Как вода, смачивающая строчки анилинового карандаша, заставляет их стать яркими и видными, так кровь, прилившая именно к тем извилинам мозга старшего артиллериста, которые хранили многолетние впечатления, образы и числа, составляющие сумму знаний о стрельбе, заставила их проступить отчетливо и ярко за счёт всех иных, посторонних стрельбе, впечатлений. Сложные цепи условных рефлексов, созданных длительной тренировкой мозга, замкнули накоротко зрение и речь, освобождая мозг для решения более трудных вопросов. Поэтому четыре снарядных всплеска, вздыбивших воду за "Ривенджем", мгновенно оформились в необходимую команду:
– Два меньше! Пять влево!
Гальванеры защёлкали передающими приборами, установщики прицелов изменили данные, и четыре Ганса Риттера в четырёх башнях линкора вновь навели иначе приподнятые и иначе повернутые орудия на далёкую мишень.
– Залп, – негромко сказал Крейцер. – Поражение через тридцать секунд, автомат два с четвертью сближения! – скомандовал он. "Ривендж" попал под накрытие, и стрельба могла быть ускорена.
"Вюртемберг" вспарывал носом изнутри взлохмаченное волнами серое полотно воды, отворачивая форштевнем белые края разреза и размалывая его обрывки винтами за кормой. Гигантское и великолепное создание крупной индустрии топтало волны Северного моря, непрерывно расточая деньги. Они вылетали из орудий в желтом блеске залпа, стлались по небу чёрными выдохами дыма из труб, растирались подшипниками в текучем слое дорогого машинного масла, крошились, как в мясорубке, лопатками мощных турбин. Деньги таяли в воде, защищая марку от франка, фунта и доллара – для этого и выстроен был дредноут "Вюртемберг". И он, ослепленный собственной мощью, громыхал залпами, медленно раскачиваемый силой отдачи своих орудий, величественный и огромный, как боевой слон.
* * *
И в английском, и в германском флоте тщательно изучался опыт русско-японской войны и Цусимского сражения, в ходе которого удачное разделение японской колонны на два отряда – быстроходный и тихоходный – дало хорошие результаты. Британским "куинам" отводилась роль быстроходного крыла флота, призванного поддерживать в бою линейные крейсера и взаимодействовать с линкорами типа "Ройял Соверен", составляя с ними единую мощную эскадру. Немцы реализовали ту же концепцию, но несколько другим путём – путём дальнейшего развития удачного проекта своих линейных крейсеров типа "Дерфлингер".
Надо сказать, что замысел создания универсального корабля, объединяющего в себе свойства линкора и линейного крейсера, был мечтой кайзера Вильгельма, и эта идея нашла своё воплощение в линейных крейсерах типа "Макензен", предназначенных для поддержки линейных кораблей типа "Баден" и ставших прообразом быстроходного линкора будущего.
…Бой между "баденами" и "ривенджами" шёл на параллельных курсах, на дистанции в семьдесят пять кабельтовых, и мог продолжаться долго – лучшие дредноуты двух империй впитали в себя последние достижения английской и германской инженерной мысли и были хорошо защищены от дьявольской разрушительной мощи, таившейся в остроконечных телах тяжёлых снарядов. И адмирал Шеер приказал крейсерам вице-адмирала Хиппера, используя высокую скорость, атаковать голову неприятельской колонны и выбить концентрированным огнём линейные корабли Эван-Томаса, занявшие там своё место, – после Цусимы маневр "Crossing the T" был отлично известен всем адмиралам мира.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. СЕРЬЁЗНЫЙ ТЕТ-А-ТЕТ
Обмен любезностями между линейными крейсерами адмирала Хиппера и линкорами Эван-Томаса начался ещё утром, около одиннадцати часов, когда после отворота Битти NO "королевы" перенесли огонь на "макензены". Хиппер, шедший встречным курсом, быстро развернулся и начал отход, перестреливаясь с "куинами" на предельной дистанции и наводя их "кайзеры" и "кёниги" Хохзеефлотте, приближавшиеся с юго-востока и в предвкушении боя жадно щупавшие горизонт стволами тяжёлых орудий.
За время "бега на юг" линейные крейсера Хиппера существенно не пострадали – плохая видимость на S снизила эффективность стрельбы англичан; временами они вообще прекращали стрельбу и возобновляли её, когда серые силуэты германских Große Kreuzer вновь становились различимыми. В 11.40 "Граф фон Шпее" получил попадание в палубу между четвёртым и пятым 150-мм орудиями правого борта, в 11.50 – в основание фок-мачты. На "Шарнхорсте" было разворочено правое крыло мостика, на "Гнейзенау" попадание в каземат вывело из строя 150-мм противоминное орудие номер один правого борта.
Та же плохая видимость – отчасти – стала причиной того, что Эван-Томас опасно сблизился с Хохзеефлотте и оказался под жестким огнём его лучших дредноутов. Англичане вышли из неравного боя, потеряв "Уорспайт" и получив серьёзные повреждения "Бархэма" и "Малайи", однако сумели несколько сровнять счёт, добившись тринадцати попаданий в немецкие линейные крейсера. На "Шпее" была сбита фор-стеньга и разбито 150-мм орудие номер три; пятнадцатидюймовый снаряд "Бархэма" угодил в бронепояс по миделю и вдавил броню. Четвёртый снаряд попал в барбет башни "В" и приостановил её стрельбу на шесть минут. На "Шарнхорсте" два снаряда с "Вэлиента" попали в районе каземата 150-мм орудия номер два: один исковеркал всё содержимое каземата, другой вздыбил над ним палубу. Ещё один снаряд ударил в бронепояс, однако броню не пробил и существенных повреждений не причинил. "Гнейзенау" получил три снаряда в палубу – прощальный привет от "Уорспайта". Один из них разорвался над четвёртым противоминным орудием правого борта, два других легли в районе носовых башен главного калибра, вызвав пожар.
Снаряд "Малайи" попал в бак "Макензена" возле волнореза, второй разнёс в щепки баркас над пятым шестидюймовым орудием правого борта. Третье попадание – в башню "А" – оказалось серьёзнее. Броня выдержал удар, но от сильнейшего сотрясения башня вышла из строя: полопались трубы гидравлики, а люди в башне были контужены.
Английские эсминцы, спасая избитые корабли Эван-Томаса. поставили дымовую завесу. Британские дредноуты уходили на север; Шеер отставал, но Хиппер не прекращал погоню – против его четырёх крейсеров осталось только три "королевы", и Хиппер, имея тридцать стволов против двадцати двух английских, надеялся на успех. Ему достаточно было повредить хотя бы один из английских линкоров и заставить его снизить ход – остальное довершат тяжёлые орудия "баденов" и "кёнигов".
Серый дым расползался грязной ватой, но Хиппер продолжал идти на север, резонно полагая, что вряд ли завеса тянется от Доггер-банки до берегов Шотландии, и что она рано или поздно рассеется. Так и случилось: вскоре дым поредел, и сквозь него прорисовались очертания английских кораблей. Первым стал различимым "Бархэм"; "Граф Шпее" тут же возобновил по нему огонь, а затем к обстрелу присоединился "Шарнхорст". Немцы стреляли "лесенкой" – "Шарнхорст" давал залп спустя десять секунд после залпа "Шпее", чтобы не смешивать снарядные всплески и не сбивать пристрелку флагманскому кораблю. Огонь двух германских крейсеров очень скоро начал давать результаты: в 12.40 "Граф Шпее" всадил в англичанина два снаряда: в барбет башни "С" и в главный бронепояс под башней, напротив барбета. Четырнадцатидюймовый снаряд вдавил броневую плиту, вызвав течь, а башня на несколько минут (пока её расчёт устранял повреждения) прекратила стрельбу. Затем другой снаряд срезал грот-мачту, а следующий скрутил в кольцо трап левого борта, ведущий на ют.
Два попадания в главный пояс расшатали плиты, вызвав течь, но самым неприятным оказался снаряд "Шарнхорста", попавший в 12.52 в третью башню главного калибра. Крышу башни сорвало, вскрыв башню, как нож вскрывает консервную банку; она рухнула на палубу с грохотом, перекрывшим грохот стрельбы. Башенный расчёт был перебит и переранен, и башня полностью вышла из строя – "Бархэм", принявший к этому времени около двадцати тяжёлых снарядов, потерял половину своей огневой мощи; ход флагманского корабля Эван-Томаса снизился до двадцати двух узлов.
По несколько попаданий получили "Малайя" и "Вэлиент", и хотя снаряды "королев" не только месили воздух, но и находили цель – два снаряда "Бархема" прошили на "Графе Шпее" дымовые трубы, в результате чего его скорость снизилась до двадцати пяти узлов, на "Шарнхорсте" была разбита и вышла из действия башня "А", а на "Гнейзенау" выбиты два шестидюймовых орудия, – положение дивизии Эван-Томаса становилось опасным. Англичан спасла полоса тумана, а во втором часу дня сигнальщики "Шпее" заметили на NNW среди дымов британских лёгких крейсеров четыре больших корабля.
К месту боя подходила дивизия вице-адмирала Стэрди: линкоры типа "R".
* * *
Как только английские корабли были опознаны, Хиппер немедленно отвернул вправо. Сражаться с "ройялами" он не собирался, тем более что за ними видны были дымы всего Гранд Флита, – у германского адмирала был свой противник, в загривок которого вцепился Хиппер, а высокую честь боя с основными силами англичан он намеревался предоставить дредноутам Шеера. И германские крейсера, пересекая струю линкоров Эван-Томаса, пошли на восток, параллельным курсом с "куинами", тоже повернувшими и занявшими своё место впереди дредноутов Стэрди. Разворачиваясь в боевой порядок, "резолюшны" с предельной дистанции (около ста кабельтовых) открыли огонь по концевому кораблю немецкой колонны – по "Макензену", – и Хиппер увеличил ход до двадцати семи узлов, выходя из-под обстрела "ривенджей" и одновременно догоняя корабли Эван-Томаса, чтобы возобновить с ними бой теперь уже левым бортом.
Флот Открытого моря подходил с юга тремя кильватерными колоннами. Донесение с цеппелина дошло до Шеера в искажённом виде – командующий Хохзеефлотте допускал, что снова может встретиться с отдельной дивизией Гранд Флита, и хотел, чтобы как можно больше его кораблей сразу же смогли бы принять участия в бою. Когда же Шееру стало ясно, что перед ним весь Гранд Флит – об этом сообщил попавший под расстрел "Росток", – Шеер тоже начал развёртывание, перестраиваясь в одну кильватерную колонну и ложась на курс, параллельный курсу британских эскадр. "Байерны" встретились с "ройялами": достойные друг друга противники сошлись, и в 13.45 сражение между главными силами столкнувшихся флотов разгорелось по всей боевой линии.
Самые мощные корабли сторон – пятнадцатидюймовые сверхдредноуты – были равны друг другу, однако на стороне немцев было два важных преимущества: германские 380-мм снаряды превосходили английские по своему разрушительному действию (даже при меньшем весе), и перед решающем боем командующий Флотом Открытого моря собрал на "заксенах" лучших комендоров Хохзеефлотте, сняв их с других кораблей. Эти два фактора не могли не сказаться, и они сказались (хотя и не сразу).
Тем временем Хиппер, выйдя к 14.00 на траверз дивизии Эван-Томаса, обменивался с ней залпами. "Шпее" и "Шарнхорст" стреляли по "Бархэму", "Гнейзенау" – по "Вэлиенту", "Макензен" – по "Малайе", и среди белых всплесков то и дело выделялись тёмные кляксы прямых попаданий. "Малайя" перенесла огонь на сильно досаждавший ей "Макензен", и "Вэлиент" был вынужден временно переключить своё внимание на "Гнейзенау", чтобы не создавать ему полигонных условий стрельбы. "Бархэм" с четырьмя уцелевшими орудиями главного калибра отбивался от двух германских крейсеров, располагавшими четырнадцатью стволами, – такую дуэль вряд ли можно назвать равной. К тому же немцы, дававшие на три-четыре узла больше, постепенно обгоняли англичан, и перед глазами Эван-Томаса во весь рост замаячил зловещий призрак пресловутого crossing’а.
Неизвестно, знал ли адмирал Рейнхардт фон Шеер знаменитые слова адмирала Нельсона "Сблизиться ещё больше! Я не вижу достаточного числа попаданий!" – вероятно, знал. Как бы то ни было, но по его приказу линейные крейсера Хиппера подвернули влево и пошли на пересечку курса "королев", сокращая дистанцию и угрожая британцам охватом головы. И число попаданий стало возрастать: "Бархэм" получил в кормовую оконечность сразу два четырнадцатидюймовых снаряда. Один из них проломил шестидюймовую броню, сделав подводную пробоину, и уничтожил правый кормовой торпедный аппарат, второй вырвал громадный кусок небронированного борта над румпельным отделением. В пробоины хлынула вода, и флагманский корабль Эван-Томаса начал оседать на корму. На "Малайе" вспыхнул большой пожар, затянувший корабль чёрным дымом.
Однако решительное сближение оказалось явлением обоюдоострым: ответный снаряд с "Бархэма" угодил "Графу фон Шпее" в носовую надстройку в районе ходового мостика и повредил управление рулём, другой пробил палубу бака и сделал полуподводную пробоину в носовой части крейсера.
Кроме того, в результате этого маневра сократилось расстояние до кораблей Стэрди, и огонь носовых башен "Ройял Оука" и "Ройял Соверена" вскоре начал ощущаться концевыми германскими крейсерами – "Макензеном" и "Гнейзенау". На "Макензене" 381-мм снаряд с "Ройял Соверена" попал в корму, сделал пробоину и погнул левый гребной вал, из-за чего турбину пришлось остановить, и скорость крейсера снизилась; на "Гнейзенау попаданием с "Вэлиента" была повреждена боевая рубка, средства связи и приборы управления огнём.
Избегая кроссинга, Эван-Томас начал склоняться влево по внутренней окружности, увеличивая дистанцию. Расстояние до головных "ройялов" уменьшилось до шестидесяти пяти кабельтовых, и в 14.30 Хиппер, отбиваясь от этого настырного противника, выпустил по ним восемь торпед из бортовых торпедных аппаратов своих крейсеров.
Германские 600-мм торпеды типа Н-8 с дальностью хода тринадцать тысяч метров и зарядом двести пятьдесят килограммов тротила были самыми мощными торпедами Первой Мировой войны. Их разработали ещё в 1912 году, но на эсминцах и подводных лодках для этих монстров не хватало места. Впервые их установили на линейном крейсере "Лютцов", а затем – на "баденах" и "макензенах". Скорость хода этих торпед – двадцать восемь узлов – была соизмеримой со скоростями потенциальных целей, и потому многие смотрели на них скептически. Адмирал Хиппер тоже больше уповал на артиллерию, однако считал, что в бою пригодится любое оружие: ружей, праздно висящих на стене, быть не должно.
Когда торпедные аппараты "больших крейсеров" с шипением выплюнули в воду стаю семиметровых стальных рыб, никто не ожидал от них немедленного чуда – торпедам нужно было чуть ли не четверть часа, чтобы покрыть расстояние до линкоров адмирала Стэрди. Эти четверть часа были наполнены грохотом выстрелов и взрывов, о торпедах почти забыли, и поэтому когда напротив широкой дымовой трубы "Ройял Соверена" взметнулся огромный водяной столб, захлестнувший его палубу, это стало для многих полной неожиданностью.
На такой дистанции вероятность встречи торпеды с тридцатитысячетонной тушей дредноута, идущего двадцатиузловым ходом, была ничтожно малой, но любая вероятность когда-нибудь да реализуется. Германские крейсера стреляли с рассчитанным упреждением, под острым углом к линии длинных силуэтов, перекрывающих друг друга, и одна из восьми торпед случайно – или всё-таки закономерно? – нашла борт второго английского мателота.
Англичане знали о наличии у немцев сверхмощных торпед и принимали контрмеры. Но "Ройял Соверен" ещё не был снабжён противоторпедными наделками – булями, которые появились на "Рэмиллисе", последнем корабле серии "R" (хотя не факт, что они оказались бы спасительными при попадании 600-мм германской торпеды по миделю). Считалось, что противоминная защита "ройялов" выдержит удар 500-мм торпеды, а уж тем более 450-мм. Однако против Н-8 она не устояла: взрыв четверти тонны тротила вспорол борт английского линкора как бумагу, смял и покорёжил все "буферные" отсеки. Двухдюймовая продольная переборка лопнула, и рычащий водяной поток ринулся в корабельное чрево. Дредноут осел, набрав за считанные минуты чудовищную порцию воды; со змеиным шипением взметнулись вверх струи пара, а затем взрыв котлов, залитых холодной водой, разворотил днище "Ройял Соверен" и вспучил палубы. И Северное море с жадностью голодного питона проглотило свою добычу: один из лучших линейных кораблей Гранд Флита.
* * *
Внезапная быстрая гибель "Ройял Соверена" ошеломила британцев. Они приписали её германской подводной лодке, которые казались вездесущими, и повернули "все вдруг" на NNO, спеша покинуть опасный район. Но сделать это удалось не всем: "Ройял Оук" попал под сосредоточенный огонь "Бадена" и "Байерна", а затем и "Макензена", отставшего из-за повреждений от крейсеров Хиппера. Флагманский корабль вице-адмирала Стэрди около часа держался под огнём двух десятков тяжёлых орудий, и к 15.30 являл собой зрелище жуткое. Из проломов в палубе вырывались языки огня, из разбитых башен торчали под разными углами замолчавшие орудия. Крылья мостика были снесены ударами снарядов как будто срубленные взмахами гигантского клинка, и обнажился бронированный цилиндр боевой рубки – голый и очищенный от всего внешнего архитектурного обрамления словно череп, с которого сняли скальп. Внешне эта "кастрюля" выглядела целой, но живых в ней не было: пятнадцатидюймовый снаряд сорвал броневую дверь правого борта, а следующий, упавший возле вскрывшегося проёма, убил всех находившихся внутри.
О чём думал в последние минуты жизни адмирал Стэрди, погибший в боевой рубке "Ройял Оука"? Быть может, о том, что расстреливать рейдеры, по всем статьям уступавшие его линейным крейсерам, и вести беспощадный бой с равным противником – вещи очень разные? Кто знает…
К шестнадцати часам, принимая добивающие удары немецких снарядов, "Ройял Оук" медленно и величественно повалился на борт и скрылся под волнами как воин, умирающий от ран. Но умер он не в одиночку, а в очень достойной компании.
Адмирал Рейнхард Шеер, тогда ещё не "фон", сказал как-то "Одно попадание может решить судьбу самого мощного корабля". Германский флотоводец не знал, что эти его слова подтвердятся судьбой одного из новейших его кораблей.