– Но в действительности он не овладел этим даром? – быстро спросил Валлент.
– Если вы пройдете его путь, в чем я сомневаюсь, – неприятно улыбаясь, сказал маг, – то сможете ответить на свой вопрос. А я, как уже говорил вам, не собираюсь выдвигать никаких предположений.
Он вновь склонился над мертвой летучей собакой и отстегнул ее от пластины, вероятно, собираясь расчленить тушку на составляющие.
– Вы пользовались услугами Дессона, чтобы приготовить свою мазь? – собрав в кучу разбегающиеся мысли, поинтересовался магистр. – Или это продукт вашего собственного производства?
– Я консультировался с ним, конечно, – отозвался Шуггер и принялся отделять от тела летучей собаки крылья, действуя при этом крайне осторожно, чтобы не повредить тонкую кожу перепонок. – Все-таки он самый выдающийся наш специалист в такого рода вопросах. Но смешивал компоненты я сам, иначе я просто не смог бы ее использовать, не будучи уверен в качестве смеси. Хотите попробовать? Жаль, летучих мышей больше не осталось…
– Спасибо, предпочитаю не слышать их визг. Значит, у вас теперь настолько тонкий слух, что вы в состоянии слышать через стены?
– Вот уж нет! Кажется, вы не поняли: моя мазь не повышает чувствительность ушей как таковую, она просто позволяет услышать более тонкий звук. Иными словами, если вы не слышите разговор на расстоянии двадцати шагов, то и я не услышу.
– Понятно, – разочарованно протянул Валлент, наблюдая за ловкими движениями рук мага, приступившего к свежеванию тушки. Он не верил Шуггеру. – Кстати, не вы ли изготовили все эти бесчисленные чучела, натыканные в Ордене на каждом шагу? Очень уж вы мастерски снимаете с несчастной собаки шкурку. Ей тоже предстоит красоваться где-нибудь на потолке, в одной из лабораторий?
– Что-то вы много вопросов задаете, господин следователь, – слегка резковато заметил Шуггер. – Прошу вас заметить, что таксидермическое искусство требует полной сосредоточенности, которой вы всячески пытаетесь меня лишить, интересуясь не относящимися к делу вещами. Скажите на милость, чем вам не нравятся мои симпатичные чучела? Я считаю их образцовыми творениями, несущими колоссальную эстетическую нагрузку. Кроме того, сам Мастер лично попросил меня украсить помещения Ордена образцами разнообразных животных. И я был счастлив исполнить его поручение. Легко также сообразить, что я не стал бы отрезать крылья у этого экземпляра, если бы действительно намеревался набить из него чучело. Надеюсь, вы удовлетворитесь таким ответом и оставите наконец меня в покое? – Шуггер выпрямился, сжимая в пухлой руке скальпель, и хмуро смотрел на гостя.
– Если не ошибаюсь, сейчас вы единственный с столице маг – специалист по водной стихии? – Валленту пока удавалось сохранять спокойствие.
– Вы правы, – нетерпеливо проговорил Шуггер.
– Только один, последний вопрос, – сказал Валлент, – и я с удовольствием покину вас. Кого из женщин, кроме Мунны и Халлики, вы встречали в Ордене?
– Не припомню. Кажется, никого, кроме перечисленных вами.
– Странный ответ. Как вам нравится Мунна? Судя по вашему телосложению, вы нуждаетесь в горячих обедах как никто из магов.
– Я ответил на ваш последний вопрос, так что будьте добры удалиться. – Шуггер начинал злиться, и магистр заметил, как жирная шея хозяина лаборатории наливается красным. Кажется, в любой момент он готов был разразиться проклятиями или, того хуже, применить к гостю одно из своих водяных заклинаний.
– Прежде чем уйти, я позволю себе небольшую просьбу, от лица всех горожан. Не могли бы вы почаще смывать нечистоты с улиц?
Но Шуггер не ответил, прикрыв глаза и до белизны в суставах сжимая свой окровавленный скальпель. Валлент церемонно кивнул и поспешил выйти из кабинета.
Глава 12. Вице-консул
Он подобрал оставленные им на ступеньке фолианты и поднялся в лабораторию Мегаллина. С позавчерашнего дня здесь ничего не изменилось, если не считать того, что налет запустения, лежащий на предметах, проявился еще более явственно.
Магистр прошел на рабочее место погибшего мага и сел в кресло у стола, спиной к окну. Разговор с Шуггером подействовал на него неожиданно угнетающе, и он с некоторым страхом раскрыл труд Берттола – потертую книгу в кожаной обложке, составленную из плотных, желтоватых листов бумаги. Чернила, конечно, поблекли, буквицы утратили первоначальный цвет и выглядели серыми, но текст разбирался легко. Валлент стал водить глазам по первой странице, напрягая внимание в попытке понять смысл слов древнего мага. "Вряд ли какой-нибудь другой из оставшихся трех видов магии имеет такой широкий диапазон применения, как магия воздуха, издавна пользующаяся заслуженной популярностью во многих областях человеческих знаний, применяемая как для предсказания погоды, так и для охлаждения собственного тела в жаркий полдень", – написал Берттол в предисловии.
Валлент оторвался от текста и взглянул на шкаф справа от себя, движимый неясным побуждением. С одной из полок на него взирал своим единственным стеклянным глазом набитый опилками филин. Чем-то эта птица очень не нравилась магистру. Как будто отражение сидящего за столом человека, отпечатываясь на полукруглой желтой стекляшке, заменяющей филину глаз, стекает внутрь и растворяется в мертвых внутренностях пернатого тела, оставляя там четкие следы присутствия Валлента в лаборатории.
"Научиться идеально применять даже простые заклинания, имеющие дело с самой переменчивой стихией в мире – воздухом, – нельзя. Но можно к этому стремиться, с каждым разом получая результат, все более напоминающий желаемый, но по-прежнему далекий от совершенного. Важно только помнить, что неграмотное применение заклинания может окончиться для человека, произносящего его, плачевно, о чем свидетельствуют многочисленные случаи травматизма среди стажеров. Имея дело с магией воздуха, надо быть даже более осторожным, как ни парадоксально это прозвучит, чем при оперировании с огнем. И вот почему: воздух настолько текуч, что легко поддается мысленным командам, в отличие от огня, требующего для своего зарождения значительных интеллектуальных, я бы даже сказал, мышечно-интеллектуальных усилий. Следовательно, времени для нейтрализации неверно сформулированного "воздушного" заклятия практически не остается".
Предисловие продолжалось в том же духе еще несколько страниц, на протяжении которых Валлент освежил свою память в области магии воздуха и даже узнал несколько новых для себя малозначительных деталей, связанных с пограничной, то есть переходной между уровнями магией. Первая глава, просмотренная магистром, не дала ему понимания того, по какой причине именно этот труд был выбран Мегаллином в качестве одного из ключевых для построения своей методики. Может быть, дальнейшее изложение и углубилось бы в более тонкие сферы магии воздуха, но на голодный желудок материал усваивался плохо. Валлент выглянул в окно и по расположению теней вычислил, что полдень миновал почти час назад. Вскоре единственный удар колокола подтвердил его предположение. Небо по-прежнему блистало глубокой синевой, но в здании Ордена магов сохранялась приятная прохлада.
Сунув фолианты в ящик стола, магистр отправился домой.
Там он слегка подкрепился и надел соответствующий случаю торжественный наряд, – вязаную шелковую майку, поверх нее длинную темно-сливовую джеллабу, а на ноги серые кожаные брюки и короткие сапоги из мягкой юфти. К четырем часам пополудни он вернулся в Орден и застал возле лаборатории Бессета. Юноша уважительно оглядел Валлента:
– Люблю старомодные костюмы, они такие практичные! Ни дождь им не страшен, ни ветер. Один у них недостаток – жарковато в такую погоду.
– Не забывай, что я провинциальный купец, – брюзгливо проговорил магистр, отдуваясь. Свежий воздух Ордена несколько охладил его разгоряченное тело. На всякий случай он сунул руку в карман и убедился, что флакончик с душистой влагой, предназначенной для спрыскивания одежды, цел и невредим. Он открыл лабораторию и привычно расположился на рабочем месте Мегаллина, так что ему стало казаться, будто он готов сродниться с этим помещением. Филин все так же бесстрастно взирал на него, и магистр решил, что при случае попытается рассмотреть его поближе. Повальное оснащение кабинетов и служебных комнат чучелами, само по себе довольно безобидное, почему-то занозой засело в его голове.
– Выкладывай, что у тебя?
Бессет извлек из портфеля пару десятков листов, заполненных таблицами и графиками, среди которых сиротливо затерялось несколько слов, поясняющих, видимо, некоторые из цифр.
– И что все это значит? – с тревогой поинтересовался следователь.
– Основные экономические показатели Хайкума, – бодро ответил юноша, – вполне свежие и точные, вплоть до последней запятой. Господин Валлент, все не так страшно, как кажется! Я ознакомился с ними и выяснил, что основная продукция этой провинции – изделия из стекла и фрукты.
Магистр склонился над первой страницей записей и попытался вникнуть в таблицу, суммирующую все важные отрасли хозяйства Хайкума по количеству произведенных товаров. Тут же пристроился многосложный угловатый график. Валлент перевернул лист и прочитал следующий заголовок: "Динамика изменения валового произведенного продукта фруктовых плантаций Хайкума по отношению к среднегодовому уровню капиталовложений". Он поднял мрачный взгляд на виновато улыбавшегося помощника и спросил:
– А попроще нельзя было изложить?
– Вы же знаете, магистр, какие нравы в Канцелярии! – стал оправдываться тот. – Уж как я просил их дать мне популярный анализ экономики Хайкума! Но они твердили, что эти графики – самое простое, что только можно изобрести по этой теме. Что в них разберется и младенец, едва освоивший азбуку! Зато здесь действительно собрано все самое важное. Я, пока вас ждал, успел немного прочитать и уже знаю, например, что с 812-го по 814 год в производстве оконного стекла наблюдался резкий спад, зато с 815-го по 817-й оно вновь росло, но так и не превысило уровень позапрошлого века…
– Ну хорошо, – сдался Валлент. – Где в таком случае популярное описание технологии производства этого самого стекла? Я ведь, знаешь ли, никогда не варил его! Кстати, обрати внимание, что и фрукты я тоже не выращивал. Так где же эти сведения?
Юноша пробормотал извинения и вынул из своего вместительного портфеля еще одну пачку листов, гораздо более внушительную, чем первая. Действительно, она почти целиком состояла из технологических описаний – процессов производства оконного и декоративного стекол, оптимального состава удобрений для апельсиновых, чайных и прочих плантаций, принципов разработки песчаных карьеров на берегу океана, организации транспортных потоков с готовой продукцией, минимизации складских издержек и так далее. Завершали все это пиршество прикладной мудрости налоговый закон и руководство по скорейшей легализации своей деятельности. Написанное, впрочем, довольно живо, хотя и по заказу имперского Разрешительного отдела.
– Спасибо тебе, дружок, – молвил Валлент и откинулся в кресле, созерцая мощную кипу бумаг, способных сделать из него выдающегося специалиста по экономике Хайкума.
– Я старался… Извините, что не придумал для вас легенду, времени было мало, я даже пообедать не успел. Но мне кажется, что самым простым для вас будет выдать себя за торговца чаем, тут среди бумаг есть список сортов с их характеристиками и режимы выращивания и сбора. Азианцы традиционно закупают у нас огромное количество черного чая.
– А не слишком ли это просто? – усомнился Валлент. – Поставщиков и без меня хватает, захотят ли они разрешить мне работать на их рынке?
– А у вас что, и в самом деле есть чайная плантация? – удивился Бессет.
Магистр рассмеялся и уже без особенного ужаса взглянул на тысячи слов и цифр, с которыми ему предстояло ознакомиться за каких-нибудь полтора часа. Вдруг юноша коротко выругался и опять опустил руку в саквояж, на этот раз достав из него десятка полтора матерчатых, с вкраплениями каучука пакетиков с яркими наклейками. Валлент взглянул на один из них и прочитал, что это "Чайная завязь" – едва ли не самая дорогая разновидность напитка.
– Позаимствовал на императорской кухне, – пояснил Бессет. – Знали бы вы, как сложно что-нибудь из них вытрясти! Пришлось размахивать бумагой с печатью секретаря. На пакетиках наклеены оригинальные торговые знаки поставщиков, я как мог тщательно подрисовал к ним дополнительные детали, чтобы вас не уличили во лжи.
Магистр рассмотрел "свой" знак и не заметил в нем рукотворных элементов – Бессет неплохо потрудился, добавив к орнаменту жирную букву "В" и несколько мелких лепестков. Оставалось надеяться, что такую мелочь не станут изучать под увеличительным стеклом. Он рассовал пакетики с "продукцией" по карманам, отпустил Бессета и погрузился в основания чайной промышленности. Время от времени он посматривал на часы, выложенные им на окно: солнце уже выглянуло из-за края Ордена и освещало их.
Когда до назначенного времени оставалось около четверти часа, он, кряхтя и потягиваясь, поднялся с кресла, вооруженный знаниями и готовый к предстоящему разговору. Впрочем, Валлент надеялся, что ему не придется копаться в тонкостях торговли с Азианой и он быстро получит или отказ, или разрешение на снаряжение каравана. Главным для него было взглянуть на Даяндана и, при определенной удаче, установить силу его магических способностей. На остальное – обретение фолианта Крисса Кармельского и тем более разоблачение вице-консула в его собственном логове – он не слишком рассчитывал.
Когда он подъезжал к зданию Консульства, ненавязчиво подгоняя Скути, там уже стоял четырехколесный экипаж Зиммельна с символом имперской Канцелярии на дверце – гусиным пером в квадратной чернильнице, что подчеркивало официальный характер визита. Сам советник, сухопарый черноволосый мужчина средних лет, упруго выбрался из кареты и уже протягивал руку спутнице. На ней было надето изумрудно-зеленое шелковое платье до щиколоток, отстроченное серебряной нитью, а в ее черных волосах ярко зеленел пышный бант.
Валлент спешился рядом и протянул повод конюшему, типично азианской внешности парню, сохранявшему на плоском лице непроницаемое выражение.
Зиммельн мимоходом, почти механически кивнул магистру, хотя они и не были представлены друг другу, и стал подниматься по пологим ступеням Консульства. Едва ему стоило освободить площадку перед каретой, как из последней выкатился пухлый, низкорослый секретарь Фланнербон с папкой, зажатой подмышкой. Он с мельком взглянул на Валлента и заторопился вслед за патроном, и магистру показалось, что надетые на писца белые штаны и такого же цвета рубаха сейчас расползутся по швам. Неизвестно, знали ли они о том, что Валлент в действительности был самозванцем, но в любом случае он не собирался выходить из своей роли ни при каких обстоятельствах.
Возле треугольного флага буро-малинового цвета, свисавшего у дверей, расположился еще один воин, на бедре которого болталась длинная кривая сабля. В целом же азианцы, похоже, не старались как-либо афишировать семилетний юбилей своей независимости.
Уже входя в здание, магистр услышал за спиной стук колес и обернулся: подъехала карета Терренса, по всей вероятности, также прихватившего с собой супругу, но Валлент не стал пялиться на их выход и вошел под своды Консульства. К его облегчению, внутри оказалось вполне сносно, свежий ветер колыхнул полы его джеллабы и проник в поры майки.
– Торговый союз Хайкума, Валлент, – сказал он, обращаясь к безмолвной фигуре стража, преградившего ему путь. Тот медленно кивнул и сделал шаг в сторону. Сзади уже напирал новый посетитель, и магистр поспешно прошел вперед, но оглянулся и на фоне светлого дверного проема увидел в профиль коренастую, но высокую фигуру незнакомца. Его изгибавшаяся подобно крючку бородка заметно выпирала вперед.
– Луззит из Горна, – грубо буркнул гость, чуть не отталкивая плечом встречавшего его азианца, но тот не пошевелился и даже сделал движение рукой, как будто хотел ухватить торговца за плащ.
– Вам следует оставить свое оружие здесь, – сказал он с сильным акцентом.
– О чем ты говоришь, малый? Где ты увидел оружие?
Привратник все-таки протянул руку и слегка отогнул полу одежды у посетителя: на поясе у того, с левой стороны, болтался довольно длинный, в две ладони кинжал с широким лезвием, скромно спрятанный в ножны.
– Ах, это! – кротко молвил купец, неожиданно легко отстегивая свой тесак и протягивая его стражнику. – Я и подумать не мог, что мой инструмент для чистки лимонов можно счесть оружием.
Охранник промолчал, и Луззит присоединился к Валленту. Магистр же с любопытством разглядывал натурального торговца из южной провинции, донельзя загорелого и остролицего, борода которого глубиной цвета лишь ненамного превосходила кожу на его впалых щеках.
– Что, у тебя тоже отняли?.. – спросил он и сочувственно усмехнулся, когда заметил высокие тупоносые сапоги следователя. Сам он носил легкие сандалии, выглядевшие тем не менее вполне респектабельно. Не дожидаясь ответа, купец скользнул в следующую дверь, и Валлент последовал за ним. Ему было интересно, каким изменениям подверглась планировка дома с тех пор, как он, будучи еще молодым сотрудником Отдела, бывал здесь по службе. В те времена этот дом принадлежал одному из местных богачей, но впоследствии несколько раз менял хозяев, пока не был сдан в аренду Азиане. Однако ничего кардинально нового Валлент не заметил – так же точно где-то в вышине терялся потолок здания и полукруг узких резных колонн окружал холл, раскрываясь справа и образуя проход в несколько удлиненный зал, ярко освещенный тремя высокими окнами. Длинные световые пятна тянулись слева направо, почти достигая противоположной стены, частично затянутой ярким бессюжетным гобеленом.
– А у них тут неплохо, – пробормотал стоящий рядом купец. – Давно добивался аудиенции?
– Две недели, – сказал магистр. – Меня зовут Валлент. Значит, промышляешь лимонами? Лично мне хватает ровно одной штуки на целый год.
– Не только ими, – усмехнулся Луззит, – другие цитрусы я тоже выращиваю, а про лимон ввернул для красного словца.