Перед вами авторский сборник Евгения и Любови Лукиных! Сборник, в котором каждый читатель найдет что-то для себя интересное: начиная от искрометно-озорных притч ("Пятеро в лодке, не считая Седьмых", "Отдай мою посадочную ногу!") до едких, почти циничных рассказов ("Хранители", "Не будите генетическую память!"), от великолепной сказовой прозы ("Словесники") - до безжалостного социального сарказма ("Монумент").
Содержание:
Евгений ЛУКИН. Затерянный жанр (эссе), стр. 5–6
I. Евгений Лукин
Хранители (рассказ), стр. 9-29
Приснившийся (рассказ), стр. 30–35
Delirium Tremens (Страсти по Николаю) (рассказ), стр. 36–49
Там, за Ахероном (повесть), стр. 50-113
Словесники (рассказ), стр. 114–129
II. Любовь ЛУКИНА, Евгений ЛУКИН
Пусть видят (рассказ), стр. 133–137
Отдай мою посадочную ногу! (рассказ), стр. 138–150
Спасатель (рассказ), стр. 151–158
Разрешите доложить! Солдатская сказка (повесть), стр. 159–196
Не будите генетическую память! (микрорассказ), стр. 197–199
Авторское отступление (рассказ), стр. 200–209
Пятеро в лодке, не считая Седьмых (повесть), стр. 210–237
Лицо из натурального шпона (рассказ), стр. 238–242
Пока не кончилось время (рассказ), стр. 243–251
Заклятие (рассказ), стр. 252–256
Государыня (рассказ), стр. 257–263
Астроцерковь (рассказ), стр. 264–277
А все остальное - не в счет (рассказ), стр. 278–284
Сила действия равна… (рассказ), стр. 285–293
Право голоса (рассказ), стр. 294–311
Монумент (рассказ), стр. 312–332
Щёлк! (рассказ), стр. 333–337
Строительный (рассказ), стр. 338–352
Летним вечером в подворотне (рассказ), стр. 353–364
Поток информации (рассказ), стр. 365–380
Художник - А. Дубовик.
Содержание:
Евгений Лукин, Любовь Лукьина - Авторский сборник "Щелк!" 1
Евгений Лукин - Затерянный жанр - (предисловие) 1
I. Евгений ЛУКИН 1
II. Любовь ЛУКИНА, Евгений ЛУКИН 22
Евгений Лукин, Любовь Лукьина
Авторский сборник "Щелк!"
Евгений Лукин
Затерянный жанр
(предисловие)
Ты, Молчун, говоришь больно коротко: только начнешь к тебе прислушиваться, а ты уже и рот закрыл.
А. и Б. Стругацкие "Улитка на склоне"
Интересные настали в нашей фантастике времена. Роман - плодится, рассказ - вымирает. Лет десять назад в такое даже трудно было бы поверить.
А причина самая обыкновенная - рынок.
Во-первых, рассказом сегодня сыт не будешь. Обдумывается он не менее долго и мучительно, чем роман, а текста в нем - всего-ничего. Кроме того, это - жестокий жанр. В отличие от того же романа промахов автору он не прощает. Тут, как в саперном деле, достаточно одной ошибки.
Во-вторых, рассказ капризен - ему нужен далеко не всякий читатель. Обильно размножившийся ныне пожиратель сериалов, где мысль стоит, а все остальное едет, - прочтя рассказ, обиженно взвоет: "А дальше?.."
А дальше было раньше. Он проглотил текст и, судя по восклицанию, так ничего и не понял. В отличие от грандиозных фантастических эпопей рассказ кончается там, где кончается мысль. Мало того, прочтя его, необходимо приостановиться и задуматься, а это для большинства нынешней публики - острый нож ("Я за книжку заплатил, и мне же еще мозги напрягать?").
Рынок для меня явление страшноватое, но есть у него одна положительная черта: удовлетворив большинство и ища, на ком бы еще заработать, он неминуемо вспомнит о существовании меньшинства. Например, о любителе рассказов, которому тоже читать хочется.
Я давно уже подумывал о сборнике, состоящем целиком из так называемых "произведений малой формы". Проще говоря, из рассказов и коротеньких повестей.
Под одну обложку все это, естественно, не влезло, так что возможна и вторая книга. Не мудрствуя лукаво, я расположил вещи в обратной хронологии и разбил сборник на два раздела: один - написанное в одиночку, и два - написанное в соавторстве с Любовью Лукиной.
Так что добро пожаловать в затерянный жанр!
I. Евгений ЛУКИН
Хранители
Сергей Пепельница, скромный, невыдающийся однофамилец великого украинского изобретателя, с хрустом захлопнул дверцу выключенного за ненадобностью холодильника и прислушался к ноющему посасыванию в желудке. Не было уже никаких сомнений: гибла Россия. Гибла безвозвратно. Он понял это еще вчера - сразу же, как только у него кончились деньги. Точнее, сам прикончил - впустую, по-глупому…
Не хотелось бы, конечно, скатываться до скабрезности - и тем не менее стоял конец апреля. Форточка в кухне была распахнута. Внизу бормотал овощной базарчик да слышалась лениво-разухабистая гармоника. Это музицировал известный всему району анархист Гриша. День-деньской сидел он на своем матерчато-проволочном стульчике под черным махновским знаменем и торговал отнюдь не зеленью, но партийной прессой, наигрывая между делом подрывные мелодии, сопровождаемые не менее подрывными текстами:
Пароход плывет,
покрыт орнаментом.
Будем рыбу мы кормить
родным парламентом…
Эти простые и правильные слова откликнулись в Пепельнице такой страстью, что он тихонько зарычал и медленно скрючил пальцы обеих рук, то ли норовя мысленно придушить кого, то ли взяться за рукоятки воображаемого пулемета.
С ужасным лицом Сергей покинул кухню и почти уже достиг порога неприбранной своей комнатенки, когда почувствовал вдруг, что в доме присутствует кто-то посторонний. Испуганно замер. Голод, скорбь и гнев как рукой сняло. Грабители?.. Между прочим, вполне возможно. Второй этаж, шпингалеты на окнах поломаны и не задвигаются. Однако уже в следующий миг Сергей расслабился, а на устах его возникла и зазмеилась язвительнейшая улыбка. Грабители… Ах как кстати! Сейчас он войдет и спросит их (этак иронично, устало): "Ну и что вы здесь собираетесь грабить?.."
Затем улыбка сгинула. Грабитель-то нынче пошел - какой? Обкуренный, отмороженный, видиков обсмотревшийся: обидится чего доброго да шмальнет! Их ведь сейчас хлебом не корми - дай только курок спустить. Сергей поколебался и - будь что будет! - заглянул в комнату.
По ветхим обоям бродили блики, а возле хромого кресла (единственного предмета роскоши, не вывезенного женой после развода) стоял некто светлый, стройный и с крыльями за спиной. Вполне естественно, что Пепельница остолбенел, ибо ангела он зрил воочию первый и скорее всего последний раз в жизни. В земной, разумеется…
"По мою душу!.. - грянула догадка. - Почему так рано?.. Мне же и сорока нет…"
Но тут видение мигнуло и кануло, успев пробормотать что-то вроде: "Надо же как не вовремя…" - лишь светлые блики, тускнея, продолжали бродить по стенам… Померещилось с голодухи?.. Да нет, какая голодуха! До голодухи вроде бы еще далековато…
Пепельница взялся было за приостановившееся на полутакте сердце, когда, к ужасу его, ангел возник снова.
- Вы… за мной? - выдохнул Сергей, собираясь малодушно лишиться чувств.
Ангел смотрел неприязненно.
- Скорее к вам, нежели за вами, - помедлив, промолвил он, затем указал хозяину на стул, сам же опустился в кресло. - Я - ваш ангел-хранитель, - сухо представился он.
Вообще-то на кресло это садиться не стоило, о чем Сергей обычно предостерегал любого гостя. Однако ангелу, судя по его исполненной небрежного достоинства позе, кажется, было наплевать на аварийное состояние мебели.
- Хранитель?.. - пролепетал Сергей, оседая на стул. - И вы меня будете… хранить?.. Я что-нибудь вчера хорошее сделал, да?..
Небесный посланник утомленно вздохнул и покачнул нимбом, как бы дивясь наивности хозяина квартиры.
- Крестились вы вчера… - укоризненно молвил он.
Сергей припомнил - и обмяк. Действительно, вчера…
Вчера, болтаясь в тоске по городу, безработный Пепельница забрел в недавно восстановленную церковку, на дверях которой висела бумажка: "Крещение - с 12". Призадумался, пересчитал наличность и, бесшабашно махнув рукой, стал в очередь к лотку…
Деньги, потраченные им на крестик и свидетельство, были последние, поэтому таинство запомнилось Сергею до мельчайших подробностей.
Моложавый поп разбойничьего вида прожег темным цыганским глазом собравшихся перед купелью, потом велел повернуться к западу и хором отречься от сатаны. С сатаной Пепельница дела никогда не имел и отрекался с легким сердцем. Кстати, он и раньше подозревал, что владыка зла обитает где-то на западе.
Гвалт в церкви стоял невообразимый. Детишки при виде попа начинали верещать и извиваться в руках у крестных, очевидно, принимая батюшку за врача в черном халате, а кисточку в его руках - за шприц. Позже, однако, Сергею объяснили, что это из детишек таким вот образом выходили бесы, которых они уже успели где-то нахвататься.
А потом… Потом батюшка сказал, что теперь у каждого из окрестившихся есть свой ангел-хранитель…
Стало быть, не соврал… Стало быть, не пропали денежки-то, окупились… Сквозь слезы умиления Сергей Пепельница глядел и не мог наглядеться на смутное сияние в кресле.
- Ну что, так и будем молчать? - не выдержал наконец небесный посланник. - Мне ведь некогда, у меня, кроме вас, еще сорок три человека…
А вот такой поворот решительно Сергею не понравился.
- Ка-ак?.. - обиженно распуская губы, протянул он. - А я думал, по ангелу на каждого…
- Н-ну, знаете ли… - уклончиво молвил гость. - Так, собственно, когда-то все оно и было… Но вы же сами видите, какое нынче время… Все бегут креститься… А население-то сравнительно с 1913-м…
Фраза осталась незавершенной. Светлый большеглазый лик небесного посланника исказился тревогой, став от этого еще большеглазее.
- Ложись! - тихо и страшно скомандовал ангел. - Резко ложись! Справа!..
От неожиданности Сергей чуть было и впрямь не залег. Что там справа-то? Справа наблюдалась стена в пожелтевших обоях с расплющенным сухим тараканом.
- Влево откатись!.. - сквозь зубы (или что там у них?) продолжал командовать ангел. - Ну куда, куда?.. - застонал он. - За парапет давай! Голову прячь!..
Тут до Сергея дошло наконец, что ангел говорит не с ним, а с кем-то из прочих своих подопечных, угодившим, надо полагать, в какую-то передрягу.
- Извините!.. - озабоченно бросил гость. - Сейчас вернусь…
И, не вставая с кресла, исчез. Некоторое время Сергей сидел неподвижно, затем перевел дух и, тоже не вставая, принялся трогать давно не метенный пол в поисках курительных принадлежностей. Извлек последнюю сигарету, смял пачку, чиркнул предпоследней спичкой… Ангел возник в промежутке между второй и третьей затяжками. Вид у него был сильно расстроенный.
- На чем мы остановились? - буркнул он.
Пепельница поспешно задавил чинарик в изобретении своего великого однофамильца. Курить при столь высоком госте было как-то, знаете, неловко. Все-таки "прима", не ладан…
- На том, что у вас, кроме меня, еще сорок три человека, - с запинкой напомнил он.
- Сорок два… - угрюмо поправил ангел и, взглянув на оцепеневшего Сергея, вспыхнул.
Комнатенка озарилась. Стайки бликов, мирно бродившие по обоям, метнулись, словно мальки от щуки.
- Ну а что я мог сделать?.. - сдавленно произнес он. - Что, я вас спрашиваю, если его сразу четверо заказали? Ну я понимаю: двое, трое… А тут - четверо!..
Последовало неловкое молчание. Белесые творожистые тучи за окном куда-то делись, в проеме приветливо сияла синева. Внизу шумела улица. В распахнутую настежь форточку опять влезла наглая гармоника и отчетливый тенорок анархиста Гриши:
Пароход плывет,
набит Рувимами.
Будет время - разберемся
с херувимами!..
Ангел досадливо шевельнул бровью - и форточка неслышно закрылась.
- Имейте в виду, с трудоустройством сейчас сложно, - ворчливо предупредил он (видимо, умел читать в сердцах). - Плохо, что вы машину не водите… Ну ничего!.. Что-нибудь вам подберем. Может быть, даже в течение дня…
Оставшись один, Пепельница почувствовал, что если он сейчас не поделится с кем-нибудь своей радостью, то запросто может рехнуться. Да, но с кем, с кем?.. Жена - развелась, с соседями Сергей отношений не поддерживал - сплетники они и скандалисты… А круг друзей распался еще пару лет назад: кто в бизнес ушел, кто в бомжи…
Ветер снаружи поднапрягся и снова распахнул форточку, наполнив комнату уличными шумами. Гармоника внизу по-прежнему наигрывала "Яблочко".
Вот он кому все расскажет! Грише-анархисту! Скорее всего этот камлающий безбожник пошлет его куда подальше с такими откровениями, но хотя бы выслушает сначала…
Торопливо сунул в карман ключи, прихватил укоротившуюся на три затяжки сигарету и как был - в тапочках, брюках и майке - покинул квартиру. Коробок брать не стал - экономил на спичках…
Овощной базарчик работал вовсю. Алели заморские помидоры, сверкала взбрызнутая водою отечественная зелень.
- Гриш… - застенчиво позвал Пепельница, приблизившись к махновскому знамени. - А ко мне сегодня ангел прилетал…
Гармоника смолкла.
Несмотря на анархические воззрения, за внешностью Гриша следил: аккуратно подстриженная бородка вымыта и высушена до хруста; когда-то черная, а ныне серая от солнца и частых стирок рубашка - старательно отутюжена.
- Крестился, что ли?.. - со скукой произнес сидящий под черным стягом.
- Крестился… вчера…
- Ну что ж, с крышей тебя, - уклончиво молвил анархист. - А что за ангел?
Пепельница опешил, заморгал. Не ждал он столь серьезного отношения к своим словам.
- Н-ну… ангел - и ангел… Светится…
- Да светиться-то они все светятся, - с досадой сказал Гриша. - Ты мне особые приметы давай… Одно крыло короче другого, маховые перья в крапинку - этот?
- Д-да… кажется…
Гриша отставил гармошку на колено и, чуть отстранившись, оценивающе оглядел Сергея.
- А что, если по пивку?.. - внезапно предложил он.
Это была неслыханная честь. Выпить пива с Гришей (более крепких напитков анархист не употреблял) удостаивался далеко не каждый.
- Денег нет… - приниженно признался Пепельница.
- Что ж у хранителя не попросил? Ладно. Сейчас придумаем что-нибудь… - И Гриша окинул пристальным оком притихший рыночек, давно уже следивший украдкой за их беседой.
Следует заметить, что среди торгового люда (равно как и среди надзирающих за торговым людом) Гриша слыл не то колдуном, не то провидцем. Поет-поет о политике, а потом как вдруг отмочит:
Пароход идет
до Саратова.
Штрафанут сегодня Толю
Косолапова…
И случая еще не было, чтобы промахнулся! Собственно, так и так штрафанули бы, а все равно жутковато. Поэтому с Гришей старались не связываться и откупались кто чем: торгующие - деньгами, стражи порядка попустительством…
- Сейчас, погоди… - сосредоточенно выговорил Гриша. - Рифму только придумаю… на Легионыча…
Затем лицо его просветлело. Анархист рванул меха:
Эх, яблочко!
Почем ты нонича?..
Далее он приостановился - и выжидательно посмотрел на притулившийся поблизости киоск с недоброй вывеской "Ключики, замочки" (ну, ключики еще ладно, Бог с ними, с ключиками, а вот насчет замочек, пожалуй, призадумаешься…). В киоске немедленно произошла некая суматоха, и наружу, сноровисто отлистывая купюры, выкатился колобком смуглый толстенький южанин.
- Ара, Гриша! - закричал он еще издали. - Савсэм забыл - сдачу вазми!..
Оставив черное знамя, гармонику, стульчик и слежавшуюся стопку прошлогодних газет на попечение того же Легионыча, они перебрались под сень огромного красного зонта с надписью "Coca-Cola". Чувствовалось, что анархиста и здесь уважают - кружки обоим подали настоящие, стеклянные (прочие посетители пробавлялись пивком из одноразовых пластиковых посудин).
Хотели и вовсе бесплатно обслужить, но Гриша не позволил.
- Значит, говоришь, в крапинку… - глубокомысленно промолвил он и с хрустом надкусил ребристый лепесток чипсов. - Это, выходит, крестили тебя у Уара-мученика… Ну что тебе сказать? Давние у меня с твоей крышей разборки…
- Разборки?.. - беспомощно повторил Пепельница.
- Без пальбы, конечно… на словах… - успокоил Гриша. - Тут, видишь ли, какое дело: сам-то я в восемьдесят первом крестился…
- Как?! - поразился Сергей. - А… а разве тогда можно было?
- Нельзя! - отрубил анархист. - Но если очень хочется, то можно. Ну, батюшка, понятно, дал знать на работу. А куда денешься, положено! И началось… Из партии выгнали - мало показалось. Начали в психушку налаживать. Это уже парторг с начальником первого отдела постарались… Вот и мотался от психиатра к психиатру до самой перестройки. И тут, здрасьте вам, является!..
- Кто?
- Да ангел этот твой! "Где ж ты, - спрашиваю, - раньше был, когда меня за веру гоняли?!" "Видите ли, - говорит, - нас ведь, хранителей, только сейчас официально разрешили. А раньше, - говорит, - наша деятельность приравнивалась к антисоветской пропаганде. Но вы не беспокойтесь - уже все в порядке: мы покаялись…" Кинул я в него сковородкой…
- И-и… попал? - ахнул Сергей.
- Да попасть-то - попал… - нехотя отозвался Гриша. - А толку? Пролетела насквозь, омлет по стенке растекся…
- И что за это было?
- Да ничего не было! Ему ж тоже шума поднимать нельзя. Я ж у них там, наверху, как бы пострадальцем за веру числился. Но отношения у нас с хранителем, конечно, не заладились… Нет, не заладились. Этак через недельку иду по улице, гляжу: порнуху и "Закон Божий" с одного лотка продают! Пошел домой, сплел бич из веревок - и давай лотки громить… Нет, ну из ментовки-то он меня, конечно, наутро выручил, зря врать не буду, но разругались опять - вдребезги! "Ты что, - кричит, своевольничаешь? Думаешь, на выручку от одного "Закона Божьего" храм построишь? Даже Христос вон с мытарями да с блудницами знался!.." Ну и за мной тоже не заржавело - язык-то еще с тех времен без привязи… Гриша помрачнел, приостановился и произвел несколько глотков подряд. Ладно… Помирились… с грехом пополам… Потом как-то прихожу в храм, а там парторг с начальником первого отдела свечки ставят… Аж глазам не поверил. "Слышь! - говорю. - Ангел!.. Ты кого же в церковь Божию пускаешь?" Ну он, конечно, давай мне про блудного сына плести… "Это они, - говорит, - раньше такие были, а теперь, после путча, тут же уверовали…" Меня чуть кондрашка не хватила. "Ну, если они, - говорю, уверовали, то, значит, и впрямь Бога нет!.." Срываю с шеи гайтан, свечку - об пол, крест - об пол, сам - к выходу!
- А хранитель?!