За переборкой в соседнем отсеке неожиданно что-то рухнуло. Так падает шкаф, переполненный посудой. Грохот металла, вперемешку с треском досок и звоном стекла. Тобиас вскочил и, глядя на дверь, прислушался, вытянув шею. К шуму за стеной добавился топот ног, затем все заглушил дикий, захлебывающийся вопль. К нему добавился еще один, потом кто-то забарабанил в дверь, не сумев с испугу справиться с замком. Гай среагировал первый и, обогнав Тобиаса, ударил по рычагу, рванув на себя. В распахнувшуюся дверь ввалился Свимми, упал на четвереньки и, не разбирая дороги, бросился в противоположный угол. За ним попытался проскочить Метис, но Гай уже нырнул в проем, закрыв собой проход. Оттолкнув клерка в сторону, он ворвался во второй отсек, закрыв голову кулаками. Причину такой паники он видел в одном – внутрь пробрались выродки Шака!
Здесь было гораздо темнее, чем в носу. Лунный свет проникал всего из двух иллюминаторов, и Гай никак не мог увидеть противника. Прижавшись к стене, голосил Дрэд. Сорвав голос, он издавал всхлипывающие булькающие звуки, дико вращая глазами, и пятясь из света в тень. Хлопая водонепроницаемыми дверьми отсеков, на его крик прибежал Святоша Джо. Распахнув проем напротив, он раньше Гая заметил всему причину, замер, затем схватив с шеи крест, вздернул над головой. Святоша силился произнести хоть какую-нибудь молитву, но губы не слушались. За спиной вскрикнул Тобиас, и тогда наконец его заметил Гай. Он скрывался в самой темной части отсека, оттого виден был лишь неясный силуэт. Затем сделав пару нетвердых шагов, Ульрих вышел в пятно света, нагнулся, словно что-то искал, недовольно заворчал скрипучим голосом, мотнул головой, стряхивая воду с мокрых волос, и лишь потом обвел вокруг себя невидящим взглядом. Мертвенно бледное лицо сплошь было покрыто трупными пятнами и разъеденными солью язвами. Глаза, лишенные зрачков и затянутые молочной пеленой, слепо прошлись вдоль стен, скользнули по Тобиасу с Гаем, по Святоше с Дрэдом, и, ни на ком не задержавшись, уставились под ноги. То, что искал, Ульрих нашел – в его руках появилось невесть откуда взявшееся ведро. Он им звякнул, подняв на вытянутой руке, и вдруг, заглушая всхлипывания Дрэда, четко произнес:
– Вода прибывает! Черпать, не вычерпать! Вода повсюду, а вы спите!
Затем, словно исполнив возложенную на него миссию, Ульрих прошел мимо застывшего Святоши, уверенно нагнулся в проем двери и исчез в третьем отсеке. Бряцанье ведра донеслось из четвертого, затем из пятого и стихло.
Протяжный вздох Тобиаса возвестил всем, что снова можно дышать. Гай так и сделал, шумно вытолкнув застрявший в груди воздух. Метис застонал, Святоша наконец вспомнил молитву. А Дрэд вдруг гулко застучал зубами и, закрыв лицо руками, принялся раскачиваться из стороны в сторону.
– Мне конец! Он пришел за мной! Он меня не простил. Он пришел за мной! Вы слышите?! Это звенит цепь, на которой он меня повесит!
– Замолчи! – оборвал его Гай, сообразив, что еще мгновение, и Дрэд снова начнет голосить, словно попавшая в клетку пустынная выпь. – Кто это был?
– Ульрих, – за всех ответил Тобиас.
– Я тоже это видел! Но этого быть не может! Его здесь нет! Он мертв, и мы его сбросили в воду!
– Это точно. Он оставил немало мокрых следов.
– Обман зрения? Да? Скажи, Тоби, ведь это обман зрения? – Гай встряхнул Тобиаса за плечи, с надеждой заглянув в лицо. – Это ведь нам всем показалось?
– Призрак! – неожиданно подал голос Святоша.
– Для призрака он слишком болтлив, – возразил Метис.
– Кстати, что он сказал? – обернулся к нему Гай, хотя и так все слышал.
– А то и сказал, что пойдем мы все на дно! Вода прибывает, а мы все проспали.
– Бред какой-то! Внутри сухо.
Гай пересек второй отсек и осторожно выглянул в третий.
– Здесь тоже сухо.
Недолго задержавшись у входа, он решился, переступил комингс, вглядываясь во мрак. В третьем отсеке Ульриха не оказалось. Мокрые следы, местами превратившиеся в порядочные лужи, вели в четвертый. Почувствовав за спиной Тобиаса, Гай осмелел и пошел дальше, осторожно открыв следующую дверь. Набрав полную грудь воздуха, он выглянул, ожидая увидеть все, что угодно. "Нас всех обманывают, – твердо решил он для себя, и от этого накатила уверенность. – Ничего этого нет! Галлюцинация! Мираж! Бестелесный туман!"
Четвертый отсек также был пуст. Хотя вода на полу, подобно призрачной дымке, исчезать не торопилась. Напротив, большая лужа натекла возле двери в пятый отсек, где Ульрих задержался, не сразу справившись с рычагом задраивания. Пройти сквозь переборку, как подобает призраку, ему почему-то не пришло в голову. Осмыслив это, Гай и вовсе отбросил все сомнения. Недолго задержавшись в пятом, он бросился в шестой, вдруг подумав, что тот, кто выдавал себя за Ульриха, откроет люк на верхнюю палубу. Но следы вели в обход трапа, дальше, в седьмой. А там, свернув с основного направления, прервались у стены правого борта.
– Дальше следов нет… – озадаченный Гай обошел отсек по периметру, затем опять вернулся к последней оставшейся мокрой отметине.
– Точно, – подтвердил Тобиас. – Здесь он и исчез.
– Ушел сквозь стену?
– Угу.
– Тоби, но ты ведь сам в это не веришь?
– Отчего же? Если Ульрих появился, неизвестно как, там, где умер, прошел вдоль всей баржи и ушел сквозь стену, при этом наследив, как и подобает, выброшенному в воду, то в какую из этих его выходок я не должен поверить? Что, Гай, тебя смущает? То, что он, как сказал Метис, слишком болтлив, или то, что Ульрих вообще возник? А может то, что он исчез, не попрощавшись с нами? Да еще таким неожиданным способом – сквозь стену?
– Он ушел в иллюминатор! – вдруг нашел всему объяснение Гай. Но взглянув на порядочное расстояние от последнего следа до крохотного отверстия, к тому же наполовину закрытого осколками плексигласа, он заскрипел зубами. – Тоби, это нам всем кажется! Ты же так хорошо об этом говорил. Ну?! – Гай увидел тихо вошедших и осторожно осматривающих отсек Метиса и Свимми. – Расскажи нам всем, что все это обман! И на этот раз я поверю каждому твоему слову! В трюме душно, мало кислорода, воздух отравлен нашим дыханием, вот нам и видится черт знает что!
– Всем сразу одно и тоже? – такое объяснение не понравилось Свимми.
– Почему? – не сдавался Гай. – Мы же не знаем, что видел каждый из нас? Стоит послушать всех, сверить и уж тогда решать.
– Перестань, – прервал его Метис. – Мы все видели Ульриха. И никакая байка компьютерщика не переубедит меня в том, что это был именно он. Если ты не заметил, то он шел в одном ботинке – так как мы его и выбросили. Второй до сих пор валяется где-то в первом отсеке у пробоины, – Метис нагнулся, тронул мокрый след, затем лизнул палец. – Так и есть – соленая. Мы его в океан, а он обратно. Да еще со своим ведром. Такого ведра у нас не было. Он пришел сказать, что все мы дерьмо, и место нам на дне.
Гай молча уставился на клерка, вдруг осознав, что на этот раз ему совсем не хочется набить Метису морду. На этот раз от его слов повеяло мистическим ужасом, словно клерк стал пророком, которому дано донести мрачное пророчество из преисподней. Противопоставить таким пессимистическим доводам было нечего, и Гай, не оглядываясь, пошел во второй отсек. Возможно, и вправду им всем пора послушать проповеди Святоши? Пожалуй, после всего увиденного он готов поверить в самую откровенную чушь – про проклятых аспидов, адский огонь и прочую ахинею.
Святоша Джо сидел словно на троне, подсунув под сутану стул без спинки, и положив голову Дрэда на колени, гладил воришку по волосам.
– Не бойся, – шептал он, тихим вкрадчивым голосом. – Он больше не вернется.
– Вернется, – не поверил Дрэд. – Он приходил за мной.
– Вовсе нет. Призрак хотел сказать, чтобы мы были осторожны и внимательны. Впереди нас ждет еще немало испытаний и осторожность не помешает.
– Призраки просто так не появляются, – Дрэд вздохнул и закрыл глаза.
Проникшись доверием к Святоше, он вдруг решился покаяться.
– Я перед ним виноват. Я не помог ему. Не спас. Ульрих не успокоится, пока не заберет меня с собой.
– Нет, – широкий рукав рясы накрыл воришке лицо. – Ульрих не желает тебе зла. Даже если он превратился в призрака, то не стал от этого злым. Он тебя простил. Я ведь все знаю и не виню тебя. Тогда, у пробоины, я все слышал. Ты слаб, как и все мы – слабые овцы перед Господом. Спи, Дрэд, и ничего не бойся. А когда проснешься, мы с тобой помолимся. Я научу тебя молитве покаяния. Ульрих не тот, кого ты должен бояться. Он добрый призрак. Добрый и безобидный. Он желает нам добра.
Гай безмолвно наблюдал за пассами Святоши над головой Дрэда. Спокойный, убаюкивающий, гипнотизирующий голос подействовал даже на него. По телу побежало тепло, навалилось умиротворение, захотелось примоститься рядом и, наплевав на все, забыться беспробудным сном. Гай стряхнул наваждение и посмотрел на уснувшего Дрэда. "А Святоша не так и прост, – подумал он, откровенно зевнув. – Еще минуту назад воришка от страха был на грани разрыва сердца, а теперь спит, будто ничего не случилось".
Боже мой, подумал он, как все просто! Молитва покаяния, и ты прощен. Сколько он отправил народу на утилизацию? Если бы за каждого молился, то провел бы все их плавание на коленях.
– Он не причинит нам вреда? – Гай тихо обошел спящего Дрэда и присел рядом.
– Нет, – коротко ответил Святоша.
– Почему тогда он приходил?
– Не знаю. Он хотел нас предупредить, но о чем, мы не поняли. А если бы хотел убить Дрэда, то так бы и сделал.
– Он что-то говорил о прибывающей воде. Баржа даст течь? Пойдет ко дну?
– Может и так, а может и нет. Я слышал, ты решился отказаться от обменов? Шак начнет войну. Возможно, призрак предупреждал об этом.
Гай не ответил. Завтра он собирался дать выродкам решительный отпор. То, что за этим последует, он уже знал наперед. Никто не будет ждать, кто кого возьмет измором. Грядет война, награда в которой – обладание баржей. Это было ясно и без предупреждения призрака.
Глава восьмая
Штурм
В эту ночь, кроме Дрэда, уснуть больше так никто и не смог. Святоша до рассвета простоял на коленях, бубня только ему понятные молитвы. Свимми и Метис тихо перешептывались, с ужасом смакуя появление Ульриха. Тобиас не проронил ни слова, как ни пытался Гай его разговорить. А когда сумерки пошли на убыль, то стал молчалив и он.
С первыми лучами солнца слетятся грифы. На палубе для них много приманки. Гай слышал, что Фрая и Хали уже сбросили за борт – тяжелый трупный запах стал невыносим даже ко всему привыкшим выродкам. Но теперь их заменили Неженка и Сид. Уже успевшая набить руку в добыче грифов команда Шака поместила их подальше друг от друга. Словно уважая дистанцию врагов, Сида бросили на самом видном месте в корме, а Неженку Ахилла положили рядом с ходовым фонарем в носу. Хотя Гай прекрасно понимал, что дело здесь не в уважении, а всего лишь в холодном прагматизме – так увеличиваются шансы на добычу, – но хотелось внести в их с Шаком войну хотя бы каплю благородства уважающих друг друга противников.
Гай фыркнул, удивившись собственным размышлениям. "Интересно – подумал он. – А возникают такие мысли у Шака? – и тут же поспешил с ответом. – Сто к одному, что нет!"
Наверху загремели железные баки, заскрипела металлом по металлу палуба, в корме тихо звякнула цепь.
"Ясно, – подумал Гай. – Охота начинается. Готовятся. Засада должна быть скрытной, но в тоже время рядом с приманкой. Так чтобы пирующий гриф, удирая, даже не успел расправить крылья".
Вскоре наверху все звуки стихли. И это понятно – охотники спрятались по местам и ждут.
Он посмотрел на притихшего Свимми, подмигнул Тобиасу и потянулся к люку. Теперь оставалось надеяться только на его прочность. Скрипнув рычагом до упора, Гай щелкнул замком, несколько раз ударил в покрытую ржавчиной стальную скобу, словно проверяя ее надежность, и спустился с трапа.
– Что бы там кто ни хотел мне сейчас сказать, лучше оставьте свое мнение при себе, – произнес он, ни к кому не обращаясь. – Мы или выберемся отсюда наверх как победители, или не выберемся вовсе. Дрэд, ты к пробоине. Не думаю, что они выберут этот путь, но, если что, кричи так, чтобы тебя услышали даже в городе, в кластере компьютерщиков Тобиаса, – Гай попытался пошутить, но ни одно каменное лицо не дрогнуло.
Несмотря на предупреждение, его неожиданно перебил Метис:
– Предлагаю схитрить. С люком ты поторопился. Пусть они оставят как обычно в рубке мясо, а как заберем, вот тогда можно и закрыться, оставив взамен пустой плафон!
Гай смерил клерка удивленным взглядом – идея обмана ему не приходила в голову, и, мгновение подумав, ответил:
– Заманчиво, но этот люк отныне не откроется, пока я не решу, что наверху нам больше ничего не угрожает. Кое-какие запасы у нас остались с прошлых обменов, вот на них и будем держаться. Если от моих слов кому-то станет легче, то скажу, что раз нам не нужна вода на обмены, то мы можем увеличить собственную норму.
На этот раз суровые лица оттаяли, и Метис снова поспешил выразить общее мнение:
– Неплохо! В нашей духоте больше хочется пить, чем есть. Ты ведь сказал о двойной норме?
– Верно. По два плафона на каждого. Духота ничто по сравнению с испепеляющим солнцем на верхней палубе. Представьте, каково придется им без воды. Шак превратится в мумию уже к следующему вечеру.
– Там достаточно тени, – возразил Свимми. – От рубки и контейнеров.
– Она их не спасет! – почувствовав в груди боевой подъем, Гай уже не мог остановиться. – На раскаленной палубе они зажарятся в собственном соку и превратятся в угли. Я тебе обещаю – этого ждать нам придется недолго.
– Гай, они поливают палубу океанской водой, – улыбнулся Свимми его шапкозакидательскому настроению. – Не такая уж она и раскаленная. Иначе, первыми бы зажарились мы.
Сквозь палубу донесся частый топот – завязалась охота. Чей-то боевой клич заглушил испуганный крик грифа, затем удар, от которого загудел подволок. После удачной засады в корме раздался победный вопль в носу баржи. Там добыча даже не успела издать тревожный сигнал. Охота на грифов представлялась Гаю совсем не сложной. Огромные крылья, требующие для взлета немалого разбега, слабые куцые ноги, короткий клюв, приспособленный для разрыва мяса падали, но вовсе не для защиты, все это делало грифов легкой добычей.
В корме вновь глухо бухнула палуба, и Гай узнал азартный рев Крэка. "К тому же, – подумал он, – грифы удивительно безмозглы. Еще не убрали тушу одного, как ничуть не опасаясь, рядом садится другая жертва".
После получасовой охоты наконец наступила тишина. Прислушавшись, Свимми поднял палец, требуя тишины.
– Делят, – тихо произнес он, глядя в подволок. – Рядом с рубкой. Я их хорошо слышу. Шак говорит, чтобы для нас выбирали тех, что с черными кривыми клювами. Эти грифы старые, с жестким мясом. А еще тех, что сильно пострадали и мясо у них вперемешку с перьями.
– Угу, – угрюмо процедил сквозь зубы Гай. – Будь у нас обмен, я бы им в ответ подал плафон с мочой.
– Тсс… – поднес к губам палец Свимми. – Они идут к нам.
Наверху заскрипела ржавыми навесами дверь в рубку, и недовольный голос Крэка возвестил:
– Шак, эти недоноски еще спят!
– А может они уже передохли? – прошепелявил Лич.
Шак ударил ногой в люк, прислушался, ударил еще раз, затем выкрикнул:
– Открывайте вашу нору, доходяги, а то проспите жратву!
Взорвавшийся хохот быстро стих, сменившись руганью. Святоша вжал голову в плечи и шепнул:
– Ну, сейчас начнется.
– Да уж, – ухмыльнулся Гай. – Нашего Шака ждет сюрприз, – поднявшись по трапу на пару ступеней, он сложил ладони рупором и выкрикнул в закрытый люк. – Плохие новости, Шак! Воды не будет!
– Что? Я не слышу! Какого черта ты закрыл щель?!
– Ты все слышал, Шак! Я сказал, что для вас наступили неважные времена – так бывает!
– Закончилась вода? – перестал изображать глухого Шак.
– Для вас – да!
– Что это значит, Гай? Мы принесли мясо! Ты забыл наш договор?
– Я на него наплевал! Да и не было никакого договора. Если ты имеешь ввиду то, что мы вас жалели и давали воду, то всякой жалости приходит конец! А еще нам перестало нравиться мясо с перьями и заскорузлыми клювами старых грифов.
После минутной заминки Шак натянуто засмеялся:
– Не думал, что ты осмеливаешься выползать из норы и подглядывать за нами из рубки! В следующий раз я буду внимательней.
– Следующего раза не будет, как не будет и этого.
– Тебе не нравится мясо? Ты хочешь, чтобы я его заменил? – неожиданно пошел на попятную Шак. – Так бы и сказал. Сейчас мы его поменяем, и, как обычно, оставим у люка. Я тебе обещаю, что никого на десять шагов рядом с рубкой не будет. Можешь без спешки его осмотреть и оставить воду. Все как обычно, Гай. Я не люблю перемен. Они всегда только к худшему.
– Точнее и не скажешь. Но перемены нас не спрашивают. Они приходят без нашего желания. Смирись и прими их. Для вас они уже наступили.
– Что ты несешь?! – не выдержал Шак. – Прикуси язык, затем просто дай воду и забери мясо!
Гай молча спустился с трапа, поднял заранее приготовленное оружие, сделанное им еще в первый день из обломка клееного дерева, бывшего когда-то обрамлением двери капитанской каюты, с оставшимися в нем гвоздями. Подбросил, взвешивая на руке, и кивнул остальным:
– Готовьтесь. Будут ломать люк. Если им это удастся, нам придется их встретить.
Впрочем, он заметил, что Метис уже давно стоит с тонким блестящим прутом, превышающим его рост. Этот прут он раньше видел у Свимми. Свимми же протянул руку и показал острый обломок толстого стекла, с обмотанным основанием в виде ручки. Тобиас вытащил из-за пояса и тут же спрятал длинную отвертку, добытую им в седьмом отсеке в ящике с инструментом. Не готов оказался лишь Святоша. Он взглянул на остальных и бросился шарить в горе сваленного под трапом барахла.
Над головой раздался выкрик Шака, но теперь он адресовался не Гаю. Шак надрывал горло на подвернувшихся под горячую руку Яхо и Крэка, требовал принести то лом, то трос, а когда ему принесли трос, он орал, что приказал принести цепь! Гай слушал, закрыв глаза, и ухмылялся. Вот теперь он чувствовал, что делает то, что требует будоражащий кровь боевой азарт. До этого они словно рабы в шахте подавали наверх воду в обмен на объедки, сейчас же рабы вдруг захотели стать свободными и показали жирный кукиш. Такого от них не ожидали, и ярость Шака тому красноречивое подтверждение. Кажется, Шак кричал что-то и в адрес Гая. Сквозь дюймовую сталь доносились проклятья, угрозы вырвать печень, оторвать голову, что-то еще, что он не разобрал в слившейся какофонии. Но для него все это было прекрасной музыкой в исполнении беспомощного врага.
В люк тяжело ударили. Затем еще раз. Удары посыпались один за другим, но толстые сварные листы не дрогнули. Душераздирающий скрежет резал по ушам, отзываясь на каждый удар, на голову сыпалась ржавая пыль, скрипели расшатанные петли, дребезжал, но держался засов. Все это продолжалось долго, пока наверху наконец не поняли бесполезность таких занятий и взяли перерыв.
– Этот путь для них закрыт, – стряхнул с волос мусор Гай. – Второй штурм Шак начнет в носу.
– Пробоина – верный способ для выродков терять друг друга по одному, – возразил Метис. – Всем разом там не пройти, и Шак это знает. Для них дорога одна – через люк. Отдохнут и начнут снова.