Как женитьба отразится на моей цели? Существенно. Я не планировал обзаводиться семьей. Но по-другому нельзя. Здесь не приняты "гражданские" браки. Или женись, или не пудри девчонке мозги. Выбора нет. Я хочу, чтоб эта девочка правила мои рукописи. Чтобы язык их звенел и переливался, как вода в роднике летним днем. И чтоб он был сладок на вкус… Решено!
За столиком у входа в корпус сидела Юзефа. Ага, вахта сменилась. И вокруг никого, что просто замечательно. Я подошел и высыпал перед Юзефой горсть конфет.
- Угощайтесь!
- Это с чего? - подозрительно покосилась она.
- Вы добрый и хороший человек.
- Lüge! Колись! Что нужно?
Вот ведь чекистка! Раскусила…
- У меня гостья. Могу забрать пропуска?
Юзефа выдвинула ящик, взяла наши книжечки. Раскрыла лилину и нахмурилась.
- Сергей! Это очень хорошая девочка. Ее нельзя обижать!
- Пусть только кто попробует! - мрачно сказал я. - Лично убью! С особой жестокостью.
- Ну, если так… - она протянула мне документы и смахнула конфеты в ящик. - Смотри, проверю!
Я кивнул и сунул пропуска в карман. Получилось!
* * *
Пробуждение вышло ужасным. Открыв глаза, Лиля мгновенно вспомнила, где она, а также то, что произошло ночью. Волна стыда затопила ее, и она едва удержалась, чтобы не застонать.
А ведь поначалу было так хорошо! Сергей вернулся быстро, она соскучиться не успела. В четыре руки они занялись приготовлением ужина. Сергей попросил ее нашинковать капусту и огурцы. Мелко, мелко. Лиля удивилась такому заданию, но сделала. Он похвалил.
- У тебя ножи хорошие, - сказала Лиля, - острые. Не то, что у нас с Машей.
Он хмыкнул, сходил к шкафу и принес ворох новеньких ножей.
- Выбирай! - сказал, ссыпав их на стол. - Какие глянутся.
- Откуда столько? - удивилась Лиля.
- Сам делал. У нас работа повременная, не всегда есть, чем заняться, вот и развлекаюсь.
Ножи Лиле понравились. Острые, блестящие - смотреться можно. Рукояти красивые и удобные.
- Можно я у тебя для родителей куплю? Сколько?
- По копейке за нож, - улыбнулся. - Дарить нельзя - дурная примета, так что копеечка.
Лиля пересмотрела ножи и отобрала пять штук. Себе с Машей - два, в деревню - три. Маленькие - чистить картошку, средние - резать колбасу, большие - хлеб. Достала из кошелька и выложила на стол пятачок. Он смахнул его в карман. Пока Лиля выбирала, Сергей помял рукой нашинкованную ею капусту, добавил огурцы, соль и подсолнечное масло. Перемешал и, зачерпнув ложкой, протянул Лиле.
- Пробуй!
Лиля пожевала и удивилась:
- Вкусно! И ведь из ничего.
- Здесь главное - мелко нарезать и помять, - сказал он. - Капуста отдаст сок и станет мягче. Огурцы придадут салату свежий оттенок.
"Надо же! - удивилась Лиля. - Не знала".
Затем они занялись колбасой. Сергей взял "Докторскую" и нарезал ее тонкими-тонкими, прямо воздушными ломтиками.
- Так вкуснее, - сказал, уловив ее взгляд. Взяв сковороду и продукты, он отправился на кухню. Вернулся со скворчащей глазуньей. Они сели за стол. Пили вино, заедали его необычным салатом и горячей яичницей. Сергей приготовил ее по-своему. Бросил на сковороду мелко нарезанную "тминную", забил яйцами и поджарил. Желтки остались сырыми. Они растекались по тарелке и перемешивались с маслом. Лиля собирала их кусочком хлеба, получалось вкусно. Затем был чай и конфеты. Они разговорились. Сергей шутил и рассказывал анекдоты. Он знал их множество. Лиля смеялась, как никогда в жизни. В ответ она рассказывала ему о родителях, братьях, деревне. Он слушал и светлел лицом. Лиля не понимала, почему. Семья у нее самая обыкновенная, деревенская. Она не минчанка с квартирой… Дальше все произошло как само собой. Они стали целоваться, и неожиданно оказались в койке - голые…
К сокровенному она его не пустила. Уперлась - и все. Настаивать он не решился. Зато принялся гладить в разных местах. В том числе - ТАМ. Лиле стало необыкновенно хорошо. Она стонала, вскрикивала, а затем блаженство затопило ее всю. Очнувшись, она стала гладить его - он показал как. Теперь стонал и вскрикивал он. Потом они вытирались полотенцем и вновь ласкали друг друга. Пока не уснули, обессиленными.
И вот теперь, вспоминая это, Лиля сгорала от стыда. Что он о ней подумает? В первый раз пришла в гости к парню и сразу - в постель! Трогала его за всякие места, как какая-нибудь б… Чем она лучше Гальки? Все пропало! Он обольет ее презрением и выгонит. Она заслужила.
Не в силах сдержаться, Лиля всхлипнула. Он услышал и завозился. Лиля чувствовала спиной его горячее тело, но не повернулась. Страшилась взглянуть ему в глаза.
Он погладил ее по плечику. Она не отозвалась. Тогда он постучал пальцем ей в лопатку.
- Тук, тук! Можно войти?
Лиля в ответ вздохнула.
- Ну, вот! - сказал он. - Такие они, девушки. Вчера объяснялась в любви, сегодня смотреть не хочет.
От возмущения Лилю аж подбросило.
- Я?! Объяснялась?
Она повернулась к нему.
- Разве нет? - спросил он, и Лиля увидела, что глаза его смеются. - Значит, мне показалось. Впрочем, это неважно. Объяснимся сейчас.
Он погладил ее грудь.
- Ты!.. - Лиля отбросила его руку.
- Зачем ты обижаешь меня? - нахмурился он.
- Я? - изумилась Лиля. - Обижаю?
- Конечно! - сказал он. - Разговариваешь, будто я подлец. Скотина и соблазнитель невинной девушки. А это не так. У меня, между прочим, матримониальные намерения. Короче, - вздохнул он. - Замуж за меня пойдешь?
Лилия от неожиданности опешила.
- Ты это всерьез?
- Нет, шутки шучу! - насупился он. - Зачем ты так?
- Прости! - поторопилась Лиля. - Так неожиданно. Совсем не ухаживал - и вдруг замуж.
- А нужно ухаживать?
- Конечно! - сказала Лиля. Он задумался.
- Твой отец долго ухаживал за матерью?
- Целый год, - сказала Лиля. - Мама не хотела за него выходить. Так он лежал в снегу под окнами и кричал, что замерзнет. Она и пожалела.
- Да! - почесал он затылке. - Шекспир отдыхает. Ладно, исправлюсь. Начинаем ухаживать. Но предложение остается в силе. Идет?
Лиля кивнула.
- Тогда встаем и быстро приводим себя в порядок. Времени в обрез. В девять Юзефу сменит Степановна. Увидит тебя, выходящей из мужского корпуса, и развоняется. В десять встречаемся внизу. У нас выходной, и нужно провести его так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Успеешь?
- Да! - сказала Лиля…
На вахте ее тормознула Юзефа:
- Погоди!
Лиля встала и повернулась.
- Не обижал тебя?
- Пусть бы только попробовал! - задрала нос Лиля.
- Ну, ну! - сказала Юзефа. - Знаешь, что он сирота?
- Нет, - растерялась Лиля.
- Мать умерла, когда он служил в армии. А отца не было: у него в метрике прочерк. И еще он спас человека в армии. Не говорил?
Лиля покрутила головой.
- Были учения, солдаты бросали боевые гранаты. Сергей, как командир отделения, присматривал. Один из молодых от страха уронил гранату прямо под ноги. Сергей отбросил ее сапогом, затем сбил молодого с ног и закрыл его своим телом. Граната взорвалась, и его покарябало осколками. К счастью, не сильно.
- Откуда вы знаете? - удивилась Лиля.
- Когда человека хотят наградить, пишут представление в двух экземплярах. Командир части заверяет их своей подписью и ставит печать. После вручения награды, второй экземпляр отдают герою. Сергей мне его показывал.
Юзефа помолчала.
- Знаешь, девочка, я войну прошла. Но даже там не каждый закрыл бы человека собой. Сергей даже не задумался. Он хороший и правильный парень. Будь с ним поласковей.
- Буду! - пообещала Лиля.
Глава 5
Нет, я идиот. Конченный. Нашел способ привязать девчонку к себе! Казанова советского разлива, ёпть! Маразматик… Забыл, какие здесь отношения с девушками. Это в будущем половую распущенность введут в норму. Будут учить этому детей, выдавая за сексуальное просвещение. Здесь девственность хранят до свадьбы. Секс ранее - ни боже мой! Если жених сомневается в непорочности невесты, ему принесут справку. В поликлиниках их выдают на раз. Если, конечно, девственность присутствует. В противном случае - извините. Купить справку нельзя: врач не подпишется. Чревато. Жених обидится и станет писать жалобы. Придет ведомственная проверка, а за нею - ОБХСС. Десятому закажешь…
В этом времени фата на невесте символизирует невинность. Жених снимает ее на свадьбе. Обычай настолько укоренившийся, что нарушать боязно. Галя в той жизни побоялась. Прицепила к прическе белый венок, дескать, понимай, как хочешь. То ли символ невинности, то ли украшение.
Разумеется, секс в СССР есть, в том числе добрачный. И Галя такая в общежитии не одна. Но, во-первых, это не слишком распространено. Во-вторых, негде. В общежитии неудобно, а квартир на сутки здесь не сдают. В гостиницу с минской пропиской не селят, к тому же потребуют свидетельство о браке. Да и нравы другие. В той жизни у меня имелись приятели-"ходоки". Они окучивали замужних женщин, разведенок и девиц определенного сорта. Девственниц не трогали. Если кто нарушал этот принцип, с ним брезговали дружить. Скотина, ломает девушкам жизнь…
Повезло, что Лиля уперлась, а я вовремя сообразил. И без того утром девчонка устроила мне истерику. Едва уболтал. Могла плюнуть и уйти. Бегай потом за ней, оправдывайся. Нет, мы теперь как пионеры…
Так что к десяти часам я стоял в холле, отглаженный и принаряженный. Прикид - самый писк, куплен по возвращению из армии. Мама, пока я служил, собрала мне денег. На мне была голубая рубашка с узором в индийский огурец, индийские же джинсы, замшевые туфли. Как там в "Калине красной"? "Интеллигенты в замшевых туфлях обычно помалкивают"? В карманах кошелек и холщовая сумочка. Без последней никак. Это в моем времени в каждом магазине дают пластиковые пакеты. Здесь этого нет. Придешь без сумки - понесешь продукты в руках.
Девочки на вахте поглядывали на меня с любопытством. Принаряженный парень кого-то ждет. Ясен пень, что девушку. Только вот кого?
Лиля опоздала на десять минут. Здесь так принято: девушка должна прийти позже. Десять минут - это по-божески. Могла и полчаса зарядить. Лиля тоже принарядилась. Кремовая блузка, коричневая юбка, на ногах - босоножки. Сентябрь в этом году теплый. В руках она держала сумочку. Увидев меня, улыбнулась.
Я двинулся навстречу.
- Здравствуй, милая!
Я чмокнул ее в щеку.
- Сергей! - она толкнула в грудь. - Ты что? Смотрят!
- Пускай! - сказал я. - Я жених или куда?
Она покачала головой.
- Не могу привыкнуть к твоим словам. Их и в повести полно. Где только берешь?
- Здесь! - я постучал пальцем по виску. - В заднице.
Она прыснула. Я взял ее за руку и повел к двери. У порога оглянулся. Дежурные у вахты смотрели нам вслед. Глаза девочек были по блюдцу. Перемоют нам косточки! Пускай! Чистенькими будем.
Автобус привез нас к железнодорожному вокзалу. Старому, а не тому красавцу, что возвели в моем времени. Мы перешли к площади Ленина. Я крутил головой, разглядывая здания. Площадь не сильно изменилась за сорок лет. Нет здания управления метрополитеном (метро в Минске начнут строить только через два года) и торгового комплекса под площадью. Сейчас здесь закатанное в асфальт пространство и сквер. Памятник Ленину у Дома правительства - он сохранится, несмотря на все веяния, здания университета и пединститута, Красный костел, напротив него - горисполком. Последний напоминает лежачий небоскреб. Его архитектор, как говорили, требовал костел снести - дескать, дисгармонирует с его творением. Действительно, дисгармонирует. Но я бы снес исполком…
Подошла "единичка", мы влезли в салон. Я вложил в прорезь компостера купленные в киоске Союзпечати талончики - на себя и Лилю, и, дернув рукоятку, пробил. Талончики здесь разные по цвету и цене. На троллейбус стоят 4 копейки, на автобус - 5. Мы встали на задней площадке и взялись за руки - Лиле это понравилось. Троллейбус медленно катил по проспекту. Я разглядывал здания. Почтамт, кинотеатр "Центральный", здания МВД и КГБ, ГУМ, жилые дома… В моем времени все останется на прежних местах. Проспект дважды переименуют, но перестраивать не станут - архитектурный памятник. На Октябрьской площади глаз порадовал просторный сквер. В моем времени здесь возведут Дворец Республики, копирующий Дворец съездов в Москве. Строить будут десять лет. Лучше б не начинали…
- Ты что крутишь головой? - спросила Лиля.
- Давно не был здесь, - признался я.
- Я - тоже, - вздохнула она. - Месяца два.
"А я - сорок лет".
Троллейбус катил, я разглядывал. Минск нынешний выглядел уютным и домашним. Не было потока машин, суетливости в движениях людей, рекламы на зданиях и перетяжек поперек проспекта. Тротуары асфальтные, а не из плитки, как в моем будущем, нет ярких вывесок и витрин магазинов. Сонный, провинциальный город. Но мне он нравится.
Мы вышли у Парка Челюскинцев и двинулись по аллее. Очереди к аттракционам стояли небольшие - рано. К полудню набегут. Мы покатались на "супере", каруселях, электрических автомобильчиках, поели мороженого. Пломбир в вафельном стаканчике оказался необыкновенно вкусным. Я не удержался и съел две порции, Лиле хватило одной. Мы перешли проспект и по бульвару Толбухина дошагали до кинотеатра "Партизан". В моем времени его переименуют в "Дом кино". У касс было пусто - ближайший сеанс начинался через час. Я купил билеты, мы вышли на бульвар и присели на лавочку из деревянных брусьев с чугунными боковинами. Я скосил взгляд. Лиля сидела, подставив лицо солнцу, и улыбалась, закрыв глаза. Мечтает. Солнечные лучи пронизывали пшеничного цвета волосы, высвечивая розовую кожу головы. Моя будущая жена блондинка, причем, натуральная. Волосы здесь красят редко - нечем. В магазинах лежит хна, басма, в парикмахерской могут обесцветить волосы пергидролем. Но последнее дорого и не полезно для прически. Помню это по рассказам первой жены - она жаловалась. Та-ак. А с чего-то я взял, что Лиля некрасивая? Фигурка у нее ладная, все выпуклости на месте. Ножки точеные, узкие в лодыжке. Даже странно видеть такие у деревенской девушки. Грудь, правда, небольшая, но это хорошо. Сисястых я никогда не любил. И личико симпатичное. Прыщики его слегка портят, но с началом семейной жизни они исчезнут. Лиля просто не яркая. Есть такой тип женщин. В обычной жизни они не бросаются в глаза, но стоит обстоятельствам измениться… В нашей редакции работала бухгалтерша Таня. Мышь серая, чмо, мухами засиженное. Лицо тусклое и печальное, как погода в осенний день. Ходила в каких-то балахонах, с вороньим гнездом на голове. И вот как-то возвращаюсь из отпуска, смотрю и не узнаю. Глазки подведены, губки подкрашены, глаза горят. Платье фигурку обтягивает… Что случилось? А всего лишь нашелся мужчина, который ее полюбил…
Лиля почувствовала взгляд и открыла глаза.
- Что смотришь?
- Любуюсь.
- Не ври! - фыркнула она. - Сама знаю, что некрасивая.
И вот что ей сказать? Начнешь уверять, не поверит. Ресницами возмущенно хлопает. Они у нее длинные и пушистые.
- В древней Персии жил великий поэт. В своих стихах он воспевал красоту девушки, которую любил. Стихи были так хороши, что привлекли внимание шаха. Он повелел привести поэта и его избранницу - хотел посмотреть на ее необыкновенную красоту. Но перед правителем предстала обычная девушка. Шах рассердился. "Ты обманул меня! - сказал поэту. - Писал о неземной красоте, а ее нет!" "Ты не прав, шах! - ответил поэт. - Чтобы узреть красоту моей возлюбленной, надо посмотреть на нее моими глазами".
- Ох, Сережа! - Пшеничная головка ложится мне на плечо. - Все так неожиданно. Еще вчера у меня не было парня, а сегодня - уже жених.
- Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож! Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга… - процитировал я.
- Кто это написал? - воскликнула Лиля.
- Михаил Булгаков, роман "Мастер и Маргарита".
- Не читала…
- Книга вышла два года назад, можно поискать в библиотеке. Если не найдешь, то журнал "Москва" за 1966–1967 годы. Он должен быть.
- Прочту! - пообещала Лиля. - Это о любви?
- Вообще-то о приходе Сатаны в Москву 30-х годов.
- Ого!
- Но и о любви тоже. Пожалуй, главным образом о ней.
- Расскажи! - потребовала Лиля.
- Главные герои - писатель, написавший роман о Христе, и замужняя женщина Маргарита. Они встретились и полюбили друг друга. Все было против того, чтоб им быть вместе, но Маргарита не остановилась ни перед чем. Она даже стала ведьмой. (Сдавленное восклицание.) Они обрели друг друга, хотя для этого им пришлось умереть.
Молчит, только взор пылает.
- Считается, что прообразом Маргариты стала Елена Сергеевна Шиловская, третья жена писателя. История их любви сама по себе роман. К моменту знакомства оба были женаты. Оба не дети - за тридцать. Муж Елены Сергеевны был генералом. Двое детей, сытая, обеспеченная жизнь. И тут встреча… Они влюбились друг в друга. Генерал, узнав об увлечении жены, ездил к Булгакову с пистолетом, грозил застрелить. Влюбленные расстались на 15 месяцев. Но потом встретились и поняли, что не могут друг без друга…
Ладонь Лили теребит мою руку. "Что ж ты замолчал, продолжай!"
- Они развелись и поженились. Последовавшие годы стали самыми счастливыми в их жизни. Елена Сергеевна была музой и ангелом-хранителем Булгакова. Она перепечатывал его рукописи, бегала по издательствам и театрам, пристраивая его прозу и пьесы. Получала его гонорары, вела дом, создавала писателю условия для работы. А потом Булгаков попал в опалу. Его перестали печатать, пьесы - ставить в театрах. Его травили. Но она не оставила мужа, была рядом. Он заболел и умер на ее руках. Потом была война, эвакуация, но Елена Сергеевна бережно сохранила литературное наследие мужа. Благодаря ей, роман "Мастер и Маргарита" увидел свет.
- Сережа…
В серых, огромных глазах - слезы. Надо отвлечь.
- Откуда у тебя такое редкое имя? Лилия…
Заулыбалась. Человеку приятно слышать свое имя. Об этом еще Карнеги писал.
- Папа назвал. Ксендз был против, крестить не хотел. Говорил: "Лилия - то квят!" Но папа настоял…
Так она еще католичка! Очень хорошо. Католики умеют воспитывать дочерей. Те вырастают хозяйственными и ценят семью. Повезло мне, ох, как повезло! Девочка из многодетной семьи, значит, не избалована. Деревенская, следовательно, работящая. Да еще католичка. Эта не бросит семью ради подачек итальянских стариков…
- Суровый у тебя отец!
- Ага! - смеется она. - Но ты не бойся: это только с виду. Он добрый. Тебя примет как сына.
- Ну-ну… - подношу ее ладошку к губам, одновременно бросая взгляд на часы. - Идем! Не то опоздаем.