А ведь в самом деле, все одно к одному. "Монахи" из Лавры не советовали соваться за Обводный канал – всплыло в мозгу. Все логично. Нас эти монахи явно недолюбливают. Но и черную магию приветствовать не могут. А уж священники в подобных делах должны знать толк. Выходила вовсе дичь. Где-то сидят черные маги – и своей силой направляют на войска НАТО всяких жутких монстров? Это как-то чересчур. Джекоб поглядел на Анни и увидел, что она спит, положив голову на стол. Он вышел из пресс-центра.
По дороге Джекоб услышал доносившийся из какого-то кабинета разговор. Говорили двое. Беседа шла на русском, но один из собеседников, хоть и хорошо владел языком, явно был американцем. Диалог шел на повышенных тонах, причем у того, который говорил с акцентом, слышались в голосе властные интонации.
– Что это у вас, у русских, за привычка: требовать деньги за работу, которую вы еще не сделали! Это у вас называется халява, так кажется? Вы принимаете нас за простачков, которых можно легко обмануть? Я знаю, что вы любите как это… "кидать". Это у вас вроде как национальный спорт – надуть глупого иностранца и потом над ним посмеяться. Но не на того напали! Я много общался с вашими, как вы их называете, деятелями культуры. И прекрасно знаю ваши повадки. Наобещать с три короба, взять деньги – а потом ровно ничего не сделать, сославшись на непредвиденные обстоятельства. Я очень хорошо вижу, что будет дальше. Затем вы заключите сделку с кем-нибудь другим. Так вот, со мной такие штучки не пройдут! Вы что нам обещали? Что начнете проверять запасники Эрмитажа. А вы? Вы не делаете ровным счетом ничего. И я ведь не какой-нибудь варвар, покушающийся на ваши культурные ценности. Мне не нужна какая-нибудь "Мадонна Литта". Пусть висит где висит, радует туристов. Мы люди скромные. Возьмем кое-что, что нам требуется. Из запасников. Ну объясните, кому они нужны, эти запасники? Их никто никогда не видит. Лежат, пылятся вещи, которые можно выгодно продать. А вы получите свой процент.
– Но ведь нет связи ни со Штатами, ни с Европой… – пролепетал голос, явно принадлежащий интеллигенту.
– И хорошо, что пока ее нет. Будет, никуда не денется. И самолеты прилетят, и корабли придут. Вы небось надеетесь, что с ними прибудут наши конкуренты, чтобы начать торговаться и взвинтить цену? Все ваши увертки видны невооруженным глазом. Но мы вам уже заплатили. Так, черт возьми, отрабатывайте свои деньги! Идите к генералу, говорите с ним как хотите, умоляйте, требуйте, да хоть что! Но – получите от него разрешение на работу в запасниках. Придумайте что-нибудь. Давите на то, что это ваше право. Можно подумать, он что-нибудь понимает в искусстве. Я не желаю ждать, когда тут посадят какое-нибудь демократически избранное правительство. Общался я с вашими демократическими политиками. И знаю, что расходы сразу взлетят на порядок, потому что появится на порядок больше желающих нагреть на этом руки. Нет уж. Откровенно говоря, город грабят сразу, когда армия в него входит. А не потом, когда оккупанты поставят своего коменданта. Тогда грабить будут уже те, кто летает повыше меня.
– Но мы не грабим… – забормотал интеллигент.
– Ну, спасаем произведения искусства от уничтожения. Слова не важны. Важно одно – я хочу, чтобы деньги, вложенные в вас, обернулись выгодой. А не то – можно и на вас найти управу. Думаю, если поспрашивать ваших коллег, они много вспомнят такого, что вы навсегда останетесь в этой дыре – и не видать вам никакой Америки.
Угроза, видать, была страшной. Во всяком случае, послышалось торопливое бормотание:
– Не беспокойтесь, я завтра же пойду к генералу. Мы обо всем договоримся…
Вот она, миротворческая миссия в полный рост, ухмыльнулся Джекоб, двинувшись дальше. И ведь это только мелкие хищники. Смелые шакалы, прибывшие в обозе армии. А потом пойдут покрупнее. Начнут скупать дворцы и все прочее.
Джекобу стало грустно. Да, город восстановят. И превратят его в большой аттракцион. Ну, почему его соотечественники, к чему только ни прикоснутся, все превращают в балаган для придурков? Прекрасное место – Большой каньон. Но ездить туда противно. Потому что такое впечатление – там проданы даже скалы. А уж Ниагарский водопад… Совсем тоскливо.
Джекоб вспомнил историю, рассказанную работницей Эрмитажа. Тогда он не придал ей значения. В каждом большом городе свои легенды. Но теперь, посмотрев на разную местную экзотику, он взглянул на происходящее несколько по-иному. Не то чтобы Анни его убедила. Но все же в ее словах был какой-то смысл.
А у себя в комнате Джекоб увидел милую картину. На кровати сидела Васька, рядом с ней дрыхла без задних ног Речел. На полу стояли пустые бутылки.
– Она тут, что ли, поселилась?
– Да ломилась в дверь, скулила как собачка. Мол, страшно ей. Риккардо нет, он по местным девкам бегает. А эту мне почему-то жалко. Если б ей нормального мужика – чтобы дурь из башки выбил. Мы с ней выпили. Она все плакалась. Жаловалась типа. Что-то там у нее в Америке не сложилось.
– Точно. Все мудаки, – пробормотала Речел, перевернулась на другой бок и снова затихла.
– Слушай, Васька, а что ты знаешь про Эрмитаж?
– Да ни фига не знаю. Там у них свои расклады. Я вообще там никогда не была. То есть с тобой – в первый раз.
– А почему?
– Что мне там делать?
И в самом деле. Джекоб вспомнил, как он увидел Ваську в первый раз. Многие ли из нью-йоркских панков или байкеров были в Метрополитен-музее? Они и слов-то таких не слыхали. Правда, Васька знала побольше, чем какая-нибудь американская байкерша. Но может, это русская специфика.
Джекоб решил все-таки снова подъехать к подруге:
– Слушай, а почему ты никогда о себе не рассказываешь?
– А чего рассказывать-то? Трудное детство, деревянные игрушки. Мама спала с половиной питерской трэш-тусовки, так что папу мне есть из кого выбирать. Из всей длинноволосой сволочи, играющей металл… Впрочем, давненько я маму не видела. Меня бабка в основном растила. Я как кошка – где хочу, там гуляю. Вот и все.
– Но ты многое знаешь… У нас такие девчонки тупые, дальше некуда.
– Так это у вас. А у нас по-иному. Поговорить-то утром надо. Вот один что-нибудь расскажет, другой. Это те, кто в уютной квартире живет, кроме ящика и дебильного Интернета, ничего не знают. А ты по улицам погуляй – ума-разума наберешься.
– А магов ты не встречала?
– До фига и больше. Один такой меня все звал в свой гарем. У него в квартире жил целый девичник. Он их типа магии учил. Но мне такие дела ни к чему.
– А он… серьезный маг?
– А я знаю? Но девки с ним жили, хотя этот парень был толстый и противный. Может, он их чем и приворожил. А меня вот не сумел. Он, кстати, любил поболтать о какой-то там сексуальной магии. Может, мы тоже займемся? Пока эта спит. А то ведь и с ней придется делиться.
За вход – пятак. За выход – рубль
Колонна, состоявшая из трех "хаммеров" и семи бронетранспортеров с солдатами, стояла на Марсовом поле и готовилась к выходу. Солдаты в последний раз проверяли оружие и снаряжение.
Тони с мрачным видом занял свое место возле пулемета в замыкающем "хаммере". Честно говоря, он никак не мог понять – рад он, что его назначили в колонну, или нет. С одной стороны, в свете последних событий все были рады вырваться из города. С другой – что-то подсказывало Тони: не так-то просто это будет.
А суть дела была в следующем. Уже прошла неделя с тех пор, как пропала связь с внешним миром. Похоже, больше она возвращаться и не собиралось, что современного человека, а уж тем более современных американских офицеров, сильно нервировало. Воздушное, равно как и прочее сообщение также не восстанавливалось. Продолжались и множились разные мелкие несчастные случаи (или не случаи). На солдат это действовало крайне угнетающе. Пили все больше. Попытка ограничить продажу спиртного внутри армии, понятное дело, ни к чему не привела. Солдаты уже прекрасно знали, где огненная жидкость продается в городе. Кое-кто из военнослужащих уже чуть ли не в открытую менял на этих рынках армейское имущество на самогон. А прибавьте сюда грибочки и "свинку", которые проложили дорогу в армию…
И что самое главное, начали ухудшаться отношения с местным населениям. Причина проста и банальна – сокращение выдачи гуманитарной помощи. Разумеется, это сделали не со зла. Запасы продовольствия сокращались с непостижимой скоростью. Потому что воровали все. Поэтому солдаты миротворческого контингента слышали вопрос: "А на хрена вы вообще сюда приперлись?"
Тем более что и генерал Адамс, и прочее начальство тоже все меньше это понимали. Раз наверху про них забыли.
Продолжали доставлять головную боль и работнички из местных. Один тип из руководства полиции с настойчивостью идиота пробивал идею создания "цивилизованного рынка" – особых торговых мест, где торговля должна происходить как у людей, разумеется под надежной охраной полиции. А все другие рынки ликвидировать, поскольку на них торгуют наркотиками. Тут все было понятно даже американцам. Правда, не в меру активного полицая и пару его дружков очень быстро пристрелили из пулемета Дегтярева. В свете последних событий разобраться, кто это сделал, было невозможно.
А еще хуже было то, что вконец обалдевшие патрульные стреляли при каждом шорохе – появились жертвы среди мирного населения. То есть на подобные мелочи можно наплевать с высокой колокольни, если ты ощущаешь за своей спиной мощь Соединенных Штатов. Но вот когда ты сидишь в центре города, как в осажденной крепости, это становилось совсем неприятно.
Генерал Адамс, однако, как настоящий солдат, не упал духом и не стал ждать у моря погоды. Он руководствовался простым правилом: если связи с метрополией нет, то ее необходимо восстановить. Любыми средствами. Его отец в качестве капитана морской пехоты воевал во Вьетнаме. А там и не такое случалось. Так что генерал Адамс приказал сформировать боевую группу, в задачу которой входило прорваться до Нарвы. Впрочем, группа, которая теперь готовилась к выступлению, была уже второй. Радиосвязь с первой пропала где-то в районе Нарвских ворот. Оттуда никто не вернулся. Теперь уже никто не рисковал идти на поиски пропавших. Пропадать вслед за ними никому не хотелось.
Новую колонну решили послать не напрямую, то есть через Фонтанку, а в обход. Благо, как сообщили наблюдатели, забравшиеся на самый верх Исаакиевского собора, мост Кольцевой дороги был вроде бы цел.
Тони со своего пулеметного насеста видел, как пятнадцать бронетранспортеров и три "хаммера" пересекли Неву по Троицкому мосту, проползли по набережной до Железнодорожного моста, а затем углубились в дебри жилых массивов по направлению к югу. Двигаться дальше по набережной побоялись – вдруг где-то поблизости болтается этот проклятый крейсер?
Да, двигались с большой опаской. Ведь что самое гнусное? Никто не понимал, откуда и от чего здесь ждать худого. Солдата, даже самого лучшего, готовят сражаться с конкретным противником, а не к войне с неведомым. Тем более что враг постоянно появлялся в новом обличии.
К примеру, над колонной кружились многочисленные вороны. Но вот поди пойми – это просто вороны или информаторы врагов? И вот еще что: в борьбе с воронами зенитный пулемет бесполезен. А дробовиков с собой как-то не захватили. То же и с котами, которые время от времени проносились вдоль колонны с вызывающе-наглым видом. Пару раз нервы у командира "хаммера" не выдержали – и он приказал открыть огонь. По котам! Тони, чтобы успокоить командира, дал пару очередей. Правда, старался брать выше. На всякий случай. Don’t trouble trouble till trouble trouble troubles you.
Наконец колонна выползла на почти достроенный мост Кольцевой дороги. И вот тут-то газанули на максимально возможной скорости. Успели. Точнее, почти успели. Крейсер, сволочь такая, все-таки показался из-за поворота Невы – и в сторону колонны полетели крупнокалиберные снаряды. Но пристреляться крейсер не успел. Видимо, те, кто заправлял на вражеской стороне, все же не обладали абсолютным могуществом. Так что американцы отделались малой кровью. Разрыв скинул на обочину два бронетранспортера. Их бросили на произвол судьбы и на полной скорости двинулись дальше. Конечно, законы военного братства – это хорошо, но никому не хотелось оставаться под шквалом снарядов, которые посылались почти в упор. Тем более у колонны было особое задание…
Дальше двигались по недостроенному Кольцевому шоссе. Некоторое время все было тихо. Но вот от разведывательного "хаммера", шедшего на милю впереди колонны, поступило донесение:
– Проезд загораживает скопление крупногабаритной автодорожной техники. Выглядит все вполне обычно, правдоподобно.
– А не подает ли она признаков жизни? – спросил командир колонны, лейтенант-колонель Форсайт.
– Вроде нет. На первый взгляд – обычные брошенные машины.
– Нет, все равно сворачиваем с дороги. Такое мы уже видели. Пока они тихие – а как приблизишься, так накинутся… Нет, рисковать мы не имеем права, – принял решение командир.
Колонна взяла влево и стала пробираться среди каких-то полей и разных сооружений сельскохозяйственного типа. Пересекли Московское шоссе, но на него сворачивать не стали. Командир не захотел делать большой крюк. Да и с горючим было неважно. Фактически горючего было в обрез. А цель похода была – как можно быстрее достигнуть Таллинского шоссе и двинуться прямиком на Нарву. Но для этого требовалось обогнуть этот огромный город. На Окружную Форсайт выбираться больше не рискнул, предпочел двигаться по пересеченной местности. Вскоре справа показалась башня обсерватории.
От разведывательного "хаммера" поступило новое донесение:
– Впереди видим странный объект. Судя по карте, это городская свалка. Над ней летает множество чаек и ворон. Черт! Они нас заметили!
И все пошло по старой схеме. Связь прервалась.
Лишь через час вдали показался разведывательный "хаммер". Он петлял, как пьяный, и был словно покрыт белой коркой… Не доехав метров двухсот, он свалился в канаву… Солдаты бросились к машине. Как оказалось, она была сплошь облеплена толстым слоем птичьего помета. Птички, понятное дело, не могли раздолбать бронированную машину, но зато вывели из строя средства связи и полностью лишили возможности ориентироваться в пространстве. Разведчики, неслабые ребята, все равно в итоге почти выбрались, но при падении в канаву водитель сломал себе шею…
– Сэр, я вижу множество птиц, они идут на нас! – заорал пулеметчик.
Начальник колонны не так чтобы боялся этих самых птиц, но он знал, что следом может появиться что-нибудь и похуже. Поэтому он крикнул в радио:
– Быстро уходим вправо!
Что было дальше и куда они попали, мало кто смог бы объяснить. Птицы не особо атаковали, но они постоянно кружили сверху, время от времени сбрасывая свой "боезапас". Потом, правда, отстали. Видимо, они просто отгоняли чужаков от своих мест.
Зато бронетранспортеры шли теперь по какому-то бескрайнему кладбищу, подминая под себя кресты. Потом Форсайту показалось, что он видит перед собой порт. Потому что вдали чернели портовые краны. Но какой к черту порт, когда до моря ехать и ехать! Да и стояли эти краны слишком уж густо. В порту так не бывает. Но другого пути не было. Преодолев хлипкий бетонный забор, голова колонны вломилась на обширную территорию промышленного вида. Тут имелись цеха, ангары – а также теснились те самые краны. Видимо, тут их то ли изготавливали, то ли ремонтировали. Хотя эта территория все-таки более походила на нормальный промышленный объект, а не на декорацию к триллеру, Форсайт решил дать задний ход, но не успел…
Грубое вторжение бронетехники, видимо, потревожило покой этих гребаных кранов. Один из них медленно накренился, а потом начал элементарно падать, причем зацепил своего соседа. Следом, как кегли, стали валиться остальные… Вся эта груда железа со страшным грохотом подмяла под себя несколько бронетранспортеров.
Нервы у американцев не выдержали – и они стали лупить из всех калибров по всем направлениям. Как говорится, кто ищет, тот всегда найдет. Если они хотели добиться какого-то эффекта этой пальбой, то просчитались. Очередь из крупнокалиберного пулемета попала в здоровенную металлическую емкость неизвестного назначения. Она будто бы шумно выдохнула – и над ней поднялось ядовито-желтое облако…
Тони по жизни обладал неплохим чутьем на опасность. К тому же в Петербурге он уже всякого насмотрелся – и всегда действовал сообразно обстановке. Так, при пересечении моста он не торчал без толку на своем посту у пулемета. Когда по ним стал садить крейсер, тут же укрылся в машине. Точно так же поступил и во время атаки птиц. Зато все остальное время он честно выполнял свой долг. Хотя бы потому, что сверху больше видно.
Вот это его и спасло. Когда рванула емкость, Тони инстинктивно понял, что надо делать. Не зря ведь он работал дальнобойщиком. Он подвозил в своей жизни множество людей – и многие из этих людей ему кое-что рассказывали. Может, с точки зрения продвинутого интеллектуала, соображал Тони туго, но то, что ему приходилось слышать, он запоминал хорошо.
Так вот, когда поднялось облако дыма, у Тони в каком-то уголке мозга вспыхнуло спасительное указание: "Если хочешь жить – вали отсюда со всех ног и как можно дальше". Видимо, кто-то из его попутчиков рассказывал ему про аварии на химических предприятиях…
Так или иначе, Тони кубарем скатился с крыши машины и двинул с этого чертового места, не шибко разбирая куда. Как оказалось, таких умных нашлось еще четверо. Двое, правда, бегали плохо и в итоге свалились, корчась в приступе жестокого кашля. Еще один ушел. Больше не уцелел никто.
…Они смотрели, как вдалеке медленно рассеивается ядовитое облако. На месте бронетранспортеров не было заметно никакого шевеления. Доехали, мать вашу, до Нарвы…
– Ну что, пойдем, что ли? – обратился Тони к уцелевшему товарищу по оружию.
– Куда? – тупо спросил тот.
– Не в Эстонию, понятное дело. Туда, я чувствую, никого из наших ЭТИ пускать не хотят. Назад надо пробиваться.
– А куда назад? Как пробиваться?
– Можно подумать, я знаю. Вот, гляди, виднеется какая-то возвышенность. Давай на нее заберемся и поглядим.
Они взобрались на небольшой холмик – и оказалось, что дело обстоит куда лучше, чем им представлялось. Потому что с другой стороны холмик оказался частью гряды, под которой, в низине, как на тарелке, лежал Петербург. Впрочем, все равно без бинокля было мало что понятно. Тони долго разглядывал местность, наконец различил знакомый купол собора. Правда, находился этот собор самое малое в паре десятков километров. Но что делать? Иного выхода не было. Пришлось понадеяться на Бога и двигать по кратчайшему пути.
– Тебя как зовут? – спросил Тони своего случайного спутника.
– Джозеф.
– Ну вот, Джозеф, придется нам переть пешком во-о-он туда…