А вот палкой по голове мы много раз проходили. В этом случае главное предплечье как можно ближе к руке, зажимающей предмет подставить. Целясь в сердце, я ударил ножом недостаточно сильно и через рукоятку почувствовал его биение. После следующего нажатия рукоятка перестала чуть заметно подрагивать в моей руке, и Вебс сполз на колени.
Все. Звуки стали обычными и в левое предплечье пришла боль. Боль острая и режущая. И еще пришла сильная дрожь. Это откат, я знаю.
Господи, десять человек.
Я здесь чуть больше чем полгода, а их уже десять человек. И всех убил руками. Нет, одного из пистолета.
Эти были самыми трудными. И еще, я почему-то ничего не чувствую. Ни чувства вины, ни чувства радости. Как будто неприятную работу сделал и всего лишь. Никогда не думал, что к этому можно привыкнуть.
– А что, вполне прилично сработано – громом среди ясного неба раздался чей-то невидимый голос.
Глава 11
Походки бывают разными…
Если есть на свете рекордсмен мира по прыжкам с места и с широко открытым ртом, то передайте ему, что теперь он абсолютно ничего собой не представляет.
И еще, вряд ли он в полете успевает выхватить кинжал.
Я приземлился на широко расставленные полусогнутые ноги, лихорадочно водя из стороны в сторону кинжалом и безуспешно пытаясь увидеть владельца спокойного и слегка ироничного голоса.
Когда, наконец, мне это удалось, то я разглядел силуэт одетого в темные тона человека, довольно среднего роста и довольно хрупкого телосложения. Он вышел из-за растущего совсем рядом кустарника и протянул ко мне обе руки с раскрытыми ладонями.
– Все, все. Вам нечего опасаться. Вот, возьмите лучше. –
С этими словами человек протянул мне предмет, оказавшийся платком. Не нужно быть особенно прозорливым человеком, чтобы догадаться, что с ним нужно сделать.
Все-таки мне достаточно сильно досталось лезвием ножа по руке, но я так и не смог понять, от кого именно. Но не от Вебса, это точно. Ну что ж спасибо тебе, таинственный незнакомец.
Интересно, откуда он взялся. Неужели стоял все это время и спокойно наблюдал, как меня чуть было на фарш не изрезали. Словно услышав мои мысли, незнакомец продолжил.
– Мне было интересно, справитесь ли вы с этими флоями. –
Нормальный ход. А если бы не справился?
– В этом случае оказалось бы, что как боец вы абсолютно ничего собой не представляете. –
Ты что, мои мысли читаешь?
– Нет, просто те же самые вопросы задал бы и я – вновь раздался его голос, но уже без тени иронии – Добивать будете? –
Вот уже чего точно делать не буду. Хотя, наверное, следовало бы. Вебс и говорун уже
остывать начали, а вот второй мой противник стоял на коленях, обхватив руками лицо.
– И у меня желания нет. Пойдемте – развернувшись, он зашагал, почему-то уверенный в том, что я последую за ним.
А я и последовал.
– Кто такие флои? – задал я вопрос спине, маячившей передо мной в паре шагов.
– Это те люди, что напали на вас –
– А что значит тругин? –
– Это вы. По крайней мере, были им до встречи с флоями. –
Доходчиво, черт побери.
Мы спустились вниз, к речушке, и перешли ее по узкому мостику.
– Позвольте поинтересоваться, куда это вы направляетесь не в самое удачное для прогулок по этим местам время? –
-Мне дом Родеринфов нужен – сознался я. Чего скрывать, нет здесь никакой тайны.
Теперь мы шли рядом, но мне все не удавалось его разглядеть.
– Тогда нам по пути. Да я и сам зайду к ним с удовольствием. –
В доме родственников Бронса еще не спали. Да и время не слишком позднее, просто темнеет рано. Мой таинственный спутник открыл дверь безо всякого стука и пропустил меня первым.
В прихожей, занимавшей большую часть первого этажа не слишком большого двухэтажного дома, не оказалось никого.
– Мирта – громко позвал он кого-то.
Сейчас, при свете двух свечей, мне наконец-то удалось его разглядеть. Возрастом под пятьдесят, высоколобый, с седеющими остатками волос на голове. Чисто выбрит. Ни роста, ни стати не прибавилось даже при свете. И еще взгляд, обычно такой называют проницательным.
На его голос со второго этажа спустилась женщина, и с первого взгляда можно было понять, что Мирта и есть мать Бронса.
Письмо было у меня с собой, и я поторопился извлечь его, беспокоясь только о том, чтобы не запятнать бумагу своей кровью. Не слишком приятно вручить матери письмо от сына с теми самыми пятнами. Пока все разберется, да образумится, можно и инфаркт получить.
Женщина взяла письмо, протянутое мною самыми кончиками пальцев.
– Бронс жив? – спросила она.
– Да, и с ним все в порядке – поторопился я с ответом. Хотя какой может быть порядок в том, чем он сейчас занимается, с его-то способностями. Но это не мне решать.
Мельком взглянув на мою руку, Мирта решительно отложила письмо в сторону и указала мне на стул, стоявший рядом с массивным столом, цветом текстуры наводившей на мысль о том, что выполнен он из какой-то дорогой породы дерева. Да и вся остальная обстановка не казалась дешевой.
Мой провожатый удобно расположился в кресле и с любопытством наблюдал за нами.
– Положи руку на стол – обратился ко мне Мирта и я безропотно подчинился. В самом деле, не отсечь же мне ее собираются.
Женщина вышла, вероятно, на кухню, вернувшись с тряпкой и сосудом с водой. Затем на столе оказалась большая деревянная шкатулка и подсвечник с двумя свечами.
Рану мне будут обрабатывать, блеснул я озарением.
Все движения Мирты были неторопливо-уверенными, не так уж редко приходится ей этим заниматься.
Рукав моей рубашонки пропитался кровью, но прилипнуть к руке он еще не успел.
Мирта завернула его, и теплой влажной тряпкой начала обрабатывать руку, смывая засохшую кровь. Да уж, порез немаленький. И все равно, можно сказать легко отделался. Счастливчик. Самое главное и не тошнит и аппетит не пропал. Скорее даже наоборот.
Матерею, блин, душегуб хренов. Как я их, а? Честное слово, сам от себя не ожидал. Был момент, едва бежать не кинулся, еле сдержался.
При абордаже было легче. Там своих полно, и очень не хотелось на их глазах обделаться.
Да и у Анюты, хоть и в первый раз…. Как им потом в глаза смотреть? А тут свидетелей не было, и никто бы не увидел моего позорного бегства. Так и уважать себя начнешь, и даже собой гордиться.
– Где это его так? – обратилась к моему провожатому Мирта, не отрываясь от своего занятия.
Но ответить он не успел. Входная дверь распахнулась, и в дом вошел парень, так похожий на Бронса, что я даже вздрогнул. Приглядевшись, понял, что таким Бронс был несколько лет назад. Это его брат, ошибиться невозможно.
Мирта посмотрела на него.
– Ну как? –
Парень отрицательно покачал головой.
– Да никак. Не получается. –
– Потерпи, сейчас немного пощиплет – это уже снова ко мне.
Конечно, потерплю. На моем мужественном лице даже мускул не дрогнет. Ошибался.
Женщина с характерным звуком вынула пробку из бутылки темного стекла, и в воздухе повеяло чем-то знакомым.
– Уксус – подтвердила мою догадку Мирта, щедро поливая место пореза. – Так надежней будет.-
Ничего себе немного щиплет. После такого 'немного' выдержать несколько стежков кривой иголкой с ниткой труда совсем не составило. Когда она заканчивала бинтовать мою руку, по лестнице спустилась девушка.
– У нас гости? – спросила она. Затем посмотрела на меня, вздернула носик и прошла, вероятно, тоже на кухню.
Эй, ты куда? Посмотри на меня внимательнее. Я только что один трех флоев положил, и только царапиной отделался. Знать бы еще, кто такие эти самые флои.
Вот ей-то точно не понадобится перекись. Вся семья Бронса, как и он сам, были светлоголовыми.
Мирта, закончив перевязку, на минутку отлучилась. Затем вернулась и поставила передо мной кружку с вином, емкостью не менее полулитра.
– Выпей, очень помогает при потере крови – сказала она.
– Забавно было наблюдать за ним – подал свой голос человек, сидевший в кресле – с его умением я бы постарался убежать как можно быстрее. –
Вот тебе и раз, даже чуть-чуть почувствовать себя бойцом не дают. А я уж чуть было не загордился.
Я остался на ужин в этом доме. За ужином Мирта, успевшая прочитать послание, все спрашивала меня о сыне. Плохое из меня звуковое письмо, да и на словах Бронс, кроме привета ничего не передавал. И я в основном односложно отвечал на ее вопросы.
Бронс с Фредом? Да. В Дертогене? Да. На 'Мелиссе'?
Да. Ну и еще так, по мелочам, обо всем том, что обычно волнует всех матерей. Не болеет, не похудел, жениться не собирается, и дальше в том же духе. Немного рассказал о своем плавании вместе с ним, о том, что Бронс спас мне жизнь, и что я очень благодарен ему за это.
Мать Бронса, Мирта, только слегка кивнула головой. А что ты думал, ведь это мой сын и глупо было бы даже думать о том, что он мог поступить иначе.
За столом сидели Дерк, действительно ее сын и брат Бронса, и Тиасса, дочь и сестра. А вот мой проводник дом покинул, сославшись на срочное дело.
Милая семья, и так приятно было сидеть с ними за одним столом и разговаривать. Только Тиасса, каждый раз, когда встречалась со мной взглядом, забавно задирала носик, еще и губки немного поджимала.
Еще за ужином я почувствовал легкий озноб, и принял его за последствия бурно прожитого дня.
Спать мне постелили в небольшой комнате, судя по всему давно пустовавшей. И я был очень благодарен семье Бронса за это. При одной только мысли, что мне придется возвращаться на постоялый двор через чужой полутемный город, еще и не зная дороги, ощутимо передергивало.
Среди ночи я проснулся мокрым от пота, с бешено бьющимся сердцем. Затем меня заколотило от холода, и мне еле удалось заставить себя уснуть.
Следующие несколько дней прошли в череде нескончаемых кошмаров, сменявшие один другой. Снова я спасал Аниату, и ноги словно прилипали к земле, не давая сделать ни шагу. А когда мне удавалось это сделать, то в моих руках, вместо кистеня, оказывался непонятный предмет, вырывавшийся из рук, как живой.
Затем место Аниаты занимала Тиасса, и я не мог помочь ей. Появлялся Бронс и укоризненно смотрел на меня. В кратких промежутках между кошмарами надо мной смутно вырисовывались лица то Мирты, то Тиасы, то лицо еще какого-то пожилого незнакомого седобородого мужчины.
Затем я оказывался лежащим на земле, а вокруг меня стояли и молчали фигуры всех десяти. Лица некоторых я мог разглядеть хорошо, несколько вместо лиц имели смутные маски. Последние трое были вообще без лиц, только лишь со светлым пятном вместо них.
Когда я, наконец, пришел в себя, первым что я увидел, были лучи местного светила, бившие через раскрытое окно. И было непонятно, раннее ли это утро, или же наоборот, вечерний закат. Затем я разглядел сидевшую рядом с постелью Тиассу.
Тиасса встрепенулась, увидев, что я открыл глаза.
– Хочешь пить? – спросила она.
Я кивнул головой. Я много сейчас чего хочу, и среди этих 'хочу' желание сдохнуть не на последнем месте.
Приподняв мне голову, девушка напоила водой. Господи, какая она вкусная, обыкновенная вода с легким привкусом какой-то травы. Голова обессилено рухнула на подушку. Проведя рукой по подбородку, я обнаружил щетину. Трудно определить вот так, на ощупь, но дня три, четыре ей было точно.
Что со мной случилось? Инфекция, внесенная в рану, обыкновенная инфекция, подцепленная здесь или реакция организма на все события последних месяцев? Не знаю, но напившись, подыхать я передумал.
Вот теперь необходимо собраться с силами, спуститься со второго этажа и выбраться на дворик. Причем сделать это необходимо как можно быстрее. Не знаю, как я обходился без всего этого все это время и не хочется даже об этом думать.
Мухорка и вещи остались в таверне, мелькнула страшная мысль.
Я совсем не помню, был ли разговор на эту тему за ужином, я вообще его смутно помню. Затем увидел свой мешок с вещами в углу комнаты, а окончательно успокоила меня Тиасса, сказав, что и за лошадь переживать не надо, она в хорошем месте и там о ней позаботятся.
На дворе пахло утренней свежестью, яркая зелень, еще мокрая после ночного дождя, птички поют. В общем, помирать я раздумал бесповоротно.
После обеда ко мне в комнату зашел лекарь. Был он пожилым мужчиной с седой бородой, и становилось понятным, что именно его лицо я видел на грани бреда и яви.
От денег он решительно отказался, заявив, что вопрос с ними уже решен, и мне беспокоиться не о чем.
Еще раньше от них отказалась Мирта, причем с таким видом, что настаивать мне показалось неудобным. Ничего, это от денег можно отказаться, а от подарка не получится.
Доктор осмотрел меня, послушал своей трубкой сердце и успокоил, что все плохое уже позади и жить мне осталось долго и счастливо.
Затем хлопнул меня по плечу и ушел.
Любят же здесь по плечу хлопать. Так и приветствуют и прощаются и высказывают по разным поводам свое мнение. Целая наука, оказывается, правильно по плечу хлопнуть.
На следующий день я почувствовал себя почти замечательно, и совсем уж было собрался продолжить свой путь, но Мирта попросила задержаться на пару дней. Лекарь сказал ей, что лучше всего еще немного подождать, чтобы окончательно убедиться в том, что рецидива болезни не будет. Что ж, я тоже совсем не против такого решения, только вот вопрос с содержанием решить нужно.
На это раз я разговаривал с Миртой более решительно, заявив о том, что или она возьмет денег, сколько необходимо, или я пойду и накуплю подарков, которые могут оказаться бесполезными предметами. И вот тогда мы оба будем сожалеть, что не поступили мудрее.
Очень не люблю быть кому-то обязанным в том случае, когда этого можно избежать.
Вечером, ко мне в комнату зашла Тиасса. Все время моего вынужденного беспамятства она добросовестно исполняла роль сиделки, так что в ее визите я не увидел ничего необычного.
Я как раз стоял в той самой позиции и пытался сделать хотя бы шаг. До болезни у меня получалось пройти парочку коротких шагов, сейчас же меня словно отбросило назад.
Из этой стойки и встать нормально не сразу получается, так что я всегда начинал с такого места, откуда можно за что-нибудь зацепиться. В данном случае рядом со мной находился комод.
Тиасса посмотрела на меня, встала точно также и легко дошла до противоположной стены. Затем развернулась, подошла ко мне и выпрямилась. Да уж. Может быть, я уже слишком старый для этого?
На взгляд Тиассе было не больше двадцати. Но определять таким образом возраст местных женщин занятие достаточно бессмысленное, никогда не угадаешь. Они, бывает, и в четырнадцать замуж выходят. И выглядят при этом совсем не соплюшками.
– Как себя чувствуешь? – спросила она.
– Просто отлично, спасибо вам за все – не задумываясь ответил я. Вот только пожалуйста, не приближайся слишком близко, Тиасса. У тебя внутри какой-то магнитик есть, и он сильно меня притягивает.
Тиасса же подошла вплотную и провела ладонью по моей щеке.
– Вид у тебя немного бледный –
Девочка, отойди пожалуйста, я же сейчас не выдержу, и взгляд свой опущу. У тебя красивое платье, и оно очень тебе идет. Но вот только вырез можно было бы сделать и поскромнее.
Я стоял как истукан, хотя чего уж тут непонятного.
Понимаешь Тиасса, мне потом трудно будет смотреть в глаза твоей маме и твоему брату. И совсем не за этим попросил меня заехать к вам Бронс, совсем не за этим. А девушки зачастую страдают именно из-за своей жалости, впрочем, ко всем женщинам такое относится. Это наваждение и оно быстро пройдет.
Тиасса все поняла по моим глазам, и выражение ее лица изменилось. Она резко развернулась, и я еле успел положить руку на дверь, удерживая ее.
Нет, объяснится все же придется. Практически слово в слово я пересказал Тиассе все, что успел перед этим подумать.
Она внимательно выслушала меня, затем подняла свой взгляд. Красивые глаза, да и выглядит она более чем очень симпатично.
– Чтобы ты знал, Артуа. У меня был муж, и я его очень любила. Его не стало, как не стало и моего ребенка – плечи ее явственно вздрогнули – И нужно мне от тебя не так уж много. И еще я скажу тебе одну вещь. Если девушка приходит к мужчине сама, значит, она для себя уже все решила. Но все равно спасибо, что объяснил. Так я пойду? –
Нет, покачал головой я. Кто ж тебя теперь отпустит?
– Мой отец занимался тем, что давал уроки фехтования. Желающих учиться у него было настолько много, что он сам выбирал из тех, кто обращался к нему. И далеко не всегда на первом месте были деньги. Он мог отказать благородному, были и такие, и взять в ученики чуть ли не нищего, за сущие гроши.
Что удивительно, никто никогда на него не обижался. Он был лучшим, здесь в Стоклерде, а может быть и не только здесь. Разве что Доминкус, это тот человек, что привел тебя сюда.
Знаешь, не чаще пары раз в год они сходились на площадке, где отец тренировал своих учеников. Никто никогда не знал заранее, когда они встретятся. Да они и сами не знали. Но, когда они сходились, приходило столько народу, со всего города собирались. Я сама видела несколько раз их бои. –
– И кто побеждал? –
– Да никто. Вообще трудно было понять, что происходит. Только непрерывный звон металла и сверкающие круги от их клинков. Потом они внезапно замирали, кланялись друг другу и расходились. А люди еще какое-то время продолжали стоять и молчать. Мама всегда ругалась, потому что приходило столько народу, что они все вытаптывали вокруг. –
– Тебя он тоже учил? – вспомнилось мне, как свободно Тиасса проделала то, чего у меня даже отдаленно не получалось.
– Нет. Отец говорил, что мне нужно научиться этому для того, чтобы у меня была красивая походка. –
А походка у нее действительно очень волнующая, тут отрицать не станешь. Сзади так вообще любо-дорого смотреть.
Стоп.
Не значит ли это, что и у меня она такой станет? Нет, мне этого совсем не надо. Не буду я больше это упражнение делать, я и так быстро двигаюсь, Бронс сам говорил.
Но у него я не замечал ничего такого. Обычная мужская поступь.
Тиасса, посмотрев на мое лицо, рассмеялась, уткнув лицо в подушку, чтобы не было слышно ни звука.
– Не беспокойся, Артуа. Мужчинам этого не грозит – с трудом сказала она и снова в нее уткнулась, видимо представив мужчину с такой походкой.
– А что было потом? – спросил я, когда она отсмеялась.
– Потом? – лицо Тиассы сразу посерьезнело – Потом к Доминкусу кто-то ночью влез в дом и вырезал всю семью. Его не было в городе в это время. Когда Доминкус вернулся и узнал об этом, что-то случилось с его головой.
Представляешь, у него, у лучшего фехтовальщика в городе, а он всегда считал себя лучше отца, убили всю семью и он не смог ее защитить.
С тех пор он часто бродит по ночному городу, чтобы увидеть тех, кто пытается сделать тоже, что и с его семьей. Говорят, что пару раз ему это даже удавалось. Флои его очень боятся. –