Татарская конница тоже заметила в степи темное пятно, повернула к реке. В разъезде было всего сотни две степняков, удачным залпом снести можно всех. Но доводить до стрельбы не хотелось. Уж больно неуклюжее положение оказалось у путников. Во льду, как в мышеловке. Ни туда, ни сюда быстро не уйти. Сиди и жди: повезет - не повезет.
Конница зашла с востока, помчалась вдоль берега. Низкие брюхатые кони, пики с волосяными кисточками, лохматые треухи на головах, овчинные тулупы перепоясаны широкими кожаными ремнями. Правда, лица у всех светлые, славянские… Как у казанских татар. Почти все бородаты… Но ведь и татары редко когда бреются…
- Не стрелять! - еще раз предупредил Зверев. - Без команды не стрелять, ребята!
Его голос привлек внимание. Один из всадников - в шубе вместо тулупа и суконной пилотке с пером вместо шапки - натянул поводья, свернул ближе и остановился на самом берегу:
- Кто такие и куда путь держите?!
- Царские посланники! - ответил Адашев. - Ищем казачьего атамана Саразмана Рваное Ухо! Гостинцы ему и воинам его из Москвы привезли.
- Нечто правду глаголите? Православные? А ну, перекрестись!
Все путники, включая Андрея, осенили себя знамением, достали и поцеловали нательные кресты. Правда, князь оказался единственным, кто забыл при этом обнажить голову.
- А ты чего шапку не скинул, боярин? - тут же заметил ошибку всадник.
- Наш род ни перед кем ее не снимает, - презрительно сплюнул Зверев. - Так знаешь ты атамана казачьего, али зазря языком помолоть прискакал?
- Так то ж я и есть! - широко осклабился всадник.
- А ухо почему не драное?
- Заросло! - рявкнул казак, и ближайшие его соседи радостно захохотали.
- Веселишься? Лучше бы со стругами помог. Не то тут подарки бросим.
- Не боись, православные! - Казак огрел скакуна плетью, и тот завертелся на месте. - До острога всего верст десять осталось. Сейчас веревки привезем, подсобим.
Обе сотни, словно ведомые одним общим разумом, разом сорвались с места и умчались вдоль русла на запад. Пока холопы, потушив фитили, обкалывали лед, три десятка казаков успели вернуться, забросили на первый струг четыре веревки, а когда путники закрепили их на носу, разбились на отряды и потянули лодку вперед. Захрустел лед. Судно, раскачиваясь с боку на бок и с носа на корму, все быстрее и быстрее побежало вперед, оставляя за собой очищенный ото льда фарватер. По нему легко заскользили и остальные струги.
Через четыре часа все они, вытащенные на берег, стояли ровным полукругом под стенами казачьего острога: тоже земляного, но поверху обнесенного прочным тыном с бойницами и усиленного всего двумя башнями. В огороженном пространстве казаки споро выставили четыре большие юрты, внутри тут же запалили костры, притащили казаны, занялись варевом. Зверев их понимал: внутри укрепления было тесно, каждая пядь свободного пространства на счету, все места распределены. Если есть возможность - то почему бы не выселить гостей наружу?
В остроге даже атаман имел не отдельную избу, как воевода в любой из крепостей, а лишь угол с топчаном, отделенный от общей казармы грубо сколоченным дощатым столом. За ним с полными вина оловянными кубками и сидели гости, беседуя с атаманом.
- Смотрю, дорогой Саразман, с лесом и дровами у вас проблем нет? - огляделся по сторонам Зверев. - Церковь в остроге рубленая стоит, тын деревянный, под навесом поленница на зависть - у меня дома такой нет.
- Как же без храма, бояре? - удивился казак. - Мы люди православные, каждый поклялся живот свой за веру отдать, муку принять во имя Господа и очищением сим царствие небесное заслужить! Посему чисты душою все мы каждый день и каждый час, в любой миг смерть принять готовы. Нам, боярин, исповедаться и причаститься в любой миг может потребоваться. Оттого и храм Божий нам дороже погребов и амбаров.
- Я не про церковь спрашиваю, я про то, откуда у вас в степи леса столько?
- А-а, - пригладил волосы Саразман. - Дык, у нас новичков в верховья Дона посылают за лесом. Сарацин там мало, пропадают редко. Но опыту набираются, прежде чем общей силой татарские кочевья побивать. Заодно и лес сплавляют. Как же без него жить-то? Из сплавного и строимся. Опять же, много раз османы к себе в Азов хлысты скатить пытались. Так мы перехватываем непременно и к себе в дело пускаем. Они уж и забросили сие. Поняли, что не дадим сарацинам русским добром зажиреть.
- Отомстить не пытались?
- Магометяне-то? - встрепенулся атаман. - Да каженное лето! Округ ничего по обычаю сделать не выходит. Ни огорода не посадить, ни дерева, ни сарайки не поставить. Непременно сожгут да вытопчут. Но мы люди привычные. В храме причастимся, да на тын с пищалями идем, дабы Господу скорее преставиться. Жребием плюемся, стрелы принимаем. Но татары - людишки душой жалкие, веры истинной за ними не стоит. Поскачут округ, покричат, стрелами разорятся, да и отъезжают. А мы опосля, стало быть, к ним, с ответом. Ох, и плачут они от ответов наших!
- Сильно плачут? - моментально встрял в разговор Адашев. - Чегой-то до государя вестей таковых не доходит.
- Бьем постоянно, боярин! - возмутился атаман. - Не одно кочевье разорили! Как же не бьем, коли по велению государя дуван нам дозволено в городах русских продавать? Откель мы возьмем его, коли магометян не разгонять?
Андрей подумал о том, что добычу вполне можно получить и с проплывающих мимо купцов, но такие намеки вряд ли укрепили бы дружбу первых покорителей Дона и царского двора. Поэтому Зверев зашел к теме с другой стороны:
- Много ли полону вы освободили, отважные воины? Много душ православных от мук спасли? Что за города и веси огню успели предать?
- На все Божья воля, боярин, - смутился Рваное Ухо. - Коли нет в кочевьях разбитых русского полона, как же мы его освободить сможем?
- Он боярин, я князь, - поправил атамана Андрей, осушил кубок до дна, отодвинул и наклонился вперед, облокотившись на локти: - Что же такое творится, друг любезный? Государь наш Иоанн Васильевич шлет тебе провизию, кормит и поит тебя полную зиму, зелья огненные и прочие припасы дает. На честь воина православного надеется, на служение ваше Господу, самоотречение полное и желание муку принять в битвах с нехристями. Что же он в ответ слышит? Ничего не слышит. Полоняне освобожденные о вас не сказывают, потому как и нет таковых вовсе. От султана османского жалоб к нему тоже никто не шлет, потому как урона никакого империя их не замечает. Чем же заняты вы, витязи христовы? Кровь за веру льете, али кошт казенный проедаете?
- Да мы, княже… - задохнулся от возмущения Саразман. - Да мы кровь… Мы животы… Что ни лето!
- И где? Где? - Князь Сакульский приподнял кружку, заглянул под нее, потом под блюдо с вареными раками, под кувшин. - Где полон освобожденный? Где добыча из дворцов османских? Где добро из шатров ханских? Али вам токмо лес побеждать удается? Так ведь и тот не из земель османских. Русский он, лесок-то. Из порубежья нашего.
- Да мы!.. Да я!.. - вскочил с топчана атаман и даже наполовину вытянул саблю. - Братьями нашими павшими!.. Мы же все!..
- С этого момента поподробнее, - невозмутимо долил себе вина Андрей. - Что - вы? Что делать намерены, дабы доверие государя православного и звание витязей христовых подтвердить?
Рваное Ухо скрипнул зубами, зло пощелкал саблей об окантовку ножен… Однако человек без здравого рассудка никогда не добился бы звания предводителя буйной, вольнолюбивой ватаги. Саразман не мог не понимать, что без поддержки из Москвы, без банальной подкормки хлебом и мясом казаки не переживут ближайшей зимы. А потому, показав немного гнева, дальше жестов не пошел и уселся обратно:
- Добро ханское и байское в Крыму по городам запрятано. И полон там же томится. В садах, на огородах работает, дома и стены кладет, мечети сарацинские строит. Откель пленникам в степи взяться? Кабы в Крым войти - то да, мы бы дувана на сто лет вперед взяли, государю коврами и посудой золотой отдарились. Но как войдешь-то? От нас до него десять ден пути! Да не прогулки легкой, а по кочевьям ногайским, по стойбищам. За каждый переход драться надобно с сотнями татарскими смертным боем. Так ведь мало дойти до гнезда басурманского - перед ним ведь стена выстроена с шестью башнями, ров вырыт столь широкий и глубокий, что струги от моря и до моря проплыть могут. Проход же лишь через единственные ворота и по единственному подъемному мосту в крепости Ор-Капа возможен. Нас же всех на Дону и пятнадцати сотен не наберется. Осьм острогов всего и крепость у Громыславского омута. Коли достойные караулы на стенах оставить, на случай набега, так в поход от силы половина пойти сможет. Ну, может, восемь сотен.
- Восемь сотен - это сила! - хмыкнул Зверев. - Что скажешь, Даниил Федорович? Восемью сотнями воинов, коли с умом распорядиться, не один город взять можно! К чему ломиться через Перекоп, с его валами, рвами и башнями, коли у вас стругов, вон, навалом? По Дону в море Азовское спускайтесь, да и берите любой город, на какой глаз ляжет!
- Легко сказка сказывается, да непросто дело делается, княже, - хмыкнул атаман. - Крепость у османов на реке стоит, нечто не слыхал? Азов называется. Они там каждую ладью, что в море выходит, досматривают с пристрастием, как подорожную плату взимают. Тайно мимо них не проскочить. А коли лодочкой просочиться, так в лимане у османов две галеры завсегда сторожат. Либо так потопят, либо с пушки достанут. Нечто мы не думали о сем плане, княже? Дык ведь османы тоже не дураки. О том же догадались и к сему приготовились.
- Приготовились… - насупился Зверев. - Нет, Саразман, все это пустые разговоры. Чтобы понять что-то, надобно своими глазами посмотреть. Тогда и видно будет, можно пройти или нет.
- Быстро сего не сделаешь, княже, - предупредил атаман. - От нас до Азова три перехода на перекладных. Да обратно столько же. Там, вестимо, на осмотр время уйдет не один день. Опосля уж и лед встанет. Снег в степи наметать начнет. Как назад в Москву выберешься?
- Я назад не тороплюсь, Саразман, - покачал Андрей головой. - Я сюда за османскими головами приехал, а не за твоими обещаниями. Пока самолично всех не вырежу, не успокоюсь.
- Любо, княже! - поднял свой кубок атаман. - Слова мужа достойного и честного слышу! Так давайте выпьем, да к люду пойдем? Мыслю, котлы уже кипят и пиво рекою льется. Заскучают без нас наши казачки.
- Пиво-то у вас откуда и вино? - опять полюбопытствовал Зверев. - Не сеете, не пашете, пасек не держите. Откуда хмель берете?
- Так зипуны же не проедают, княже, - поднимаясь, довольно расхохотался атаман, - пропивают их казаки. Чего добро беречь, коли каженную весну к смерти готовимся? Добычу всю в городах русских на вино и хмель меняем, и до весны голова ни о чем и не болит!
Пировать казаки умели, тут им в мастерстве было не отказать. Они пили самозабвенно, ненасытно, мало отвлекаясь на закуску и ухитряясь падать без сил не на заснеженной холодной улице, а в уютных юртах, внутри которых постоянно горели костры. Такой лихой и прагматичной дисциплины Зверев не видел еще никогда: у степных воинов имелся график дозорной и пьяной службы, когда часть казаков выходила на стены и башни следить за подступами к острогу, выпасала лошадей, часть следила за кострами, закуской и тем, чтобы никто не замерз на улице. А главное - за тем, чтобы к заутрене на службе в храме стояли все бойцы до единого. Дежурили обитатели острога, естественно, по очереди, и те, кому выпадало выходить на службу, ту или иную, ни единой капли хмельного не брали в рот с первой минуты и до последней!
Веселье закончилось на пятый день, когда Саразман Рваное Ухо вдруг решил, что пора разослать дозоры и убедиться, что никто ни с какой стороны к казачьему Дону не подбирается. Тут же неоткупоренные бочонки были закачены в острог, откупоренные - торопливо допиты, костры забыты, содержимое котлов поделено и съедено. Лошадей пастухи отогнали к укреплению и задали им сена, чтобы скакуны не тратили силы на раскапывание снега и отдохнули. Казаки ушли спать к себе, гости остались в холодных юртах. Дров возле очагов оставалось изрядно - но непривычные к таким загулам холопы развести огонь оказались неспособны. А Зверев с Адашевым были настолько веселы, что отдать приказ не догадались.
Андрея поднял утром атаман: спокойный, трезвый и свежий, словно после душа:
- Ты готов ехать, княже?
Зверев, подняв тяжелую голову, в ответ только судорожно сглотнул.
- Кони оседланы, Андрей Васильевич, - наклонился ниже казак. - Заутреня отслужена. Пора.
Зверев крякнул и поднялся. Не мог он, князь Сакульский, позволить, чтобы жалкий смерд вел себя достойнее его, служилого человека!
- Иду! - ответил Андрей. - Токмо ферязь на налатник поменяю.
- Наш разъезд у ворот острога собирается, - кивнул Рваное Ухо и вышел из юрты.
Скинув порядком измятую ферязь, Зверев пошел по кругу, заглядывая в сложенные вдоль стенок узлы. Нашел свой, дернул тесемку, достал полотняную, но чистую рубаху, налатник, поддоспешник. Брони тут не было - а искать Пахома времени не оставалось. Князь стащил через голову пропитанную потом шелковую рубаху, бросил поверх мешка, выбежал на улицу, под кормой одного из стругов нагреб чистого снега, наскоро обтерся, зачерпнул горсть в рот, бегом вернулся обратно, оделся в чистое, опоясался, прихватил у стенки бердыш - чужой, но на поиски своего опять же требовалось время, - быстрым шагом обошел укрепление и поприветствовал собравшихся у коновязи казаков:
- Доброе утро, мужики. Надеюсь, припасы у вас есть? Мое добро по трюмам искать долго.
- Не боись, Андрей Васильевич, все ужо в сумах и навьючено, заводные готовы. Чай, понимаем, ты не дома.
- Тогда вперед! Какая моя?
Молодой безусый казак подвел ему буланую лошадку. Андрей поставил ногу в стремя, оттолкнулся, забрасывая другую наверх - и тут подлая животина сорвалась с места, понесла. Князь еле успел зацепиться пальцами за луку, рывком толкнулся выше, прочно уселся в седле, подобрал поводья, поправил за спиной бердыш, оглянулся. Саразман уже скакал следом, остальные спешно отпутывали коней. Видать, не ожидали, что так, с места срываться придется. Норовистого скакуна, стало быть, с умыслом дали - позабавиться над русским князем.
- Не на того напали, - хмыкнул Зверев и, отпустив поводья, двинулся вдоль русла широкой походной рысью.
Переход до Азовской крепости занял отнюдь не три, а почти двадцать дней. Потому как по пути казачий разъезд завернул в четыре острога, сообщая о прибытии царской помощи и о том, что за ней надобно отправляться к Калачинской крепости. Князя и атамана везде встречали радушно - что означало загульный пир на три-четыре дня.
Правда, теперь, набравшись опыта, Зверев старался сдерживаться и пил раза в полтора меньше, нежели казалось допустимым. В итоге наутро после завершающего дня очередного веселья выглядел ничуть не хуже своих спутников.
В тот день, когда семеро казаков и русский князь миновали устье Северного Донца, лед уже сомкнулся на стремнине реки и потихоньку заносился снегом - хотя ступать на него даже пешему пока не стоило. Последнее укрепление осталось позади, воины сосредоточились, забрали с заводных коней пики и поставили на стремя, перебросили щиты на переднюю луку седла. Однако опасностей не появлялось. Степь была девственно белой, на тонком пока снежном покрове не наследили ни звери, ни люди.
В десяти верстах за Донцом путники переседлались.
- Дозоры случиться могут, - пояснил атаман. - На свежих конях сидеть спокойнее.
А еще через час неспешного пути далеко впереди, у горизонта, наконец показался османский городок. Он дымил добрым десятком труб, раскинув в стороны, словно паучьи лапы, низкие земляные бастионы, по валам прогуливались плохо различимые с нескольких километров фигурки.
- Пушек много? - поинтересовался Зверев.
- На реку смотрят два десятка, еще столько же по сторонам направлено, - ответил Саразман. - Поехали прочь, княже. Коли на месте стоять, поймут, что не путники. Дозор вышлют. На сытых лошадях, да числом с полусотню.
- Обожди, - отмахнулся Андрей и указал за Дон: - Это что за река из камышей выходит?
- То не выходит, то туда ныряет. Мертвый Донец это, рукав речной. Через тростник до самого моря тянется. Их тут еще много течет. Устье тут начинается, гирло донское.
- Так по нему можно прямо в Азов выйти?
- Можно-то можно, княже, да токмо на малом суденышке. Засядет там большое. А в море - галеры.
- Что же это османы крепость так неудачно основали? Половина рукавов мимо зрения ушло. Поставили бы здесь - ни одна муха бы не пролетела.
- Там взгорок у берега, княже, а тут каженное половодье вода по горло стоит. Смоет город-то первой же весной. Поехали, княже. Недобро стоим. На татар издали и похожи, да как бы Мехмет-паша проверить не захотел.
- На галеры у нас глянуть получится?
- Сможем, княже. Токмо Азов округ обойти надобно.
Крюк вокруг османской, крепости отнял целый день. Так уж неприятно она оказалась расположена. Но зато из выходящего к самому припаю оврага, почему-то названного Семиглавым, Зверев смог открыто, как на ладони, созерцать две низкие, не выше человеческого роста, двухмачтовые галеры. На корме имелась хлипкая надстройка: какой-то каркас, обтянутый полотном. Спереди торчали длинные, в два человеческих роста, слегка изогнутые "клювы". Четыре люка за "клювом" выдавали расположение пушек. Не так уж и мало. Турки были не шведами и не ляхами, артиллерией владели на "пять". Били из своих стволов метко, часто и куда дальше, чем кто-либо в мире. Попасть под их залп на стругах Андрею очень бы не хотелось. Ведь он пришел на юг, чтобы отомстить, а не умереть. Пусть даже и с честью.
- То есть, умереть можно, - пробормотал князь. - Но не так глупо и не зря.
Длина кораблей на глазок составляла метров тридцать, ширина - около шести.
- Шестнадцать весел с борта, - вслух прикинул Андрей. - Больше двух гребцов на каждое там не поместится. Значит, шестьдесят четыре человека.
- Токмо они каторжники, княже, - почему-то шепотом сообщил Сарамзан. - За султана драться не станут. Бойцов же, беглые сказывали, на галерах завсегда вдвое меньше. Коли особо для перевозки янычар не сажают. Тоды и сотню могут набить.
- Будем считать, тридцать рыл, включая пушкарей. Совсем не смертельно… - пробормотал Зверев. - На абордаж взять - так парой стругов обойтись можно.
- Рази они подпустят на абордаж-то? - вздохнул атаман. - Издалека ядрами садят. А вблизи еще и жребием вдарить успеют. Потопнем все…
- Не верю своим ушам, Саразман! - повернулся к атаману Андрей. - Казак - и вдруг смерти боится?
- Христианину тонуть не с руки, княже. Негожая смерть. Утопленников, знамо, не отпевают. И на кладбище к православным не кладут. Нехорошо.
- Раз так, - решил Зверев, - то и не станем. Тонуть, в смысле. Галеры тут всегда стоят, али наплывами?
- Завсегда, Андрей Васильевич. То есть, летом завсегда, как лед сойдет. Ныне уж, мыслю, уйдут. Встал ведь Дон-то. Теперь месяца два им опасаться нечего. Да и лиман скоро прихватит.
- А по льду в Крым пройти?
- Отсюда никак, княже. У гирла вода застынет, да дальше, в море, не замерзает вовсе. Ну, а до Перекопа идти… Там у крепости стража. По пути - кочевья. Во всех воины зимуют.