Мальтийские скалы медленно таяли на северо-востоке, весенний ветер гудел в снастях, солнышко грело так, как бывает не всяким летним днем в России. Благодать! "Чудные места, – думал Серов, расхаживая по квартердеку. – Мальта, конечно, остров каменистый, и бананы с ананасами тут не вырастишь, зато теплого моря, солнца и разных почтенных древностей сколько угодно. Но все это станет товаром лишь в двадцатом веке, после двух разрушительных войн, когда живущие в сытости счастливцы из Штатов и Европы откроют туристический сезон. Тогда потекут реки долларов и евро на Мальту и в Коста дель Соль, в Марокко, Тунис, Алжир и Египет, в Турцию и Грецию, и родятся из того потока многоэтажные отели, аэродромы, круизные лайнеры, яхтклубы и пляжи с золотым песком. Но это только будет, а сейчас цена красотам природы и древним диковинам – фартинг в базарный день".
Его фрегат шел во главе флотилии. Справа и чуть позади плыли "Стриж" и бригантина "Ла Валетта", слева – "Дятел" и "Дрозд", а за ними тянулась дюжина орденских галер, больших низкобортных судов с орудиями на палубах. Галеры глубоко сидели в воде; на каждой – сотня солдат со всем снаряжением, больше десятка лошадей, запасы пороха и провианта. Шли они не Быстро, делали узла четыре, но все-таки за трое суток могли добраться до пиратского гнезда. Если, конечно, погода позволит.
Сейчас флотилия огибала южную оконечность Мальты. Остров был довольно велик, тринадцать морских миль в длину и семь в ширину, но плодородием не отличался – тут водилось больше камней и скал, чем лугов и полей, так что продовольствие завозили с Сицилии. К северо-западу лежал еще один клочок земли под названием Гозо, копия Мальты, только раза в три поменьше, а между двумя главными островами была совсем уж крохотная территория, необитаемый остров Комино , миля поперек, заросли кустарника и полчища кроликов. Судя по картам, Джерба, куда направлялась флотилия, не уступала размерами Мальте и торчала у самого тунисского берега, словно затыкая горловину довольно обширной бухты. Существовали, конечно, и отличия: остров был плодороднее мальтийских палестин и не такой скалистый, хотя утесов и холмов там тоже хватало. Сейчас на Джербе имелись сады и пастбища, но в прошлом, как утверждали мальтийцы, остров был пустынной землей. На что он годился? Кому был нужен? Разве только рыбакам да морским разбойникам. Эти крепко обосновались на Джербе, еще со времен первого Барбароссы, которому остров пожаловал местный эмир.
– Курс – зюйд-вест, – сказал Серов стоявшему у штурвала Олафу Свенсону. Тот плавно крутанул рулевое колесо, паруса на миг заполоскали, потом снова взяли ветер. Мальта медленно тонула за кормой, растворяясь в морской синеве; теперь бушприт корабля смотрел точно на юго-запад, где пряталась за солеными водами магрибская Тортуга.
– Сигнал!
Грохнула носовая пушка. Галеры флотилии поворачивались, ложились на курс, указанный флагманом; над "Святым Петром", где держал флаг командор Зондадари, вспухло облачко дыма, затем ветер донес звук выстрела. Серов довольно кивнул. За минувший месяц было потрачено много усилий, чтобы мальтийские союзники привыкли отвечать сигналом на сигнал. Всякая команда нуждалась в подтверждении – тем более что войско с ним шло изрядное, две тысячи бойцов и корабли с сотнями орудий.
На капитанский мостик поднялся Сэмсон Тегг, доложил, что людям Брюса Кука выданы порох, пистолеты и мушкеты, что они сидят в полной готовности и ждут. То была особая команда для спецзаданий из сорока корсаров; основой стала ватага Брюса, пополненная меткими стрелками. Про их задачу Серов пока не говорил никому.
– Ветер устойчив, – заметил Тегг, принюхиваясь. – Если бы не корыта этого Дадара, за двое суток дошли бы. А так ползем, как беременные черепахи.
– Не важно, за сколько дойдем, важно, что встретим, – возразил Серов. – Помнишь келью под дворцом магистра – ту, с картами и рисунками? Помнишь, о чем мы говорили?
– Такое я не забываю, клянусь троном Сатаны, – буркнул Тегг. В самом деле, будучи человеком подозрительным, забывчивостью он не страдал и замечал любую мелочь. К людям он относился так же, как чрезвычайные "тройки" сталинских времен: всякий был в его глазах виновен и обязан доказать свою благонадежность.
Они молча следили за юркими шебеками, за бригантиной, купленной Серовым в феврале, и за большими орденскими галерами. Там спустили в воду весла, по тридцать с каждого борта, и скорость флотилии увеличилась. Пожалуй, теперь суда делали пять или шесть узлов. – Кстати, о разговоре в той келье... Ты что-нибудь придумал, Андре? – наконец поинтересовался Тегг. – Ты говорил... как это называется по-ученому?., о пре... при...
– О превентивных мерах, – подсказал Серов. – Придумал, Сэмсон. Вон она, одна из моих придумок.
Он показал взглядом на шкафут, где люди Брюса Кука возились с мушкетами и точили тесаки. Вооружились они не до зубов, а по самые брови: у каждого два пистолета и мушкет, пороховые гранаты, сабля, пара метательных ножей, кинжал и топорик. Брюс прохаживался между шлюпками, загромождавшими палубу, следил, как чистят стволы и набивают порохом глиняные кувшины.
– Как бы у парней кишка не лопнула или пупок не развязался, – сказал Тегг. – Тащить такую кучу груза... Не надорвутся по жаре?
– Жары не будет, ночью пойдут и с минимальным запасом провианта, – пояснил Серов и, усмехнувшись, добавил по-русски: – Ничего, лоси здоровые!
– Что ты сказал?
– Сказал, пусть пояса подтянут, тогда пупок будет в целости.
– И чем займется эта шайка?
– Прикроет высадку мальтийцев. В первую очередь конницы.
– Вот как! Об этом ты мне ничего не говорил.
– Ну, так сейчас говорю.
– Где мы их высадим?
– У скал на северном побережье. Примерно в двух милях от места, где с галер сойдут мальтийцы.
Лоб Тегга пошел морщинами.
– Плохой берег! На картинках, что мы разглядывали, камни торчат из самой воды. На шлюпках трудно подойти!
– Надо постараться. Чем хуже берег, тем меньше вероятность, что нас там ждут.
– Хмм... Ты в этом уверен? В том, что ждут?
– Такой расклад не исключается. Мы ведь это обсуждали, Сэмсон.
Тегг кивнул. Глядя в его хмурое сосредоточенное лицо, Серов перенесся в мыслях на пять недель назад, когда они, явившись во дворец магистра, спустились в подвал, в тайную камеру с главными сокровищами ордена. Запах сухой древесины, старинных пергаментов и бумаги снова коснулся его ноздрей, вспыхнули свечи в медных шандалах, добавив к смеси запахов аромат воска, и сгорбленный брат-библиотекарь поднял крышку одного из сундуков. Он опять услышал его голос, увидел, как морщинистые руки бережно касаются свитков, раскрывают кожаные футляры с желтоватыми листами, перебирают их, гладят и ласкают...
* * *
– Здесь, дети мои, карта и листы с изображениями Джербы. – Голос брата-библиотекаря шуршал, как сухие листья под ветром. На вид этому монаху было лет восемьдесят, но держался он прямо, а его руки в старческих пигментных пятнах не потеряли былой гибкости. – Карта передает очертания острова и его берега, ибо во внутренних областях наши лазутчики не побывали, а кто побывал, тот не вернулся. Не было на это Божьего соизволения! Но виды с моря удалось зарисовать. Вот город на юге и крепость, что у неверных именуется касбой, вот северные гавани и поселения, вот рисунки скалистых и пологих мест вдоль побережья, бухт и камней, что торчат из воды. А вот еще...
Он выкладывал на большой стол все новые и новые листы, а Серов с интересом оглядывал подземную келью. Обшитое дубовыми досками помещение казалось довольно просторным, хотя у стен в три ряда громоздились сундуки. Судя по приятному аромату, их изготовили из кедра и стянули полосами бронзы; к каждому сундуку была прибита дощечка с надписью на латыни, a крышка запиралась на тяжелый замок. Ключи висели у пояса монаха, но, видимо, не все – сундуков насчитывалось с полсотни, а ключей – десятка два. Воздух в келье был сухим, плесени нигде не замечалось, и по верху стен темнели продухи – похоже, этот подвал специально оборудовали для хранения старинных документов.
Тегг и ван Мандер, пришедшие с Серовым, уже склонились над картой и рисунками, а он все смотрел на запертые сундуки. Вероятно, в них таилась письменная история ордена за шесть столетий, секретные донесения шпионов, дарственные грамоты и послания пап, а также всех европейских государей, начиная с эпохи Крестовых походов, постановления капитула, записи о каждом рыцаре, погибшем в бою или умершем в своей постели, и многое, многое другое. Для историков – бесценный архив! Где он теперь? Сохранился ли в скитаниях между Мальтой, Россией и Италией? Или захвачен Наполеоном и вывезен во Францию?..
Серов вздохнул. Ответы на эти вопросы были ему неизвестны.
– Оставляю вас тут, дети мои, – сказал брат-библиотекарь. – Запасные свечи, бумага, перья и чернила, буде понадобятся вам, здесь, в этом шкафу, а вот шнур с колокольчиком. Дерните, и я вас выпущу.
Старик удалился. Загрохотали засовы на тяжелой двери, пламя свечей колыхнулось и снова застыло. Тегг сунул нос в шкафчик, стоявший в углу, пробормотал недовольно:
– Вот оно, монашеское жлобство! Все есть, кроме вина! Чем глотку промочить? Чернилами?
Он вернулся к столу, и теперь они втроем склонились над картой. По периметру остров был окружен римскими цифрами от единицы до ста сорока, и эти цифры повторялись на листах бумаги, так что не составляло труда отыскать рисунки многих мест на побережье. Изображались они разными людьми, но все, по мнению Серова, были неплохими рисовальщиками. На гравюрах он видел скалы и галечные пляжи, утесы, торчащие из воды и омываемые волнами, малые и большие бухты, одни пустые, другие заполненные пиратскими судами. Крепость, выходившая к морю, изображалась со всеми подробностями: башни, стены, врата и десятки бойниц, а в самых больших – круглые пушечные жерла. Для сравнения рядом с воротами были пририсованы часовые с кривыми саблями, в арабских бурнусах, и Серов прикинул, что высота стен – метров шесть-восемь, а башен – около двенадцати.
Тегг вытащил кинжал.
– К морю выходят три городишки, – произнес он, осторожно касаясь карты острием. – Один на юге, с крепостью – как ее?.. касба?.. – самый крупный, обращенный к бухте и берегу Туниса. Два других, на сервере, деревня деревней, ни стен, ни бастионов нет, и гавани тут небольшие. Ставлю дукат против дохлой крысы, что сарацины зимуют в большой бухте, у касбы, а к лету переводят свои лоханки в северные гавани. Из них можно сразу выйти в море.
– Так оно и есть, – подтвердил Серов. – Командор Зондадари говорил мне об этом. В крепости – постоянный гарнизон, пять или шесть сотен, а считая с экипажами шебек – тысячи три бойцов. Но с началом весны кто-то отправится на промысел или переведет свои суда в северные бухты. Этих раздавят наша конница и пехота. Других мы перебьем на юге, в окрестностях касбы. Если сделаем это быстро, в крепости останется не больше тысячи защитников.
– Как быстро? – спросил бомбардир.
– От заката до рассвета. К ночи высадим пехоту и всадников, а утром они должны нагрянуть к крепости. Между городами семь-восемь миль, не расстояние для конницы. Часть мальтийских солдат пусть прочесывает остров, остальные с всадниками обложат касбу с суши. Мы подойдем с моря и начнем обстрел.
Проговорив это, Серов уставился на карту. Какая-то мысль билась в его голове, пытаясь облечься в слова; он смотрел на пергамент с чертежом острова, на десятки листов с рисунками, и думал, сколько лет собирались эти сведения, сколько золота и скольких жизней они стоили. Несомненно, разведка у ордена была хороша, и магистры не жалели денег для своих осведомителей.
– Солдат можно высадить здесь. – Тегг показал кинжалом на северное побережье, затем придвинул к карте рисунок. – Видишь, галька тут, а не скалы, для лошадей удобно. До каждой из деревень около четырех миль, и если подойти к берегу в сумерках, никто галеры не заметит.
– Подойти в сумерках! – фыркнул ван Мандер. – Чтобы напороться на мель или камни? Хотя... вот эта мелкая цифирь... красным помечено и похоже на промеры глубин... Так и есть, чтоб меня черти взяли! Основательные парни в этом ордене!
Серов присмотрелся. В самом деле, кое-где у берегов стояли цифры, обведенные овалом, а в бухте перед крепостью таких пометок было не менее десятка. Странным образом это подстегнуло мысль, кружившуюся в его сознании; он подумал, что на всякое КГБ есть свое ЦРУ, и что это верно не только для двадцатого столетия. Затем положил на карту ладонь, накрыв ею Джербу.
– Что тебя удивляет, шкипер? Конечно, должны быть промеры глубин! Я полагаю, орден давно мечтает разделаться с пиратами – может быть, еще со времен магистра Ла Валетта... Они собирали сведения и намечали пункты, где их корабли могут приблизиться к берегу и высадить конницу и пехоту – видите, промеры есть везде, где берег пологий и более доступный. Мы тоже выбрали бы такие места... мы, и любой болван, желающий сойти на сушу, не замочив сапог.
Тегг уставился на Серова немигающим взглядом:
– Что ты имеешь в виду?
– Не будем забывать, что лазутчики есть не только у ордена, – пояснил Серов, снова касаясь карты. – Вот чертеж вражеской земли, вот рисунки берегов и укреплений, вот отметки мест для нанесения удара... Это план атаки на Джербу, придуманный орденом. Но, возможно, существует и другой – план атаки на Мальту, придуманный магометанами.
Ван Мандер пожал плечами:
– И что с того? Наше дело – освободить своих и взять добычу. Потом пусть дьявол сожрет эту Мальту с потрохами!
– Андре не о Мальте беспокоится. – Тегг, более проницательный, чем шкипер, насупил брови. – Разрази меня гром! Я понимаю, о чем ты, капитан: хочешь сказать, что на Мальте есть соглядатаи? Ублюдки, в чьих карманцах сарацинское золото бренчит? Мы готовимся к походу, а они считают наши лоханки, наши пушки и наших людей, так? И дня за три-четыре пошлют гонца к магометанам – ждите, мол, гостей?
– Это не исключено, – подтвердил Серов. – Наш план строится на внезапности атаки, и это преимущество терять нельзя. Нужны превентивные меры.
– Чего? – разом молвили Тегг и ван Мандер, раскрыв рты.
– Нужно учесть, что нас, возможно, поджидают, и внести в план кое-какие изменения. Положим, в нашей команде есть предатели...
– Есть, и я их знаю! – Тегг грохнул по столу кулаком. – Деласкес, бородатая морда! И этот черномазый Абдалла! Вызову-ка я их на "Ворон" и пропущу под килем! Конечно, если ты не возражаешь, капитан.
– Возражаю. Вина их не доказана, и дрались они вместе с нашими парнями храбро и честно. Хотя, согласен, водятся за ними странности.
– Лучше повесить двоих, чем потерять потом целую ватагу, – упрямо сказал бомбардир. – Покойный Брукс так бы и сделал.
Серов нахмурился:
– Я – не Брукс! И я клянусь Спасителем, что лишних потерь не будет! – Он резко дернул головой и повернулся к шкиперу: – Ван Мандер, возьми бумагу, перья и чернила, перерисуй карту со всеми отметками и подумай, как нам маневрировать в бухте у крепости. На какую дистанцию мы сможем подойти к стене и башням? Куда достанут наши пушки? Куда послать галеры? После выгрузки солдат у них осадка на четыре фута меньше нашей, но орудия в восемь и двенадцать фунтов, стену им не пробить...
– Пусть стреляют картечью, – примирительно молвил Тегг. Потом спросил: – Так что нам делать, Андре? Мы не можем возиться с Джербой ни месяц, ни неделю... Быстро налететь и раздолбать – вот наши козыри! Иначе придет сарацинским псам подмога от тунисских козлов, от беев и султанов, и отправит нас в преисподнюю! Если, конечно, ты что-нибудь не придумаешь.
Ван Мандер согласно кивнул, и Серов, покосившись на их хмурые рожи, перевел взгляд на карту и сказал:
– Я придумаю, камерады, непременно придумаю. Шейла в этом гадючнике, Стур, Тиррел, Хенк и другие наши парни... Как я могу не придумать? – Он посмотрел на свою ладонь, стиснул пальцы в кулак и добавил: – У Шейлы моей срок уже пять месяцев...