Пресса чиркала в блокнотиках, фотограф снял крупным планом верхушку горы, где на стартовом столе покоился "Самолет-2" и валил дым из топки паровой лебедки. Народ недоуменно гудел. Русский люд был издавна приучен, что новое и прогрессивное шло только с Запада, преодолевая сопротивление нашего косного и консервативного общества. И тут - впервые в мире? Нонсенс. Не менее половины собравшихся ожидали увидеть очередной конфуз доморощенных ньютонов и вдоволь насмеяться.
Поднявшийся ветер с северо-запада заставил публику ежиться и плотнее зарываться в меховые воротники. Компаньонам он был на руку.
- Что, Петр Андреич, сможете поймать ветер, как в Коктебеле?
- Опыта маловато, адмирал, но надежда есть. Аэродинамика у нас лучше, чем у "Орла". И в пробном вылете аппарат показал себя молодцом.
- Это верно. Моделька Арендта хуже в трубе держалась.
- Я тут табличку набросал. Прикидывал, сколько планер может в безветрии вперед пролететь, теряя высоту. Так вот, "Самолет-1" без груза на сажень высоты преодолевает не менее четырех в длину и может спускаться вдоль склона нашего холма. С грузом в виде реактивного мотора - до трех, посему я и решился убрать старт с горы. "Самолет-2" примерно шестерку показывает. Только, стыдно признаться, я руль на киле недооценил. Понимаете, когда я третьего дня пытался вираж заложить, планер начал скользить на крыло. Повороты большого радиуса, наверно, тоже лучше этим рулем, и на земле маневрировать. Снизу, поди, кажется, что я змейкой летаю, а все по-другому: как машина влево рыскнет, я туда кладу крен, как на велосипеде. Хорошо, что пока не нужно никуда особо целиться, просто в воздухе держусь.
- Да уж, руль направления дома приделаем. А как управлять им, думали? Отдельной ручкой или как-то с главной рукояткой соединить?
- Ноги ж пока свободные. А потом решим, когда время будет. Давление поспевает. Я начинаю.
- С Богом, Петр Андреич!
Эффект присутствия прессы и множества сановных особ ни к чему хорошему не ведет. Но сегодня он забуксовал. Встречный ветер, направляемый вверх склоном горы, подхватил аппарат и поднял на высоту, на которую силой одной лишь лебедки планеры ни разу не взлетали. От высоты захватило дух. Люди внизу превратились в насекомых, Логойский тракт - в ниточку, а границы полей походили на рисунок в топографической карте. Даже в Крыму в такую высь не забирались. Самое удивительное, сегодня Самохвалову совсем не было страшно, только кристально чистый, ничем не замутненный восторг, и даже колючие воздушные струи не могли его выморозить.
Конструкция носовой части - стальной каркас под установку двигателя - давала хоть какую-то иллюзию безопасности. Петр не висел животом над бездной, как на "Орле", и не поджимал бедра, опасаясь ожога о котел паролета. Пусть земля, плывущая между сапогами, отстояла на многие десятки саженей, высота не пугала: наоборот, она давала уверенность, что при потере скорости он всегда сможет добрать ее в пологом пике и выправить траекторию. Самое главное, при подъеме на высоту аппарат не швыряло, как крымский планер, - жесткая бипланная коробка оказалась гораздо устойчивее.
Оглянувшись, Самохвалов увидел, что удалился от точки старта более чем на полверсты. Развернись он ранее, смог бы поставить рекорд - приземлиться в точке старта. Не беда. Он выполнил плавный разворот и снизился у подножия.
Овации не стихали добрых полчаса. Разве что дамы в воздух чепчики не бросали - для чепчиков холодно в феврале. Петю тискали, лапали, похлопывали по плечам. Фотографы, не жалея пластинок и магния, снимали его с князем, с группой военных, на фоне планера. Подтянувшийся к торжествам Можайский оказался вниманием обделен, что его обидело изрядно.
Второй полет особого взрыва эмоций не вызвал. Ракетоплан, испустив облако пара, лихо скакнул в воздух и шлепнулся на лыжи сажень через сорок. Абсолютный прорыв в авиации оказался не столь зрелищным, как эффектное парение глайдера, хотя "Самолет-2" лишь улучшил прошлые планерные достижения. Реактивной машиной больше заинтересовались военные, задавая кучу вопросов и комментируя увиденное с выражением маститых знатоков аэропланного дела. Они же упросили повторить подлет.
Самохвалов отправил адмирала в помощь Джевецкому развлекать журналистов, сам заправил бак водой и подсунул топку под котел. Прикинув, что давления ждать не менее четверти часа, сам подошел к одной из кучек гостей, занимая их болтовней о будущем авиации и воздухоплавания.
- Что ж мешает вам, пан авиатор, на этом снаряде подняться бардзо высоко, как на первом? - вопрошал дородный господин польско-купеческой наружности.
- Для старта планера я применил силу лебедки, встречный ветер и высоту холма. Главное значение второго снаряда в том, что он взлетел на своем двигателе.
- Он всегда будет лётать на чтердесци саженей? То ест мало.
- Вы видели опытный аппарат, на нем опробуется сам способ активного полета прибора тяжелее воздуха. Высоко и долго будет летать первый из увиденных вами самолетов, когда я поставлю на него бензиновый двигатель. Хотя можно увеличить дальность и у ракетоплана - увеличить объем котла, поднять температуру и давление, - Самохвалов повернулся, указывая рукой на разогревающийся бак, и, верно, сглазил. Или эффект присутствия выстрелил с запозданием.
Неприятное чувство дежа-вю, как на ипподроме у Сковородникова. Баллон бабахнул словно бомба, перепугав дам и лошадей. Самолет подбросило вверх метра на три, заполнив пространство вокруг густым туманом. Петя бросился к своему детищу, за ним грузно топал по снегу старый контр-адмирал.
Паровой котел разорвало по нижнему шву, сорвало с крепления, планер также получил повреждения, к счастью - не фатальные.
- Не расстраиваетесь, Петр Андреич, новое дело завсегда трудное, - прогудел князь-губернатор. - Слава Богу, главный прибор ваш цел. На неделе категорически приглашаю отобедать у меня в Минске - отказа не приемлю-с.
Расстроенный Самохвалов машинально поблагодарил, а не менее удрученному Можайскому заявил:
- Зато мы первые в мире испытали устройство вертикального взлета аэроплана.
Глава 7
25 февраля - 20 апреля 1890 года.
Минская губерния
- Что вас гложет, мой друг? Демонстрации прошли, считай, успешно. Вон, вся пресса заливается, не только "Минские губернские ведомости", но и столичные писаки оживились. Мендель с Кацем ремонт планера закончили, только без парового котла, - контр-адмирал почел за лучшее не напоминать про собственную грусть - в газетах вся слава досталась его партнеру, даже в названии аппарата буквы "само" слагались не из фамилий обоих компаньонов, а только Самохвалова.
Тот, растянувшись на широком диване в номере минской гостиницы "Варшава", медленно накачивался водкой.
- Есть у меня, Александр Федорыч, чуйка, с французских афер ни разу не подводившая. Гладкий период кончается.
- Что же глаголет чуйка сия?
- Дело не только в чуйке, но и простой логике. Во-первых, за время нашего знакомства нет ожидаемого мной всплеска гениальности в двигателях внутреннего сгорания. Я заказал по одному мотору Отто и Бенца, но точно знаю, что пока они негодны. Как ни прискорбно, нам с вами придется ставить эксперименты с двигателями, здесь тоже нужны стенды, приборы и, конечно, время. Полагаю, изо всех конструкций надобно отобрать лучшее - четырехтактный цикл Отто, электрическое зажигание Бенца, испарительный карбюратор Брайтона. До сего дня бензиновые движки по удельной мощности на пуд веса уступают паровой лебедке вашего проекта.
Польщенный моряк не замедлил предложить:
- Что нам мешает прямо сейчас изготовить пропеллер и поставить мотор лебедки на "Самолет-2"?
- Завтра же приступим. Есть и второй неприятный пункт. Мне категорически не нравится преувеличенный интерес губернатора и военных к "Самолету-1".
Не разделяя в целом презрение сугубо партикулярного Петра Андреевича к военно-интеллектуальным поползновениям, Можайский также безо всякого восторга вспоминал артиллеристов, с коими их навязчиво знакомил губернатор во время торжественного приема в честь пионеров авиации.
Князь Николай Николаевич Трубецкой, генерал-лейтенант и всевластный господин Минской губернии, изволил показывать себя покровителем прогресса и искусств. Он вошел в историю распоряжением построить городской театр в Александровском сквере Минска, ничем другим особым себя не проявил, но жаждал. На западе от его владений развивалась Польша, номинально входящая в состав Империи, но гораздо более европейская, на востоке поднимало голову купечество, начинался золотой век русской культуры. Здесь же на границе европейского и азиатского образа жизни перемены шли туго. Губернский город и по архитектуре, и по населению оставался безобразным отсталым еврейским местечком, служба в котором для светлого князя была сродни ссылке или опале. В столицы его не переводили, а радикально изменить Минск, сделав его достойным наследника древнего рода, восходящего к Гедимину, ему решительно не хватало талантов. Послужной список князя, сделавшего карьеру преимущественно в коридорах Военного министерства, и канцелярский жизненный опыт никак не могли помочь в разрешении вопросов руководства крупным западным районом страны, в котором сплелось множество всяческих проблем. Что никак не уменьшило амбиций Гедиминовича.
- Знакомьтесь, господа! Наш российский изобретатель и самородок господин Самохвалов Петр Андреевич, с ним помощник его - контр-адмирал Можайский Александр Федорович, - и в этой торжественно-показушной обстановке губернатор умудрился подчеркнуть, что моряк, идейный конкурент доблестных пехотинцев, даже имея начальное адмиральское звание находится на побегушках у безродного субъекта без титула и чина.
Петр натянуто изобразил радость, его партнер привычно проглотил пилюлю высокопосаженного вояки от инфантерии, пехотные и артиллерийские офицеры все правильно поняли и снисходительно заулыбались. Большинство из них успели принять участие в турецкой войне, основные сражения которой велись на суше, посему считали себя солью земли и главной надеждой Отечества. Гвардейский поручик и наследник княжеского герба Александр Николаевич Трубецкой, гостивший у батюшки в отпуске, сиял среди минских военных, как золотой рубль в кучке потертых гривенников.
К вечеру военные оттеснили от авиаторов дам, пытавшихся привлечь внимание разведенного Самохвалова к провинциальным прелестям их дочек на выданье, и решительно завели разговор о военном применении самолета. Петр отбивался, как мог, объяснял про экспериментальную сущность конструкции, обещал поставить на службу Родине винтовой аппарат, как только к нему поспеет достаточно мощный мотор. Но военным, звереющим от скуки в провинциальном гарнизоне и вцепившимся в новую игрушку, доводы разума не пришлись по душе. Наибольший энтузиазм проявил артиллерийский капитан Дмитрий Борисович Талызин. Он был очевидцем полета и взрыва "Самолета-1" у Планерной горы. Развернув карандашный набросок, пушкарь стал убеждать компаньонов:
- Энергия пара, накопленного в котле, недостаточна для полета вдаль. Я предлагаю пороховую ракету!
Как и большинство людей того времени, мнивших себя изобретателями, капитан не знал о трудах и идеях предшественников. Посему вечный двигатель и велосипед изобретали десятки раз, с удивлением впоследствии обнаруживая, что гениальная задумка не блещет свежестью. Самохвалов не стал спорить с подпившим канониром, надеясь, что его инициатива, как обычно, уйдет холостым выстрелом в пустую болтовню, максимум - в газетную публикацию об очередном "изобретении". Собственные ранние мысли об установке порохового разгонного устройства на "Самолет-1" уже давно были сданы в архив после взрывов куда более безопасных с виду паровых ракет. Но Талызин проявил настырность и начал увлеченно рассказывать о своем прожекте.
- На складе есть списанное орудие калибра шесть дюймов. Отрезаем сажень от дульного среза, заклепываем один конец, наполняем порохом, закрепляем на вашем замечательном аппарате и - вуаля! Порох горит веселее и придаст ускорение, пар ему не ровня.
Интересно, каково военное значение сего прожекта, вздохнул про себя Самохвалов. Разве что свалиться в окопы на голову вражеской пехоте и перепугать ее до падучей болезни. Вслух осмелился лишь возразить, что, по его некомпетентному мнению, наибольшую прочность пушечный ствол имеет в казеннике. Здесь предлагается воспламенять порох в сильно изношенной дульной части.
Офицеры мигом поддержали сторону военного рационализатора, добавив лишь укрепление трубы специальными обручами по методу А. В. Гадолина - авторитета в артиллерии, о котором авиаторы не слышали ранее. Наконец, свое веское слово вставил губернатор, попросив Самохвалова позволить эксперимент на воздушном аппарате. Его просьба прозвучала как прямой приказ, не терпящий и тени возражения. Петр скрепя сердце согласился: "Самолет-1" уже отыграл свою роль. Единственно, он заявил, что допускает пушкарские опыты лишь на одном условии - на страх и риск самих экспериментаторов, ибо не может рассчитать надежность и безопасность пороховой установки. Офицеры дали слово, князь поддержат их, с чего дело и завертелось.
Вспомнив эту беседу, Самохвалов бросил водку и заметался по гостиничному номеру, привычно махая руками - ему бы орнитоптеры строить.
- Александр Федорыч, а может - ну их в баню? Оставим им "Самолет-1", пусть тешатся, а все остальное перевезем в Красное Село?
- Негоже так поступать. Они на нашу помощь рассчитывают.
Положа руку на сердце, Можайский мог бы сказать о другом. Он получил согласие компаньона установить паровой мотор собственной конструкции на "Самолет-2" и стать действительным, а не номинальным соавтором первого винтового аэроплана. Ежели его разобрать, перевезти под Питер, где смертию храбрых погиб адмиральский первенец, снова собрать - пройдет полмесяца. Там и весенняя распутица. Нет уж, если летать - так здесь. А заодно посмотреть, что офицеры нахимичат в своей песочнице. Безумный энтузиазм изобретателей от перспективы увидеть свой аппарат в действии часто побеждал здравый смысл.
После того дня у Планерной горы трудились две бригады. Артиллеристы, оттеснив от объекта не только представителей неблагонадежной нации, но и питерского мастера, колдовали с огрызком пушки.
Компаньоны с интернациональной бригадой разобрали лебедку и начали понемногу монтировать паровую установку на "Самолет-2", оснастив его заодно и рулем направления, собранным из подручных материалов. Пока аэроплан принимал задуманный вид, украсившись большим двухлопастным пропеллером из буковой доски, Трубецкой-младший с Талызиным заявили о готовности к полетам. Петр, понимая, как мало от него зависит ход испытаний, попросил соблюдать осторожность - на Господи помилуй не начинать с полного заряда.
Снова суббота, Планерная гора, снова губернатор, логойский граф и прочая знатная публика, а также вездесущий репортер "Губернских ведомостей". Недоделанный "Самолет-2" скромно дремал под брезентом в сторонке, а Самохвалов с Можайским перемешались с гостями, всем видом показывая - сегодня не их день.
Желая достигнуть максимальной дальности, пушкари затащили ракетоплан на вершину, где раньше взлетали планеры. Пока седой генерал- майор Рубец, командир расквартированной в Минске 30-й артиллерийской бригады, выполнял роль конферансье, которую в прошлый раз отработал Джевецкий, офицеры заполнили дуло дымным порохом и вставили длинный фитиль. Талызин лег в люльку на пилотское место. Трубецкой подпалил фитиль и отбежал на безопасное расстояние, дабы с него наслаждаться историческим взлетом. Но приключился анекдот. Громко хлопнуло, обрезок ствола вылетел из-под живота пилота, перемахнул через помост и закувыркался вниз по склону горки, кашляя огнем и дымными волнами.
Самохвалов почувствовал, что его дергают за рукав, а в морозном воздухе отчетливо повеяло луково-чесночным амбре. К чистой публике пробрался Мордка, за ним робко мялся его отец. Заливающиеся от смеха зрители даже не обратили внимания на столь явное пренебрежение правилами приличия.
- Пан Петр Андреевич! Мне дозвольте. Я же опытнее военных.
- Никак невозможно. Мендель, бери сына и уходи. Я много раз повторял им - опыт опасен. Не хочу, чтобы парень пострадал.
Изгои российского общества отошли и стали неподалеку, выражая вековечную еврейскую обиду на несправедливость. Меж тем вояки отловили непослушную трубу у подножья холма, остудили о снег и поволокли наверх. В силу наиболее знатного происхождения и причастности к сонму гвардейцев инициативу перехватил Трубецкой-сын. Он подгонял своих товарищей, давал кучу ценных указаний, сбегал за мешком пороха, лично засыпал его в трубу и даже притоптал банником. Артиллеристы ему что-то говорили, он отмахивался, явно желая перебить славу барона Мюнхгаузена, летавшего на пушечном ядре. Затем участники подготовки разошлись в стороны, Талызин запалил фитиль, тоже убравшись вбок, подальше от порохового огня. Фитиль догорел...
Не добившись приема у прокурора, Можайский с присяжным поверенным просочились к товарищу прокурора. Надворный советник Иван Петрович Софиано с кислым видом выслушал их заявление и отмахнулся, что полиция еще не передала судебному следователю материалы дознания в отношении Самохвалова, стало быть, прокуратура к делу отношения покамест не имеет.
Исаак Самуилович Гольденвейзер, раздражавший прокурорского чиновника происхождением, видом, запахом, вероисповеданием и даже фактом своего существования, зачитал статью 10 Устава уголовного судопроизводства Российской империи:
- Каждый судья и каждый прокурор, который в пределах своего участка или округа удостоверится в незаконном задержании кого-либо под стражей, обязан немедленно освободить неправильно лишенного свободы, - поверенный горестно вздохнул, скорбя по ущемленным правам подзащитного. - Ми таки видим, что полиция обвиняет пана Самохвалова в деянии, указанном в статье 1929 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. Сия статья есть о лишении жизни без намерения на оное, посему высшей мерой о пресечении обвиняемому способов уклоняться от следствия может быть требование залога, глаголет статья 418 Устава уголовного судопроизводства.
Можайский слушал поверенного, будто тот гнусавил по-китайски. Но товарищ прокурора, несмотря на всю неприязнь к адвокату, отлично его понял.
- Одного не могу взять в толк, господа. Согласно Уставу уголовного судопроизводства, защитник допускается к клиенту только во время слушания дела в окружном суде. Самохвалов - в камере полицейского участка. Как же он исхитрился нанять вас, Гольденвейзер?
- О, простите, господин товарищ прокурора, я неверно выразился. Моими клиентами являются оба - господин Можайский и господин Самохвалов. Как компаньоны они могут быть призваны к возмещению ущерба от взрыва аппарата. Поэтому от имени гражданского ответчика я вправе делать заявления. И вот какую жалобу таки имею заявить. На основании статьи 485 Устава уголовного судопроизводства полицейские чины за упущения и беспорядки по следственной части привлекаются к ответственности прокурором, под наблюдением коего следствие производилось. Я ходатайствую о возбуждении уголовного дела в отношении полицмейстера - коллежского советника Матвея Ивановича Закалинского за превышение полномочий и незаконное заключение Самохвалова под стражу.