20 декабря. Клуппер сегодня часа в три зашел за мной, и мы отправились в магазин Блобба. Динника обрадовалась, когда меня увидела! Клуппер сразу пошел в подсобку посуду мыть, хоть ему и хотелось с нами пообщаться, а мы остались в магазине. Динника меня спрашивает: "Ты отчего к нам не приходил?" – "Учеба, задают много", – говорю. Не признаваться же ей про Маккафу и наши с ней встречи, когда я только о ней и мог думать. Не считая других интересных вещей вроде законов природы, конечно. "Нас тоже гоняют", – вздохнула она. Оказалось, что она решила пошивом одежды заняться, а для этого нужно уметь размечать ткань и ровно ее разрезать. Потом еще ухитриться правильно сшить куски, ничего не перепутав и не переколов пальцы иголкой. И вот, пожалуйста, платье готово. Или, например, штаны. А то и трусы, почему бы и нет, тоже полезная штука. Да и цвета надо так подобрать, чтобы на изделие приятно было взглянуть. Она на меня посмотрела, снизу вверх глазами провела, и говорит: "А хочешь, я для тебя что-нибудь сошью? Это будет моя выпускная работа!" Я прямо-таки опешил от такой чести. "Что же? Может, шляпу?" – спрашиваю. А она даже немного симпатичная, когда смеется, я это еще летом заметил, только не обращал внимания. "Давай штаны кюлоты! – сказала она. – Это трудно, и мне наверняка среднюю квалификацию присвоят". – "Разве ты уже в этом году школу заканчиваешь?" – удивился я. "Это промежуточная, глупый. На следующий год будем еще сложнее вещи изготовлять. А здесь главное – пуговки ровно пришить". При чем тут глупость? Я ведь не знаю, какие в их школе порядки. Может, они уже совсем молодых девчонок заставляют спину на работе гнуть. Но тут ее мать пришла, и смотрит на меня во все глаза, как на чудо природы. "Мальчик, тебя как зовут?" – спрашивает. "Я же тебе говорила, мама, что это Мегаллин, – говорит за меня Динника, – он в ремесленной школе учится. Не помнишь разве, как он за мной на День Императора приходил?" – "Ох, разве ж в тот день я могла кого-нибудь запомнить!" Это точно, народу здесь тогда толклось, как рыбы в бочке. "А в каком ты классе учишься, Мегаллин?" – спрашивает. "В пятом". "Ого, значит, ты в этом году школу заканчиваешь. Уже решил, на кого будешь дальше учиться?" Что-то все в последнее время стали моей судьбой интересоваться, а я еще и сам не знаю, кем быть. Может, в самом деле сходить в Орден, проверить свои способности? "Я буду плодовые деревья выращивать или домашних птиц разводить", – говорю. Я подумал, что Динникова мама готова продолжать эту "интересную" беседу до бесконечности, рассказать мне про плохие условия в городе для разведения птиц и так далее. Но тут пришел какой-то покупатель, и мы с Динникой срочно ушли в подсобку. Там Клуппер домывал вторую склянку, и возиться ему еще было с ними часа три, не меньше. Посмотрел он на меня довольно-таки хмуро, я сперва подумал – чего это он злится, а потом догадался, что Динника раньше почти все время его разговорами развлекала, а сегодня ему пришлось просто тупо скоблить свою склянку. Я взглянул на эту девчонку свежим взглядом, на время заставив себя не представлять на ее месте Маккафу. И что же? Оказалось, что она вовсе не такая жутковатая, как я раньше думал, даже симпатичная в чем-то. Она изменилась или все-таки я? Я пригласил Диннику кататься на коньках, но у нее их не оказалось, потом я не придумал ничего лучшего, как позвать ее на горку! Точно, мальчик, не зря меня так называют. Клуппер, по-моему, собирался засмеяться, но потом передумал. Тоже мне, выпускник ремесленной школы! Медный гвоздь и то заточить не умеет, вечно они у него кривые или тупые получаются. Тут уж она не смогла отказаться, а брать свои слова обратно я постеснялся. Взять, что ли, у Бузза его двойную каталку? Но все эти дела только к январю наладятся, раньше вряд ли горку отольют, а то всякие потепления и так далее могут запросто случиться. Мы еще примерно полчаса поговорили о всякой ерунде, и я уходить уже собрался, все равно уже темнеть начало, и Динника мне говорит: "Ну так как, обмеривать тебя, чтобы кюлоты шить?" Клуппер чуть свою посуду не выронил, смотрит на нас во все глаза: "Ты уже решила, что сошьешь?". "А разве тебе не весной это надо будет сделать?" – спрашиваю. "Ну да, весной, я просто так интересуюсь, на будущее". В общем, отложили мы это дело до марта или апреля, если планы не изменятся. Клуппер стоял к нам спиной и мыл посуду, но по его спине я как-то понял, что он больше никогда не зайдет за мной, чтобы прогуляться к Блоббу. Ну и ладно, чего уж такого я тут не видел. Проводила она меня до дверей и в магазин вернулась, кажется, в подсобку не пошла. Какое мне дело, в конце концов? Написал так и думаю – если бы дела никакого в самом деле не было, пошел бы я к Блоббу или нет? Вот вопрос.
21 декабря. Сегодня в школе зашел разговор о завтрашнем празднике, и меня как обухом по голове стукнуло. Как я мог забыть про Зимний Солнцеворот? Опять на Хеттике будут всякие состязания, а я еще в прошлом году думал: а не принять ли мне в них участие? Прокатиться на коньках и лихо так затормозить! А если свалюсь? Тогда уж точно позора не оберешься.
22 декабря. Что-то в этом году не слишком удачный праздник выдался. А все потому, что с самого утра задул сильный ветер, да еще мороз ударил – вот народ и разбежался по тавернам, горячительными напитками согреваться. Но я все-таки немножко снежную крепость построил, правда, она скорее ледяная, но так даже крепче вышло. Долго никто не выдерживал, и я тоже очень быстро смылся. А через час ко мне зашел Бузз и позвал на Хеттику! Я показал ему свои красные уши, и тогда он тоже решил никуда не ходить, вместо этого мы пили чай с булочками и в шашки резались.
31 декабря. Сегодня опять фейерверк ходил смотреть! Правда, он был совсем не такой красочный, как на день Империи, но все равно народ прямо давился, чтобы на ипподром попасть. А я не пошел, смотрел из кухонного окна – со здоровьем проблемы, а на улице сегодня жутко холодно. Ветер сдувал петарды, и они взрывались где-то над Хеттикой".
Валлент перевернул лист и увидел небрежно нарисованные цифры: "802".
Глава 14. Чучело
Когда магистр на следующее утро вышел из своей комнаты, Бессет уже ждал его. Он споро поглощал плюшки и вел беседу с Тиссой.
Получасом позже, когда они неспешно направлялись в Орден, на этот раз выбрав дорогу через Конную площадь, Бессет наконец поинтересовался у следователя его вчерашним визитом в Консульство.
– Возможно, вице-консул невиновен, – сказал Валлент, наслаждаясь теплыми лучами утреннего солнца, сквозь просветы в домах ласкавшими его лицо.
– Как вы пришли к такому выводу? Извините, но я не доверяю азианцам. Вы раскрыли себя?
– Он сам меня раскрыл… И, как видишь, я жив и здоров, хотя мог бы, наверное, сгинуть где-нибудь в подвалах Консульства.
– Вряд ли они решились бы на такое, – усомнился помощник.
– Ты прав. Но если бы Даяндан действительно опасался разоблачения и наказания, он бы заявил, что не слыхал ни о каком маге. Однако он рассказал мне все, что знал о его опытах, и даже о своих попытках получить сведения о методах и веществах, использовавшихся магом для работы. Он убедительно показал, что не имел возможности добыть древний фолиант.
– То есть вы снимаете с него подозрения?
– Ни в коем случае! – воскликнул Валлент.
Расследование вступило в такую стадию, когда все соображения стоило держать при себе. Если предположить, что в смерти Мегаллина виновен не Даяндан, то оставалось только признать, что убить его мог любой из членов Ордена, находившихся в тот день в здании. Ладно, пусть он, Валлент, сглупил, замкнувшись на первоначальной версии о причастности к убийству азианского вице-консула. В таком случае, если настоящий убийца каким-то образом осведомлен о ходе расследования, пусть он по-прежнему думает, что Валлент продолжает подозревать Даяндана.
– Все, что поведал мне азианец, никак не может повлиять на мое мнение, потому как оно основывается исключительно на фактах.
– Что-то я вас не понимаю, – признался Бессет.
В это время они как раз проезжали мимо поворота в Кривой переулок, и Валлент, повинуясь минутной прихоти, тронул повод и подвел Скути к магазину Блобба.
– Что это вы задумали?
– Как видишь, это лавка моего старого коллеги по ремеслу, Блобба, – пояснил Валлент, привязывая лошадь к специальной скобе. – У меня к нему один несложный вопрос… Подожди здесь, пожалуйста.
Он толкнул дверь и вошел в маленькое помещение, наполовину занятое стеклянными шкафами с образцами продукции, упакованной в самые разнообразные склянки. Со стороны лестницы раздались легкие шаги, и за прилавком возникла молодая женщина худощавого, даже слишком, телосложения, но симпатичная. Ее пепельные волосы были собраны в маленький узел.
– Магистр Валлент, – выдохнула она и как-то вдруг обмякла, отступая на шаг, но быстро овладела собой.
– Не волнуйся, девочка, я больше не работаю в Отделе, – доброжелательно проговорил Валлент.
Но она не избавилась от настороженности, растерянно теребя пальцами пояс.
– Я знаю, – наконец произнесла она. – Вы пришли к папе?
– Нет, я пришел к тебе.
Динника помрачнела еще больше, но ничего не сказала, ожидая продолжения.
– Я разыскиваю Мегаллина. Как ты думаешь, где он может находиться?
Вряд ли что-нибудь еще могло бы произвести на нее большее впечатление, чем слова Валлента. Ее руки взлетели к разом утратившему краски лицу, закрывая его, и спустя мгновение из-за них раздались негромкие всхлипы, она отвернулась и схватила с полки полотенце, заменив им ладони.
– Динника, я знаю, что ты встречалась с ним… И ты одна из последних, кто видел его живым. – Валлент искренне надеялся, что его предположения окажутся верными, иначе она могла бы замкнуться. – Когда в последний раз ты виделась с Мегаллином?
– Двадцать седьмого июня. – Она немного успокоилась и села на стул, прятавшийся за прилавком.
– Может быть, нам лучше уйти в подсобку? – предложил магистр. – И там ты мне все расскажешь.
Она с ужасом посмотрела на него и отрицательно помотала головой, из ее глаз вновь брызнули слезы, которые она уже не попыталась стереть. Останавливаясь у лавки Блобба, Валлент не слишком рассчитывал узнать здесь что-нибудь интересное, но реакция Динники на простой вопрос о Мегаллине в корне переменила его мнение. Так же точно она плакала на процессе, где ее отца на три года лишили права заниматься прикладной магией. Честно говоря, это сильно способствовало собственному становлению Валлента как торговца магическими предметами, позволив ему на время захватить рынок в районе Подковной улицы. Впрочем, Блоббу некого было винить в том, что его лишили позволения, кроме себя самого. Взглянув на случившееся с ним объективно, он должен был считать приговор справедливым. Если бы его клиент не просто отравился крысиным ядом, почему-то потеряв все волосы на теле, а лишился жизни, Блобба навечно засадили бы в кутузку. Он обязан был проконтролировать чистоту вещества, проданного им.
– Именно там это и случилось, – бесцветно прошептала Динника.
– Что именно?
– Разве вы не?.. – замялась она.
– Я догадываюсь, конечно, – пробормотал Валлент. – Тебе неловко об этом говорить, но я – официальное лицо, и не следует меня стесняться. Скорее всего, ты считаешь меня виновным в том, что вы потеряли свое дело и жили впроголодь…
– Нет, господин Валлент, – твердо заявила она, – я не считаю вас виновным в нашей беде. По правде говоря, это была моя вина.
– Неужели? А разве не Клуппера?
Она остро взглянула на него:
– Откуда вы знаете? На процессе такие вопросы никого не интересовали!
– Значит, это ты отвлекла его от мытья флакона?
Динника уронила голову на сложенные руки и простонала:
– Зачем вы меня мучаете?
Кажется, слез у нее уже не осталось, и на минуту Валлент ощутил себя не в своей тарелке – он заставлял Диннику вспоминать самые неприятные эпизоды из ее несладкой жизни. Но за время службы в Отделе он привык и не к таким проявлениям человеческих чувств. Сейчас он отчетливо понял, что Мегаллин в последние недели своей жизни вряд ли доставил кому-нибудь радость.
– Значит, он изнасиловал тебя в подсобке? – спросил Валлент.
Она ничего не ответила, пряча заплаканное лицо в полотенце.
– Если вы видели его в июне, – сказала она после некоторого молчания, – то знаете не хуже меня, как он выглядел и как вел себя с людьми. Мне нечего добавить.
– А до этого между вами что-нибудь было?
Она вновь долго молчала. Валленту вдруг почудилось слева какое-то движение, он повернул в ту сторону голову и встретился глазами с мальчиком лет восьми, сумрачно выглядывавшим из-за косяка. Поняв, что его заметили, он выбежал в магазин и прижался к Диннике, обхватив ее руками и не спуская строгих глаз с гостя.
– Тебе больно, мама? – спросил он.
– Подожди меня в своей комнате, я сейчас приду, – через силу улыбнулась она и твердо повернула мальчишку спиной к себе, подталкивая к дверям. Тот нехотя ушел, вывернув шею назад. – Сейчас уже все равно, не так ли? – сказала она, помолчав. – Я не понимаю, как это вам поможет разыскать Мегаллина. Хотя я бы не стала этого делать, пусть лучше он совсем сгинет! Не просите меня рассказать вам то, что имеет отношение только ко мне и к нему. Я ведь имею право на молчание, не так ли?
– Конечно, девочка, – заметил следователь. – Ты знаешь, где меня найти, – добавил он, подождал еще какое-то время и вышел за дверь.
Там нетерпеливо переминался с ноги на ногу Бессет.
– Еще одна жертва магических экспериментов Мегаллина, – пояснил Валлент и оседлал Скути. Как-то незаметно стало жарче, пыль от копыт мелкими удушливыми клубами поднималась вверх, не сдуваемая ветром, и всадникам пришлось ускориться, чтобы встречный поток воздуха освежил их.
– Они были знакомы? – осмелился поинтересоваться Бессет.
– С детства.
– Вы прочитали дневники мага? – догадался юноша.
– Что ты, я бы не успел. Но ты прав, в них упоминается о магазине Блобба.
Всадники миновали Конную площадь и свернули на Аллею Императора, по которой в этот утренний час прогуливалось несколько пар, а также направлялись по своим делам сотрудники различных имперских служб. Зеркальная стена над парадным входом отражала свет солнца прямо им в лица, что бывало только в такое время суток.
– Скажи-ка, мальчик мой, – сказал магистр, взламывая кокон мрачноватой задумчивости юноши. – Ты когда-нибудь встречался с супругой Мастера Деррека?
– Конечно, – удивился тот, – несколько раз.
– Как ее имя?
– Маккафа.
Солнечные блики резали глаза, порождая образы цветных, переливающихся кругов, и Валлент прикрыл их, доверившись Скути.
– А почему вы спрашиваете? Вам нужно с ней встретиться? Или вы хотите поручить это мне?
– Возможно… Шуггер и Дециллий тоже женаты?
– По-моему, нет, – неуверенно проговорил Бессет. – Но точно не скажу.
Пары минут размышления хватило Валленту на то, чтобы придумать занятие для помощника – в ближайшие несколько часов он собирался заняться не совсем законным делом, а потому не хотел иметь свидетеля. Он мог бы просто отговориться необходимостью воспроизвести опыты погибшего мага, но глупо было не использовать энтузиазм Бессета.
– Так вот, дружище, – сказал он, – выясни точно, где они живут, постаравшись избежать прямых расспросов. А чтобы предупредить возможную потребность в будущем, узнай также адреса всех остальных магов Ордена, в том числе Мастера Деррека. Справишься?
– Я попробую, – с сомнением буркнул Бессет, без особого восторга воспринявший новое поручение. Кажется, оно показалось ему куда менее увлекательным, чем опрос Наддины. Магистр с усмешкой взглянул на хмурое лицо помощника:
– Не забывай, я должен встретиться со всеми, видевшими Мегаллина в его последний месяц, иначе не смогу понять мотивы, по которым его мог убить неизвестный нам пока злоумышленник.
– Но ведь вы знаете их! – воскликнул юноша.
– И каковы же они? – осведомился магистр. – Просвети меня, бестолкового.
– Как же?.. Он стал плохим, грубил людям… Оскорблял…
– Этого достаточно для того, чтобы вот так просто взять и задушить человека? Кроме того, я пока что не опроверг первоначальную версию! Она по-прежнему имеет полное право на существование.
Бессет промолчал, растерянно разминая повод в руке. Они уже давно остановили лошадей в тени деревьев, рядом со входом на ипподром, в настоящее время наглухо закрытый.
– Но ведь Даяндан утверждает, что не убивал Мегаллина, – сказал он.
– Верь в первую очередь не словам, но фактам, их подтверждающим. Если бы тебя кто-нибудь обидел словом, ты бы убил обидчика? Тайно, исподтишка, постаравшись не оставить следов?
– Ну… – пробормотал юноша. – Он ведь не только словами действовал…
Валлент рассмеялся и мягко, несколько даже по-отечески тронул помощника за плечо.
– Приходи часам к четырем в лабораторию Мегаллина.
Обескураженный Бессет тронулся вслед за магистром, не проронившим после этого ни слова. Валлент доверил юноше судьбу Скути и короткой дорогой вышел к крыльцу здания Ордена. Вскоре, примерно через одну-две недели, в нем должны были зазвучать голоса отдохнувших на побережье магов, полных свежих идей и с баулами, набитыми ингредиентами для опытов. Пока же где-то в отдалении лишь гремело ведро Халлики.
Валлент прошел вдоль портретов древних и относительно современных Мастеров Ордена, отсчитывая их справа, и остановился перед восемнадцатым. Крисс Кармельский был изображен сидящим за столом, с пером в руке, в манере, характерной для старых художников – так, будто он на минуту отвлекся от работы над текстом, чтобы устало и мудро взглянуть на живописца. Рассмотрев Кармельского, Валлент обратился к другим деталям картины. Со всех сторон древнего Мастера окружал таинственный полумрак, в котором угадывались очертания разнообразных предметов, издавна связываемых с деятельностью магов: метронома, пузатой колбы с парящим раствором, горелки, потрепанных свитков… Слева, на краю стола, за которым позировал Мастер, белыми, как будто слегка светящимися точками художник обозначил глаза мелкого крокодила, прорисованного им крайне небрежно. Что-то в его облике животного было Валленту знакомо. Он немного изменил угол зрения, словно это могло придать зверю объемность или четкость. Ничего, конечно, не получилось, но он вспомнил, где видел эту зубастую тварь.
Он поднялся на третий этаж и остановился перед дверью в библиотеку. Металлические ведерные шумы остались этажом ниже. Валлент миновал ряды стеллажей и приблизился к двери, что вела в кабинет Мастера. Прежде, чем вскрыть ее, он несколько минут размышлял над тем, не лучше ли было бы явиться сюда ночью, но почти наверняка система безопасности была устроена таким образом, что проявляла всю свою агрессивность именно в темное время суток. Он и так, в середине рабочего дня, рисковал репутацией или, того хуже, собственной жизнью, вламываясь без разрешения в кабинет Деррека.