Здоровый, матёрый мужик, стоявший рядом, смерил альфу взглядом, потом обратился ко мне:
-- Ты, что ль, ублюдок Акимовский?
-- Я - Иван Акимович. Законный сын Акима Яновича. Отцом своим принятый и признанный. А ты кто?
-- Я-то... Эта... А Аким где?
-- Я тебя спросил, ты не ответил. Ты на подворье отца моего стоишь, а вежества не знаешь. Имя у тебя есть?
Мужик крутанул головой, явно не желая иметь дела с сопляком. Из-за угла дома появился Аким, поддерживаемый нашим Пауком -- Потаном, с одной стороны, и Долбонлавом -- с другой. Доман, вероятно, еще лежит. А вот где Яков? А Яков уже при деле: вон на крышу амбара Охрим выбрался. С луком и колчаном. Лучший стрелок из Акимовских "верных". И сам Яков с напарником возле кузни нарисовались. Уже в тигелях и с мечами. Тянем время. За спиной скрипнула дверь -- высунулась мордашка Любавы.
-- Любава, скажи Николаю -- пусть тащит скамью и шубу побогаче. Аким Янович с народом разговаривать будет.
И старшему из "пауков":
-- Вели своим от построек отойти, сюда всех собери, к крыльцу.
-- Ты, выблядок, еще раз тявкнешь при старших -- уши оборву.
-- А сельчан своих положить не боишься? Под перекрёстным огнем?
Насчёт "перекрёстного огня" - зря. Он не понял. Но по моему жесту обратил внимание на второго стрелка. И Акима заметил. Бороду -- в кулак, пара взглядов исподлобья по сторонам. Дошло. Пока инвалидная команда к крыльцу добирается - "пауки" могут их задавить. Но уйдут только большой кровью. Если уйдут.
Мужик рявкнул, призывно махнул рукой, пошёл общий ропот. "Да мы чё... да мы не чё... а они чё...". Ответ недовольно-обиженный. Исполняется хором селян. Общее свойство мужиков необученных -- они собираются в стадо. Это соответствует крестьянскому повседневному опыту оптимального поведения во время конфликтов. Выраженному, в частности, в народной мудрости: "хором и батьку бить легче".
Граф Игнатьев описывает манеру резервистов Сибирского корпуса Российской императорской армии собираться кучками на поле боя во время русско-японской войны. Шрапнель противника собирала в таких неуставных собраниях военнослужащих особо обильный урожай.
У меня тут два профессиональных лучника. По эффективности их вполне можно сравнить с ветеранами-автоматчиками, вооружённых "калашами". Против толпы с дрекольем. У стрелка колчан на три десятка стрел. Что, примерно, соответствует магазину АК. И темп стрельбы на такой дистанции -- выстрел в 1-2 секунды. Как при верхнем положении переводчика. Переводчика с одиночных на автоматический и обратно.
Лук - прекрасное оружие. Но -- тихое. На охоте, при тайных операциях -- преимущество. А вот когда пугать нужно... Диким кабанам даже звука "калаша" не хватает для испуга. Нужно гладкоствольное крупнокалиберное. Помповое там или просто тулка с ижевкой. . Хорошо бы типа "Ремингтона" или нашей "Сайги". Хоть что, но чтоб бабахнуло, а не только убило тихо.
Только туземцы этого не понимают. Для вразумления придётся набить полный двор трупов этих... предков. К счастью -- не пришлось. Ещё один демонстрационный выстрел Чарджи в угол конюшни. Прямо перед группой возбуждённых... товарищей крестьян. И демонстративное помахивание Якова мечом. А вот и Охрим положил две стрелы. Одну - в дверь курятника перед носом любителей... белого мяса и бегающих окорочков. Вторую - очень рискованно -- прямо в корзину, извлекаемую из погреба. В корзину на спине "паука"-идиота. До центральной группы начало доходить. А тут и Николай с Ольбегом обрисовались. Вытащили лавку на крыльцо, Любава какой-то красной тряпкой застлала. Ритуал подготовки к переговорам. Ещё пару минут ожидали подхода инвалидной группы. Потом долго усаживали Акима Яныча. Он демонстративно стонал, жаловался, милостиво здоровался со знакомыми селянами.
Яков успел без шума перехватить группу грабителей и расхитителей, выбиравшихся их конюшни с упряжью в руках и хомутах на шее. Кажется, внутри кому-то и по сусалам надавали. Группа наших конюхов переместилась к воротам. Ещё не заперты, но просто так тащить краденное не получится. И возле Домны пара наших мужиков образовалась.
Наконец Аким решился приступить к дипломатическим переговорам, запахнулся в шубу, вздохнул и жалостливо произнёс:
-- Здорово Хохряк. Ну и чего припёрлись. Сказывайте.
Глава 48
Вождь местных ирокезов начал излагать. Хохряк... Ну и имечко. Вполне соответствует облику. И в части "хряк", и в части "хо". Товарищ Хо с трудноразделимыми от бороды глазками.
Моё место в дипломатическом протоколе -- явно не в первом ряду. Убрался с авансценовой ступеньки вглубь крыльца. Выдохнул. И обнаружил в своей руке свёрнутый берестяной свиток. С висюлькой. Называется эта блямба... Печать. Точно. Вислая. Причём, судя по гербу -- княжеская. У рюриковичей общего герба нет. Есть основные конструктивные элементы: дву- или три-зубец. С добавлениями для персонализации. Отростки, точки, крестики. Как у китайцев: иероглифов около десяти тысяч, а составляются всего их пяти элементов. Каждый князь на основе общего городит себе своё. Почему эта хрень похожа на систему гербов Боспорского царства... Этого не только я, никто не знает.
А вот конкретна эта висюлька похожа на то, что я видел в Смоленске в Князевом Городище. Какая-то грамотка князя Романа? Или его отца? Точно -- надельная грамота.
"Князь Смоленский Ростислав сын Мстиславлев внук Мономахов... бла-бла-бла... сотнику Акиму сыну Янову... где и садиться и брать себе земли на пять вёрст в округе...". Это на столе у Акима было, пока я стол не своротил. "Вышиб дверь и вышел вон". А что под руку попало... - хватательный рефлекс, знаете ли. Это -- врождённое. У всех потомков мартышек. Кто не хватался за мамкину шерсть -- потомства не оставил.
-- А ты, сынок, что скажешь?
Это Аким мне. Что-то я обвинительную речь этого... "паучьего хряка" пропустил. Последнее там было... Что-то насчёт "паяльник". Прижечь меня паяльником? Как в девяностые пытались? А где 220 возьмёте? Как говаривал один мой... знакомый:
-- Забить в задний проход паяльник ручкой вперёд.
-- А почему ручкой вперёд?
-- А чтоб не вытащил.
Не, вру. Опять этот... древне-местно-русско-славянский. "Пояльник" через "о". В смысле "насильник". Именно "насильник", именно через "и", а не, к примеру, "насельник". Ну не знают здесь теорем Шенона. О необходимом расстоянии между информационными пакетами в пространстве используемых кодовых комбинаций. И с помехоустойчивыми кодами не работают. А уж про элементарные контрольные суммы... Из всего множества возможных сочетаний букв и звуков человеческие языки используют в качестве осмысленных слов всего примерно 0.7 процента. Кажется чего проще -- выбери такие комбинации букв, чтобы каждое слово было совсем не похоже на другие. Нет, язык человеческий письменный... не формализуется. А уж что говорят - как... солому жуют...
-- Кудря Паук здесь есть? Ты этой девке, Пригоде, отец? Как она утром из дома ушла, ты проверял -- была целка на месте или нет?
-- Чё?! Ты, бля... Ты кому...
-- Тебе, Паук Кудря. Твоя девка - тебе и проверять. Вот ты народ собрал -- за невинность её девичью мстить. А была она? Точно знаешь?
-- Да ты... Да я...
Кудря рванул к крыльцу подымая жердину в руках. И встал. Рожно секиры Ноготка в грудь упёрлось. С другой стороны Ивашко руку с саблей для удара отвёл. Толпа от возмущённо-раздражённого гудения с напиранием перешла сначала к ошарашенному молчанию, потом к скандально-скабрезному подхихикиванию. Такой взгляд на ситуацию оказался для деревенских внове. Учитесь, ребята, пока я живой. Всякие разборки, что в инженерном деле, что в серьёзном криминале начинаются с чёткого фиксирования исходного состояния. Start point -- называется.
Сама мысль о необходимости ежеутренней поверки личного состава... по этому критерию... Пусть думают. А пока:
-- Домна! Тащи сюда Пригоду.
"А сама-то величава
Выступает будто пава".
Это не про царевну-лебедь, это про нашу повариху. Какой там варикоз с тромбофлебитом... Марш торжествующих хакасцев в исполнении сводного гренадерского... В одной руке -- девка, в другой руке -- ухват кухонный рогатый. Голова поднята, глаза устремлены, лицо выражает. Сосредоточенность и целеустремлённость. А также полное понимание историчности момента и своего сильно выдающегося места в нем. Ирокезы отваливают с дороги смятенные впечатлением. Не дожидаясь разъяснений и ощущений.
-- Вот, люди добрые, Кудрина Пригода. Живая-здоровая, не клятая, не мятая. Одежонка целая, личико белое, ручки-ножки на месте. Сейчас и остальное проверим. Давай её сюда на крыльцо.
Домна... воздвигнулась. Девка собралась, было, заплакать на всякий случай, просто по поводу всенародного собрания. Но мне надо было продолжать выступление. Тем более, что у ворот усадьбы группа "пауков" из наиболее материально-озабоченных и уже имущественно-отягощенных, спорила с Яковом и его людьми. Удержать внимание основной массы селян в этой ситуации означало спасти им жизнь. Всем. И свою -- тоже.
-- А давайте-ка поглядим-посмотрим, проверим-удостоверимся. Вот Кудря утром девку не проверил -- девка ли она, аль нет, а сюда пришёл-прибежал. Что же получается -- если она девка, то и дел никаких не было, вины мои клёпанные, одна лжа бесстыдная. А если нет - то нет. Если не девка, то и сказать ничего нельзя. Что, где, когда. А также - кто, с кем и почём -- науке не известно. Поглядим-ка люди добрые, чтобы и впредь таких ссор-разговоров промеж нас не было.
По моей команде Домна заставила селянку усесться на ступеньку у ног Акима. Затем опрокинула её на спину прямо головой к его сапогам. А Николай с Потаном задрали ей подол и растянули в разные стороны колени. Наконец, после моего злобного шипения, раздвинули и складочки, предоставив присутствующей во дворе публике особо интимную и столь горячо обсуждаемую часть девкиного тела. Для любования и визуального исследования. Публика заворожённо уставилась в зрелище "красы чудовой".
На каком-то банкете английских лордов один весьма уважаемый член ихней одноимённой палаты как-то провозгласил тост за самую англиканскую церковь. Имея ввиду свой же тост, произнесённый несколько ранее и в чисто мужской компании: "За самое интимное место у женщин". Однако сей британский аристократ не учёл присутствие за столом своей... леди. Которая испортила общее впечатление комментарием:
-- Не верьте ему, он был там всего два раза - когда родился и когда женился.
Такое ощущение, что все "пауки" - сплошь английские лорды. Прямо из палаты. Где-то даже "Номер шесть". Никогда в англиканской церкви не бывали. Что, наверное, правда. Это -- об англиканской церкви. А и были -- так позабыли. Смотрят -- как в первый раз. У ворот, тем временем, Яков уже двоих положил мордами в землю. Продолжаем.
-- Что ж это народ честной стоит, не подходит? Может кому видно плохо, так подойди-потрогай. Мы тут люди честные, слову своему верные, дела ведём без обману. Ежели кто сомневается -- и попробовать дадим.
Вот последнее -- уже перебор. Кудря снова взгромоздил свою поленницу над головой. Но тут уж Хохряк остановил:
-- Лады. Вижу. (Кудре) Забирай свою... красавицу. (Снова Акиму) Сию вину -- прощаем. Взыску не будет. Другая вина есть.
Кудря несколько мгновений моргал. Мои-то сразу девку отпустили, а вот Пригода как-то несколько... задержалась. С приведением своих коленных чашечек в более плотное соприкосновение. Чей-то молодой и задорный голос из толпы выразительно прокомментировал эту, отмеченную широкими народными массами,... неспешность. Кудря ухватил девку за косу и злобно толкнул в толпу. Крепко ухватил - Пригода взвыла. Сестричку приняли в полете ранее упомянутые ею братья. И, судя по повторному взвыванию, обеспечили надёжный захват. Хохряк обернулся на звук, подумал, снова развернулся к крыльцу. И нарвался на радостную ухмылку Акима Яновича:
-- Какая такая "другая вина"? Что детишки подрались? Так мой-то сынок из ваших никого не тронул. А если "паучата" твои с раками речными справится не могут, так то твоя вина -- худо детишек учишь. Да и не дело честным мужам по детячьим сварам разборки устраивать.
Настроение толпы после демонстрации Пригодиных прелестей изменилось. За исключением первых двух рядов старых и матёрых "пауков", все остальные собрались вокруг Кудриной семейки и оттачивали своё остроумие. Или что у них там взамен. Даже раскрашенный раками альфа возле Хохряка, весь вывернулся назад, пытаясь через головы стоящих разглядеть подробности. Хохряк внимательно оглядел этого своего... соседа.
-- Ну положим. А раки с нашей реки взятые?
Я постоянно пытался контролировать общую обстановку на дворе и поэтому увидел, как из-за угла терема показалась физиономия давешнего мужика -- затычки дверного проёма. Это был чистый автоматизм:
-- А наши мужики битые?
Все посмотрели в ту же сторону. Тут я вспомнил Домана:
-- А стадо наше?
-- А чего стадо? Цело ваше стадо. Наши присматривают -- ваш-то пастух второй сразу лёг как ему по уху...
-- Николай, какая вира за мордобой?
Николай возвёл очи в гору, точнее в крышу над крыльцом, и погнал наизусть по "Русской Правде" начиная со статьи 19. Потом перешёл к краже скота в поле. Суммы с трёх гривен снизились до 60 кун, но настроения селянам это не подняло -- здесь нет поглощения меньшего наказанием большим. Все суммируется. А по скотинке взыск идет не от краденных голов, а от дурных -- с каждого татя. Почему -- понятно. Правосудие здесь -- функция княжеской власти. Штрафы идут в княжескую казну. Чем больше пойманных злоумышленников, тем эффективнее власть и полнее бюджет. Такое сдельно-прогрессивное правосудие. Шесть десятков злоумышленников укравших хором хотя бы одну овцу или козу... Паучью весь можно будет закрывать на переучёт. Настроение собрания снова переменилось -- закон законом, но бьют-то не по "Правде", а по морде. По нашей. Потом селянам будет... стыдно. Но это уже потом. Снова вступил Аким:
-- Вот что Хохряк, мне эти ваши свары глупые слушать не интересно. Болею я, устал. Верни стадо, мужиков моих. Мы тут посмотрим -- все ли на месте? Честь ли по чести? Девку вам вернули целой. А об остальном -- давай после поговорим. Приходи со стариками -- потолкуем спокойно. А твоим, поди, и свои дела делать надо. Солнце-то вон уже где.
Хохряк обернулся к народу, народ издал... разнонаправленное согласие. После чего толпа, медленно выворачиваясь наизнанку, двинулась к воротам. Отмобилизованные Яковом рябиновские - встречали уходящих у ворот и освобождали от несвойственной им клади усадебного происхождения. Свита ясновельможного боярина Акима Яновича тоже двинулась следом. А меня Аким поймал за подол рубахи. Стёр с лица важное самоуверенное выражение, схватился за бок и скомандовал:
-- Отведи в дом.
До двери мы старательно изображали любящего, но утомлённого батюшку и почтительно помогающего ему сыночка. Сразу за порогом Аким ухватил меня за ухо и старательно выворачивая его своими тощими, но очень крепкими пальцами, зашипел мне в лицо:
-- Ты, ублюдок безродный, решил всех нас в сырую землю положить? С соседями смертно поссорить? Я тебя, гада ползучего, прежде сам закопаю.
Последние слова его были проглочены вместе с задушенным воем. Или -- задушевным. Поскольку взвыл он очень искренне, всей душой. От подагры не умирают. Но, при сочетании с правильно направленным дрючком берёзовым, получают массу впечатлений. Некоторое время мы оба приводили наши синапсы в рабочее состояние. Наконец, Аким сформулировал. Слил все свои недо-боярские отеческие чувства в одно короткое слово:
-- Гнида.
-- А ты - вша. Или кто тут у вас гнидским папашкой считается.
-- Ты зачем на их берег попёрся? Ты что -- не знал...
-- Не знал. Ты обещал учить. А сам только бражку дуешь да отлёживаешься.
-- На отца родного...
-- "Ублюдок безродный" - твои слова. Так что насчёт "родного"... Ты уж или так, или эдак.
Аким тяжело, демонстративно кряхтя и стеная, поднялся держась вдоль стенки. Инстинкт, вбиваемое повсеместно, вплоть до табличек в метро, уважение к старости, просто обыкновенная вежливость -- требовали помочь. Но ухо горело очень выразительно. "Нет уж, старый хрыч. Или помощь -- или ухи крутить. А смешивать два этих ремесла есть тьма искусников. Я не из числа".
Дед тяжко уселся наконец-то на лавку возле центрального стола в гриднице и умирающим голосом произнёс последнюю предсмертную просьбу:
-- Ты там Яшеньку позови. Он один-единственный меня любит.
Что общего между "старпёром" и "старосратом"? Кроме пенсионного удостоверения единого образца? - Сходная гаденькая жалостливо-хамская манера общения. Плеваться на пол я не стал. Просто обошёл по большому кругу и вышел на крыльцо. Пауки уже убрались со двора. Удивительно, сколько интересных вещей могут найти посторонние люди на нашей усадьбе. И не посторонние тоже. Потан нашёл дочку. Теперь он транспортировал находку к дому. С мощным акустическим сопровождением. Поскольку держал Любаву за ухо. При виде потенциального заступничка в моем лице ребёнок рванулся, извернулся, метнулся и... спрятался. Естественно, у меня за спиной. Увлёкшийся педагогическим процессом еще один родитель шагнул ко мне, оценил вероятный ход... педсовета. Сплюнул и удалился. А я пошёл раздавать... благодарности.
Никогда не следует пропускать возможность сказать людям "спасибо". Мне -- не тяжело, а им приятно. Тем более, сегодня они спасли мою жизнь. Свои -- тоже. Но пусть думают что мою. Всеобщая защита меня -- есть мощная связующая нить. Укрепляющая наш разносторонний, вплоть до разношёрстности, коллектив. Пожалуй, первый раз в этом мире я чётко понял и ощутил: один в поле не воин. Не так. Не в поле, а хоть где. И один - весьма воин. Но... Если война на уничтожение -- то да. Убивать я здесь могу. Уже немало покойников за моей спиной. Ну и что с этими мертвяками делать? Я же даже и закопать их... -- сил не хватит. А вот остановить... Особенно группу, толпу, ватагу... Нужен воспринимаемый туземцами аргумент. И очень хорошо, что такой аргумент у меня появился. В виде моей разношёрстной команды.
"Ворогов господин и сам побьёт. А войско ему надобно только мертвяков обдирать". Присказка сия многие годы за мною ходила. Таково было хвастовство людей моих, коим они страх свой смертный перед битвами побеждали. Неправда это. Выдумка. Но смысл в сём речении есть. Убить, истребить, уничтожить -- и один может. А вот победить, победу, плоды её взять и применить -- только купно, сообща. Нету победителя без верных друзей, помощников, слуг. Только убийца, разоритель. Потому и думал я всегда о людях своих. И ныне думаю. Не в славах моих честь моя, но в людях моих.
Ужин Аким велел накрыть не в поварне, а в гриднице. Торжественный ужин по поводу победы... Над кем? Над толпой плохо вооружённых селян? Над своим страхом перед их многочисленностью? Я несколько припозднился -- доделали с Ивашкой турник в малом дворе между теремом и тыном. Потом увлеклись опробованием. Фигово, однако -- больше восьми раз не могу подтянуться. У Ивашки и того меньше -- брюхо наел. Ладно, с завтрашнего дня начнём отрабатывать армейские нормативы. Ещё бы и вспомнить - какие они.