капитан на корабле – первый после Бога и первый во всем, включая выпивку.
Утро было даже не мрачным, как в прошлый раз, – оно было просто страшным. Голова раскалывалась так, что казалось, сейчас лопнет. Петр пошевелился – и голова отозвалась новым всплеском боли… Кошмар! Это сколько же он вчера выпил?
На стуле в углу обнаружилась Виктория. Ну да, все правильно, вчера, когда комнаты снимали, Петр о ней банально забыл, вот она и поплелась в его комнатушку, деваться-то ей некуда, а теперь, значит, сидит с видом гордым и независимым, этакая невинность оскорбленная, и плевать ей, что тут человек с похмелья помирает. Даже воды не подаст, зараза! Нет, теперь понятно, за что ее сжечь хотели. Все, если он сегодня выживет, то завтра обязательно продаст ее кому-нибудь.
С трудом дотянувшись до своих вещей, Петр вытащил малую армейскую аптечку со стандартным набором – противошоковое там, обезболивающее и прочее в том же духе. Сейчас его интересовал универсальный антидот, который курсант и вколол себе, с трудом попав в вену. Получилось. А потом тело мгновенно покрылось мерзким липким потом и страшно захотелось в туалет – организм стремительно очищался от той дряни, которую местные называют вином. Вино, ага! Сивуха самого мерзкого пошиба. Ну и хрен с ней – главное, что в себя смог прийти. Хотя, как говорил один древний писатель, "качество всегда можно перебить количеством" или что-то в этом духе, а значит, упиться можно чем угодно. Хорошо хоть, не до смерти. Зато голова прошла, а значит, стоило полежать еще пару минут и вставать – сегодня предстоял тяжелый день, и терять зря время было нерационально.
Встав и с наслаждением потянувшись, Петр первым делом подошел к столу, взял кувшин с водой и высосал его в несколько больших глотков. Потом высунулся в коридор, благо было часов десять и можно было не опасаться ни перебудить людей, ни того, что вся прислуга будет в разгоне и просто не сможет выполнить заказ, и проорать, что нужен завтрак в номер на одного (девчонке, которая даже воды болящему не подала, заказывать не стал – перетопчется) и бадью с горячей водой. Увы, с бадьей была проблема – единственная бадья, предназначенная для купания, имеющаяся в хозяйстве, только вчера треснула, не выдержав соприкосновения со лбом какого-то посетителя в пьяной драке. Посетитель встал и пошел, а бадья теперь пропускала воду. Пришлось ограничиться тем, что, прихватив свежее белье, спустился к колодцу на заднем дворе, где какой-то мальчишка из прислуги хорошенько окатил Петра холодной водой. После этого, отдав прачке в стирку грязную одежду (хорошо хоть, десантная экипировка пылегрязеводоотталкивающая), курсант оделся и вернулся в номер.
М-дя, вот и позавтракал. Зашел, а там – картина маслом. "Завтрак аристократа" называется. Сидит тетя Вика, яичницу уплетает. Его, Петра, яичницу!
Оставалось только плюнуть мысленно, повернуться и пойти обедать в общий зал. Именно обедать – завтрак уже давно кончился, вставали здесь рано и завтракали соответственно тоже, так что, выходило, ранний обед было получить намного проще.
Впрочем, поел он неплохо. Что называется, вкусно, сытно и недорого, совсем как в какой-нибудь непрестижной забегаловке родного города. Там тоже так – продукты все равно одинаковыми автоматами синтезируются, стулья, что обычные пластиковые, что престижные деревянные, предназначены в первую очередь, чтобы на них сидеть, а разница в ценах, выходит, только за громкое имя ресторана. Здесь, похоже, царствовал тот же принцип накрутки цены в зависимости от престижности бренда. С учетом того, что престиж этот самому Петру был в общем-то по барабану, условия этого заведения и местная кухня были для него вполне приемлемыми.
На пиво, которое ему поставили за счет заведения, Петр посмотрел, как правоверный мусульманин на иудейские святыни. Кстати, интересно, кто они такие – иудеи? Мусульмане-то остались – одна из многих незначительных религий, таких как христианство или буддизм, осколки разнообразнейших течений, царивших на Земле перед началом космической экспансии и межпланетных войн, а вот от иудеев, как и от китайцев, прибалтов и многих других народов остались только поговорки и анекдоты с их участием. Ну что же, тоже своего рода память…
Угостив пивом какого-то местного безденежного завсегдатая (тот сидел в углу и жадно смотрел на эту кружку, а когда Петр благосклонно кивнул, моментально схватил ее, выхлебал почти литр в три глотка, только кадык дернулся, и впал в нирвану), курсант вернулся в комнату. Там практически ничего не изменилось – Виктория все так же сидела у стола и не издала ни звука при его появлении. Впрочем, в лишних звуках Петр и не нуждался – просто достал кошель, выудил из него пять золотых, добавил серебра и толкнул получившуюся кучку к девушке. Для него сейчас это было немного – он вчера, воспользовавшись случаем, узнал у стряпчего, где можно продать камешки, и намерен был обменять пару рубинов на звонкую монету. Все-таки в дороге обычные деньги предпочтительнее.
– Что это?
Надо же, а ведь она впервые с ним заговорила. До того, конечно, он неоднократно слышал ее голос, но каждый раз, даже обращаясь к нему, она ухитрялась сделать так, что разговор шел как бы через кого-то. Через графиню, например.
– Это тебе. Забирай и уматывай. На первое время тебе хватит, а дальше сама разберешься. Я тебе не нянька.
Фыркнула, встала и вышла, хлопнув дверью так, что казалось, косяк вылетит. Однако же деньги взяла, Петр даже не понял как – одним легким, практически незаметным движением смахнула их в карман, и все. Ну и замечательно – одной проблемой меньше.