3
К полудню зарядил дождь. Мелкий такой, противный… Тучи облепили небо, как мокрые штаны липнут к… ну, скажем, к телу. И сыро, и зябко, а снять нельзя - неудобно, и лучше все равно не будет. В канавах хлюпала грязная вода, дождевые черви блаженно переползали от лужи к луже, и полдень незаметно стал вечером - а брат Манкума все сидел в приемном покое, коротая время в ленивой перепалке с братьями-услужающими, и ждал решения патриарха.
- Пьян был небось… - бурчал брат-услужающий, по кличке Кроха Йонг, - лохматый, гнилозубый детина с полностью отсутствующей шеей. - Насосался зелья, отпостившись-то, на голодный желудок, вот и привиделось неведомо что… страсти разные…
Слово "зелье" Кроха Йонг произносил медленно, с уважением и немалым душевным содроганием.
Братьев-услужающих к Двери на дух не подпускали, а на церемониях - тем паче, по причине обилия тела в ущерб всему остальному. После десяти-двенадцати лет работы их приобщали лично Бледные Господа, только никак не Верхние, а рангом пониже, и это у самих варков называлось "открыть Дверь".
Чтобы открыть Дверь самому и выстоять на пороге в Бездну, получив приобщенье, так сказать, из первых рук, - для такого много требовалось. Иные не выдерживали, теряли рассудок и вскоре погибали или падали в Бездну, но зато немногие избранные…
- Не пил я хмельного, Кроха, - в сотый раз уныло отвечал Манкума. - Сам знаешь, не люблю я этого дела… брюхо у меня с него пучит…
- Ну и нечего тогда попусту языком трепать, - подводил итог Фарсаул, второй услужающий, длинный как жердь и непрерывно моргающий близко посаженными глазками.
Манкума обиженно замолкал, а вскоре все начиналось сначала.
Наконец за окном послышались липко чавкающие звуки. Манкума кинулся к занавесям и застыл, торжествующе вскинув непокрытую голову.
По улице шел давешний гость. Он двигался легко, мягко ступая по размокшей земле, растворяясь в окружающих его сумерках, - словно и не было непогоды, дождя, распутицы… Серый мокрый плащ свисал вниз, придавая идущему вид каменного барельефа. За плечом у него висела странная палка - обтянутая черной кожей, с малым блюдцем поближе к верхнему краю.
Звуки, услышанные Манкумой, издавали три сопровождающих брата, месившие грязь позади гостя на почтительном удалении. Похоже, они рады были бы сбежать, потому что то, что ползло между ними и пришельцем, наводило на мысли, которые лучше не высказывать вслух. Временами чудище вздымало над землей голову на добрых три с половиной локтя и оглядывалось на сопровождающих, шипя в их адрес с весьма неприятным присвистом.
Гостей чинно вели к дальнему срубу, пустовавшему с прошлой церемонии, когда живший там затворник Агрий прошел через Дверь и удалился к Бледным Господам.
…Кроха Йонг и Фарсаул встали за спиной Манкумы и пристально следили за происходящим на улице.
- Слышь, Фарс, а тень у него есть? - протянул Йонг, щурясь и морща лоб.
- А варк его знает… Не видать-то, в мороси этакой, да еще вечером…
- Есть, есть, - радостно захихикал брат Манкума. - Длинная такая тень, с чешуей… тебя, Фарс, проглотит и не подавится…
Позади хлопнула дверь. Все тут же повернулись и склонились перед вышедшим Маурицием. Тот молча отпустил братьев повелительным жестом и потом, в одиночестве, долго ходил по покою.
За окном не умолкал дождь.
- О чем задумался, Мауриций? Все решиться не можешь?…
Патриарх вздрогнул и сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая сердцебиение. Он так никогда и не смог привыкнуть к появлениям Верхних. Животное начало неизменно побеждало, рождая тянущую дрожь где-то внизу живота.
Животное. Живот. Жизнь. Лишить живота…
Мауриций привычным усилием воли стер крамольные мысли и обернулся.
Голос шел из западного угла покоя. Мрак там был несколько гуще, чем в остальных углах, и над темным пульсирующим комком зыбко мерцало лицо Верхнего Тидида - бледное, насмешливо-властное, и алые отблески свечей играли в холодном взгляде, как в кубке горного хрусталя работы согдийских мастеров.
- Зачем пришли чужие, незваные? - стараясь казаться равнодушным, поинтересовался Мауриций. - Не ты ли, Тидид, к нам направил, или кто другой из Верхних так решил? Я мыслю, они к Двери пройти захотят…
- Ну и что? - с необычной любезностью усмехнулся Тидид.
- А то, что силу за ними чую, - резко бросил патриарх. - Большую силу. Вот и колеблюсь… Муасси пишет, что его гостя младшие братья Хозяином Волков прозвали. Дескать, еще ни один из Верхних за собой такой стаи не водил. А мой… В сумерках идет, как дождь сквозь воздух, а змея его… Это дурак Манкума решил, что Господин в чужой облик влез, а я-то мальчишкой слыхал, какие страсти в Калоррских дебрях водятся…
- И больше тебе скажу, мудрый патриарх Мауриций. - Голос Тидида был ровен и глух, без малейшей тени насмешки. - В Озерном Скиту, у патриарха Норманта, тоже гости. Двое. Одного я ждал, а второго - нет, но знаю его по словам Верхнего Айриса. Ни волков при них, ни удавов, и ходят, как все прочие, - только силы за ними поболе будет. А Бездне их сила нужна, ох как нужна… Тебя, Мауриций, когда в Дверь войдешь, - и то долго менять придется… а ведь ты патриарх, не чета иным братьям!… Так что…
- Испытаю пришлых, - перебил Верхнего Мауриций, сердито слушавший последние слова. - Пройдут испытания - пущу к Двери. Закон соблюдать надо…
- Надо, надо, - неожиданно рассмеялся Тидид, и тьма в углу колыхнулась, рождая голубоватые льдистые искорки. - Правильно, Мауриций… пусть все идет, как идет. Советовать не стану. Одно скажу: захотят гости к Двери идти - проверяй-не проверяй, а силой не останавливай. Нет у вас мощи на них, а овец зря терять жалко. Нашими трудами собраны…
- Обычай соблюду, - упрямо сказал патриарх. - А там посмотрим…
Снова раскололся смехом хрусталь в углу и - растаял, как и не было. Тихо, темно - да не темнее обычного.
Мауриций еще раз глянул в окно, на сруб, где остановился странный гость.
- Видевший рассвет… - прошептал патриарх, словно пробуя сказанное на вкус, и ему показалось, что за спиной у него кто-то вздрогнул и отшатнулся.
Срез будущей памяти
Логика мифа
Кто прав - титаны или боги?…
"…За пурпурным островом Заката, между миром жизни живой и миром жизни мертвой, лежит Великая Бездна, где корни земли, и морской пучины и звездного неба - все концы и начала Вселенной. Там бушуют и мечутся свирепые вихри в вечной свалке друг с другом. Там жилища сумрачной Ночи в черном тумане. Там ужасом веет. Даже боги трепещут перед великой Бездной Вихрей".
Предание о Бездне Вихрей
…Там небо - черный каменный свод,
Ущербный месяц на нем
Корчится, как немой,
Который силится заговорить
И не может ни слова сказать.
Рябое, щербатое солнце там
Судорожно искривилось, как рот
Глухонемого, который мычит,
А не может заговорить.
Вот оно каково - обиталище бурь,
Бушующая Бездна Одун.Баарчин-Кара. Легенды черной земли
…В начале времен,
Когда жил Имир,
Не было в мире
Ни песка, ни моря.
Земли еще не было
И небосвода -
Бездна зияла,
Трава не росла.
Бездна девяти
Живых миров,
Девяти корней
И древа предела,
Еще не проросшего…Сказания Семи каллов. Сага об Имире
…Появилось наважденье
И несчастье от заклятий,
Силой круга чародеев
И певцов весьма искусных, -
На седалище злых духов,
На полянах для гаданья,
На равнинах бога смерти,
Изнутри земли явилось.
Из покрытой илом глуби,
Глуби тысячесаженной,
Из шипящего потока,
Из огнем кипящей Бездны…Слезы согдийских камней. Песнь III
…Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И…Из поздних источников
"…мы - бездна, смеялись глаза, мы - Бездна Голодных глаз, мы - несыгранная роль, мы - ненаписанная пьеса; мы - сущность, не получившая существования; выпусти нас, человек, и мы станем статистами в твоем бенефисе…"
Трактат магистра Сарта о Бездне Голодных глаз
4
…В два часа пополудни Маурицию доложили, что приближаются братья из Озерного Скита. Сам патриарх Нормант с ними и гости - чужаки, то есть… Дошло, дошло письмо, его, Мауриция, письмо, вовремя дошло, вскоре и из Западного Скита братья явятся - к вечеру, согласно Закону…
Дождь наконец перестал, хотя небо еще хмурилось, и по его мглистой поверхности носились обрывки грязного рубища туч. Озерные братья разошлись по срубам, двое гостей - то ли Господа, то ли нет, не понять в сутолоке - тоже в Агриев домишко подались, где этот, который со змеюкой, обретался; а патриарх Нормант уже поднимался по ступенькам, и двое братьев-услужающих распахивали перед ним двери, и сам патриарх Мауриций шел навстречу почетному гостю…
Еще через пару часов Западный патриарх Муасси прибыл, мучаясь одышкой и багровея тучным лицом, а за ним пришлый шел со сворой своей, и западники шептались о Хозяине Волков и грядущем Испытании. Невидимое за тучами солнце медленно клонилось вниз, и Мауриций заблаговременно приказал готовить костры, что в этакой сырости оказалось делом непростым. Церемония должна была начаться на закате…
* * *
…Тревожно и неприветливо метались по утоптанной поляне багровые блики костров, зыбкими сполохами отражаясь в глазах Видевших рассвет, пятерых волков и удава с медным ошейником - замерших в ожидании неизвестного. Тихо перешептывались братья: кто - с почтением, кто - со страхом затаенным, а кто - и с недоверием косясь на темные фигуры. Кто такие - неведомо, откуда взялись - неясно; что за душой? - так поди, залезь к ним в душу-то!…
Высокий молодой парень с пепельной гривой вьющихся волос и хищно-веселым взглядом; другой - непривычно раскосый, бронзовокожий улыбчивый крепыш; еще один - суровое, непроницаемое лицо и плавно перетекающий в сумерки плащ с очертаниями непонятной палки за плечом… И старик в потертой хламиде неопределенного цвета и покроя, в бездонной пустоте глаз своих баюкающий закованное в цепи Нечто, - а лица его так никто и не сумел разглядеть: то ли костры чадили немилосердно, то ли еще почему…
Силой, неясной и оттого еще более таинственной силой веяло от них, и трудно было понять: то ли огонь Бездны пылал в глазницах Видевших рассвет, то ли просто пламя костров отражалось в глазах самозванцев…
У всех четверых были тени. Кто они, эти четверо? Ответа не знал никто. Даже патриархи.
Ну что ж, на то и Испытание…
…Толпа послушников почтительно расступилась, и трое патриархов возникли из тьмы дальнего конца поляны. Тяжелые ворота в высоком бревенчатом частоколе вокруг места Испытания распахнулись и со скрипом затворились за их спинами. И с лязгом упал железный засов - хотя никто не прикасался к нему.
Над собравшимися царила тишина ожидания. Патриархи держали паузу. Гости тоже молчали. Послушники затаили дыхание - большинство из них впервые присутствовало на церемонии испытания.
- Мы умоляем достойнейших Господ, именующих себя Видевшими рассвет, простить нас, недостойных, желающих разрешить свои сомнения Испытанием согласно Закону! - голос патриарха Мауриция звучал почтительно, но твердо.
Четверо хранили молчание. И по их лицам бродила одинаковая двусмысленная усмешка.
- Если Господа изъявляют согласие - начнем Испытание. Мы заранее признательны гостям за добровольное участие…
Недобрая тень мелькнула в ровном голосе Мауриция. Патриарх сделал шаг назад, и аспидно-черные, чуть искрящиеся рясы трех владык слились в одно целое, в монолитную глыбу непроглядного мрака. Спустя вечность мрак соизволил распасться на три величественные фигуры, и средний из троих - все тот же Мауриций - шагнул к пылающему рядом костру.
Патриарх не торопясь опустил руку в огонь, и через секунду на ладони Мауриция лежал раскаленный докрасна шар величиной с голову ребенка. Нет, не лежал… Шар непонятным образом висел над ладонью патриарха, словно между брызжущим искрами металлом и человеческой плотью была некая невидимая прокладка.
С застывшей маской ледяной почтительности патриарх медленно поднял шар над головой и легко толкнул его вперед. Ком огня отделился от руки и плавно поплыл по воздуху к Хозяину Волков. Тот то ли отрешенно, то ли завороженно глядел на него, не двигаясь с места. Но в какое-то неуловимое мгновенье другой Господин - раскосый атлет - вдруг шагнул вперед и спокойно взял шар правой рукой. Не поймал, а именно взял, как берут с полки привычный предмет, почти не глядя, зная его место заранее, и находя нужное чуть ли не мгновенно.
Шар плотно лег в ладонь; послышалось шипение, и в воздухе запахло паленым мясом. Господин равнодушно посмотрел на чуть потускневший шар, презрительно плюнул на него - плевок немедленно испарился - и так же легко метнул шар обратно. Только на этот раз шар не поплыл по воздуху, а полетел быстро и тяжело, как и положено железному ядру, пущенному умелой рукой.
Мауриций не успел поймать или остановить шар, и тот с грузным чавканьем шлепнулся в грязь у его ног. Фигура патриарха окуталась облаком пара, и шар окончательно погас.
Господин сощурился, отчего глаза его превратились в неразличимые щелочки, и так же равнодушно поднял руку над головой. Ладонь его была чиста! Ни следа ожогов - а ведь раскаленный металл должен был прожечь плоть до кости!…
По толпе прошел ропот. Многим показалось, что еще чуть-чуть, и шар бы угодил прямо в патриарха. То ли Видевший рассвет пожалел Отбрасывающего Тень, то ли власти Мауриция хватило, чтобы остановить верную смерть… Кто знает? И рука, рука без ожогов… Господин? Да, наверное…
Несколько смущенный Мауриций с поклоном отступил назад, а вместо него выступил высокий и изможденный постами Нормант - патриарх Озерного Скита. С достоинством кивнув собравшимся, он извлек из складок своего одеяния лист бумаги и короткий отточенный нож. Несколько взмахов - и обрезки упали в грязь, а Нормант торжественно дунул на оставшееся и…
Три похожие на человечков бумажные фигурки взлетели в воздух и понеслись к испытуемым; они быстро росли, обретая объем и рельеф, - и вот трое воинов в кольчугах и с кривыми саблями несутся к Видевшим рассвет.
Воины мчались на старика в балахоне - и в последнюю секунду его заслонил владелец серого плаща, неспешно поднимая руку к своей странной палке. И никто так и не сумел разглядеть случившееся.
Чужак исчез. Он растворился в мерцающих сумерках, превратившись в две, три, пять фигур, мелькнувших на миг в отсветах костров, - и вокруг размазанного молниеносным движением силуэта вспыхнул голубоватый призрачный ореол, полыхнувший стальным блеском и немедленно погасший…
Через секунду Видевший рассвет стоял в прежней позе. Три призрачных воина застыли вокруг пришельца. Чужак усмехнулся и резко топнул ногой - и только мелкое бумажное конфетти осыпалось на землю в тех местах, где стояли три грозные фигуры…
Толпа зашумела. Стали различимы отдельные выкрики:
- Бледный Господин!
- Танцующий с Молнией!
- Слава!…
Танцующий с Молнией с тем же отсутствующим выражением слегка поклонился и отошел в сторону.
Патриарх Нормант также поклонился - заметно ниже, чем в первый раз, - и уступил свое место приземистому патриарху Муасси. Тот без поклона простер руки к центру поляны. Некоторое время все оставалось без изменений; послушники притихли, с трепетом ожидая, какую же силу вызовет вспыльчивый Муасси, чтобы испытать гордых пришельцев последним испытанием…
…В центре поляны заклубилось облачко сизого тумана. На лбу Муасси выступили капли пота, руки его задрожали, губы патриарха подергивались, бормоча невнятные слова; потом Муасси с трудом повернул голову к другим патриархам и те поняли. Оба шагнули вперед, и вновь рясы их слились в один искрящийся сгусток мрака. Три пары рук, словно высохшие ветви дерева с тремя стволами, стали лепить взвизгивающий туман, и чем-то первобытным повеяло от кровавых глаз, белоснежных клыков, рождавшихся под пальцами патриархов, - и вот уже невиданный зверь скалит огромную пасть и мясистый хвост бьет по земле, а чешуя на клиновидной груди горит алыми отсветами, и топорщится острыми шипами высокий гребень…
Большая Тварь. Вернее то, как представляли ее себе патриархи - не видевшие ее ни разу в жизни.
На свое счастье.
Вот только огни костров слегка просвечивали сквозь ворочавшуюся фигуру чудовища…
Призрак. Призрак Большой Твари.
И метнулась по земле, почти сливаясь с ней, узкая пружинистая лента - ловчий удав Зу, гордость корпуса "гибких копий", давал хозяину время на взмах. И пошатнулся призрак от страшного удара огромной змеи.
Пошатнулся - но выстоял. Удав мертвыми путами охватил задние лапы твари, и ринулся вперед Хозяин Волков - нет, теперь уже Волк-Хозяин, прыгая на грудь врага, стремясь достать горло…
- Превратился!… - глухой ропот колыхнул сбившуюся толпу.
Силен был призрак, силен, рожденный усилиями трех патриархов, побочный сын Небытия и извращенной фантазии!… Не достал Волк-Хозяин чешуйчатое горло, и когти твари располосовали его бок; капли дымящейся крови упали на тело призрака, и он словно стал плотнее, материальнее, и тихо ахнула толпа, вздрогнули патриархи - но не только от этого…
Раны Волка-Хозяина зарастали на глазах, минуты не прошло, а стая во главе с разъяренным вожаком уже кинулась в новую, казалось бы безнадежную, атаку…
- Бледный Господин!…
Опоздал Волк-Хозяин… Двое молодых волков уже бились в агонии, поджарая волчица выла с разорванным бедром, а кровь их впитывалась в чешую монстра, и тот окончательно обрел плоть, налился новой силой, и попятились оставшиеся волки, затравленно рыча; и кончались силы у звенящей от напряжения змеи…
Переглянулись патриархи, невольно отступая назад. А Танцующий с Молнией вырывался из рук того, кто не горел в огне, стремясь кинуться в свалку; и вдруг все замерло, а удав распустил кольца и зашипел почти с мольбой…
И в ответ взревела ночь. Не эта, пьяная от крови ночь, а та, древняя, забытая, встающая над миром во всем великолепии давно схороненного ужаса. И на пути зверя встал сутулый старик в дурацкой хламиде, и словно лопнули невидимые цепи, сдерживавшие ревущее Нечто… лопнули и рассыпались дождем осколков…
Навстречу Призраку Большой Твари вставала Большая Тварь. Только морда второго зверя была заметно шире и более плоская, хвост - короче, задние лапы - мощнее, и всем почему-то сразу стало ясно, кто из них - настоящий.
Непридуманный.
Толпа отшатнулась к окружающему поляну частоколу, и кое-кто уже начал на всякий случай карабкаться наверх. А твари сверлили друг друга пылающими глазами, и потом призрак рванулся вперед, но удар хилой на вид когтистой лапы отшвырнул его, оставляя на теле глубокие борозды. Большая Тварь ударила еще раз, и сквозь рваные раны творения патриархов стало просвечивать пламя костров.