Евангелие от попутчика. Нина
…Сколько раз говорила Андрею: не бери попутчиков! Мало ли кто… Вон у Ленки муж - таксист, так она одни ужасы рассказывает - сядут двое, с виду вроде приличные, а потом тело в канализацию, а машина уже перекрашена… У них в таксопарке даже бастовать думали, да сперва не собрались, а потом зарплату повысили…
Правда, нас все-таки четверо, а он - один. Ну, мы с Виталькой, ясное дело, не в счет, но все же… Да и то сказать, не мог же Андрей не остановиться, когда этот тип прямо под колеса вылетел. А теперь сидит, косится - рожа бандитская! Небрит, рубаха порвана… хорошо, хоть Арсюша между нами…
- Вам, собственно, куда?
Это Андрей. Мог бы и раньше спросить. Может, ему совсем в другую сторону…
- Мне, собственно, туда, - и Этот машет рукой куда-то вперед и вверх.
- И далеко?
- Нет. Мне уже недолго осталось.
Запах сивушного перегара до некоторой степени объяснил странность ответа. Ну, Андрюша…
- В смысле - недолго?
- В том смысле, что путь к концу подходит. И грядет предначертанное…
Я придвинулась поближе к Арсену. Пророк из подворотни зашевелился и стал шумно чесаться.
- Путь - это хорошо, - поддержал разговор Арсен. - А конец - это плохо… А как к морю проехать, вы не знаете?…
- Ищите - и обрящете, - задумчиво сообщил попутчик. - Я вот, к примеру, давно уже… это самое…
- Ну и как? - заинтересованно встрял в беседу Виталька.
- Да ничего… Собственно, я и видел Его лишь дважды… нет, трижды. Впервые я увидел Его в тюрьме и решил по глупости, что Он - великий разбойник. Потом я видел Его на площади, купив себе жизнь ценой Его смерти, и тогда я решил, что Он - великий неудачник. Да, Он умер за всех, но за меня Он умер в особенности! А я с тех пор все иду… и никак не приду, потому что это я - великий разбойник, и великий неудачник, а Он - просто великий…
Господи! Кого мы подобрали?!
- …И что же творил я все эти долгие века? Грехи искупал, хоть и нет им искупления?! Дудки! Грабил, воровал, насиловал, убивал - без цели, без смысла!… И тогда явился мне Он в третий раз, и был это сон, или явь, подобная сну; и сказал Он: "Сам ты выбрал кару за грехи своя, но столь велика будет она, что искупится прошлое, и сядешь ты одесную от Меня. Но если откажешься ты от выбора, то несть тебе прощения во веки веков!" Три дня после того не грешил я, и столь тяжко было мне хранить добродетель, что уж и счел я это избранной карой - вести праведную жизнь до скончания живота моего.
Но тут явился ко мне Искуситель и рек: "К чему мучишь себя, человече? Пусть не будет тебе прощения, так хоть жизнь проживешь, как следует! Вряд ли грядущие муки будут хуже сегодняшних!"
Узрел я разум в словах его - и вновь взялся за прежнее. Сам избрал я путь свой, и близок миг принятия заслуженного приговора! И с радостью приму я назначенное! - воскликнул брызжущий слюной попутчик и выхватил из-под рубахи большой черный пистолет.
Виталька, как завороженный, глядел на оружие. Машина вильнула, у меня внутри все сжалось, как в самолете, попавшем в воздушную яму. Я видела медленно поднимающуюся руку Арсена, тянущуюся к пистолету - перехватить, вырвать… Словно издалека, донесся голос попутчика:
- Пора мне. Не нужны приговоренному бесовские игрушки. Пора…
Пистолет со стуком упал на пол. Время снова понеслось вскачь, и я не сразу обратила внимание, что впереди на холме возникло робкое сияние. Оно все усиливалось, и в мерцающем ореоле проступил грубый высокий крест - даже не крест, а буква "Т" - на котором угадывался висящий человек.
- Я знал, я верил!… - словно в бреду шептал человек рядом с Арсеном, судорожно комкая подол рубахи; и я ощущала дрожь, исходящую от него.
В следующее мгновение, заслоняя холм, крест и распятого, над дорогой встал колосс - оскалившийся ящероподобный гигант с невыразимо прекрасными глазами и совершенно неуместными классическими рогами. Два кожистых крыла хлопали за чешуйчатой спиной, закручивая воздух воронками.
Машина затормозила, я инстинктивно ухватилась за Арсена. Попутчика уже не было рядом. Он шел, воздев руки к небу, шел навстречу вытягивающейся когтистой лапе, и улыбка сияла на его просветлевшем лице.
- Я пришел, Варавва! - раскатился гром над застывшей дорогой. - Пришел за тобой! Ты - мой!… Слишком велик камень на шее твоей, слишком тяжел - для неба!…
- Нет! - голос человека тонул в усиливающемся ветре. - Нет! Я принимаю кару!… Я иду… иду…
Лапа гиганта оборвала пронзительный крик. На том месте, где только что стоял человек, возникла ослепительная вспышка. Когда я снова обрела способность видеть, - ни колосса, ни человека на дороге уже не было. Крест на холме выглядел пустым и зыбким. Но нет, вот на нем стала проступать чья-то фигура. Мне даже показалось, что я узнаю грязную нестиранную рубаху, порванную на плече, улыбку на заросшем щетиной небритом лице…
- Варавва!… Варавва… - прогрохотал замирающий гром в отдалении.
Крест медленно растаял в воздухе.
Фатальное везение. Виталька
…Здорово! Прямо как в "жутике"! И Атмосферный Череп, и Люфицер, и бандюга этот припадочный… Ребятам расскажу - от зависти полопаются… Хотя нет, не полопаются. Не поверят. Вот всегда так: соврешь чего - верят, а правду говоришь - смеются… Мы с Мишкой "летающую тарелку" видели - никто не поверил. Даже папа. А Спиридонов, дылда конопатая, еще потом "гумноидами" дразнился. Ничего, у меня сейчас свидетели - и папа, и мама, и дядя Арсен… Пусть только попробует не поверить - я его к папе притащу, а если он и папе не поверит, я ему сам по шее надаю!…
…А пистолет-то, пистолет! И чего его разбойник бросил - пальнул бы в черта этого… Только его, наверное, обычные пули не берут - серебро нужно. Или кол осиновый. А пистолеты колами не стреляют…
- Дядя Арсен, можно посмотреть?
- Что? А… ладно. Только осторожно. Сейчас я патроны выну, тогда смотри.
Ну конечно, как мне, так без патронов…
- Арсен, что вы делаете?! Не давайте ему эту гадость! Виталик, не смей! Это не игрушка.
- Мам, он же не заряжен… Я только посмотрю - и отдам.
- Прекрати немедленно! Арсен, спрячьте его.
- Ну что вы, Нина? Я уже обойму вытащил, и ствол пустой. Пусть ребенок посмотрит…
- Верно, Нинок… (спасибо, папа!) Я сам в его возрасте… - и ничего, как видишь.
- Ну, хорошо… Только не нажимай ничего! Посмотри и сразу отдай дяде Арсену, - сдается мама.
Ох, и тяжелый же… А когда стреляет, небось, еще и отдача ого-го какая!
- Дядя Арсен, это что за марка?
- Не знаю. Я никогда такого не видел. Похоже на "люгер" или "кольт", но…
- Так "кольт" - это ж револьвер!
- Нет, Талька, пистолеты "кольт" тоже бывают. Но - другие.
Так, запомним… А я думал, "кольты" - это только те, что у ковбоев… Ох и тугой же у него курок! Не нажимается…
- И не старайся. Я его на предохранитель поставил.
- А как он…
- Виталик, перестань сейчас же! А вы, Арсен, прежде чем давать мальчику оружие…
Похоже, отберут… Ну и ладно, вот только разок прицелюсь из него вон в того дяденьку на повороте… Ой! Это же гаишник!…
Гаишник свистит и машет нам своей полосатой палочкой. Пистолет уже у дяди Арсена, и он поспешно прячет оружие, пока папа послушно тормозит.
Гаишник подходит к нам, скрипя сапогами, и небрежно отдает честь. На сапогах у него бренчат погнутые шпоры. Мотоцикл он ими пришпоривает, что ли?… Лицо у гаишника толстое, красное, фуражка съехала на затылок, а глаза какие-то стеклянные, неживые, да еще и один - карий, а другой - и вовсе зеленый…
- Старший сержант Кобец, - он снова козыряет, чуть покачнувшись. - Ну-ка, из чего это ваш мальчик в меня целился?… Давайте, давайте, выкладывайте… - от него пахнет, как от дяди-разбойника, и дышит он мне прямо в лицо. Мысли путаются…
Сам собой у меня в руке оказывается мой водяной пистолет. Он тоже большой и черный; гаишник неожиданно резко и больно бьет меня по руке, на лету перехватывая игрушку. Тонкая струйка воды брызгает ему в физиономию. Жаль, что не настоящий - была бы дырка в голове!
- Что вы делаете?! Это же игрушка. За что вы ребенка?!
Это папа. Голос у папы звенящий и страшный, и кажется, что он сейчас выскочит из машины и разорвет гаишника на куски. Ударенная рука болит, и я еле сдерживаюсь, чтобы не заплакать…
Гаишник молча крутит в пальцах мой пистолет, брезгливо стирает капли со щек, с вислых рыжих усов и, поколебавшись, возвращает пистолет мне. Я замечаю у него на пальце перстень с ненашими буквами и длинным острым шипом, торчащим из центра. Дядя Арсен тоже смотрит на перстень, и лицо у него становится твердым и злым.
- Игрушка, - произносит сержант, дыша на меня кислятиной и не моргая своими разноцветными пуговицами. - Вам всем придется пройти со мной.
- Почему? - спрашивает мама.
- Вы превысили скорость.
- Я не…
- Не пререкайтесь с представителем власти. Выходите из машины.
- Тогда почему - все? За рулем был я - значит, мне и отвечать.
- Вопросы здесь задаю я. Выходите.
В зеркальце я вижу лицо мамы - оно бледное, растерянное и очень испуганное. Вот-вот расплачется. Мы переглядываемся - и, все четверо, выбираемся из машины.
- Следуйте за мной, - сухо произносит гаишник. Мы следуем.
…Мы подходим к какому-то старинному дому с колоннами у входа, поднимаемся по высоким каменным ступеням. Гаишник толкает скрипучую дверь с позеленевшими набалдашниками на медной ручке, и мы оказываемся в очень темном коридоре. Я сразу же хватаю дядю Арсена за руку (папа идет первым, сразу за гаишником, потом мама).
Впереди возникает тусклый свет. На мгновение его заслоняет гаишник, после - папа… и мы оказываемся в огромном зале с полукруглым потолком. На стенах горят настоящие свечи, но толку от них мало, и все равно видно плохо. Мы стоим на деревянном огороженном возвышении; напротив - такое же возвышение, но побольше, и на нем стоит стол. За столом сидят скучные дяденьки в черном, с длинными белыми завитыми волосами, и в смешных плоских шапочках с кисточками. Справа и слева от нас торчат два всамделишных рыцаря в латах и с тяжеленными железяками - кажется, они называются алабердами…
Тем временем гаишник уже низко-низко склонился перед неподвижными черными дяденьками. Сверху он выглядит неловким и ненастоящим.
- Подсудимые доставлены, ваша честь, - неожиданно тонким голоском пищит сержант.
Один из черных вяло машет рукой, и гаишник, пятясь задом, спешит исчезнуть, стараясь не звякать шпорами.
- Что вы можете сказать в свое оправдание? - спрашивает человек в шапочке, которого сержант назвал "ваша честь".
- Позвольте полюбопытствовать, а в чем нас обвиняют? - папа искусственно улыбается и шепчет: "Маскарад…"
- Значит, вам нечего сказать.
Их честь даже не вслушивается в папины слова; похоже, что ему заранее все равно.
- Итак, доподлинно установлено, что все, здесь присутствующие, повинны в непрощаемых преступлениях перед Церковью и Короной, а посему двое мужей приговариваются к смертной казни через колесование, жену бесстыжую надлежит отправить на вечное покаяние, а отрока определить в послушание к отцам-иезуитам для вытравления ростков ереси и воспитания в благочестии. Приговор надлежит привести в исполнение незамедлительно.
- Послушайте, кончайте этот балаган, прекратите… - папа все никак не может понять, что все это не понарошку, не игра, но я-то сразу понял, и мама, кажется, поняла, и дядя Арсен…
Дядя Арсен легко перепрыгивает через ограждение и пытается подойти к столу, но рыцарь ухватывает его за плечо железной рукавицей и останавливает. Их честь тем временем собирается гасить свечи, стоящие на столе, обжигает пальцы и недовольно морщится.
- Разве так свечи гасят? - громко и весело говорит дядя Арсен, и черные удивленно поворачиваются в его сторону. - Давайте покажу…
Их честь машет рыцарю, тот отпускает дядю Арсена, и вот он уже у стола. С доброжелательной улыбкой дядя Арсен бьет свечку кулаком, резко отдергивая руку назад. Пламя дергается и гаснет, свеча остается стоять. Я-то знаю, что дядя Арсен - каратист, он уже девять лет занимается; но их честь этого не знает и заинтересованно пододвигает большой гнутый подсвечник. Дядя Арсен бьет еще раз, но промахивается. Подсвечник летит в грудь черному, тот отшатывается, скатерть на столе вспыхивает вместе с кисточкой смешной шляпы.
Одновременно с пожаром дядя Арсен кричит, как наш кот Трофим при виде помоечных кошек, высоко подпрыгивает и пинает ближнего рыцаря ногой в бронированную грудь. Рыцарь сносит деревянные перила и с грохотом рушится вниз. Я визжу от восторга и хлопаю в ладоши, и мама впервые не лезет ко мне со своими замечаниями.
До папы к этому моменту, кажется, дошла вся серьезность происходящего - впрочем, он же не каратист, хотя и очень хороший папа! - он подскакивает ко второму рыцарю и два раза грохает его кулаком по шлему, больно ушибая руку. Рыцарь замахивается на него алабердой, но папа, наверное, решает, что он тоже немножко каратист, и бьет рыцаря ногой прямо под железную юбочку.
Рыцарь кричит почти так же, как и дядя Арсен, и роняет алаберду на пол. Папа тут же схватил маму за руку, крикнул мне, и мы все бросились к двери. Она оказалась заперта, и перед ней уже торчал еще один рыцарь с длинным мечом. И тогда я выстрелил ему в рожу из своего водяного пистолета (впрочем, рожи видно не было, из-за шлема). Наверное, через забрало я влепил ему прямо в глаз, потому что он попятился, взмахнув руками; тут в него врезались папа и дядя Арсен, и все вместе они просто-напросто вынесли дверь, а мама вышла следом.
Машина наша оказалась на месте, мотор завелся сразу, но к нам уже летело с десяток рыцарей на лошадях. И тогда дядя Арсен достал Вараввин пистолет, высунулся из окна и стал бабахать по коннице. Правда, он ни в кого не попал, но раздался такой грохот, что кони перепугались и стали поворачивать - и тут папа газанул, и мы понеслись по дороге…
Только за поворотом я успел подумать, до чего же мне ужасно, невероятно, неожиданно повезло!…
Птица мира. Андрей
…По-моему, это было уже слишком! За следующим поворотом нас поджидал зависший в воздухе старый приятель - Атмосферный Череп. Выглядел он чуточку большим, чем в прошлый раз, несколько белее и со странно деформированной затылочной частью. Но его туманные пророчества нравились мне все же больше топоров железных кретинов, посему я притормозил, не дожидаясь, пока Череп начнет взрывать асфальт.
- Здравствуйте! - сказал Череп. Все-таки это был очень вежливый Атмосферный Череп.
- Привет! - Я высунулся из окна и помахал ему рукой.
- Если хотите - привет, - саркастически проскрипел Череп. - Со свиданьицем…
- И что же ты собираешься предрекать нам на этот раз? - за иронией Арсена явно пряталась тревога.
- Вы что-то путаете. Я - не пророк. Я - Атмосферный Череп. Я не предсказываю - я констатирую.
- Дядя Череп, а что вы нам проко… прокон… проконстантируете? - немедленно влез неугомонный Виталька, но Нина поспешно дернула его за руку, и он обиженно умолк.
- Поздравляю вас, господа! - нижняя челюсть Черепа уперлась в землю. - Вы включены в ткань Отростка. Рубикон перейден. Так что дальнейшая судьба зависит от вас самих. Но прошу учесть - в великой Некросфере обитает множество эфирных созданий, и большинство из них глупы, злобны и жестоки, в отличие от меня, имеющего философский склад ума… Лично я не против белковой жизни, но, увы…
И Череп преспокойно растворился в атмосфере - или Некросфере, если пользоваться его терминологией.
- …Мне кажется, пора обсудить создавшееся положение, - заявил Арсен через пару километров. - Мы влипли, и неизвестно во что. Ваши мнения, господа белковые?
Я согласно кивнул, съехал на обочину и заглушил мотор. Мы выбрались из машины. Солнце стояло невысоко, но уже начинало припекать. В траве звенели кузнечики, от пыльных сосен тянуло приятным смолистым ароматом. Идиллия!…
- Ставлю первый вопрос, - сообщил Арсен. - Куда?
- Не знаю, - честно признался я. - Хотелось бы к морю… И чтоб без Черепов.
- Мы попали в другое время, - тихо проговорила Нина без всякого выражения. - Надо назад…
- И в нем одновременно существуют рыцари и сержант Кобец?! Плюс Атмосферный Череп… А назад - где оно, это "назад"?!
- А что такое Отросток? - спросил вдруг Виталька.
- Устами младенца… - заметил Арсен.
- Я не младенец! - обижено вспух Виталька.
- Конечно! - поспешно заверил его Арсен. - Но Отросток может быть только от чего-то… Я полагаю, это некий прорыв к нам…
- И теперь у нас всегда будет… так? - со страхом спросила Нина.
- Ну что вы, Ниночка! Если я правильно понимаю смысл слова "Отросток", то он должен быть конечным в пространстве и, надеюсь, во времени… Так что в принципе возможна частичная галлюцинация, накладывающаяся на реальность. Например, рыцари и инквизиция - мираж, а пьяный сержант - реальность…
- Дурацкая усатая реальность, - буркнул насупившийся Виталька. - Надо было сразу дать ему по башке… или ей…
- Значит, давайте, - предложил Арсен, - при виде черт знает чего попытаемся отнестись к этому, как к видению. И посмотрим, что из этого получится…
"И получится черт знает что…" - подумал я, но промолчал.
- Только сперва давайте отдохнем, - робко попросила Нина. - Два дня сплошного сумасшествия. Поначалу нам хоть смертных приговоров не выносили…
Я загнал машину под деревья, и мы расположились прямо на земле, устланной толстым ковром порыжевших сосновых иголок, сквозь который пробивался робкий зеленый бархат травы. Солнце, ветерок… Кузнечики. Небо. Отпуск. И никаких тебе Отростков. Виталька тут же принялся кидать шишки в деревья - и, надо заметить, довольно успешно.
Через некоторое время я вздохнул и поднялся.
- Пойду, пройдусь… А то все ноги отсидел.
Неожиданно у меня создалось впечатление, что поднимался с хвои я, а фразу эту говорил уже не я - словно в некий неуловимый миг у меня в голове возник еще кто-то, и этот странный кто-то, тот, который Не Я, взглянул на мир моими глазами, прислушался к звенящей тишине моими ушами - а вот сейчас даже заговорил за меня.
Когда я попытался снова поймать это удивительное ощущение - оно исчезло. Если тот, который Не Я, и остался, то больше ничем себя не проявлял.
- Я с тобой, - немедленно вскочила Нина, оправляя платье.
Виталька тоже было намылился увязаться с нами, но я убедил его, что машину должны стеречь, как минимум, двое мужчин, а то некому будет спасать дядю Арсена от возможных ужасов - он поразмыслил и важно отпустил нас с мамой немножко погулять.
- Смотрите, не заблудитесь, - напутствовал нас Арсен.
- А мы тут рядом… И от дороги отходить не будем, - ответила Нина.
…Мы шли молча, взявшись за руки, щурясь от веселого солнечного дождя, просеянного сквозь сито сосен. Воздух, пьяный от смолы, казался прозрачным до звона. Разговаривать не хотелось. Вот мы и не разговаривали.
Неподалеку от очередной опушки начиналась окраина какого-то поселка. Полдюжины одноэтажных домиков с огородами, дачные постройки, у перекрестка - белая двухэтажная контора, вдоль дороги - свежевырытая траншея… За холмом рыхлой земли у ближайшей ограды наблюдалось плохо различимое движение. Там явно что-то происходило…