– Не такое уж… – Доктор оглянулся. – Ладно, вам я могу кое-что сказать. Я читал ваши репортажи из Узбекистана и Ирана. Пока этой рыжей стервы рядом нет, слушайте… Все равно журналисты пронюхают, так лучше пусть вы первый. Так вот. Дело в том, что как-то не везет нашим солдатам в Петербурге. Вчера там, за рекой, этой… как ее… Фонтанка, такой случай был. Проверяли дом, обрушилась лестница. Семь человек насмерть. А высота – только ноги поломать. Грузовик с солдатами столкнулся с другим на мосту – оба упали в воду. Не в Неву, в одну из этих речек. Глубина там – не больше двух метров. Из двадцати человек в кузове никого не спасли. Как они могли захлебнуться? В люки патрульные падают… Вот один недавно – на какую-то железку напоролся, как на кол…
– И почему это происходит, как вы считаете? – заинтересовался Джекоб. Ему уже приходилось слышать о разных подобных происшествиях. Потому-то он и примчался сюда на звонок Речел. Но вот то, что это тенденция, – он не догадывался.
– А что тут удивляться? Солдаты, чтобы их!.. Набрали в корпус кого попало, каких-то недоделанных бойскаутов. Вот такие идиотки, как эта рыжая, и такие же дебилы из Голливуда внушили парням, что армия – это бесплатная турпоездка в экзотические страны, что они два года по контракту отслужат, денег заработают и льготы свои получат. А про трудности службы – ни слова. Вот и приходят раздолбаи. Ладно, заболтался я. Работать надо.
* * *
Обратно Джекоб возвращался в некоторой задумчивости. До этой командировки он работал в Узбекистане. Там было веселее. Мусульманские фанатики стали стрелять в спины чуть ли не с первого дня. Потом начались разборки между различными феодальными бандами, которые для красоты называли себя политическими партиями. Одни поддерживали американцев, другие не поддерживали. Впрочем, те, кто поддерживал, тоже лихо разбирались друг с другом.
В итоге доставалось всем, в том числе и солдатам НАТО. А потом и вовсе началась кровавая каша, из которой до сих пор не знают, как вылезти. Но в люки там не падали. Возможно, на этот раз и в самом деле набрали абы кого. Воевать тут никто не предполагал. Собственно, и сам Джекоб, получив в Ташкенте пулю в плечо, решил, что стоит немного передохнуть. Поэтому он, воспользовавшись своим знанием русского языка, и добился командировки в Петербург.
Джекоб внезапно вспомнил своего недавнего собеседника, Толяна, в голову ему заползла нехорошая мысль. Он подумал: а если представить, что в его родной Бостон пришли чужаки? Ну, допустим, инопланетяне. И не стали, как в голливудских фильмах, крушить все, на что глаз упал, а оставили как есть, только посадили наверху своих людей. Стал бы кто-нибудь сражаться против них? Ни черта не стал бы! Приспособились бы. Так что от Толяна его соотечественники отличались только уровнем потребностей. И ничем больше.
Пока он добирался до Смольного, на город упал туман. Густой – как молоко. Город, и прежде производивший сюрреалистическое впечатление, стал совсем загадочным, призрачным. Продвигаться приходилось черепашьим ходом. Дома выступали из тумана, как скалы какой-то заколдованной страны. От всего этого в голову лезли нехорошие мысли.
И на тебе – пришло им подтверждение. Пискнула рация. На связи оказался Риккардо, которого Джекоб оставил в пресс-службе – мало ли что. И не прогадал.
– Шеф, вы где? Приезжайте быстрее. Тут такое… Тут такое…
Быстрее, правда, не вышло. Увеличивать скорость – значит рисковать напороться на какие-нибудь обломки, которые во множестве валялись по улицам. За очистку их никто и не принимался. И, судя по деловым качествам местной администрации, которым поручили это дело, примутся еще не скоро. Но в конце концов в тумане показался Смольный.
…В штабе царил полный бардак, а пресс-служба превратилась в дурдом. Армейские чины, отвечающие за связь с общественностью, бегали с растерянным видом, что-то неопределенно блеяли в ответ на настойчивые вопросы журналистов и норовили укрыться в своих кабинетах.
– Пожар в бардаке, – прокомментировал ситуацию один из коллег Джекоба.
Больше всех знал Риккардо. Этот парень пообтерся, крутясь вокруг журналистов, и прекрасно понял, что такая служба куда приятнее строевой. К тому же, как подозревал Джекоб, Риккардо научился извлекать из своего положения кое-какие мелкие финансовые выгоды. В итоге он держался за свою нынешнюю должность, а потому старался быть полезным своему шефу. Получалось это у него неплохо. Будучи обаятельным, нежадным и общительным, Риккардо завел обширнейшие связи среди латиносов, которых в корпусе было немало, и теперь мог разузнать очень многое раньше, чем это становилось известным другим журналистам. Вот и теперь он знал больше всех.
А происшествие оказалось и в самом деле какое-то дикое. Колонна из десяти грузовиков с солдатами двигалась по Троицкому мосту через Неву. Черт знает, зачем их туда понесло, но теперь это уже не имело никакого значения. Надо же так случиться, что именно на подъезде к переправе их настиг туман. Машины дошли до середины моста – и тут по какой-то причине бронетранспортер, двигавшийся впереди колонны, свернул в сторону, пробил ограждение и рухнул в реку. Мало того, вслед за ним один за другим нырнули все десять грузовиков. Как могло такое случиться, никто понять не мог. Спрашивать было не с кого. Не выбрался ни один человек. А для подъема машин и трупов из этой долбаной речки требовалось неизвестно сколько времени. Точнее, никто не знал – возможно ли вообще их поднять. В корпусе не имелось нужного оборудования, чтобы лезть в глубокую и очень быструю реку. Так что более двухсот трупов лежали пока на дне – и будут лежать, пока не найдут оборудование на месте. Доктор был прав. Миротворческому контингенту НАТО в этом городе и в самом деле не везло.
Здесь веселые встречи случаются
Дело было закончено. Солдаты из разведвзвода батальона морской пехоты выталкивали по одному арестованных в наручниках из подъезда и строили в ряд во дворе. Хотя если уж говорить точно, то это были не "арестованные", а "пойманные". Потому что зачитывать им права и баловаться прочей демократией никто не собирался.
Тех, кто в наручниках, было человек десять – все больше крупные парни, чей вид рождал предположение, что некоторые люди произошли не от обезьяны, а от быка. В многокомнатной квартире на втором этаже, которая, видимо, когда-то служила жилищем богатого человека, а потом превратилась в логово одной из питерских банд, остались лежать еще пять трупов, которые не сообразили вовремя поднять руки. Отстреливаться пытались, дурачки. Хотя по тому, как это они делали, к армии никто из них и близко не подходил.
Теперь все оставшиеся в живых бандиты стояли во дворе. Возле парадной морпехи раскладывали для предстоящей телесъемки изъятый у бандитов арсенал – автоматы Калашникова, пистолеты, ножи и несколько единиц странного вида оружия, которое тут называли obrez. Сержант, рыжеволосый детина таких габаритов, что Шварценеггер по сравнению с ним выглядел бы заморышем, с руками размером с ляжку среднего человека, вразвалку приблизился к Джекобу:
– Слушай, журналист, троих приказано выделить на вашу долю. Давай, сам выбирай из этой сволочи тех, которые вам для работы нужны.
Джекоб оглядел уныло топтавшихся парней и указал на двоих, чей вид не просто говорил, а прямо-таки кричал, что их дом – тюрьма. Они являлись практически идеальной иллюстрацией к теориям Ломброзо. Потом, поколебавшись, журналист ткнул пальцем в сторону третьего. Тут он руководствовался уже не профессиональными соображениями – в глазах у этого парня оставалось нечто человеческое. Последнего ему стало просто жалко – Джекоб знал, что будет дальше.
Сержант кивнул – и этих троих потащили к грузовику и без особых церемоний зашвырнули внутрь, туда же прыгнули двое морпехов. Пойманным бандитам сковали наручниками и ноги. От греха подальше. Эти трое будут теперь служить, так сказать, агитационно-пропагандистским материалом. Бандитов запечатлеют во всех ракурсах аккредитованные при армии журналисты – и их рожи пойдут гулять по эфиру в качестве доказательства, что, во-первых, корпус генерала Адамса активно трудится по наведению порядка в Петербурге, а во-вторых, что все происходит с соблюдением демократических процедур и прочего гуманизма, о которых в Европе и Штатах не дает забыть толпа либеральных горлопанов, которые очень заботятся о правах бандитов – видимо, их самих никогда не грабили, а их дочерей не насиловали. Джекоб за время пребывания в Петербурге успел узнать, что вытворяли здесь эти быкообразные рожи и им подобные. Крупные преступники, которые все-таки умеют поддерживать порядок в уголовной среде, давно убыли в иные страны, где у всех у них имелись банковские счета и недвижимость. Осталась всякая сволочь – лишенная мозгов, зато полная совершенно первобытной свирепости.
Проследив за своими подчиненными и убедившись, что наглядный материал надежно упакован, сержант снова кивнул и, усмехнувшись, оглядел оставшихся. Его усмешка не сулила ничего хорошего тем, кому не повезло попасть в кузов машины.
– Я требую адвоката! – вдруг заорал один из бандитов на ужасном английском. Видимо, он вспомнил какой-то фильм из американской жизни.
– Сейчас будет тебе адвокат. И судья будет. Добрый старый американский судья. По фамилии Линч, – хмыкнул сержант. И скомандовал своим: – Давайте их всех вон под ту арку!
Бандитов погнали на задний двор, где была очень удобная стенка. Вскоре оттуда послышалось деловитое тявканье штурмовых винтовок…
Это была рядовая операция по зачистке – такие теперь в пожарном порядке проходили по всему городу. Кроме непосредственной задачи – очистки города от криминальных элементов, имелись и, так сказать, внутренние причины лихорадочной спешки, с которой проводилась эта акция.
После происшествия с грузовиками генерал Адамс слегка озверел и решил, что солдаты разложились от безделья. Так оно, впрочем, и было. Солдаты наконец-таки осознали, что город не совсем еще разграблен, что в нем полно бесхозных ценных вещей. Петербург неудержимо потянул солдат к себе. Так что компании солдат, с рассеянным видом шатающихся по улицам и разглядывающих окна домов в рассуждении, куда бы залезть, – стали совершенно обыденным зрелищем. Сразу же неведомо откуда появились специалисты, прекрасно разбирающиеся в тонкостях высокого искусства мародерства. Конечно, тон задавали те, кто ранее побывал в горячих точках. Но и среди новичков нашлось множество таких, кто очень хорошо соображал – куда лезть и что брать. Кстати, офицеры не отставали. Они шарили по квартирам и недоразграбленным магазинам наперегонки с солдатами. Джекоб подозревал, что на обратном пути миротворцы будут напоминать караван навьюченных ишаков – это когда из-под горы поклажи торчат только ноги.
Хватало и обыкновенного раздолбайства. Участились пьяные драки. И если бы все ограничивалось виски. Кое-кто из военнослужащих, несмотря на строжайшие запреты, успел проложить дорогу на Сенную площадь, где задешево продавались сушеные грибочки, которые, как уверяли знатоки, были почище ЛСД. В результате большой бетонный дом возле Смольного пришлось спешно оборудовать под госпиталь. Точнее, под психиатрическое отделение, потому как многие попробовавшие местного кайфа как ушли в тонкий мир, так оттуда и не вернулись. Теперь лежали на койках и ходили под себя. Ничего удивительного во всем этом не было. Солдаты торчали в городе без особой цели. В такой ситуации даже великая армия Наполеона превратилась в Москве черт знает во что. Что уж говорить о сброде, который имелся у генерала Адамса. Следовало срочно предпринимать активные действия, дабы солдаты совсем не озверели от безделья.
Было и еще одно обстоятельство. Предстояла дележка большого пирога – и многие торопились застолбить участки на питерской земле. Город рассматривался как своеобразный плацдарм для дальнейшего процесса внедрения цивилизации в Россию. Предполагалось, что, превратив Петербург в эдакий форпост западного мира, американцы найдут множество убежденных помощников в других, куда более нужных в стратегическом отношении регионах. Серьезных помощников. Потому что прошлые демократические друзья американцев, как оказалось, умели только воровать. Они подходили для развала страны, но эту задачу они уже выполнили. А больше эти господа ничего не умели.
Поговаривали к тому же, что президент и его команда связывали свои надежды на второй срок именно со скорым и успешным завершением операции в Петербурге.
В общем, генерала Адамса торопили. И дали понять: о демократии разговоры будут позже. А пока надо любыми средствами очистить город от сомнительных элементов. В общем, солдатам был дан приказ стрелять на поражение при любых попытках сопротивления. Да и без них тоже.
Этому радовались все. Генерал – потому что ему не улыбалось строить концлагерь, охранять его и кормить свору выловленных уголовников. Солдаты – потому что такой метод зачистки был куда проще и веселее.
Нет, все происходило очень даже гуманно. Для начала с помощью листовок и джипов-"звуковок" генерал объявил, что дает бандитам три дня на то, чтобы сдать оружие и встать на учет. Разумеется, никто не сдал и не встал. Бандиты, как выяснилось позже, решили, что генерал в игры играет. Но мистер Адамс был боевым генералом, а не парламентским болтуном. За свои слова он привык отвечать. Так что через три дня началось большое веселье. Благо убежища бандитов были прекрасно известны. Местные жители не питали к ним никаких добрых чувств, а потому с радостью их сдавали. Так что дело было нехитрое – ездить по известным адресам, вылавливать и ставить к стенке.
Конечно, кое-кому из пойманных бандитов все-таки сохраняли жизнь – для презентаций, для показа по новостям. Цивилизованному миру ни к чему знать, какими методами наводят порядок за его пределами. Но с остальными уголовниками не церемонились.
Понятное дело, на такие зачистки журналисты не допускались. Но для Джекоба было сделано исключение. Генерал мыслил так – если никому не позволить, начнут искать обходные пути. И ведь все равно найдут. Значит, кого-то нужно допустить. Джекоб парень надежный. Он бывал на настоящей войне и не верит во всякие глупости вроде прав человека. Он расскажет только то, что надо будет рассказать.
– Сержант, что у нас еще на сегодня? – спросил журналист после того, как солдаты вышли из подворотни, а трупы покидали в другую машину.
– Есть один объект. Там ожидается кое-что повеселее, чем расстреливать этих тупых обезьян. О нем только сегодня утром стало известно – и его велели ликвидировать обязательно сегодня, пока тамошние ублюдки не расползлись. По машинам!
* * *
Район, куда они направлялись, если верить карте, назывался Коломной. Забавное это было место. В других центральных районах города оставались следы последнего кратковременного экономического бума, который так внезапно закончился, – и посреди потрепанных, но красивых старых домов торчали спешно слепленные постройки, которые местные архитекторы, судя по всему, передрали из третьесортных американских архитектурных журналов. В Коломне ничего такого не наблюдалось – видимо, истерическое процветание, которое, как оказалось, было лишь агонией, сюда добраться не успело. Вокруг, куда ни взгляни, простирались донельзя обветшавшие улицы. Впрочем, кое-что пытались соорудить и здесь. На берегу канала, позади великолепного старинного театра, находилась громадная пустая площадка, обнесенная бетонным забором, за которым просматривался хаос каких-то бетонных конструкций. Видимо, тут что-то строили, строили, но так и не построили.
Но дальше снова тянулись ветхие, но все-таки очень красивые дома. Джекоб ощутил странное чувство – будто что-то втягивает его в эти улицы, будто старые дома должны сказать ему нечто важное. Так с ним уже неоднократно случалось в этом городе. Странно. Он видел много красивых старых городов – от Парижа и Рима до Багдада и Самарканда. Но такого с ним не случалось никогда. У одного из переулков стоял бронетранспортер, возле которого откровенно маялись дурью несколько солдат при полном параде – в касках, бронежилетах и с автоматами в руках. (Так в городе никто не ходил, даже патрули передвигались в обычной форме, а не в боевом сняряжении. Оно и понятно. Никакой опасности нет. А от местных со всех сторон градом сыплются насмешки. Дескать, ребята, а спите вы тоже в бронниках?) Но здесь был особый случай. Здесь находилась синагога. В первый же день после высадки к генералу Адамсу пришла делегация с требованием установить повышенную охрану культового сооружения. Ввиду возможности антисемитских выходок. Хотя у евреев и собственная охрана была очень даже ничего, да и за год безвластия антисемитские выходки ограничились парой надписей на окрестных стенах. К тому же окрестные районы были практически пусты. Но раз просят – пожалуйста. Менее всего генерал хотел портить отношения с представителями какой-либо конфессии. Так что теперь у солдат дежурство возле синагоги было самым неприятным моментом в службе. Этому радовались только офицеры, которые получили дополнительную возможность наказывать подчиненных. Когда машины проезжали мимо поста, Джекоб подумал: интересно, защищают ли такие вещи от антисемитизма или, наоборот, способствуют его росту?
Машины свернули с бесконечно длинной, узкой, прямой улицы на поперечную, столь же узкую, – и приблизились к скверу, который зарос так, что издали походил на лес. Возле сквера возвышался огромный шестиэтажный дом грязно-желтого цвета. Над ободранными парадными висели флаги: один просто черный, другой – черный с кельтским крестом, третий – красный с серпом и молотом в белом круге. Все стены были разрисованы грубо выполненными граффити и лозунгами, из которых следовало, что бить надо всех. Кроме того, имелись во множестве названия "тяжелых" западных рок-групп, а также замечательный лозунг: "Rossya for rossan". Джекоб не сразу понял, что это лозунг "Россия для русских" с тремя грамматическими ошибками. Непонятно было другое: почему националистический лозунг надо писать на чужом языке, которого к тому же не знаешь? Рядом с особой любовью был выполнен призыв "Все отнять и поделить".
Джекоб слышал об этом месте. Его искали несколько дней – и вот сегодня утром удалось установить координаты. Здесь обосновались те, кто называл себя анархо-фашистами. Реально же в этом доме сбилась разнообразная молодежная шпана из различных маргинальных группировок, которая существовала, строго придерживаясь принципа, изложенного в лозунге на стене. Отнимали они у кого только могли, а делили, разумеется, между собой. Последним их подвигом был угон среди бела дня с Садовой трех машин, груженных гуманитарной помощью. Власти слишком расслабились – и послали груз в сопровождении местных полицейских из тех, которых спешно набирали в последнее время. Полицейским, или, как называли их местные, полицаям, попросту начистили физиономии. Однако из терпения генерала Адамса вывело даже не это, а то, что они с методичной регулярностью били телевизионные экраны, которые власти устанавливали в людных местах. (Правда, экраны пока что не работали. Наладить телестанцию оказалось куда труднее, чем думали вначале.) Как успел заметить Джекоб, русские вообще склонны к бессмысленному вандализму, но экраны люди не трогали. К тому же украсть их было непросто, а от камней они были защищены стальной сеткой. Но анархо-фашисты ухитрялись. Один попросту взорвали с помощью гранаты. Что уже тянуло на политику. Последнее обстоятельство, как это ни странно, у многих начальников вызвало прилив энтузиазма.