На мостике "Варяга" Руднев, поддерживаемый горнистом, пригнулся у прорези рубки. "Надо же, ну и как я умудрился забыть прикрыть щели рубки-то? Ведь с самой первой прочитанной по теме книги, обычно "Цусима" Новикова, всем известно - русские рубки в эту войну были известными осколкоуловителями. И вот поди же ты! Обо всем подумал, а о себе, любимом, не удосужился, идиот". Уловив момент отворота "Акаси", Руднев окрепшим голосом приказал перенести огонь на "Нийтаку".
- Всеволод Федорович, может, все же на "Такачихо" или продолжить по "Акаси"? Один сейчас головным, а "Акаси" так удобно подставился, и пристрелялись мы по нему… Почему "Нийтака"-то? Она что, медом намазана? Какая вообще разница?
В азарте боя Зарубаев опять готов был заспорить с командиром. Ну что за нравы у нас на флоте в начале века, елки-палки!
- Сергей Валериянович, вы правы со своей артиллерийской точки зрения. Но именно "Нийтака" единственный из японцев, кто может составить "Варягу" конкуренцию в скорости. "Акаси" мы уже практически проскочили, пока он будет ворочаться вправо, потом влево - уже, считай, за кормой. По нему смогут развлекаться кормовые орудия. "Нанива" уже бегать не может, его мы достали. "Такачихо" вообще с рождения больше восемнадцати узлов не давал, а сейчас и семнадцати не выжмет. Так что огонь по "Нийтаке". Без вариантов. Минерам благодарность за отличный выстрел. Из траверзных аппаратов попробуйте сработать так же, только обязательно залпом, от двух торпед японцам уворачиваться будет еще веселее.
Глава 12. Уход не по кошачьи
Бухта Чемульпо, Корея. 27 января 1904 года, сумерки.
Как известно, кошки уходят, как англичане - они не прощаются, они просто исчезают. Тихо и незаметно. Уход "Варяга" из Чемульпо был полной противоположностью старым добрым кошачьим традициям. Он основательно попрощался со всеми, до кого смог дотянуться. И хотя он уходил один, без верного своего товарища "Корейца", гибель канлодки японцам и так уже обошлась втридорога.
"Асама" лежала на дне. "Чиода" была в середине процесса спуска шлюпок для подбирания уцелевших с "Асамы", но ее командир уже начинал подумывать о том, что его покалеченному крейсеру надо пройти затопленный на фарватере "Сунгари" засветло. А со сбором оставшихся на плаву членов экипажа "Асамы" шлюпки справятся и сами. "Акаси" только что закончил циркуляцию вправо, уводившую его от торпеды "Варяга", и сразу же начал поворот влево, чтобы начинать погоню за этим чертовым неуязвимым крейсером. На его мостике добравшийся наконец до рубки старший офицер отчитывал минера, по приказу которого крейсер отвернул от противника. Минер вполне резонно отвечал, что хоть он и остался за старшего, единственное, что он знал об управлении кораблем в бою наверняка - самый безопасный курс при минной атаке - от мины. "Нанива" уныло тащилась в хвосте японской колонны, медленно отставая от своих неповрежденных коллег. Кочегары только сейчас смогли спуститься во все еще заполненное паром котельное отделение номер один и начали наконец поднимать пары в неповрежденных котлах. "Такачихо" и "Нийтака" шли встречным с "Варягом" курсом, и их командиры прекрасно понимали, что остановить его теперь могут только они. Правда, остается еще надежда на миноносцы… Но уж больно призрачная.
"Варяг" продолжал упорно идти к выходу. Избитый, с кое-как потушенными пожарами, с выбитой на четверть артиллерией и с сотней убитых и раненых на борту крейсер, казалось, превратился в берсерка. Его, как и его скандинавского предшественника, сейчас не могло остановить ничего, кроме удара в сердце. Но в отличие от полоумного викинга, не очень уважавшего кольчуги, и щиты использовавшего только как закуску, сердце "Варяга" было надежно прикрыто броней.
"Так, похоже от кровопотери и морфия, настоял таки гад-доктор, немного поехала крыша. Какой еще берсерк? Кто тут неуязвимый? Если бы. Еще продираться мимо трех крейсеров, еще переть в темноте мимо миноносцев, и в любой момент может или снаряд к рулям залететь, или мина в борт. А результат один - большая кормежка мелкой рыбы… Не отрубиться бы. А то обидно будет", - затянувшийся на десяток секунд мысленный диалог Руднева с самим собой был прерван парой одновременно попавших в "Варяг" снарядов.
Один разорвался с эффектом скорее комическим, чем опасным. Снаряд угораздило влететь в подвешенный на цепи колосник, оставшийся от сорванного одним из ранних взрывов экрана. В результате колосник силой взрыва впечатало в борт, а оторванная цепь хлестнула по палубе "Варяга", как исполинский цеп, прорубив палубный настил. Дождь осколков хлестнул по палубе, но все, что могло быть уничтожено осколками в этом секторе правого борта, давно уже было искорежено, разбито, прошито навылет или лежало в лазарете. Или в корабельной бане, куда по штатному расписанию складывали покойников во время боя. Не будь на пути снаряда чугуняки, пришлось бы заделывать еще одну пробоину у ватерлинии, коих у "Варяга" и так имелось уже с пяток.
Второй снаряд оказался более удачливым. Он взорвался на баке "Варяга", сдетонировав о раструб вентилятора. Конус осколков и взрывная волна пришлась на правое баковое шестидюймовое орудие и прикрывающий его до уровня ствола бруствер из мешков с песком.
"Шимозный самум!", - пронеслось в оглушенном морфием и болью мозгу Руднева. Действительно, на несколько секунд бак "Варяга" скрылся в вихре песка, смешанного с дымом от сгоревшей шимозы. Когда рукотворный песчаный шторм осел, стало видно, что из расчета левого носового шестидюймового орудия в строю осталось трое подносчиков. Остальные лежали на палубе, припорошенные песком, который быстро пропитывался кровью. Один из уцелевших членов расчета метнулся к орудию и стал его быстро осматривать. Через несколько секунд до мостика донесся его крик:
- Стрелять-то можно, но циферблаты центральной наводки поразбивало и прицел снесло на хрен!
Так это же Авраменко! Ну точно, в начале боя их же послали подменить пару раненных именно у этой пушки. Он и пара его товарищей по расчету оказались прикрыты от осколков и разлетающихся мешков с песком телом орудия. Звереву повезло меньше, сейчас он пытался отползти к люку, левой рукой протирая засыпанные песком глаза, а правой зажимая рану на боку. С мостика трудно было разобрать, насколько серьезное ранение он получил, но если двигается, причем довольно быстро, то скорее всего выживет.
- Авраменко, Михаил! Становись за наводчика, сможешь?
- Да что тут хитрого-то, ваше высокоблагородие? Коль могу с 47-мм, то и эта сподобится. Но целиться-то как? И кто подавать будет?
Словно в ответ на второй вопрос, из люков палубы, как черти из коробочки, вылетели десяток матросов из резерва подносчиков. Расставленные по местам мичманом Эйлером, они организовали довольно таки сносную для новичков цепь подачи. Через двадцать секунд после взрыва орудие опять упрямо открыло огонь. Правда, чисто демонстрационный, куда-то в сторону цели - целиться без прицела, через ствол на дистанции более километра нельзя.
Еще минуты через три наскоро перевязанный прямо на палубе Зверев с помощью батюшки приковылял обратно к орудию. Он опустился на настил у правого бакового орудия и стал считывать данные с уцелевших циферблатов. Но громкости его голоса после ранения не хватало на то, чтобы перекричать грохот разрывов и выстрелов. Тогда, к удивлению Руднева и всех находящихся на баке и мостике, над сражением разнесся хорошо поставленный, окающий, протоиерейский бас корабельного священника "Варяга", отца Михаила. Но вместо молитв и славиц господу батюшка стал, надежно перекрывая грохот боя, выдавать данные для стрельбы на поврежденное орудие.
- ВОзвышение десять, правОе ОтклОнение семь, Аминь, тьфу, ОгОнь!!
После этого стрельба из орудия перестала носить показной характер, и снова стала относительно опасна для японцев.
Рудневу вспомнилась вечерняя проповедь, которую батюшка прочитал команде накануне сражения:
"Не впадая в фальшь, достаточно считать мерзостью войну наступательную, ничем не вызванную, кроме тщеславия и корысти. Но война оборонительная, как право необходимой обороны, не противна была нравственному сознанию ни таких мудрецов, как Сократ, ни таких святых, как преподобный Сергий. И закон, и Церковь признают это право бескорыстным… И потому эта война может считаться святой и благословенной. Итак, православные, черная туча, давно облегавшая горизонт, разразилась грозой. Японцы, в надежде на своих европейских друзей, первые подняли на Россию вооруженную руку. Мы не хотим войны, наш царь миролюбивый употребил все усилия для ее отвращения. Язычники захотели воевать - да будет воля Божия".
"А ведь придется поменять свое мнение если не о Русской Православной Церкви в общем, то хотя бы об ее отдельных представителях", - мелькнуло в голове капитана.
Вот наконец ушли в сторону "Такачихо" и "Нийтаки" две торпеды из аппаратов правого борта, значит, дистанция сократилась уже до дюжины кабельтовых. Японцы любезно ответили тем же. Минеры на "Такачихо" подозревали, что с такой дистанции добиться попаданий практически невозможно. Но что делать, если командир приказал отстреляться немедленно, потому что крейсер должен начать маневр уклонения от вражеских мин, а это неизбежно приведет к увеличению и так предельной для минного выстрела дистанции? Не слишком опытные минеры "Нийтаки" в точности повторили действия своих коллег. Теперь в сторону "Варяга" эффектно чертили свой путь четыре мины, впрочем, не слишком на самом деле опасных. Но береженого Бог бережет.
- Принять влево, насколько можно!
- Всеволод Федорович, и так идем на пределе опасных глубин. Не стоит.
Штурмана, штурмана, эх, какая ж вы шпана! Черт, ну какой же этот доктор со своим морфием сволочь! Как теперь на прорыве сосредоточиться, когда все вокруг мерцает и из реальности выпадают то секунды, то минуты?
- Ну хоть на полкабельтова левее, мины - они все же поопаснее, чем мель, будут. И не забывайте, у вас в лоции глубины промерены в отлив, а сейчас у нас в запасе еще полметра.
- Знаю, учел. Все равно опасно. Хотя что так опасно, что так, будь по вашему. Может, дать ненадолго полный назад, тогда мины точно мимо пройдут?
- Скорость сейчас тоже важна. Идея хорошая, но несвоевременная. Нам надо еще оторваться. Кстати, Василий, помнишь, что я тебе про шарики говорил? Давай, тащи свое хозяйство на корму. Пока доберешься, будет пора скидывать. И прихвати с собой кого-нибудь, а то один не успеешь.
- Всеволод Федорович. Да присядьте же наконец! На вас лица нет!
- Да, уже… Сейчас. В кресло… Благодарю. Крикните в машину, пусть еще добавят…
Еще пара минут, и за кормой остались и "Такачихо" с "Нийтакой". "Нийтака" сначала дисциплинированно повторила за "Такачихо" маневр уклонения, потом ее командир, увидев, что мина все равно идет ему в борт, положил руль еще круче влево и теперь от стройного японского кильватера остались одни воспоминания. Каждый крейсер разворачивался и ложился сейчас на курс преследования самостоятельно. Но главное, все они, кроме отставшей от своих "Нанивы", были теперь, черт побери, за кормой!
Командир "Нанивы", убедившись, что его худшие опасения - остаться на поврежденном крейсере один на один с "Варягом" - становятся реальностью, предпочел отвернуть к правой кромке фарватера заранее. В этот момент на "Варяге" на правый борт могли стрелять четыре шестидюймовые орудия из шести, причем прицельный огонь вели только два из них. На остальных были повреждены прицелы, и их огонь был скорее демонстрационный.
На оставшейся за кормой "Варяга" "Нийтаке" во время разворота на курс преследования разорвало носовое шестидюймовое орудие. Из расчета, на своей шкуре испытавшего эффективность родного японского шимозного боеприпаса вкупе с зарядом кордита, уцелели двое. Это приписали удачному попаданию русского снаряда, ударившего якобы прямо в ствол. На самом деле виновата была слишком длительная стрельба с максимальной скорострельностью без чистки орудия. Медь от десятков сорванных поясков снарядов медленно, но верно накапливалась на нарезах в стволе орудия. Ствол постепенно перегревался, что вело к его расширению, а иногда и деформации. И наконец настал момент, когда очередной снаряд просто заклинило в стволе в момент выстрела. Добавьте к этому сверхчувствительность и скверный характер шимозы - в результате от орудия и прислуги практически ничего не осталось.
Та же судьба после часа беспрерывной стрельбы ожидала бы и половину орудий "Варяга". Но приказ Руднева о прочистке орудий проволочными банниками и салом, столь негативно оцененный главным артиллеристом, избавил орудия и расчеты от незавидной судьбы погибнуть от собственных снарядов. В отличие от моряков начала века Карпышеву приходилось не раз читать о данной проблеме, которая и проявилась-то впервые во время РЯВ из-за возросшей скорострельности орудий. На самом деле единственный шестидюймовый снаряд "Варяга", попавший в "Нийтаку" во время сближения, не нанес никаких значимых повреждений. Два аккуратных отверстия на входе и выходе в кладовую сухой провизии, и полсотни килограммов риса, превращенного в рисовую пудру, между ними.
"Варяг" уходил. Носовые орудия уже не могли вести огонь по "Наниве". "Нийтака" только ложилась на курс преследования, а "Акаси" еще предстояло обходить раскорячившийся в развороте поперек фарватера "Такачихо". Строй японцев сейчас лучше всего описывался словом "куча". Причем желательно с эпитетом беспорядочная. Централизованное руководство отрядом, и так не слишком удачное в исполнении молодого Миядзи, было утрачено окончательно. На "Варяге" наконец-то раскочегарили машину до уровня, хоть отдалено напоминающий тот, что был продемонстрирован в Филадельфии в момент сдаточных испытаний. Несмотря на пессимизм механика, двое суток подготовки, полуторная смена кочегаров, душ ледяного масла на подшипники и главное - угроза жизни и отсутствие другого выхода разогнали "Варяг" до вчера еще немыслимых двадцати трех узлов.
Кормовые орудия еще продолжали всаживать снаряды куда-то в сторону постепенно отстающих японцев, а расчетам уцелевших носовых и бортовых уже предстояла совсем другая работа. Отражение минной атаки. Корабельная русская рулетка начала XX-го века. Не успей всадить пару-тройку мелких или один крупный снаряд в низкую, летящую по волнам тень миноносца до того, как он подойдет на расстояние менее километра - и получи в борт подарок с сотней кило взрывчатки.
А где-то там впереди авизо "Чихайя" уже разводила пары в двух пока еще холодных котлах в отчаянной попытке предупредить транспортные пароходы с войсками о немыслимой еще вчера угрозе - "Варяг" прорвался из Чемульпо! Никто на японских кораблях накануне не принимал такую возможность всерьез. "Чихайя" была отправлена к выходу из бухты для проформы, и зная об этом, на ней даже не поддерживали пары в половине котлов, так как и двух оставшихся вполне хватало для поддержания экономичного хода. Теоретически "Чихайя" почти не уступала "Варягу" в скорости, двадцать один узел против двадцати трех, но "Варяг"-то уже шел на двадцати двух, а вот авизо еще предстояло разгоняться с восьми.
Так или иначе, но офицеры на мостике "Чихайи" четко понимали свой долг - они были обязаны предотвратить атаку "Варяга" на беззащитные трампы или умереть, пытаясь это сделать. Поэтому сейчас, выжимая все что можно из машин, авизо шел в сторону ожидавших исхода боя транспортов. Сигнальщики непрерывно отстукивали семафором в их сторону один и тот же сигнал: "Немедленно сняться с якоря. Рассеяться и уходить в море". Если "Варяг" погонится за купцами, "Чихайе" придется встать между ними и крейсером, превосходящим его по все характеристикам на целую голову. Вряд ли она сможет продержаться более получаса, но что еще остается делать?
На "Варяге" сигнальщики наконец дотащили на корму сигнальные шары, о которых говорил Руднев. Втроем они с дружным гиканьем по одному на "раз, два, взяли" сбросили их в кильватерный след крейсера. Туда же отправился и глобус из кают-компании, все одно закопченный пожаром до состояния полной черной однотонности и к дальнейшему использованию непригодный. Скорее всего, их действия если и были замечены японцами, то практически наверняка бы проигнорировались. Но в тот день в этой реальности у Фортуны были другие планы. Со стороны рейда Чемульпо один за другим донеслись два приглушенных расстоянием взрыва. Оглянувшиеся на звук первого, матросы на японских крейсерах успели во всей красе рассмотреть султан второго подводного взрыва, вставший у борта "Чиоды", которая медленно пыталась обойти место, где был взорван "Сунгари".
На палубе "Варяга" слегка оглушенный морфием Руднев флегматично произнес:
- Две из девяти. Семь пока осталось. Поздравляю, господа, минная банка на фарватере себя оправдала. Теперь пользоваться им практически невозможно. А уж тралить мины рядом с двумя затонувшими пароходами я бы точно не хотел.
Уже поврежденная "Чиода" после двух минных подрывов затонула в течении трех минут. Ей фатально не повезло - энергией взрыва первой пары мин ее, кривобоко ковыляющую в гавань, отбросило прямо на вторую. В отличие от нашей истории, в этот раз отбуксировать крейсер в док не успели.
На "Нийтаке", сопоставив подрыв "Чиоды" и нечто шарообразное, сбрасываемое с кормы "Варяга", предпочли дать полный назад и принять к левой дальней кромке фарватера. При этом семафором на остальные японские крейсера было отправлено сообщение "Осторожно, вижу плавающие мины". Время, потерянное на обход района нахождения "плавающих мин", на осторожное следование по кромке фарватера, на разглядывание волн по курсу кораблей впередсмотрящими в сгущающихся сумерках, на снижение и набор хода, позволило "Варягу" оторваться от противника, не получив дополнительных повреждений.