Ипр.
Генерал Горт с тоскою посмотрел на небо - там ровными девятками, словно на параде, надрывно гудя моторами под серой пеленой туч, шли немецкие бомбардировщики, раскинув крылья с черными крестами.
- Воздух!!!
Куда подевалась знаменитая и всеми хваленая английская выдержка?! Солдаты разбегались в стороны, прыгая в ямы и воронки. Вот уже несколько дней люфтваффе наводило на них ужас, терроризируя непрерывными атаками. Дороги превратились в сплошные ямы, грунтовки тоже не остались без внимания пикировщиков, о чем молчаливо свидетельствовали закопченные и покореженные остовы многочисленных грузовиков.
В и без того трудное отступление к заветному побережью внесли сумятицу беженцы - множество повозок, машин, колясок создавали пробки, которые приходилось постоянно растаскивать. И все это под бомбами!
Генерал запрыгнул в кювет, нисколько не жалея, что на голове фуражка, а не каска. Он не боялся погибнуть, ведь тогда премьер не навесит на него всех дохлых кошек. Павших солдат даже циничные политики не пинают, хотя норовят списать на них все свои грехи и просчеты.
Земля содрогнулась от чудовищных взрывов - генерал оглох, глотая пыль и вонь от сгоревшего тротила. По спине больно хлестали комья земли. Да, права солдатская мудрость, что самая страшная бомбежка та, которая не окончилась…
- Составьте радиограмму премьер-министру, - голос Горта был ровен, хотя немного дрожал от сдерживаемой боли. Осколок все же полоснул его по бедру, и врач сейчас умело накладывал повязку. Генерал поморщился, но не от раны, а от тех стонов и криков сотен людей, что пострадали от бомбежки. - Положение критическое… - Горт остановился и задумался, не глядя на адъютанта, что торопливо записывал слова, черкая ручкой в блокноте.
Писать Черчиллю бессмысленно - он и так все хорошо знает. Бельгийцы капитулировали, фронт по Изеру рухнул. Две спешно переброшенные дивизии не смогли закрыть брешь и отступают под натиском врага. "Горловина" превратилась в узкий и длинный проход, провести через который войска невозможно. Это настоящая "дорога смерти" - германская артиллерия стреляет беспрерывно, даже ночью.
Потери растут, они чудовищны. Удалось эвакуировать только одну дивизию, и все на этом закончилось. До заветных суденышек добирается только один солдат из десяти - остальные остаются лежать в "коридоре" - убитыми, израненными, контуженными.
Протолкнуть в "горловину" отходящие от Лилля части невозможно, они обречены. Боеприпасы на исходе, люди падают от усталости. Только две дивизии, что стоят заслонами у Дюнкерка и Ньюпорта, еще могут спастись, хотя потери в них чудовищные. Но главные силы из семи дивизий обречены, они не вырвутся из окружения.
- Это конец… - прошептал генерал потрескавшимися губами.
- Вы что-то сказали, сэр? - адъютант наклонился на ним.
- Записывайте дальше, Джон. Армия выполнит свой долг. Это все, отправляйте немедленно!
Глава восьмая
"Мы им устроим новые Канны"
"Фельзеннест".
- Мой фюрер! К вам прибыл протектор Моравии и Богемии фон Нейрат! - как всегда, неторопливый ход мыслей прервал Шмундт, стоявший возле двери в кабинет. - Вы отдали приказание о немедленном докладе!
- Да, да, конечно. Раз прибыл, то примем.
Андрей отложил в сторону бумаги и несколько раз глубоко вздохнул. Интриги множились, и, главное, их надо было держать под контролем и ни в коем случае не упустить. Вызванный глава оккупационной администрации бывшей Чехии ранее был министром иностранных дел, по отзывам многих - старый волк, съевший зубы на дипломатических ристалищах. Еще та школа, кайзеровская, исходящая от знаменитого "железного канцлера", чьим именем назван новейший линкор.
Нынешний глава МИД Риббентроп среди коллег по ведомству не пользовался уважением - упертый нацист, выдвиженец Гитлера, подписавший пакт с Молотовым. А потому и за рубежом к нему относились с прохладцей, если не сказать хуже. Он и "коротышка" Геббельс - два брехуна на пару, вызывающие тошноту.
Однако Андрей не мог вот так запросто снять одного и назначить другого министра. Мало ли что - в закулисных политических течениях он пока худо разбирался, но одно уяснил уже точно. Генералитет относился к Риббентропу более чем прохладно, но в то же время отзывался о Нейрате с уважением, а этим обстоятельством было не грех и ему самому воспользоваться, начиная "чистку" - "старая, добрая Германия" всяко лучше осатаневшего от крови нацистского рейха.
- Очень рад вас видеть, протектор! Надеюсь, вы пребываете в добром здравии!
Андрей сочился показным радушием, даже выслушав ответное холодное приветствие старика в форменном мундирчике. Хотя возраст понятие относительное - это для Родионова он показался пожилым человеком, но вряд ли для настоящего фюрера. Вот на этом и стоило сыграть - он заметил в глазах фон Нейрата полыхнувшие огнем искорки несказанного удивления, но тут же глаза дипломата приняли привычное холодное выражение, да и лицо стало непроницаемым.
- Какова ситуация в протекторате? - интерес в голосе Андрея был неподдельным, наигранность он старался не показывать, ведь даже малейшая фальшивость пойдет во вред его замыслам…
Он слушал фон Нейрата внимательно, стараясь уловить все оттенки его речи. Нет, ситуация в Чехии его интересовала, но и этому он уделял большое внимание, время от времени задавая провокационные вопросы и раз за разом ловя на себе удивленные взгляды протектора.
Странная была оккупация, очень странная. Чехам настрого запретили держать армию, изъяв все вооружение в пользу вермахта, но офицеров наделили пенсией, и более того - тех из них, кто имел немецкое происхождение, брали на службу рейху.
На крупную промышленность наложил свою лапу Геринг, более-менее значимые заводы достались немецким концернам, но и самим чехам оставили немало. Да и немецкая администрация не вмешивалась открыто и властно - считалось, что чехи, долгое время находившиеся под властью империи Габсбургов, уже порядком онемечены.
Границы чехословацкие порядком обкорнали, и за дело, кстати. В тех же Судетах на три миллиона немцев едва приходилось полмиллиона чехов. В Тешинском княжестве две трети населения составляли поляки. А ведь было еще Закарпатье с русинами и украинцами и Рутения с венграми, причем там так называемые "национальные меньшинства" составляли большинство населения. Типичный примерчик "уродливого дитя" Версальского мира, когда в угоду "своим" безжалостно обрезали землю у других, руководствуясь чисто политическими моментами.
И за вторым примером далеко не надо ходить, он рядышком находится, чуть севернее карпатских отрогов. Польша, что бредила Речью Посполитой "от можа до можа" - от Балтики до Черного. Логика панов была убойной - вернуть границы двухвековой давности. Антанта им порадела, а ведь как не помочь союзнику. От немцев оттяпали Померанию, у литовцев и белорусов силой отобрали Вильнюс - Вильно, Волынь и Галичину откровенно завоевали, хохлам устроили пацификацию. А про Черную Русь и большую часть Белоруссии говорить не приходится: до Двинска и Полоцка протянулось "исконное польское наследство". И еще Киев желали! Прав Молотов, когда говорил об "уродливом порождении Версаля".
Желание панов понятное, но ведь тогда и США должны перестать существовать - ибо они в XVIII веке были английским владением! А чехи своего королевства еще хрен знает с каких времен лишились! Но государство им в 1918 году скоренько отвели, прочертив по карте линии, и такое?! Там на одного чеха приходилось по два иноплеменника - словака, русина, венгра, немца и прочих. И вот теперь нужно хоть как-то разрешить этот вопрос, пока взаимная ненависть не устоялась.
- Господин фон Нейрат, я вами доволен, - подытожил доклад Андрей и на секунду задумался, прикидывая, как бы половчее изложить свои замыслы, но не ошибиться.
"Намеками? Нет, тут нужно дубиной хорошо шандарахнуть по темечку. Пусть охренеет, что фюрер кардинально изменил свою точку зрения на европейскую политику. И покрепче влупить, тогда я пройму этого лощеного дипломата и фона!"
- Я думаю, что мы все совершили очень тяжкую ошибку, установив над Чехией наш протекторат! В первую очередь это было мое недальновидное решение как рейхсканцлера.
Глаза фон Нейрата на секунду вывалились из орбит, но он тут же подавил изумление. И не воскликнул - сдержался. Андрей злорадно усмехнулся, но мысленно, внешне оставаясь спокойным.
"А ведь тебя проняло, дорогой мой. Шибко проняло. В докладе ты ухитрился ни разу не назвать Чехию, все время говоря о Богемии и Моравии. А тут такая оплеуха! Погоди - то ли еще будет!"
Дюнкерк.
Пикировщики устроили "адскую карусель", безжалостно и настойчиво штурмуя английские позиции. Там, в затянутое черным дымом небо, вздымались огромные султаны взрывов, во все стороны летели обломки техники. На земле лязгали гусеницами танки, уходившие вдаль, прогрызая огнем уцелевшие очаги обороны.
- Это все, Неринг! - Гудериан с нескрываемым удовлетворением отнял окуляры бинокля от глаз. - Мы наконец прорвали их позиции и полностью отсекли британцев от Канала. Полностью!
"Шнелле-Хайнц" усмехнулся - все эти долгие ночные и утренние часы ему приходилось прятать нарастающее с каждой минутой волнение. Он решился на отчаянный шаг - бросить в бой относительно свежую вторую танковую дивизию и скинуть англичан в море. Решился потому, что вчера вечером уловил, как слабеет ответный огонь противника, и понял, что у тех просто кончаются боеприпасы.
Риск был чудовищный, ведь отрази британцы атаку, то его корпусу потребуется много времени для восполнения потерь. А если говорить правду, то танковые дивизии вообще станут неспособными к наступательным операциям. Но жребий того стоил - любая затяжка боев во Фландрии давала французам желанную передышку, которую они не могли не использовать для укрепления своих позиций.
- Мой генерал! Радиограмма из ставки, от фюрера!
Адъютант генерала майор Венк протянул сложенный вдвое листок бумаги. Гудериан развернул его, быстро пробежался глазами по машинописным строчкам. Усмехнулся и протянул бумагу начальнику штаба. Тот буквально впился в текст.
- Что скажете, мой дорогой Неринг?
- Готовится наступление против французов, а потому нам приказывают беречь танки, мой генерал.
- Поздно приказывают! Наши панцеры уже в бою. Ну что ж…
Гудериан задумался на минуту, потом усмехнулся и тряхнул головой. Снова прижал бинокль к глазам - танки уходили вперед, сопротивление англичан, судя по всему, было сломлено. Морская гладь была усыпана сотнями мелких суденышек, но шли они уже не к берегу, а в сторону острова.
- А ведь мы сорвали эвакуацию, Неринг! Посмотрите! - он протянул бинокль полковнику. Тот взял его и добрую минуту всматривался в даль.
- Вы правы, мой генерал! Они уходят! Ваше решение ввести в прорыв вторую танковую дивизию оказалось правильным.
- Наше решение, Неринг, - Гудериан поправил своего начальника штаба. - Мы рискнули, вложив все силы в последний и решительный удар, - и выиграли. Эвакуация сорвана полностью! Теперь осталось только добить окруженные дивизии.
- Это так, мой генерал!
- Немедленно отправьте радиограмму в ставку фюрера!
"Шнелле-Хайнц" улыбнулся - это была его победа, его корпуса. К вечеру его потрепанные дивизии сменит инфантерия, и он употребит все дни положенного отдыха для приведения их в порядок. И тут же со злорадством подумал, почесывая пальцем переносицу:
"Французы вряд ли смогут воспользоваться этой оперативной паузой. Ведь у нас Манштейн сейчас планирует действия. Его подпись под приказом говорит о многом. И это хорошо - фюрер внял голосу разума и поставил на этот пост того, кто лучше всех способен его занимать. А потому передышка нас ждет короткая, поворот на юг не займет много времени!"
"Фельзеннест".
- Нам необходима Чехия как лояльный и полноправный союзник рейха. Тем самым мы вышибем основу у англо-американской пропаганды в том, что мы являемся оккупантами. И расширяем границы рейха там, где кончается этническая граница немецкого народа. Потому я прошу вас, господин фон Нейрат, заняться решением этой проблемы.
- В чем вы видите мое участие, господин рейхсканцлер? - после долгой паузы осторожно спросил протектор, тщательно подбирая слова. И снова Андрей усмехнулся в душе - старик прощупывал его и даже фюрером не назвал, а рейхсканцлером. Хороший симптом.
- Вы должны взять на себя всю работу по возвращению Чехии независимости. Выработайте механизм, по которому эта страна станет нашим союзником на вечные времена. Конечно, промышленность должна вернуться местным владельцам, но работать на нужды рейха - ведь идет война!
Андрей прошелся по кабинету - он старался как можно тщательнее подбирать слова. Лучше со значением, ибо фон Нейрат умен, очень умен, но надеялся, что и тут кривая вывезет.
- Впрочем, и мы можем пойти на некоторые уступки, но после того, как президент и парламент Чехии дадут нам надежные гарантии никогда не проводить антигерманской деятельности!
- Какие мы можем предложить уступки для получения гарантий? И в чем они должны выражаться, господин рейхсканцлер? - фон Нейрат спрашивал очень осторожно, старательно подбирая слова. Лицо продолжало держать маску ледяной сдержанности, но на мгновение сверкнули глаза.
- Мы дадим гарантию в неприкосновенности границ, но не прежних, а новых, которые будут совпадать с этническим проживанием чехов. Что касается Судет…
Андрей сознательно сделал паузу, будто только сейчас начал обдумывать нечто глобальное. Фон Нейрат молча и терпеливо ожидал, пока фюрер переварит свои мысли.
- Мы пересмотрим решение по некоторым районам, в которых проживает чешское большинство. Они отойдут обратно, при необходимости будет проведена ротация населения.
- А каково ваше мнение по тешинскому и рутенскому вопросам, господин рейхсканцлер?
- В Тешине можно произвести ротацию населения, разделив польское и чешское население, но это двусторонний подход, при нашем непременном и благожелательном посредничестве. Это касается и Рутении, большая часть которой должна остаться у Венгрии.
Фон Нейрат задумался самым серьезным образом, искоса бросив короткий взгляд на фюрера. Андрей мысленно ухмыльнулся, поднял чашечку с остывшим кофе - протектор прекрасно понял подоплеку ответа по Тешину. Ведь если этот вопрос может быть урегулирован двумя сторонами при посредничестве рейха, то речь пойдет не только о воссоздании независимого чешского государства, но и самой Польши. И это после раздела последней между Германией и СССР?!
Однако политики, подразумевая некоторые сомнительные вещи, никогда не называют их собственными именами и тем паче вслух. Фон Нейрат был слишком опытным министром, чтобы попасться в такую простую ловушку. Он не желторотый дипломат, чтоб явственно показывать главе государства свой интерес. Да и рейхсканцлер так просто не мог оговорку сделать, а потому протектор, под маской полного спокойствия, лихорадочно соображал, грея рюмку ликера в ладонях.
- Прозит, - произнес Андрей, подняв свою рюмку, и, подняв глаза на фон Нейрата, пристально посмотрел на него. Чуть отпил приятного на вкус пахучего и крепкого напитка.
Война есть обыденное явление в нашей жизни, - Родионов постарался, чтобы его голос звучал как можно весомее. А для того он даже стал выделять интонацией слова. - Задача политика состоит в том, чтобы между народами не пролегла ненависть. А дипломат обязан найти наилучшее решение, чтобы вчерашний враг забыл об обиде, завтра отнесся с пониманием, а послезавтра стал если не другом, то надежным союзником. Быть победителем почетно, но и тяжко. Если допустить непоправимые ошибки. Но если проявить великодушие в нужный момент, то…
Андрей посмотрел в цепкие и серьезные глаза старого дипломата и понял, что старая лиса уже давно просекла, что к чему, и уже вырабатывает определенные комбинации, а потому решился вытащить несколько карт и открыто бросить их на стол. Да и "пряник" немного показать - кто ж из дипломатов и политиков не честолюбив и не хочет получить лавры миротворца.
- Эта война привела к некоторым сложностям с родственными по крови народами, относящимися к нам с симпатиями, - датчанами, норвежцами и голландцами. И теми, кто жил испокон века с нами бок о бок в Судетах. Трудно найти путь к согласию и единению народов. Но ведь можно и нужно! Так, господин фон Нейрат?
- Я согласен с вами, господин рейхсканцлер.
- Рейхсминистр по иностранным делам скоро станет самым значимым лицом, ибо, когда умолкают пушки, начинают скрипеть перья. Так, по-моему, шутят дипломаты?!
Фон Нейрат посмеялся вместе с ним над старой шуткой, и вполне искренне, вот только сверкающие глаза выдавали его состояние и ожидание чего-то совсем другого. И Андрей решил не томить бывшего министра.
- К сожалению, мне все чаще приходится слышать, что господин Риббентроп не имеет в должной мере способностей, отвечающих данному положению. А вы как думаете?
- Рейхсминистру не хватает опыта, - ответ фон Нейрата прозвучал чуть глухо и в обтекаемой форме, но это и расставило все точки над "i". Согласие было дано завуалированно, а это было главное.
- Я думаю, всем нам стоит решить вопрос с протекторатом как можно быстрее. Мы должны показать, что не ищем выгоды за чужой счет, а лишь восстанавливаем справедливость. И вот тогда дипломаты наших нынешних врагов не найдут слов, поняв справедливость и великодушие наших дел. Тем более когда с ними будет вести переговоры более опытный рейхсминистр, способный в лучшей мере защитить интересы нашей страны.
Сказать яснее было нельзя - решай вопрос с Чехией и готовь ответ по Дании, Норвегии и Голландии. Если будет достигнут позитив, то станешь во главе МИДа. А потому Родионов улыбнулся и символически поднял рюмочку ликера. Фон Нейрат одновременно сделал то же самое. Такое дело нужно было хоть таким образом отметить.