За Гостиным Полем берега Волхова стали ниже - уже не было видно крутых, поросших темных еловым лесом сопок, зато стало больше болот - унылых, однообразных, плоских. Лишь иногда встречающиеся небольшие - по два-три двора - деревеньки слегка разнообразили путь. Встретился по пути и большой посад - все как положено, с крепостью и каменным храмом, - но "Благословенная Марта" не стала делать там остановку - было слишком дорого время - капитан Штюрмер надеялся, если повезет, взять лоцмана в Грузино - последнем крупном селении перед знаменитыми волховскими порогами. Потому - спешили.
Успели до темна. Грузине действительно оказалось крупным и богатым селом, с новыми - еще, казалось, пахнущими смолой - избами и следами недавнего пожара. На пригорке, рядом с выгоревшей пустошью, деловито перестукивались топоры - к зиме торопились поставить срубы. И не какие-нибудь захудалые, а высокие, в двенадцать венцов - хоромины, а не избы. Видно, богато жили грузинцы. Да и как не жить - на левом берегу Волхова, как раз напротив села, заканчивалась дорога, серо-желтая, пыльная, с вытоптанной травой - по всему видать, частенько пользовались дорогой-то, не забрасывали. Внизу, у реки, толпились люди. Сбились в кучу лошади, коровы, повозки. От левого берега к Грузине деловито сновали многочисленные плоты и лодки. Амбалистые мужичишки споро перегружали грузы. С телег - на плоты. С плотов - на телеги. Отсюда и название - Грузино. От грузов да грузчиков.
- Ишь, как ловко орудуют, шельмы.
Олег Иваныч засмотрелся на перевозчиков и даже не заметил, как, повинуясь команде капитана, "Благословенная Марта" неслышно подошла к причалу.
Они все-таки нашли лоцмана. После долгих уговоров взяли местного рыбака - старого, с развесистыми седыми усами, деда "сто лет в обед". И то повезло - все, кто помоложе, либо промышляли рыбу в Ладоге, либо ушли с караваном.
- Пройдем, ништо! - заверил дед, аккуратно заворачивая в тряпицу несколько серебряных рейнских грошей. - Вода есть, много воды-от. Дожди почитай с Троицы поливали, дня три токмо ведро. Пройде-о-ом. Канатом за камни зацепимся. Да были б людищи посильнее, а вода - она вынесет.
Вода действительно вынесла. Да и людишки, тянувшие канат против течения, оказались на высоте. Только один бог знает, скольких нервов это стоило капитану Штюрмеру и его боцману!
Огромные камни торчали в воде повсюду, словно зубы сказочного дракона. Мимо "Благословенной Марты" неслись по течению обломки карбасов и лодок. Сумасшедшей водяной каруселью они вертелись в водоворотах, исчезали где-то в глубине и снова всплывали, с треском ударяясь о камни. От этого звука хватался за сердце капитан Иоганн Штюрмер, морщился рыцарь Куно и даже Олег Иваныч с опаской посматривал за борт. Было чего бояться! Волховские пороги - это вам не шторм на Балтике, это намного хуже! Были моменты, когда думалось - все, не выплывем - с такой силой течение сносило на камни! Вот-вот лопнет канат - и неуправляемое судно бросит кормой на камни! И ведь не выплывешь - течение! Доказывай потом Господу Богу, что ты в двадцатом веке родился, а здесь очутился, можно сказать, случайно, и вовсе не корысти ради.
- Добрая когга! - когда вышли на чистую воду, одобрительно отозвался о корабле старый рыбак. - И шкипер - не в лесу найденный…
- Вы тоже смелый человек, - перевел фон Вейтлингер слова капитана. - И очень опытный кормщик. Вот вам еще грош, заслужили.
Еще пара дней - и все почувствовали приближение большого города. Все чаще мелькали по берегам деревни, попадались и монастыри - в основном, деревянные, но добротной постройки, с высокими храмами, сложенными из белого известняка. Заметные издалека, храмы сверкали на солнце, словно знамение. Олег Иваныч даже перекрестился, хоть и не считал себя верующим человеком. Ну, полным атеистом тоже не считал. Так, не поймешь кто, как и большинство. Красят яйца на Пасху, иногда ходят в церковь, детей, правда, крестят, это уж обязательно, но… Попроси кого прочесть Символ веры, прочтут? Вот и Олег Иваныч сомневался…
Все больше лодей, стругов, лодчонок сновало по седым водам Волхова. Купцы, рыбаки, перевозчики, монахи - все торопились, спешили, словно боялись опоздать куда-то. Куда-то? Олег Иваныч и сам уже нетерпеливо поглядывал вперед, все ждал, ну когда же, когда?
А вот он, Господин Великий Новгород!
Выплыл из-за поворота белым лебедем стен, вознесся к небесам маковками церквей, растекся по Волхову колокольным звоном. Вверх, вверх - ярусами храмы - и главный - Святой Софии: сияют закомары пиленым сахаром, в куполах золотом плавится солнце! Справа - торг с лавками-рядами, впереди - мост. Кипит, волнуется, не затихает ни на минуту людское море. Всем угодят гости-купцы: и знатному воину, что приценивается к броням да панцирям новгородским, и фряжским, и свейским. Даже нюрнбергские есть - знаменитого мастера Зельцера работы, что привезены тайно свейским гостями; и боярыне - вон идет, с мамками да девками дворовыми, глаза серые, с поволокой, не одного парня стрелой любовной ранили, стреляют по сторонам, разбегаются - и фландрского сукна зеленого, словно майская трава, и парчи персидской, а есть еще и ювелирный ряд, златокузнецы-рукодельцы уж такие перстни-колечки-серьги сотворят - красоты неописуемой, так и тает женское сердце, как мед в печи. Чуть дальше пройти - рыба, и ганзейская селедка в бочках, и своя, волховская, - караси да карпы. А мясо, мясо - так и пахнет разделанной требухой, хоть нос затыкай да беги без оглядки - оно понятно, что пахнет, чай, жара стоит, не зима ведь. Бегают по торгу мальчишки:
- А вот кому сбитень, сбитень кому?
- Квас, квас, стоялый, холодненький, только что с погребу!
- Сбитень, сбиться - пить не упиться!
- Квас-квасок, налетай, браток!
- Сбитень…
- Эй, малый, ну-ка, нацеди квасу. Да не жалей, лей больше. Ух! Хорош! И правда - ледяной. На вот тебе…
- Ой, батюшка-боярин, у меня и сдачи нет. А вон меняла, кормилец!
- Рейнский грош? Запросто разменяем. Вот те две деньги московские… А счас и их…
Расплатившись с продавцом кваса, Олег Иваныч вышел с шумного торга на Ярославов двор, полюбовался на церкви и, пройдя мимо кирпичного степенного помоста, оказался прямиком у моста через Волхов. Большой мост, широкий, усадистый - на мосту тоясе лавки купеческие. Торгуют…
Целью Олега Иваныча была Софийская сторона, точнее - двор архиепископа Ионы, владычный, как его тут называли.
"Благословенная Марта", счастливо избегнув всех опасностей нелегкого пути, умиротворенно покачивалась на мелкой ряби, пришвартованная у немецкого вымола. Капитан Иоганн Штюрмер предложил Олегу переночевать на когге - ганзейский двор, где можно было бы остановиться с удобством, пару лет назад был ликвидирован обидчивыми ганзейцами. Вывезен вместе с приказчиками. Вообще, немцев в Новгороде нынче стало поменьше, больше свеев, иногда даже попадались голландцы и датчане - как они миновали строгое око Ганзы, только бог ведал да изменчивое моряцкое счастье. Олег Иваныч лишь благодарно кивнул в ответ на искреннее предложение ливонца - ночевать ему действительно было негде. Да и не только ночевать. Ладно… Для начала - исполнить обещание, данное рыцарю Куно фон Вейтлингеру, - поговорить с архиепископом или с его людьми, к кому подпустят. Потом пошататься по пристаням-вымолам, поискать Ивана Костромича да Силантия. Мало ли, помогут чем. Да и про Гришаню узнать. Что да как, да где схоронили.
Перейдя мост, он оказался на левом берегу Волхова, на Софийской стороне. Мощный земляной вал. Каменные стены. Этакий город в городе. Кремль, Детинец. Просторное место, обнесенное каменной стеной с башнями и воротами. Внутри находились церкви, в том числе и церковь Святой Софьи Премудрости Божией - знаменитая Софья. Уносилась ввысь белая громада собора. Купола сияли так, что Олег Иваныч даже прикрыл глаза рукой. Ну его в баню. Противосолнечных очков что-то он на торгу не видел. Однако куда дальше… Как там разносчик кваса сказал? От Софийского храма направо. Мимо какой-то церкви… Богоявления, кажется. Или - Преображения, на воротах. Нет, не на тех воротах, на Прусских… Василия церковь… Вот та вроде. А дальше - куда? Там и дороги-то нет. Спросить у кого? Эй, малый! Ага… Понял… Владычный двор, говоришь? Вижу! По Бискуплей улице? Это вот по этой, что ли? Ясненько.
Чуть позади Софийского собора Олег Иваныч свернул направо и, пройдя еще немного, оказался на Владычном дворе - в резиденции новгородского архиепископа Ионы. По левую руку располагалась Владычная палата, также прозываемая Грановитой, не так давно выстроенная по указу владыки Евфимия, судебные избы и несколько дворов, многие из которых также были построены по приказу Евфимия. Он много чего строил, этот Евфимий, прямо не архиепископ, а архитектор какой-то. Даже в Ладоге, как говорил рыцарь Куно, Евфимий что-то там перестраивал…
Строгая, готическая красота - в строительстве принимали участие немцы - терялась в глубокой тени. У ворот стояла стража. Упертая.
- Не пропустим к владыке, зело хворает. Да и кто ты таков-то? Сейчас быстро в поруб!
А ведь и правда арестуют, с них станется. Где-то за рекой, на Торговой стороне, гулко ударил колокол. Олег Иваныч бочком-бочком направился было обратно…
- Не пущай его, робята!
Ну вот, дождался! Какой-то здоровенный детина схватил его за руку. Другой - в блестящем шлеме с бармицей вытащил за меч. Со стороны крепостной башни им на помощь бежало еще человек пять, в кольчугах, шлемах и с копьями.
Олег Иваныч затравленно оглянулся. Влип так влип! Олег уже был достаточно знаком со здешними нравами, чтоб понимать - сначала в подвал кинут, а уж опосля будут разбираться, кто таков да зачем владыку видеть хотел. И это "опосля" могло затянуться о-о-очень надолго.
- А ну, шагай-ка в поруб!
- Стойте-ка!
Знакомый голос. Звонкий, пронзительный, ломкий. Олег обернулся.
Отрок. Червленый зипун с блестящей тесьмой, лазоревая рубаха. Стоит подбоченясь, смотрит гордо. Светлые волосы стянуты ремешком, глаза - синие, как море. Гришаня!
- Гришаня!!!
- Батюшки святы… Никак, Олег Иваныч?!
Миг - и Гришаня бросился Олегу на шею. Крупные слезы катились из глаз отрока - в эти суровые времена и взрослые воины совсем не стеснялись плакать.
Олег Иваныч тоже почувствовал что-то такое в горле… Но справился, проглотил комок, погладил Гришаню по голове, буркнул - не поймешь что. На самом-то деле рад был Олег Иваныч, ой как рад! Пожалуй, не было у него на этом свете сейчас человека ближе, чем этот софийский отрок… Софийский отрок… Следовательно - человек служилый, исполняющий поручения самого новгородского владыки - архиепископа. Не малая должность в Новгороде была у отрока.
- Гришаня, мне б к владыке!
- Сделаем, Олег Иваныч, сделаем. Онуфрий, что ты встал? Это ж старый мой товарищ и благородный воин. Ну, не ворчи, не ворчи. Вижу, что службу несете не за страх, доложу владыке. Пойдем, Олег Иваныч, провожу!
Узкая лестница. Темень после улицы - хоть и горели свечи. Снова стража. Без слов пропустили - видно, знали Гришаню. Просторный зал, несколько мрачноватые, опирающиеся на столб своды. В кресле, у стены, старец. Черная ряса, сморщенное высохшее лицо, борова, белая как лунь, в руках золоченый посох. Иона…
- Человек к тебе, владыко, - бухнулся на колени Гришаня…
- Вижу, что человек. Исчезни, отрок!
Вблизи он оказался не таким уж и старым, новгородский архиепископ Иона, скорее - изможденным, осунувшимся. Больным. Умные глубоко посаженные глаза неопределенного цвета цепко смотрели на Олега.
- Говоришь, поможет орден против Ивана? - внимательно выслушав сообщение, задумчиво молвил Иона. - Это, конечно, взамен нашей помощи супротив псковичей, чтоб им пусто было. Против Пскова мы поможем, они у нас в печенках сидят. А вот против Ивана… - архиепископ вдруг замолк, закашлялся надрывно, отхаркиваясь кровавыми сгустками в большую серебряную чашу.
- Супротив Ивана - боюсь, не выдюжит орден, - откашлявшись, твердо произнес он. - Не те уж рыцари, что прежде, не те. Под Грюнвальдом-то им хвост поприжали. Вот ежели б с рыцарями еще б и Казимир Литовский… Тот тоже Ивана не жалует. Однако хитер, собака, и осторожен вельми, аки лис. Спору нет, сторожкость тут нужна, с Иваном-то. Особливо - нам, Новгороду, Господину Великому! Хлеб с низовьев перехватит Иван - и что? Свей, литовцы, продадут? Так не так уж у них у самих его много… Ганзейцы? Те хитрованы великие. Не торгуется им, вишь. Что ты про рыцаря молвил? Придет?
- Как только согласитесь на встречу, э… сэр! - заверил Олег Иваныч, не совсем точно представляя себе, каким образом следует обращаться к лицу столь высокого духовного сана. Монсеньором его, что ли, называть? Или - ваше высокопреосвященство?
- Передай - завтра в полдень, на дворе Ивановской сотни. Пусть будет одет как купец. Дело якобы разобрать торговое. Уразумел? - впавшие глаза старца сурово мерцали в полутьме зала.
Олег Иваныч хотел было от себя предложить для встречи пароль - типа "Вам не нужен славянский шкаф?" - а что, уж если играть в шпионов, так по-взрослому. И так все происходящее сильно напоминало ему джеймсбондовский боевик. Олег даже и рот уже открыл, чтобы сказать… Но осекся!
Уж слишком величественно выглядел архиепископ - даже больной, - и явно не было у него никакого намерения шутить, потому как весьма и весьма серьезные вопросы затрагивала завтрашняя встреча.
- И сам языком не больно-то мели, воин, - напоследок предупредил Иона. - Укоротим быстро!
Олег Иваныч несколько даже обиделся, хотел было возразить, да Иона уже махнул рукой - иди, мол.
Неловко поклонившись, Олег направился к выходу. Солнечные лучи, проникая сквозь цветные витражи в окнах, окрашивали пол синим, зеленым и желтым, желтых световых столбиках была сильно заметна пыль. Олег Иваныч не удержался - чихнул-таки на выходе.
- Будь здрав, - вежливо шепнули в ухо. Олег вздрогнул.
- Возьми-ка, - взявшаяся неизвестно откуда высокая фигура в рясе и монашеском клобуке протянула ему небольшой кожаный мешочек. - Служи верно Великому Новгороду! - с этим напутствием фигура растворилась в пыльном сумраке владычной палаты.
На улице сияло солнце. Олег Иваныч остановился на высоких ступеньках крыльца, подбросил на ладони мешочек. Звякнуло. Интересно, что там? Вот бы брильянты!
Развязал… Фиг! Серебро. "Деньга новгородска". Что ж - и то дело.
- Гуляем, Гришаня! - он хлопнул по плечу подошедшего отрока. Тот вдруг охнул, побледнел и медленно осел на ступеньки.
- Разбойники тогда так кистенем по кумполу врезали, - отдышавшись, пожаловался Гришаня. - До сих пор башку кружит! Пойдем в кельи, Иваныч. Кваску выпьем. Расскажешь, как сам-то.
Гришанина келья оказалась рядом - через двор. Небольшая, но неожиданно светлая, она была, к удивлению Олега Иваныча, вся завалена толстыми пергаментными книгами в богато украшенных переплетах. На дубовом столике - надо сказать, довольно изящном - у самого окна лежала раскрытая книга с рисунками - настолько изумительно красивыми, что даже как-то не верилось, что в столь грубые времена может существовать подобное чудо! А чудо - вот оно! Ярко сияет свежими разноцветными красками - небесно-синими, изумрудно-зелеными, яично-желтыми.
Между книгой и стопкой аккуратно нарезанной бумаги - как определил Олег, формата примерно А-4 - в чинном порядке были расставлены круглые баночки с красками, сделанные из какого-то полудрагоценного камня: из сердолика или яшмы. Перед столом стоял резной табурет из дуба, обитый поверху плотной узорчатой тканью.
- Переписываю тут помаленьку, - усевшись на табурет, небрежно пояснил Гришаня и, схватив лежащую рядом кисть (или писало - черт его знает, как называется), принялся усердно водить ею по раскрытой странице, время от времени окуная в краску.
Олег Иваныч хмыкнул. Из-под кисти Гришани явственно вырисовывалась заглавная буква "М". Только не просто буква - а целая картинка в виде двух мужиков с неводами. Довольно смешных, надо сказать. Еще смешнее Олегу Иванычу стало, когда Гришаня, закончив вырисовывать сети, аккуратно приписал мужичкам пару фраз. На современный Олегу язык они переводились примерно так: "Ты сеть-то будешь тащить, а? Да пошел ты!"
- Ловко! - одобрительно кивнул Олег. - Надеюсь, книга не божественная?
- А и божественная, так и что? - лукаво ухмыльнулся Гришаня. - Я тут, вообще-то, хотел не такое изобразить. Мужика да двух бабищ хотел, словно они… ой, ладно, дальше не буду - срамно больно. Да ты садись, садись, Олег Иваныч, чего встал? - Отрок вскочил с табурета и, пододвинув его Олегу, схватил с подоконника какую-то книгу: - На, посмотри, покуда я за пивом сбегаю! Это "Александрия". Ух, до чего ж мудрена книжица! - Гришаня аж передернул плечами. - Про Александра, царя македонского, да про разные дивные страны. Феофилакту переписываю, игумену. Ну ты посмотри, я мигом!