Человек на щите еще жил. Стоящий на возвышении Подмастерье с ужасом смотрел на удлинившееся обескровленное тело, толчками выбрасывающее из себя совершенно невозможное дыхание. Человек жил, и это было страшно.
Выпавшая из рук чаша мягко опустилась на крытые тканью доски и, стуча, подкатилась к краю помоста.
Затем помедлила - и упала вниз.
Глава одиннадцатая
А мы под занавес уйдем в последний ряд
И там застрянем до финала.
Пусть наши зрители о нас поговорят,
Как будто нас уже не стало.
В. Рецептер
- Девона… а, Девона?…
Упурок медленно повернулся и посмотрел мимо Скилъярда отсутствующим взглядом. Ну и ладно, хорошо хоть вообще услышал - а то как уставился по возвращению в бронзовый диск, так и не отрывался до сих пор от собственного отражения, словно ответа ждет… Из блестящей глубины диска рельефно проступало твердое окаменевшее лицо, плотно сжатые губы, тяжелая складка, залегшая между сдвинутыми бровями… Чужое лицо. Плохое лицо. Совсем плохое. Скил поежился. Он не хотел, чтобы это отражение отвечало.
- Слышь, Девона, а он ведь не помер!
- Кто?…
Не слышит. Не хочет слышать. Ждет ответа из хмурого омута. И рот, как трещина…
- Да тот, на щите! Когда мы уходили, он еще жил…
- Так ведь это хорошо, Скилли. Или ты не рад?
Скил подумал.
- Вроде рад… Конечно, рад, только… Это ведь ты его спас! Словами…
В глазах трупожога дрожал суеверный огонек - хрупкий, мерцающий отсвет затаившего дыхания зала.
- Словами? Может, и так… Хотя вряд ли.
Высокая массивная дверь с предупредительным стоном отворилась, и в их каморку проскользнул давешний Подмастерье, безуспешно пытавшийся заговорить свечи; проскользнул и тут же неумело бухнулся на колени перед неподвижным Девоной.
- Последний Мастер… - голос Подмастерья звенел грозящей лопнуть струной. - Последний Мастер, ты простил нас? Ты вернулся из-за грани учить предавших тебя?!
- Мастер? - Удивленно переспросил Упурок, отодвигая диск и словно выныривая из глубокого сна.
- Да, Мастер! Мы забинтовали раны жертве, и теперь она спит. Никто не уходил живым со щита - но такова была твоя воля…
Девона хмыкнул что-то неопределенное, но отвечать не стал. И правильно, отметил про себя Скилъярд, а то положение явно стало сдвигаться к лучшему, и только Упурковых шуточек не хватало…
- Шестьдесят лет, - бормотал тем временем Подмастерье, - поколение за поколением, агония Города, и - ничего… Жертвы - зря, кровь - зря… Жизнь - зря! Учи нас, Мастер!… Мы - не те заблудшие, кто в отчаяньи поднял руку на учителей своих!… Это они, потеряв власть, в злобе попрали заветы говорящих и взялись за оружие… Учи нас, Последний Мастер, верни словами былую силу - и рабы твои выполнят все, что ты скажешь!…
- Все, что я скажу, - задумчиво повторил Девона, почесывая кончик носа; и Скил аж заскрипел зубами от невеличественности этого жеста. - Рабы… Впрочем, звучит заманчиво. Хотя ты, стоящий передо мной на коленях, рядишь меня в чужую заношенную мантию, - я согласен. Я попробую помочь вам. Всем вам. Только для этого мне придется умереть.
Бешеная радость, вспыхнувшая было в глазах Подмастерья, внезапно сменилась недоумением и страхом; и он уперся руками в пол, по-собачьи заглядывая снизу вверх в бесстрастное лицо Упурка.
- За что, Мастер? - губы юноши задрожали, и перетянутая струна его голоса сорвалась на всхлип.
- Что это с тобой? - с насмешливым участием осведомился Упурок. - Я же вроде ясно сказал, что сам хочу умереть, сам - а не тебе шею свернуть… хотя следовало бы. Вы меня разве не за этим в каризы приглашали, да еще так вежливо?
- Не надо, Мастер! - истерически закричал Подмастерье, пытаясь подползти к Девоне; впрочем, это у него никак не получалось - Упурок каждый раз аккуратно отодвигал его ногой на прежнее место. - Не умирай! - учи нас… Лучше убей кого-нибудь! Хочешь - убей меня! Хочешь?!
- Тебя? - Девона немного подумал. - Нет. Тебя не хочу. У тебя кровь плохая. А у меня - хорошая. И распоряжусь я ею, уж будь уверен, так, как считаю нужным. Ты же сам тут скулил, что исполните все, что прикажет последняя надежда в моем лице! Да или нет?!
- Да, Мастер, но…
- Ты непоследователен. Если да - то никаких "но"! Умру, умру, мой дорогой, всенепременно умру. Только не сейчас. И так, как мне хочется - во всяком случае, никак не на вашем дурацком щите. Лично я намерен уйти из жизни на Большом Ежегодном Кругу. Сколько там до него осталось?
- Восемь месяцев, - кинул из угла забытый Скил, напоминая о своем существовании и даже некотором праве на голос.
- Восемь, значит… - Девона наморщил лоб, что-то прикидывая. - Хватит. Должно хватить. Иначе не подготовимся… И встань, парень, нечего по паркету елозить. Звать-то тебя как, посол?
Подмастерье нерешительно поднялся на ноги и машинально отряхнул и без того чистые колени.
- Меня? Пирон.
Он вытер выступившие слезы и неожиданно твердо взглянул в глаза Девоне.
- Приказывай, Мастер. Мы сделаем все, что ты скажешь. Сделаем молча и без лишних вопросов. Что нужно тебе, чтобы… чтобы умереть?
- В первую очередь - доски, - очень серьезно ответил Упурок.
…Они, наверное, уже больше часа составляли бесконечный список предметов, позарез необходимых Девоне, чтобы умереть. Пирон усердно скрипел облезлым пером, и в углу давно сидел неизвестно когда и откуда взявшийся Сырой Охотник - сидел, молчал, улыбаясь одними уголками рта - и Скил тоже тихо сопел, выглядывая из-за плеча Упурка, и только удивлялся, зачем Девоне для смерти понадобились свечи, и доски, и ткань и… Ну, веревка - это понятно, на ней хоть повеситься можно… Потом Пирон приписал напротив веревки - "345 локтей", и Скил окончательно отказался что бы то ни было понимать, и только слушал, как Девона втолковывает Охотнику, что заказанные мечи должны быть длинными, узкими и прямыми, и клинок чтоб в кольцо сгибался, а если Оружейники откажут, так найти там у них Стреноженного и сказать, что от Упурка…
Пирон от старания высунул мокрый короткий язык, Скил про себя благодарил покойного старшину Рипша, научившего его читать для различения "никчемного и дорогостоящего" - любил красиво выражаться горбатенький Рипш, сломавший себе шею в слишком уж случайной потасовке, любил и умел, теперь так не могут… - в списке вдруг обнаружился любопытный пункт: "Женщины - 8 шт."; и Скилъярд вновь погрузился в тяжкие размышления. Нет, женщины - это само по себе хорошо, но совсем не для того, чтобы помирать… хотя, если их восемь, да еще из Пляшущих Флоксов тамошних кобыл натаскать, так тогда действительно и концы отдать недолго - они и поодиночке кого хочешь до полусмерти приласкают… Но зачем тогда мечи и веревки?! От женщин отбиваться да Подмастерьев вязать? Опять не сходится…
Девона прервал сумбур Скиловых мыслей и потребовал, чтобы он, Скилъярд, немедленно сказал ему: "Илло-хо-хо, мой принц!" - а эти, в комнате, пусть слушают. Заподозрив неладное, Скил буркнул требуемое, Девона скептически поджал губы и распорядился, чтоб громче и радостней.
- Илло-хо-хо, мой принц! - громко и радостно завопил Скилъярд. Пирон вздрогнул и сделал кляксу, Сырой Охотник полез к себе под балахон, но на полдороге опомнился и успокоился, а Девона поковырялся пальцем в ухе и сказал, что темперамент есть, но придется повозиться.
Тут Скилъярду вдруг пришло в голову, что придурошный Упурок просто-напросто дурачит наивных Подмастерьев - с него станется! - и они отлично проведут в каризах все эти восемь месяцев в обществе восьми отловленных баб, а потом…
Что будет потом, Скил додумать не успел, потому что в дверь без всякого предупреждения вломился с диким грохотом совершенно ошалевший охранник.
- Там! Там!… Нижний ярус… в хранилище… - прохрипел он, держась за грудь и задыхаясь от быстрого бега.
- Ну, что там? - Пирон с крайним неудовольствием спрятал язык и оторвался от своего важного занятия.
- Там - эти!… Ну, те, которые…
- Так все-таки: те или эти? - осведомился любопытный Девона.
Охранник постоял в раздумьи.
- Те, - уже более уверенно ответил он. - Те двое, которые в зал на Говоренье приходили. Мы их еще тогда схватить собирались, да замешкались, а потом глядь - их и нет уже. Дверь нашли, там у помоста заноза одна хитрая есть, открывательная. Спустились за ними - нигде нет, как сквозь землю просочились! А после напарник мой, Куаста, вроде шум какой в хранилище услышал. Мы туда - а этот, старик который, там в кресле расселся и старые витражи листает - ТЕ САМЫЕ! Полистает-полистает, захихикает, - стражник понизил голос, переходя на зловещий шепот, - и чего-то там дописывает…
- Дописывает?! - Пирон выронил перо, забрызгивая список чернилами. - Безумец! И что?!
- И ничего, - виновато просипел стражник. - А музыкант его вообще так зачитался - нас не заметил. Куаста еще об него споткнулся… Ну, мы их того… взять намеревались… А потом передумали. И только наверху опомнились.
- Идем! - Пирон вскочил, отшвыривая табурет и проверяя крепление кинжала. - Скорее!…
- Идем, - согласился Девона, спрятал список за пазуху и махнул Скилъярду рукой. Охранник, продолжавший бормотать что-то насчет обугленных глаза старика, гнавшихся за ним всю дорогу, - так вот, охранник, наконец, заткнулся и пошел вперед, увлекая спешащих людей по коридору вглубь катакомб…
…Из-под двери хранилища выбивалась тоненькая полоска света, словно перечеркивающая холодный каменный пол. Пирон на мгновенье задержался перед дверью, инстинктивно стараясь не наступить на розовую теплую ленту, еще раз оправил на себе пояс с ножнами и резко распахнул даже не скрипнувшую дверь.
Ни музыкант, рассевшийся на полу с леем на острых коленях и полузаваленный грудой пожелтевших свитков, которые он лениво перебирал тонкими нервными пальцами; ни жилистый старик в кожаном кресле, листающий неподъемный манускрипт в массивном переплете и время от времени прикладывающийся к здоровенной деревянной фляге (где он только успел ее раздобыть?) - оба они не обратили на вошедших ровно никакого внимания.
Некоторое время стояла напряженная (правда, напряженная только с одной стороны) тишина, которую наконец пробил резкий вопрос Пирона, и в нем не было ничего от юного испуганного Подмастерья.
- Кто ты такой?
Вопрос адресовался старику.
- Дурак, - негромко ответил незваный гость, не отрываясь от своего фолианта и пожимая плечами. Было неясно, стоит ли расценивать его заявление как ответ на вопрос, или оно относится непосредственно к спрашивавшему Пирону.
Пирон опешил, и по его лицу было видно, что он склоняется ко второму варианту. Скулы юноши отвердели, и он задал следующий вопрос.
Кстати, ничуть не более вежливый.
- Как вы сюда попали?
- Пришли, - охотно ответил старик.
- Зачем?
- Да вот, почитать захотелось. А где ж еще что-нибудь путное найдешь, как не здесь? Наверху не до чтения, там все больше по иной части…
- Ну и…
- Ну и читаем. А некоторые шляются тут и мешают.
Пирон совершенно обалдел от такой наглости и позволил Девоне отодвинуть себя в сторону и вступить в столь содержательную беседу.
- Я знаю, как тебя зовут, - неожиданно жестко заявил Упурок, и Скил зажмурился, зная любовь безумца к разного рода выходкам и не ожидая ничего хорошего от подобного начала. - Тебя зовут Сарт. Теперь скажи мне - откуда я это знаю?
- Выпить хочешь? - предложил старик, протягивая Девоне открытую флягу. - Для памяти…
Даже в колеблющемся неверном свете свечей было видно, как побелело от гнева лицо Пирона.
- Взять их! - высокий срывающийся голос словно встряхнул стражников, нерешительно топтавшихся позади.
Старик забрался в кресло с ногами и занялся закручиванием колпачка на отвергнутой фляге. Стражники сунулись было вперед, и один из них - Скил вспомнил, что того зовут Куаста - вновь зацепился ногой за забытого музыканта.
Ворох свитков шумно сполз с его старенького лея, сам инструмент едва не свалился на пол и, когда музыкант подхватил облупившийся гриф, - прерывистый, томительный, звеняще-дребезжащий аккорд раскатился под сводами хранилища.
Куаста отпрыгнул назад, и перед самым его носом вдребезги разбился обрушившийся с потолка огромный пласт штукатурки.
- Кончай, Гро, - негромко сказал старик. - Ты ж видишь, тут у них все на честном слове держится… Сколько лет без ремонта. Сейчас как даст по башке…
Музыкант послушно подтянул инструмент на первоначальное место, снова навалил сверху гору разнокалиберных свитков и углубился в чтение. Казалось, он мгновенно забыл о происходящем.
Сарт подошел к нему и отобрал небольшую пачку листков, перехваченную выцветшим шнурком. Подержал в руках. Переглянулся с Гро. Помолчал.
- Держи, - он бросил листы Девоне. - Все равно ведь не отстанете. Прочти им - и приходите. Попробуем объясниться. Кажется, пора… Я буду здесь. Пока еще буду.
Упурок осторожно поймал хрустящий пакет, зачем-то поклонился старику и вышел из хранилища. Скил и Пирон последовали за ним, охранники и Сырой Охотник, молчаливо наблюдавший за развитием событий, немного поотстали.
Зайдя в зал, где происходило Говорение, Девона уселся на край помоста и подождал остальных. Потом опустил взгляд на полученные страницы.
- "Мастер", - объявил Упурок, и Скил сразу понял, что это название. - Ишь ты… В масть. И эпиграф есть. "Великий квадрат не имеет углов". Вы хоть знаете, что такое эпиграф?… Ну да ладно… Слушайте. Растянутые связки вибрировали под осторожными…
Мастер
Великий квадрат не имеет углов.
Фрасимед Мелхский
Растянутые связки вибрировали под осторожными пальцами; и ему пришлось немало повозиться, прежде чем человек, раскинутый навзничь на грубой деревянной скамье, застонал и открыл глаза.
Увидя склоненное над ним хмурое бородатое лицо, человек судорожно дернулся и зажмурился.
- Не бойся, - сказал Он. - День закончился. Уже вечер. Не бойся - и лежи тихо.
Он никогда не произносил таких длинных фраз, и эта далась ему с трудом.
- Палач… - пробормотал человек.
- Палач, - согласился Он. - Но - мастер.
- Мастер, - человек потрогал распухшим языком слово, совершенно неуместное здесь - в закопченных стенах низкого маленького зала с массивной дверью и без каких бы то ни было окон.
- Завтра будет бич, - предупредил Он. - Виси спокойно, не напрягайся. И кричи. Будет легче.
- Ты убьешь меня, - в голосе человека стыло равнодушие.
- Нет, - сказал Он. - Во всяком случае, не завтра.
И подумал: "Я становлюсь болтливым. Старею…"
Человек подвигал вправленным плечом - сперва осторожно, потом все увереннее.
- Мастер, - прошептал человек, провожая взглядом сутулую фигуру, исчезающую в дверном проеме.
Завтра был бич.
* * *
Коренастый угрюмый юноша стоял на коленях перед металлическим баком с песком, и, растопырив пальцы, методически погружал руки внутрь бака. Песок был сырой, слежавшийся, в нем попадались камешки и ржавые обломки; и пальцы юноши покрылись порезами и кровоточили.
Он встал за спиной, раскачивавшейся в повторении усилия, и некоторое время следил за ровными, ритмичными движениями.
- Не напрягай плечо, - сказал Он. - И обходи камни.
- Обходи… - буркнул юноша, занося руки для очередного удара. - Легко сказать… понатыкано, как в…
Он отстранил насупленного парня и легким размеренным толчком вошел в завибрировавший бак. Когда кисть его вынырнула из песка - мелкая галька была зажата между мизинцем и ладонью.
- Легко, - подтвердил Он. - Сказать - легко. Теперь - меч.
Они пошли в дальний угол двора, где в дубовую колоду были всажены два меча - один огромный, в рост человека, с крестообразной рукоятью в треть длины, залитой свинцом для уравновешивания массивного тусклого клинка с широким желобом; второй - чуть уменьшенная копия первого.
Он выдернул меч из колоды и с неожиданным проворством вскинул его над головой. Оружие без привычного свиста рассекло воздух, и на вкопанном у забора столбе появилась свежая зарубка.
- На два дюйма выше, - сказал Он.
Юноша взмахнул мечом. Верхний чурбачок слетел со столба. Он смерил взглядом расстояние от смолистого среза до зарубки.
- Два с половиной, - Он посмотрел на расстроенного юношу. - Плечо не напрягай.
Не оборачиваясь, Он полоснул мечом поверх столба. Лишние полдюйма упали к ногам ученика. Тот завистливо покосился на меч мастера.
- Ну да, - протянул юноша, - таким-то мечом…
Не отвечая, Он подошел к столбу и наметил три новые зарубки.
- Это на сегодня. И - обедать. А меч… Выучишься - подарю.
Лицо юноши вспыхнуло, и он шагнул к столбу, чуть приседая на широко расставленных ногах.
* * *
Едкая, резко пахнущая мазь втиралась во вспухшие рубцы, и человек на скамье шипел змеей, закусив нижнюю губу.
- Терпи, - посоветовал Он. - К утру сойдет.
Человек с трудом выгнулся и попытался оглядеть свою спину. Это удалось ему лишь с третьего раза, и он обмяк, уставившись на полированную ручку аккуратно свернутого бича, лежащего у скамьи.
- Странно, - человек едва шевелил запекшимися губами. - Я думал, там все в крови…
- Зачем? - удивился Он.
- Действительно, зачем? - усмехнулся человек.
- Бичом можно убить, - наставительно заметил Он, упаковывая коробочку с мазью. - Можно открыть кровь. И развязать язык.
- Я бы развязал, - вздохнул человек. - Но, боюсь, судьба моя от этого не улучшится. Я же не виноват, что они так и не перестали ходить ко мне.
- Кто? - Он задержался в дверях.
- Люди. Я уж и за город переселился - идут и идут. И каждый со своим. Говорят - расскажут, и легче им становится. А старшины Верховному жалуются - народ дерзить стал, вопросы пошли непотребные, людишки, мол, к ересиарху текут, к самозванцу, Ложей не утвержденному. Это ко мне, значит… А какой я ересиарх?! Я - собеседник. Меня старик один так прозвал. Я мальчишкой жил у него.
- Собеседник? - Он загремел засовом. - Ну что ж, до завтра, собеседник.
- До завтра, мастер.